ЭКЗИСТЕНЦИАЛЬНЫЙ  МОТИВ  В  ОБРАЗЕ  ГЛАВНОГО  ГЕРОЯ  (ПО  РОМАНАМ  Ф.  КАФКИ  «ЗАМОК»  И  К.  ВАГИНОВА  «КОЗЛИНАЯ  ПЕСНЬ»

Лифиренко  Анна  Викторовна

студент  кафедры  теории  литературы,  филологический  факультет  Московского  Государственного  университета,  РФ,  г.  Москва

E-mail:  anlifirenko@mail.ru

Клинг  Олег  Алексеевич

научный  руководитель,  профессор,  д-р  филол.  наук,  зав.  кафедрой  теории  литературы  Московского  Государственного  университета,  РФ,  г.  Москва

Литература  всегда  была  и  остается  таким  явлением,  течения  и  направления  которого  мотивированы  общим  настроением  эпохи  и  движением  мысли  выдающихся  умов  своего  времени.  Для  того  или  иного  направления  в  литературе  характерны  объединяющие  писателей  схожие  философские  и  идейные  взгляды,  схожее  мировоззрение.  Это  такой  своеобразный  «мостик  идей»  -  писатель  одной  культуры  неожиданно  как  бы  перекликается  в  своих  литературных  трудах  с  писателем  другой  культуры.  Такая  ситуация  сложилась  в  отношении  двух  писателей,  вряд  ли  знакомых  с  произведениями  друг  друга  —  Франца  Кафки  и  Константина  Вагинова.

Сопоставление  творчества  Франца  Кафки  с  творчеством  именно  Константина  Вагинова  проведено  по  нескольким  причинам,  которые  являются  немаловажными  при  анализе  художественного  произведения:  во-первых,  это  некая  схожесть  в  биографиях  и  судьбах  писателей,  это  равное  количество  у  обоих  писателей  наиболее  известных  романов,  являющихся  основными  и  культовыми  произведениями  авторов;  и,  наконец,  это  схожее  общее  настроение  текстов,  их  идеологическая  и  ментальная  связь,  о  которой  и  будет  подробнее  идти  речь  в  данном  исследовании.  Что  касается  схожести  в  биографиях,  то  следует  заметить,  что  оба  они  имели  тесную  связь  с  немецкой  культурой  и  историей  (Кафка  писал  только  на  немецком  языке,  Вагинов  же  по  происхождению  был  немец),  оба  рано  погибли  от  одного  и  того  же  заболевания  —  туберкулеза  (Кафке  на  момент  смерти  было  40  лет,  Вагинову  —  34  года);  оба  имели  юридическое  образование.  Даже  эти  факты  биографии  указывают  на  некую  связь  Кафки  и  Вагинова,  но  их  основное  сходство  —  это  параллель,  проводимая  между  экзистенциальной  мотивной  составляющей  их  произведений  в  образе  главного  героя,  в  особенности  —  романов  «Замок»  Кафки  и  «Козлиная  песнь»  Вагинова.

Для  углубления  в  тему  следует  дать  максимально  точное  и  развернутое  опредение  экзистенциалзма  как  явления  литературы,  вытекшего  из  одноименного  направления  философии.  В  контексте  рассматриваемых  произведений,  в  таком  случае,  мы  сталкиваемся  с  некоторой  проблемой.  Дело  в  том,  что  словарное  определение  экзистенциализма  включает  в  себя  следующее:  «Центральная  идея  как  философии,  так  и  литературы  экзистенциализма  —  существование  человека  в  мире  без  Бога,  среди  иррациональности  и  абсурда,  в  состоянии  страха  и  тревоги,  вне  абстрактных  моральных  законов  и  предустановленных  жизненных  принципов.  Согласно  экзистенциализму,  и  мораль,  и  социальное  поведение,  и  сама  человеческая  сущность  формируются  только  в  сфере  бытия,  в  которое  человек  «заброшен»  и  смысл  которого  он  пытается  —  чаще  всего  безуспешно  —  понять»  [10,  с.  1218].  Идейная  составляющая  романов  «Замок»  и  «Козлиная  песнь»  при  глубинном  анализе  подходит  под  это  умозаключение.  Но  в  том  же  определении  термина  звучат  еще  такие  слова:  «Экзистенциализм  —  направление  в  западноевропейской  (преимущественно  французской)  и  американской  литературе  1940—60-х,  тесно  связанное  с  одноименной  философской  школой,  сложившейся  в  Германии  и  Франции  в  период  между  первой  и  второй  мировой  войной.  <...>  Отзвуки  проблематики  этих  произведений  постоянно  чувствуются  в  творчестве  крупнейших  писателей  французского  экзистенциализма  —  А.  Камю  и  Ж.П.  Сартра»  [Там  же].  Из  этого  выходит,  что  экзистенциальными  могу  считаться  только  произведения,  написанные  в  этот  временной  и  пространственный  промежуток.  Но  все  же  романы  Кафки  и  Вагинова,  в  особенности  «Замок»  у  первого  и  «Козлиная  песнь»  у  второго,  несут  в  себе  черты  экзистенциализма,  особенно  это  проявляется  в  образе  главного  героя  (в  контексте  данного  исследования).

