ФИЛОСОФИЯ ПРАВА В ПАРАДИГМЕ ЗАПАДНОЕВРОПЕЙСКОГО ПОСТМОДЕРНИЗМА

PHILOSOPHY OF LAW IN THE PARADIGM OF WESTERN EUROPEAN POSTMODERNISM

Aleksey Erokhin

Candidate of philosophical sciences, Associate Professor, Head of Humanity and Economics Department, University of the Prosecutor's Office of the Russian Federation, Far Eastern Law Institute (branch),

Russia, Vladivostok

АННОТАЦИЯ

Теория и практика юридических наук тесно связана с философским знанием, длительное время обосновывающим истинность,  объективность, и легитимность правовых норм, исходя  из модернистской установки признания универсальности социальных норм в общечеловеческой культуре, но во второй половине ХХ века в философии права разгорелись серьезные дискуссии, связанные с усиленным вниманием социальных наук к личности человека, сталкивающегося с неоднородными и множественными культурными мирами. Соответственно на смену модернистским теориям мироустройства пришли и новые концепции, основанные на философских позициях неформальной антитезе философии модернизма – постмодернизм. Социальным дисциплинам, в том числе и теории права, приходится адаптироваться к новому опыту культурного взаимодействия между людьми, с учетом  стремления каждого человека к сохранению своего  микропространства. Цель статьи – отобразить требования постмодернизма изменить ориентацию философии права как инструментального процесса на создание операционных правовых концепций: творческой справедливости, перспективистской рациональности, системной теории истины и судебного процесса, построенных на поликультурном опыте. Используются методы философской рефлексии, научного анализа и обобщения. Сделан вывод о том, что постмодернизм в значительной степени является реакцией на сложности научных попыток установить объективные критерии достоверности изучаемой реальности. В то же время постмодернизм и модернизм настолько переплетены, что действительности очень трудно провести четкую границу между ними за исключением того, что постмодернизм вырос из модернизма.

ABSTRACT

The theory and practice of legal sciences is closely connected with philosophical knowledge, which for a long time substantiates the truth, objectivity, and legitimacy of legal norms, based on the modernist setting to recognize the universality of social norms in human culture. But in the second half of the 20th century, serious discussions flared up in the philosophy of law, connected with the increased the social sciences attention to the personality of a person faced with heterogeneous and multiple cultural worlds. Accordingly, the modernist theories of the world order were replaced by new concepts postmodernism based on the philosophical positions of the informal antithesis to the philosophy of modernism. Social disciplines, including the theory of law, have to adapt to the new experience of cultural interaction between people, taking into account the desire of each person to preserve their microspace. The purpose of this article is to reflect the requirements of postmodernism to change the orientation of the philosophy of law as an instrumental process towards the creation of operational legal concepts: creative justice, perspectival rationality, a systemic theory of truth and judicial process, built on multicultural experience. The method of philosophical reflection is used. The conclusion is that postmodernism is largely a reaction to the complexity of scientific attempts to establish objective criteria for authenticity of the reality under study. At the same time, postmodernism and modernism are so intertwined that it is very difficult to draw a clear line between them, except that postmodernism grew out of modernism.

Ключевые слова: философия права; юридический дискурс; постмодернизм; право как интерпретация; культурное разнообразие.

Keywords: philosophy of law, legal discourse, postmodernism, law as interpretation, cultural diversity.

Постмодерн – новая веха в истории культуры и философии, характеризующаяся скептическим отношением к великим нарративам, а также оппозицией к эпистемической определенности и стабильным значениям, придаваемым фактам и процессам. В результате отказа от модернизма в середине ХХ века в среде интеллектуалов набрало силу широкое движение постмодернизма, бросившее  вызов мировоззрениям, связанным с рациональностью Нового времени и Просвещения. Универсальные ценности и принципы, всегда составлявшие фундаментальные основы науки, идеологии, политической и экономической власти, предлагалось заменить субъективизмом и релятивизмом, общим недоверием к разуму.

Постмодернизм связан, прежде всего, с именем французского философа Жака Ф. Лиотара, обозначившего этим термином «…состояние культуры после трансформаций, которым подверглись правила игры в науке, литературе и искусстве, в конце ХХ века» [1, с. 9].  По замечанию О. В. Родионовой, постмодернисты стремятся к разрушению «устаревших» метанарративов, объясняющих современность, к числу которых они относят  «гегелевскую диалектику, идею прогресса, просветительское представление о знании и т. п.». [2, с. 97].  Постмодернисты дискутируют по поводу прошлых культурных и научных знаний, модернистской гносеологии и, особенное недоверие у них вызывает возможность существования объективной истины и объективной реальности, в том числе и в области права.

Среди наиболее известных философов-постмодернистов, подвергших пересмотру и разрушению объективные истины многих научных и социальных дисциплин в духе постмодернизма можно указать И. Гоффмана, П. Бергера, Т. Лукмана, М. Фуко, Ж. Бодрийяра, Ж. Деррида, Р. Рорти, Ж. Лиотара, Ж. Делёза, Ф. Гваттари, А. Макинтайра, У. Эко, А. Шюца и ряд других. Пересмотру были подвергнуты и нормы юриспруденции и философии права.

В российской философской и юридической литературе интерес исследователей к постмодернистской концепции права растет очень медленно. Поиск научной литературы через российскую сеть Goggle Scholar* с 2009 по 2022 гг. выявил около 14 тыс. источников, в которых анализируются правовые концепции постмодернизма, в то время как за аналогичный период англоязычная платформа Goggle Scholar* обнаруживает 263 тыс. источников.  Круг вопросов, обсуждаемых российскими авторами неширок, связан, в основном, с общей постмодернисткой трактовкой ценности права, интерпретацией юридических норм и понятий права, критикой прочтения судопроизводства как текста. Для примера можно сослаться на работы некоторых авторов последних лет: О. В. Родионовой, С. И Захарцева и В. П. Сальникова,  В. Д. Зорькина, А. М. Латынского, Е.В. Пономаревой, Н. Н. Равочкина [2, 3; 4; 5; 6; 7] и  других.

