ФИЛОСОФСКИЕ  АСПЕКТЫ  ИССЛЕДОВАНИЯ  ФИЛОЛОГИЧЕСКОГО  ЗНАНИЯ

Пахонина  Елена  Васильевна

канд.  филос.  наук,  доцент  кафедры  философии,  доцент  Вологодского  государственного  университета,  РФ,  г.  Вологда

E-mail:  solovjevaelen@yandex.ru

PHILOSOPHICAL  ASPECTS  OF  STUDYING  OF  PHILOLOGICAL  KNOWLEDGE

Pakhonina  Elena

candidate  of  philosophical  Science,  associate  Professor  of  philosophy,  Vologda  state  University,  Russia,  Vologda

АННОТАЦИЯ

В  данной  статье  развивается  существующий  подход  о  научности  гуманитарного  познания,  анализируется  специфика  филологического  типа  научного  познания  и  знания,  предоставляющих  методологию  для  социально-гуманитарных  наук.  Опыт  филологии  позволяет  обогатить  методологию  философии  науки  в  целом.

ABSTRACT

This  article  develops  the  existing  approach  of  the  scientific  humanitarian  knowledge,  the  specificity  of  the  philological  type  of  scientific  knowledge  and  expertise,  providing  a  methodology  for  the  social  Sciences  and  Humanities.  Experience  of  Philology  allows  to  enrich  the  methodology  of  philosophy  of  science.

Ключевые  слова:  гуманитарные  науки;  филологический  тип  научного  познания;  филологическое  знание.

Keywords:  humanities;  philology  type  of  scientific  knowledge;  philological  knowledge.

Интерес  эпистемологии  к  познавательным  приемам  гуманитарных  наук  позволяет  обратиться  к  опыту  филологических  наук,  отражающих  свое  представление  о  мире  в  образном  языке,  «терминах  движения»,  концептах.  Исследования  филологии  как  научного  типа  познания  предоставляют  конкретный  материал  для  развития  методологии  социально-гуманитарных  наук  в  процессе  выявления  общих  закономерностей  построения  теоретического  знания,  а  также  имеют  большое  значение  для  современной  методологии  и  философии  науки  в  целом. 

Необходимо  отметить,  что  филологическое  знание  по  своей  сути  неоднородно,  в  нем  можно  выделить  сциентистские  и  антропологические  теории,  ориентирующиеся  на  структурализм  и  герменевтику  соответственно.  Н.С.  Автономова  справедливо  отмечает,  что  сциентистские  теории  стремятся  построить  гуманитарную  науку  с  выверенной  методологией,  максимально  исключая  из  рассмотрения  мировоззренческие  и  идеологические  проблемы.  В  свою  очередь,  антропологические  теории  «делают  акцент  не  на  произведение,  а  на  творящую  и  воспринимающую  личность,  применительно  к  которой  уместно  в  принципе  даже  не  столько  познание,  сколько  переживание,  интуиция,  чувствование»  [1,  с.  637].  Очевидно,  что  с  изменением  критериев  научности  менялся  и  статус  филологического  знания.  Филология  понималась  как  мнение,  в  ней  отрицалось  существование  общезначимых  суждений,  признавалась  лишь  интуиция;  специфическое  знание,  в  котором  предмет  и  методы  получения  знания  отличаются  от  естественнонаучных,  при  наличии  собственных  критериев  знания;  знание,  общее  по  методам  получения  с  естественнонаучным  при  сущностном  различии  предметов;  знание,  «общее  с  естественнонаучным  и  по  предметам,  и  по  методам»  [1,  с.  639].

Филологическое  научное  познание,  включающее  в  себя  опыт  лингвистики,  поэтики,  литературоведения,  семантики,  этимологии  и  других  наук,  разрабатывает  собственные  методы  фиксации  и  получения  научного  знания.  Изучение  культуры  в  филологии  предполагает  использование  принципа  историзма  и  функционального  подхода,  необходимых  составляющих  современной  парадигмы  гуманитарных  исследований,  при  помощи  которых  осуществляется  непосредственное  и  условное  отражение  исторической  действительности  через  текст. 