Во-первых,  явление  экзистенциализма  предполагает  взгляд  на  человеческое  бытие  как  на  нечто  уникальное,  а  для  подчеркивания  этой  уникальности  (чаще  всего,  уникальным  является  главный  герой,  носитель  экзистенциальной  идеологии)  в  качестве  контрастного  фона  изображается  некая  группа  людей,  безликая  и  серая  масса,  участники  которой  объединены  каким-то  общим  пороком  или  заблуждением  (в  восприятии  главного  героя).  У  Кафки,  безусловно,  всегда  есть  такое  противопоставление,  как  «народ/масса  —  герой/индивид»,  он  четко  дифференцирует  их  в  каждом  из  своих  романов.  То  же  самое  и  у  Вагинова  —  противопоставляются  друг  другу  небольшая  группа  людей,  стремящихся  сохранить  богатое  культурное  наследие  во  времена  НЭПа,  советскому  обывателю.

Во-вторых,  экзистенциализм  —  это  «”бунт”  против  обстоятельств,  “здравого  смысла”  и  философии,  которая  обосновывает  этот  «здравый  смысл»  и  принуждает  человека  жить  «как  все»,  «как  принято»…»  [6].  Бунт  как  лейтмотив  всего  произведения  обязателен  в  экзистенциальной  литературе.  Неприятие  главным  героем  окружающей  его  действительности,  попытка  вырваться  из  нее  порождает  его  экзистенциальные,  т.  е.  тревожные,  отчаянные  настроения.  Но  самое  главное,  что  в  конечном  итоге  этот  бунт  оказывается  бесполезен;  все  старания  героя,  его  рефлексия  и  борьба  приводят  либо  к  смирению,  либо  к  гибели.

Следует  остановиться  подробнее  на  романе  Ф.  Кафки  «Замок»  и  его  главном  герое  как  средстве  выражения  экзистенциального  начала.  В  этой  связи  следует  сказать  о  главном  герое  как  о  ключевом  и  системном  моменте  всего  романического  творчества  Кафки.  Примечательно  то,  что  во  всех  трех  романах  (по  хронологии  —  «Америка»,  «Процесс»,  «Замок»)  это  как  будто  один  и  тот  же  человек,  предстающий  в  трех  разных  ипостасях;  не  зря  даже  имена  героев  этих  романов  всегда  начинается  на  букву  «К»:  в  «Америке»  —  это  Карл  Росман,  в  «Процессе»  —  Йозеф  К.,  в  «Замке»  —  К.  По  поводу  их  некой  идентичности  писал  еще  Вальтер  Беньямин  в  своем  исследовании  «Франц  Кафка»:  «...Карл  Росман,  он  третья  и  более  счастливая  инкарнация  К.,  выступающего  героем  двух  других  кафковских  романов»  [2,  с.  19].  Поэтому  есть  все  основания  полагать,  что  романы  Кафки  «Америка»,  «Процесс»  и  «Замок»  составляют  некую  трилогию,  цикл.

Итак,  что  же  дает  нам  право  рассуждать,  что  образ  главного  героя  является  основным  источником  экзистенциальной  идеи  в  романе  «Замок»?  Исследуя  творчество  Ф.  Кафки,  Г.  Гессе  говорил  о  том,  что  у  Кафки  «...человек  и  прочие  твари  подвластны  священным,  но  смутным,  не  доступным  полному  пониманию  законам;  они  ведут  опасную  для  жизни  игру,  выйти  из  которой  не  в  силах.  Правила  этой  игры  удивительны,  сложны  и,  видимо,  отличаются  глубиной  и  полны  смысла»  [5].  Действительно,  К.  постоянно  убеждается  в  алогичности  и  абсурдности  законов  и  порядков  Деревни  при  Замке,  но  по  ходу  развития  действия  у  него  вырабатывается  бессознательный  страх  перед  ними  и  тревога;  следовательно,  он  начинает  жить  согласно  этим  правилам.  Это  общество  поглотило  его,  он  покорился  и  смирился.  И  вот  здесь  поднимается  основная  проблема  всего  творчества  Кафки  —  проблема  свободы  личности,  в  которой  за  идеал  этой  свободы  принимается  полная  независимость  от  общества.  Экзистенциализм  же  произведений  Кафки,  а  в  особенности  «Замка»,  состоит  в  том,  что  герой  будет  искать  эту  свободу,  надеяться  на  какое-то  изменение,  но  каждый  раз  в  ответ  на  его  действия  общество  и  среда  будут  ему  противостоять,  и  это  противостояние  будет  извечным  и  в  конце  концов  сломит  героя.  «С  озадачивающей  верой  К.  будет  прокладывать  путь  к  должности,  которую  ему  доверили.  Каждая  глава  —  это  очередная  неудача.  <...>  Размах  этого  упорства  составляет  трагическое  в  произведении»,  —  пишет  на  эту  тему  А.  Камю  [7,  с.  2].  Как  уже  раннее  говорилось,  в  «Замке»  есть  четкое  противопоставление  двух  миров  —  мира  главного  героя  и  мира,  в  котором  он  вынужденно  оказывается.  Этот  «второй»  мир  читателем  воспринимается  враждебно  относительно  К.  «Кафка  создает  картину  мира,  постоянно  чреватого  каким-то  подвохом,  неправильностью,  опасным  вывихом  привычного,  устойчивого  и  знакомого.  Это  образ  непознаваемого,  враждебного  человеку  бытия,  <...>  где  люди  ощущают  жизнь  как  ловушку  и  даже  природа  взирает  на  них  холодно  и  зловеще»  [11].

К.  выступает  как  единственно  здравомыслящий  и  близкий  к  понятиям  привычного  нам  мира  человек,  попавший  непонятный  ему  и  даже  в  чем-то  безумный  и  хаотичный  мир.  В  этом  вопросе  клюевую  роль  играет  формальное  строение  текста:  повествование  ведется  как  будто  и  от  лица  автора,  но  в  то  же  время  и  от  самого  К.

В  определении  экзистенциализма  из  любых  источников  всегда  звучат  слова  об  отношении  героя  к  Богу,  точнее,  попытка  существования  без  него.  «К.  же  ищет  связи  с  милостью  божества,  одновременно  стараясь  укорениться  в  деревне  у  подножья  замка,  он  сражается  за  место  работы  и  проникновение  в  новую  жизненную  среду»  [3,  с.  1].  Чиновники  становятся  подменой  этого  божественного  начала;  в  конечном  счете,  герой  разочаровывается  в  их  деятельности,  пусть  даже  подсознательно,  а  значит,  разочаровывается  и  в  самой  идее  существования  Бога  как  высшей  силы.  «Там  выведен  человек,  желающий  служить  и  повиноваться  кому-то,  но  он  напрасно  пытается  привлечь  к  себе  внимание  господина,  чьим  слугой  считает  себя,  хотя  никогда  его  не  видел»  —  таково  мнение  Г.  Гессе  по  поводу  нарастающего  по  мере  действия  разочарования  и  отчуждения  К.  [5].