Выявление  объективных  оснований  филологического  знания,  его  общей  методологии,  специфики  на  примере  литературоведения  представлено  в  трудах  Д.С.  Лихачева.  Особое  место  Лихачев  отводил  принципу  историзма,  с  помощью  которого  литературное  произведение  можно  рассмотреть,  как  элемент  творческой  биографии  автора,  проявление  историко-литературного  движения  и  т.  д.  Поскольку  в  качестве  художественных  образов,  сюжета,  тем  произведения  избираются  существующие  или  существовавшие  явления  действительности,  то  только  изучение  текста  с  опорой  на  историзм  позволяет  считать  его  анализ  полным,  объективно  значимым.

Принцип  историзма  способствует  выявлению  достоверного  филологического  знания,  поскольку  через  текст  происходит  непосредственное  и  опосредованное  отражение  исторической  действительности.  В  процессе  опосредованного  отражения  действительности  через  литературу,  считает  Лихачев,  доминирует  сознательная  ее  трансформация  в  условные  формы  ее  целостного  отражения,  подчиненного  определенному  художественному  методу  писателя,  его  творческой  воле,  вере,  выражаемой  в  убеждениях,  предпочтениях,  традициях,  ценностях  культуры.  При  непосредственном  отражении  действительности  доминирует  «невольное»  перенесение  отдельных  фактов  и  элементов  действительности,  анализируя  которые  «исследователь  может  составить  себе  более  полное  и  даже  более  правдивое  представление  о  действительности,  чем  то,  которое  сознательно  стремился  дать  о  ней  писатель»  [2,  с.  94].

Соотношение  непосредственного  и  условного  отражения  действительности  в  литературном  произведении  зависит  от  эпохи,  жанра,  в  тоже  время  полнота  этой  непосредственности  никогда  не  может  быть  достигнута,  так  как  литература  никогда  не  может  слиться  с  действительностью  или  заменить  ее  собой,  поскольку  любое  художественное  произведение  предполагает  вымысел,  индивидуально-авторское  восприятие  действительности.  В  связи  с  этим  специфика  познания  через  литературу  заключается  не  в  доскональном  отображении  и  изображении  действительности,  а  в  представлении  достоверной  целостности  жизни  в  ее  развитии  и  противоречивости.

Однако,  как  справедливо  отмечает  Д.С.  Лихачев,  действительность  не  только  отражается  и  изображается  в  художественном  произведении,  она  продолжает  соотноситься  с  ним  уже  после  того,  как  произведение  создано,  в  чтении  читателя,  реципиента,  который  сверяет  свое  представление  о  ней  с  писательским.  При  этом  процесс  познания  действительности  через  текст  предстает  как  «узнавание»,  связан  с  «сотворчеством»  читателя,  в  процессе  активизации  которого  авторы  прибегают  к  различным  запланированным  «неточностям»,  таким,  как  несоответствие  формы  и  содержания,  штампам,  банальностям,  восполняемым  в  процессе  восприятия  текста.  В  связи  с  этим  существенная  роль  в  познании  объективной  действительности  через  текст  принадлежит  комментированию,  критике,  литературоведению,  появление  которых  Лихачев  рассматривает  в  качестве  свидетельства  высшего  проявления  сознательности  в  литературе,  ее  внешней  и  внутренней  организованности,  интеллектуальности. 

Наука  о  литературе  и  литературная  критика  позволяют,  согласно  Лихачеву,  раскрыть  неисчерпаемость  художественного  смысла  произведения,  историчность  его  восприятия  (во  взаимосвязи  с  культурно-историческим  процессом),  пополнить  читательский  «активный  культурный  фонд»,  помогают  снизить  несоответствия  в  прочтении,  выявить  субъективизм,  ложное  представление  о  художественности,  новизне,  отделить  случайное  от  сути,  способствуют  обновлению  системы  канонов  и  т.  д.  В  конечном  итоге  позволяют  выработать  методологию  анализа  текста,  посредством  которой  выявляется  объективное  научное  знание  об  исторической  действительности,  целостной  жизни. 