Вообще,  как  утверждал  Вальтер  Беньямин,  «соблазнов  мистицизма  Кафка  не  всегда  умел  избегать»  [2,  с.  25].  Постоянно  создается  ощущение,  что  над  К.  нависает  нечто  мистическое,  преодпределенное,  мешающее  ему  на  пути  к  Замку.  Замок  всегда  оставался  для  К.  чем-то  недосягаемым,  недоступным,  он  стремится  к  нему,  но  никогда  до  него  не  дойдет.  И  в  этом  есть  самое  прямое  проявление  экзистенциализма:  герой  ищет,  борется,  но  в  результате  все  его  чаяния  и  попытки  ни  к  чему  не  приводят.  Макс  Брод  в  своих  «Послесловиях  и  примечаниях  к  роману  “Замок”»  пишет  так:  «Заключительной  главы  Кафка  не  написал.  Тем  не  менее  однажды  на  мой  вопрос,  как  должен  закончиться  роман,  кое-что  он  рассказал.  Так  называемый  землемер  получит  по  крайней  мере  частичное  удовлетворение.  Он  не  прекратил  своей  борьбы,  а  умер,  обессилев.  Вокруг  его  смертного  ложа  соберется  община,  и  вниз  из  замка  тут  же  доставят  решение  о  том,  что,  правда,  притязания  К.  на  право  проживания  в  деревне  не  удовлетворены,  но  что,  принимая  во  внимание  некоторые  побочные  обстоятельства  ему  позволено  в  ней  жить  и  работать»  [3,  с.  1].  Иными  словами,  судьба  словно  смеется  над  К.:  то,  чего  он  так  искал  всю  свою  жизнь  в  Деревне,  он  получает  только  после  смерти.

Создается  ощущение  потери  чувства  реальности  и  присутствия  во  всем  происходящем  чего-то  абсурдного,  не  поддающегося  законам  нормальной  человеческой  логики.  Поначалу  К.  искренне  не  понимает  «Подрывается  принцип  реальности»,  —  пишет  об  этом  философ  и  культуролог  Михаил  Рыклин  [12].

Александр  Белобратов  в  своей  статье  «Какая  дорога  ведет  к  “Замку”  ?»  рассуждает  о  мифологеме  извечного  пути,  бесконечного  лабиринта  (который,  кстати,  встречается  и  в  «Процессе»)  и  упоминает  об  еще  одной:  «И  Франц  Кафка,  и  его  герой  К.,  и  читатели  «Замка»  связаны  друг  с  другом  еще  одной  мифологемой,  которую  ввел  в  оборот  <...>  Альбер  Камю:  речь  идет  о  Сизифе,  неустанно  катящем  свой  камень  в  гору  постижения  «Замка»  и  каждый  раз  наблюдающем,  как  камень  этот  стремительно  срывается  с  почти  достигнутой  вершины»  [1,  с.  12].  Этот  экзистенциальное  стремление  К.  немного  выбивается  из  «классической»  схемы  экзистенциального  произведения:  в  них  главный  герой,  находясь  в  разногласии  с  обществом,  ищет  что-то,  но  не  совершает  физического  движения  к  недостигаемой  цели  (например,  в  романе  А.  Камю  «Чума»).

Немного  другая  ситуация  обстоит  с  романом  Константина  Вагинова  «Козлиная  песнь».  Само  название  романа  отсылает  к  греческому  слову  «трагедия»  и  содержит  намек  на  безысходность  и  плачевный  исход  событий.  Особенно  примечателен  этот  роман  тем,  что  в  нем  нет  явного  и  конкретного  образа  главного  героя,  все  герои  одинаково  важные.  Текст  произведения  сложный  и  многослойный  с  точки  зрения  нарратива:  образ  автора,  которого  тоже  вполне  можно  представить  как  главного  героя  в  качестве  наблюдателя  происходящего  и  даже  иногда  действующего  лица,  постоянно  мелькает  в  романе.  Иногда  он  ведет  повествование  от  первого  лица  и  даже  общается  с  героями,  придуманными  им  самим,  иногда  он  как  бы  смотрит  на  себя  стороны,  как  в  коротком  эпилоге.  Он  является  таким  же  полноправным  участником  событий,  как  и  остальные  герои.  Исследователь  творчества  К.  Вагинова  Ольга  Шиндина  в  своем  труде  «Творчество  К.К.  Вагинова  как  метатекст  пишет»:  «В  прозе  Вагинова  проявляется  одно  из  основополагающих  качеств  метапрозы  –  выдвижение  образа  автора  и,  соответственно,  хронотопа  образа  автора  по  отношению  к  другим  хронотопам  текста»  [14,  с.  14].  Такая  разветвленность  воззрений  на  происходящее  несет  в  себе  некий  экзистенциальный  мотив:  экзистенциализм  предполагает  субъективность  во  взглядах  на  мир,  т.  е.  события  в  романе  рассматриваются  с  разных  позиций,  но  все  эти  позиции  —  лишь  маски  образа  самого  автора.  Это  отмечал  еще  критик  и  литературовед  Марк  Липовецкий,  говоря  о  «повествующем  ''я''»,  которое  «выступает  в  роли  ''метаавтора'',  относящегося  к  роли  писателя  как  к  одной  из  своих  ''масок''»  [9,  с.  167].