Литература,  с  позиции  Лихачева,  имеет  свою  «биосферу»  и  строится  из  «вещества»,  захваченного  ею  в  окружающей  действительности,  изменение  которой  приводит  к  изменению  средств  одного  и  того  же  уровня  условности,  а  также  «из  самой  себя».  В  результате  чего  осуществляется  саморегуляция  литературного  процесса,  доказывающая  его  научность. 

Таким  образом,  исследуя  специфику  литературоведческого  знания,  Лихачев  обосновывает  его  научные  основания,  объективные  критерии. 

Существенный  вклад  в  расширение  методологии  филологических  наук,  в  обоснование  их  объективности,  научности  внесла  поэтика,  к  исследованию  которой  обращался  Ю.М.  Лотман.  Разработав  и  применив  к  метрике  и  ритмике  стиха  формализацию,  используя  математические  (структурные  и  статистические)  методы,  он  считал  их  уместно  использовать  при  широких  обобщениях  и  доказательствах,  поскольку  звуки,  ударения  и  словоразделы  гораздо  легче  поддаются  обработке  объективными  методами,  чем  единицы  высших  уровней,  например,  учет  образных  слов.  Полного  учета  последних  провести  невозможно,  поскольку  кроме  внутритекстовых  отношений  слова  вступают  во  внетекстовые,  то  есть  слово  в  стихотворении  может  восприниматься  на  фоне  всех  других  употреблений  данного  слова,  хранящихся  в  памяти  познающего  субъекта.  Однако  те  или  иные  «подсчеты  не  самоцель,  а  средство  определить  читательское  ожидание  при  восприятии»  [3,  с.  13]  произведения.  В  связи  с  этим  существенная  роль  Лотманом  отводится  такому  научному  жанру,  как  комментарий.

По  словам  Ю.М.  Лотмана,  особенность  структурного  изучения  состоит  в  том,  что  оно  подразумевает  не  рассмотрение  отдельных  элементов  в  их  изолированности  или  механической  соединенности,  а  определение  соотношения  элементов  между  собой  и  отношения  их  к  структурному  целому,  неотделимое  от  изучения  функциональной  природы  системы  и  ее  частей.  При  этом  возникает  возможность  анализа  структуры  на  двух  уровнях  —  «физическом»,  то  есть  изучение  функций  и  отношений  элементов  должно  привести  к  пониманию  их  материальной  природы,  а  сама  структура  рассматривается  как  некая  материальная  данность,  и  «математическом»,  при  котором  «изучаться  будет  природа  отношений  между  элементами  в  абстракции  от  их  материальной  реализации,  а  сама  структура  предстанет  в  качестве  определенной  системы  отношений»  [3,  с.  18]. 

Итогом  структурного  изучения,  согласно  исследователю,  должна  стать  выработка  точных  методов  анализа,  определение  функциональной  связи  элементов  текста  в  идейно-художественном  единстве  произведения,  научная  постановка  вопроса  о  художественном  мастерстве  и  его  связи  с  идейностью.

Однако,  Лотман  отмечает,  что  широкое  применение  математических  методов  собственно  в  литературоведении  затруднено,  поскольку  основные  понятия  в  нем  до  конца  не  формализованы  и  могут  быть  применены  только  к  отдельным  аспектам  текстологии,  атрибуции,  формальной  ритмике  и  другим,  в  отличие  от  лингвистики,  откуда  они  и  были  заимствованы.  Тем  не  менее,  верно  утверждение,  что  подлинное  изучение  художественного  произведения  возможно  лишь  при  подходе  к  нему  «как  к  единой,  многоплановой,  функциональной  структуре»  [3,  с.  26]. 

В  качестве  одного  из  важнейших  методов,  используемых  в  филологическом  познании  окружающего  мира,  Лотман  считает  моделирование.  При  этом  текст  художественного  произведения  рассматривается  как  модель,  а  художественное  творчество  в  целом  предстает  как  одна  из  разновидностей  процесса  моделирования  действительности.  Лотман  подчеркивает,  что  модель  «всегда  воспроизводит  не  весь  объект,  а  определенные  его  стороны,  функции  и  состояния,  причем  сам  акт  отбора  является  существенным  звеном  познания»  [3,  с.  46].  Модель  не  тождественна  объекту,  находится  в  состоянии  сходства,  аналогии  или  подобия  с  ним.  Необходимо  добавить,  что  в  ходе  художественного  воссоздания  модели  объекту  приписывается  определенная  структура,  целостность,  ценностно-мировоззренческие  установки,  убеждения,  предпочтения  автора. 

Модель  в  филологических  и  в  гуманитарных  науках  «остается  воспроизведением  единичного,  но  помещаемого  в  нашем  сознании  в  ряд  не  конкретно-индивидуальных,  а  обобщенно-абстрактных  понятий»  [3,  с.  52].  Автор  на  основании  предшествующих  знаний,  культурного  опыта,  традиций,  убеждений  интуитивно  строит  модель  действительности,  в  результате  чего  особую  роль  приобретает  интуитивное  знание  и  «истина  очень  часто  будет  раскрываться  как  непосредственное  созерцание»  [3,  с.  56].  Поэтому  можно  согласиться,  что  художественное  произведение  —  это  «модель  определенного  явления  мира,  общественное  и  художественное  мировоззрение  автора,  его  представление  о  структуре  мира,  которое  воплощено  в  структуре  произведения,  становится  существеннейшей  частью  заключенной  в  тексте  информации»  [3,  с.  238].

Литературное  произведение,  с  точки  зрения  Лотмана,  имеет  специфические  способы  передачи  информации,  включает  внутритекстовые  отношения  и  взаимосвязано  с  внетекстовой  реальностью  —  действительностью,  литературными  и  социальными  нормами,  которые  входят  в  него  как  структурные  элементы  определенного  уровня.  Большую  роль  в  получении  объективного  знания  при  анализе  литературного  произведения  играет  повторяемость  тех  или  иных  компонентов,  процедур  (повторное  чтение  текста,  повтор  композиционных  элементов,  слов,  рифмы,  ритма),  являющихся  смыслоразличающими  элементами,  раскрывающими  основную  идею  произведения. 

Таким  образом,  используя  математические  методы  в  поэтике,  Лотман  попытался  сформировать  единую  методологическую  основу  для  всех  филологических  и  гуманитарных  наук  в  целом,  отводя,  при  этом,  существенную  роль  интуитивному  знанию.

Особенность  филологического  познания  заключается  в  процессе  получения  знания  в  результате  целостного  изучения  художественного  произведения,  а  также  в  анализе  понятий,  которые  обращают  исследователя  к  самой  жизни,  к  убеждениям,  личностному  знанию,  культурным  традициям.  Данные  особенности  получили  широкое  освещение  в  исследованиях  А.В.  Михайлова.

С  точки  зрения  Михайлова,  наличие  образности  в  научном  языке  гуманитарного  типа  познания  не  является  недостатком,  а  отражает  его  специфику,  заключающуюся  в  точном  выявлении  и  фиксации  всего  неопределимого  в  рамках  формализуемых  систем.  Образ  в  гуманитарных  науках  становится  средством  опосредованной  знанием  интуиции  и,  по  сравнению  с  терминами  замкнутых  и  формализованных  систем,  обладает  непосредственностью,  полнотой  смысла,  которая  не  осознается  до  конца  ни  одним  исследователем  и  разворачивается  со  временем.  Тем  самым,  наука  о  литературе  выступает  продолжением  самой  литературы,  поэзии,  поэтического  слова  и  весь  язык  литературоведения  и  других  гуманитарных  дисциплин,  по  словам  Михайлова,  соткан  из  образов  и  метафор,  которые  не  предоставлены  в  произвольное  употребление  исследователю,  но  твердо  регулируются  историей,  в  которую  погружен  и  поэт,  и  литературовед. 