Вообще,  надо  сказать,  что  отличительной  особеностью  экзистенциальной  литературы  в  композиционном  отношении  является  то,  что  главным  героем  в  ней  не  всегда  является  какой-то  конкретный  персонаж,  личность;  в  этой  роли  может  выступать  какое-то  явление,  процесс,  мысль,  идеология.  Так,  в  «классическом»  произведении  для  экзистенциализма  романе  А.  Камю  «Чума»,  главным  героем  становится  болезнь  —  чума  —  и  она  же  становится  антиподом,  противником  человечества.

Но  вернее  всего  было  бы  в  «Козлиной  песни»  главного  героя  определить  как  мечту  остаться  хранителями  истинного  искусства  и  культуры,  быть  «последним  островом  Ренессанса»  [4,  с.  79],  мечту,  которая  объединяет  основных  персонажей  романа.  Это  и  ученый  Тептелкин  (пожалуй,  наиболее  частотно  появляющийся  на  страницах  романа  герой),  и  Неизвестный  поэт,  и  Миша  Котиков,  и  Костя  Ротиков,  и  Марья  Петровна.  Всех  их  объединяет  острое  желание  сохранить  то  положение  литературы  и  культуры,  которое  было  когда-то  господствующим:  «Логоцентрическая  модель  художественного  мира  Вагинова,  приоритетное  положение  темы  литературы  и  филологии,  позволяет  говорить  о  выдвижении  на  первый  план  фигуры  писателя,  поэта,  творца  и  демиурга  художественного  универсума»,  —  считает  Ольга  Шиндина  [14,  с.  22].  Это  их  рвение  погубила  среда,  общество,  а  точнее,  советское  пространство  времен  нэпа.  Здесь  выступает  еще  один  аспект  экзистенциализма:  сюжет  произведения  «разворачивается  в  контексте  узнаваемых  исторических  обстоятельств,  которые  связаны  с  социальными  потрясениями,  войнами  и  революциями  ХХ  века»  (в  определении  экзистенциализма  энциклопедии  того  же  Николюкина).  Вагинов  стал  одним  из  первооткрывателей  условно  называемого  советского  экзистенциализма,  когда  моральные  законы  прошлого  разрушены,  и  свобода  личности  оказывается  под  угрозой  гибели.

Итак,  что  же  на  экзистенциальном  уровне  объединяет  два  романа  -  «Замок»  Кафки  и  «Козлиную  песнь»  Вагинова?  Прежде  всего,  это  общее  ощущение  безвыходности,  тупиковости  и  постепенно  нарастающего  тупого  безразличия  главного  героя  к  происходяещму.  Жан-Поль  Сартр,  основоположник  течения  экзистенциализма  в  литературе,  в  своей  статье  «Экзистенциализм  —  это  гуманизм»  считает,  что  «человек  просто  существует,  и  он  не  только  такой,  каким  себя  представляет,  но  такой,  каким  он  хочет  стать.  И  он  <...>  проявляет  волю  уже  после  того,  как  начинает  существовать,  и  после  этого  порыва  к  существованию,  то  он  есть  лишь  то,  что  сам  из  себя  делает»  [13].  Иными  словами,  главные  герои  обоих  романов  боролись  долго  против  пошлости,  непонятности  нового,  противопоставленного  им  мира  (К.  боролся  против  порядков  Деревни,  стремление  сохранить  культуру  и  литературу  боролось  против  Советкой  власти),  но,  в  конечном  счете,  они  сдались.

Один  из  излюбленнейших  мотивов  Кафки  —  это  чиновничество,  прогнивший  бюрократизм;  он  есть  во  всех  его  романов  —  и  в  «Америке»,  и  в  «Процессе»,  и  в  «Замке».  Эта  конторная  система  с  ворохом  бумаг  не  дает  главному  герою  ни  одного  шанса  добиться  хотя  бы  части  того,  что  ему  надо.  У  Вагинова  в  «Козлиной  песни»  эта  тема  тоже  встречается  —  герои  со  своими  убеждениями  не  могут  попасть  в  ряд  госучреждений,  например,  в  профсоюз.