Так,  поэзия  познает  жизнь  через  непосредственное  ее  выражение  как  свободное  творчество,  придающее  зримое  событийное  выражение  ее  значимости.  Поэтическое  слово  осмысляет  и  выражает  конкретные  содержания  жизни  и  находит  «в  отдельном,  частном,  в  вещах  и  деталях  запечатления  общего,  универсально-исторического»  [4,  с.  17—18].  При  исследовании  истории  литературы  складываются  такие  способы  создания  абстракций,  характерные  для  филологического  типа  научного  познания,  как  метафоры,  повторы,  аллегории,  использование  синонимов,  символов,  прием  «плетения  словес»,  «абстрактный  психологизм»,  восхождение  к  универсалиям,  подведение  конкретного  явления  под  общее  понятие,  аналогии  и  другие. 

Историку  и  теоретику  литературы,  согласно  Михайлову,  нужнее  интуитивное  осмысление  целостности  литературного  процесса,  отчетливое  видение  развития  литературы,  смены  и  сосуществования  в  ней  пластов  литературной  истории.  Интуиция  при  этом  выступает  как  «необходимое  условие  реализации  рационального,  логического  принципа  литературной  истории»  [4,  с.  29].  Данный  тип  знания  не  является  просто  знанием  фактической  стороны  и  не  может  быть  до  конца  письменно  зафиксирован,  поскольку  оно  воплощено  в  живых  носителях,  вследствие  чего,  первейшей  задачей  живой  науки  Михайлов  считает  необходимость  «интенсивно  отчуждать  всевозможное  устойчивое,  фактическое  знание  в  виде  компендиев,  словарей,  справочников,  летописей  и  т.  д.,  способных  фиксировать  все  сколько-нибудь  безусловно  известное…»  [4,  с.  29].  Представленное  теоретическое  видение  целого  на  примере  литературного  процесса  усваивает  логику  не  только  истории,  но  и  логику  науки.

Специфическая  точность,  присущая  литературоведению  как  исторической  науке,  по  словам  А.В.  Михайлова,  состоит  в  том,  что  все  отдельное  постоянно  соопределяется  с  историческим  целым  —  с  целостным  процессом  развития  национальной  литературы,  который  также  находится  в  беспрестанном  процессе  осмысления  и  оценки.  Достоинство  лучших  литературоведческих  трудов  заключалось  в  том,  что  в  них  был  дан  такой  принципиальный  итог,  выступающий  в  дальнейшем  в  качестве  авторитета,  который  по  мере  возможностей  не  был  субъективным  и  случайным,  и,  будучи  основательным,  мог  обдумываться  с  пользой  для  дальнейших,  новых  осмыслений  литературных  процессов.  Неточность  в  данном  типе  знания  возникает  «прежде  всего  от  того,  что  исследователь  стремится  остановить  процесс  как  объект,  не  соразмеряет  фрагмент  со  смыслом  целостного  процесса,  подчиняет  отдельное  отвлеченной  формуле»  [4,  с.  31],  что  неприемлемо,  поскольку  сам  процесс  литературного  развития  незавершен.  Фактическая  сторона  литературной  истории  всегда  связана  и  обусловлена  целостной  картиной  развития  национальной  литературы,  с  логикой  национального  осмысления,  спецификой  культурной  традиции,  отражаемой  позицией  автора. 