Что  касается  формального  строя  обоих  произведений,  то  следует  сказать,  что  сюжеты  и  «Замка»,  и  «Козлиной  песни»  «чрезвычайно  просты  и  одновременно  предельно  сложны».  У  Кафки  это  «закрученные  ходы  и  запутанные  истории»  [1,  с.  5],  у  Вагинова  —  наличие  интермедий,  постоянный  перенос  позиции  повествователя  от  одного  персонажа  в  другому,  вплоть  до  автора  (как  упоминалось  выше).  Все  это  способствует  некой  циклизации  сюжета,  ощущению  повторяемости,  что  усугбляет  изображение  бесполезности  и  бессмысленности  попыток  главных  героев  изменить  мир  вокруг  и  обрести  свободу  от  этого  мира,  устранить  резкое  с  ним  противоречие.

Список  литературы:

1. Белобратов  А.  Какая  дорога  ведет  к  «Замку»?:  предисловие  к  роману  «Замок».  Спб.:  Азбука,  Азбука-Аттикус,  2014.  —  384  с.
2. Беньямин  В.  Франц  Кафка.  М.:  ООО  «Ад  Маргинем  Пресс»,  2013.  —  240  с.
3. Брод  М.  Послесловия  и  примечания  к  роману  «Замок»  [http://www.kafka.ru]  [Электронный  ресурс]  —  Режим  доступа.  —  URL:  http://www.kafka.ru/kritika/read/poslesloviya-i-primechaniya  (дата  обращения  13.04.15).
4. Вагинов  К.  Козлиная  песнь:  Роман.  Спб.:  Издательская  группа  «Лениздат»,  «Команда  А».  2013.  —  256  с.
5. Гессе  Г.  Франц  Кафка  [http://www.hesse.ru]  [Электронный  ресурс]  —  Режим  доступа.  —  URL:  http://www.hesse.ru/books/articles/?ar=19  (дата  обращения  12.04.15).
6. Евлампиев  И.  Концепция  человека  в  русском  экзистенциализме  [http://anthropology.rchgi.spb.ru]  [Электронный  ресурс]  —  Режим  доступа.  —  URL:  http://anthropology.rchgi.spb.ru/dok18.htm  (дата  обращения  4.04.15).
7. Камю  А.  Надежда  и  абсурд  в  творчестве  Франца  Кафки  [http://www.kafka.ru]  [Электронный  ресурс]  —  Режим  доступа.  —  URL:  http://www.kafka.ru/kritika/read/nadezhda-i-absurd  (дата  обращения  12.04.15).
8. Кафка  Ф.  Замок.  Спб.:  Азбука,  Азбука-Аттикус,  2014.  —  384  с.
9. Липовецкий  М.  Паралогии.  Трансформация  (пост)модернистского  дискурса  в  русской  культуре  1920—2000-х  гг.  М.:  Новое  литературное  обозрение,  2008.  —  848  с. 
10. Николюкин  А.Н.  Литературная  энциклопедия  терминов  и  понятий.  М.:  НПК  «Интелвак»,  2001.  —  1600  с.
11. Рудницкий  М.  Франц  Кафка,  прочитанный  сегодня...  [http://wap.kafka.borda.ru]  [Электронный  ресурс]  —  Режим  доступа.  —  URL:  http://wap.kafka.borda.ru/?1-1-40-00000031-000-0-0-1118844951  (дата  обращения  4.04.15).
12. Рыклин  М.  Мир  Кафки.  Франц  Кафка:  изнанка  метафоры  [fege.narod.ru]  [Электронный  ресурс]  —  Режим  доступа.  —  URL:  http://fege.narod.ru/librarium/ryk_kaf.htm  (дата  обращения  13.04.15).
13. Сартр  Ж.-П.  Экзистенциализм  —  это  гуманизм  [http://scepsis.net]  [Электронный  ресурс]  —  Режим  доступа.  —  URL:  http://scepsis.net/library/id_545.html  (дата  обращения  15.04.15).
14. Шиндина  О.  Творчество  К.К.  Вагинова  как  метатекст:  автореферат  диссертации.  Саратов,  2010.  —  24  с.