Неточное  и  произвольное  пользование  терминами  литературоведения  свидетельствует  о  том,  что  сами  процедуры  проверки  правильности  высказываний  в  науке  о  литературе  затруднены,  в  отличие  от  логики  и  математики.  Точность  высказывания,  по  словам  А.В.  Михайлова,  вообще  не  устанавливается  формальными  процедурами,  а  означает  схождение  выражаемой  в  образном  слове  «интуиции  исследователя  и  явления  в  его  движении,  совпадение  исторического  развития  и  его  осмысления,  а  также  схождения  и  совпадения,  нередко  поражающие  нас  при  чтении  удачных  литературоведческих  трудов…»  [4,  с.  41].  За  такую  полноту  и  непосредственность  знания,  считает  исследователь,  гуманитарная  наука  платит  тем,  что  оно  размещается  в  поле  неопределенности,  где  резко  возрастает  вероятность  заблуждений,  и  тем,  что  оно  вместе  с  историей  находится  в  движении. 

Для  науки  о  литературе  характерно  свое  особое,  точное  знание  целого,  которое  не  является  ни  непротиворечивым,  ни  замкнутым  в  себе  целым,  а  складывается  в  динамическую  соопределенность,  которая  отличается  диалектичностью.  Сложность  такого  знания  связана  также  с  тем,  что  наука  о  литературе  имеет  дело  с  движущимся  знанием,  а  терминологический  аппарат,  который  вырабатывается  и  используется  при  этом  весьма  статичен,  и  тем  более  статичен,  чем  более  системен.  Понятия  литературоведения  создают  и  отражают  целостность  протекания  исторического  бытия,  в  них  уровень  абстракции  ниже,  чем  в  естественнонаучных,  поэтому  их  нельзя  уподобить  логическим  и  математическим  понятиям.  В  филологии  чаще  используются  не  строгие  формально-логические  понятия,  а  «термины  движения»  и  концепты  —  ключевые  значения  и  смыслы  культуры.

Исследования  А.В.  Михайлова  показывают,  что  филология,  на  примере  литературоведения,  обладает  собственным,  специфичным,  точным  знанием,  отражающим  целостность  исторического  движения,  терминологическим  аппаратом,  фиксирующим  изменения  истории,  самой  литературы,  и  являющегося  предметом  собственного  изучения,  подтверждающего  его  научность. 

Таким  образом,  в  ходе  исследования  мы  выяснили,  что  филологический  тип  научного  знания,  на  примере  рассмотрения  литературоведения  и  лингвистики,  имеет  специфические  черты.  Данный  тип  знания  закрепляется  в  образах,  метафорах,  используемых  в  научном  обороте,  в  концептах,  терминах  движения,  отражающих  историческую,  развивающуюся  действительность,  целостность  жизни.  Несмотря  на  специфичность,  в  нем  можно  выявить  философские  проблемы,  например,  такие,  как  проблема  первоначала,  истинности  знания,  соотношения  истины  и  достоверности,  ценностных  ориентаций  и  другие.  Опыт  филологических  наук  позволит  обогатить  методологию  гуманитарных  наук  и  философии  науки  в  целом.

Список  литературы:

1. Автономова  Н.С.  Философия  и  филология  //  Наука  глазами  гуманитариев  /Отв.  ред.  В.А.  Лекторский.  М.:  Прогресс  Традиция,  2005.  —  С.  634—658.
2. Лихачев  Д.С.  Избранные  работы:  В  3  т.  Т.  1:  О  себе.  Развитие  русской  литературы;  Поэтика  древнерусской  литературы.  Монографии.  Л.:  Худож.  лит.,  1987.  —  656  с.
3. Лотман  Ю.М.  Лекции  по  структуральной  поэтике  //  Ю.М.  Лотман  и  тартуско-московская  семиотическая  школа.  М.:  «Гнозис»,  1994.  —  560  с.
4. Михайлов  А.В.  Языки  культуры.  М.:  «Языки  русской  культуры»,  1997.  —  912  с.