Цель статьи – очертить аргументацию постмодернизма по изменению инструментальной концепции права на операционную с одновременным отказом от объективных критериев истины и рациональности. Используется метод философской рефлексии, а также общенаучные методы анализа и обобщения.

Постмодернистское право относят к интерпретации правовой системы с использованием постмодернистской философии и теорий постмодернизма. Истоки постмодернистских взглядов в области права философы находят в основных постулатах юриспруденции, а именно в том, что право есть инструмент политической власти (М. Фуко), а все законы – это законы политики. Постмодернисты характеризуют современность через процессы бюрократизации, централизации и бесконечного манипулирования психикой со стороны индустрии культуры и дисциплинарной машины власти и знания [8; 9; 10]. Они верят, что структуры современности, законы, литература, архитектура, искусство требуют деконструкции, т. е. процесса, раскрывающего ряд альтернатив модернистскому знанию. Ж. Деррида, автор философского метода деконструкции, предполагал, что текст (под которым подразумевается не только литературный текст, но и речь, документы, жесты, восприятие выражение чувств и т.д.) не имеет единого или фиксированного значения. Понимание текста читателем культурно обусловлено, что означает множество возможных законных интерпретаций, вызванных игрой языка [11]. Из интерпретации вытекает отрицание каких-либо объективных истин или естественных законов, на которых общество может основываться. Именно из-за неадекватности языка возникают различные смыслы текстов.

Деконструкция Деррида, в основном примененная к языку, имела глубокое значение и огромное влияние на теорию права. Модернисты обычно утверждали, что функция языка в основном репрезентативна, язык раскрывает отношения между словом и миром. В языке, некоторые утверждения являются утверждениями об истине или утверждениями о фактах. Деррида отмечает, что язык представляет собой сложную сеть знаков и метафор. Поэтому постмодернисты не принимают разделения языка на факты и мнения, а считают, что все высказывания являются мнениями. Это связано с тем, что язык по своей природе не может выразить все многообразие представлений и мыслей. Даже констатация факта, утверждают постмодернисты, является высказыванием мнения, потому что даже то, что кажется фактическим утверждением, открыто для обсуждения и рассуждения.

Метод деконструкции лежит в основе развенчания универсальных мифов, к каковым относятся и тексты законов, и случаи судебной практики, в которых изображается множество конфликтующих сил. Выделяются средства использования текста, чтобы оправдать претензии законодателей на легитимность и истину, в то время как прочтение и интерпретация закона выходит за рамки намерений его автора/авторов. Опираясь на возможность деконструкции, постмодернисты утверждают острую потребность в новой форме юридического обоснования.

Традиционно под работой юриста обычно понимается поиск и нахождение в кодексах и законах надлежащей диспозиции для разрешения дел и применения предусмотренных нормой правовых последствий к спорной ситуации. В настоящее время позитивистская и прагматическая модели философии права, соответствуют этой концепции. Философы изучают такие юридические вопросы, как понятие права, нормы действительности, действенности и др. Они подходят к источникам права, толкованию юридических текстов с этой просвещенной точки зрения, рассматривают право как единственную систему норм, узаконенных для регулирования социального поведения людей на основе правовых представлений о мире и жизни, отраженных в позитивных диспозициях. Однако, заявляет представительница постмодернистской юриспруденции Анна Дж. де Кармона «такое видение закона – миф; это чрезвычайно резко, но, тем не менее, это миф» [12, p. 7]. Видимо следует отметить, что подобного рода утверждения нереальны, но не потому, что право далеко от законченной и статичной системы, а потому, что оно само по себе есть динамическая система, постоянно создаваемая и видоизменяющаяся. Состояние динамизма уже стало обычным явлением в теории права, однако его принятие не привело к развенчанию мифов о праве. Модификация и перманентное самосозидание системы норм всегда и обязательно происходит в соответствии с механизмами и критериями правовой оценки, включенными в свод позитивного права.

Вышеупомянутое видение Дж. Кармона отмечает как миф, потому что «концепции и идеи, которые мы, человеческие существа, используем для того, чтобы сделать окружающий нас мир понятным и управляемым, изменили свое содержание и утратили качество этических отсылок, узаконивающих право. Имеются в виду такие понятия, как ответственность, свобода, авторитет, научное знание, справедливость, правильное/неправильное и т.д. Все эти понятия кажутся естественными или неизбежными, но все они – исторические явления, зависящие от времени и места» [7, p. 9].

Понимание (а не определение) таких понятий и идей является, с позиций постмодернизма, необходимой предпосылкой для ответа на некоторые важные вопросы о регулировании социального поведения и возникающих из него конфликтов. Какие принципы и стандарты должны согласовываться, чтобы социальная жизнь могла гармонично развиваться как на локальном, так и на планетарном уровне. Почему эти принципы и стандарты действительны. Откуда знаем, что они должны быть такими, а не другими, чем каждый индивид обязан другим индивидам, с которыми он разделяет социальную практику, во что, как человек, взаимодействующий с обществом, могу верить, что могу говорить или делать. Как закон может снизить социальную напряженность и как достигнуть такого состояния. За какие социальные беды несет ответственность каждый человек и в какой степени, почему я несу ответственность за социальные последствия своего поведения, является ли установленный государством закон юридическим порядком определения социальных обязанностей, как может быть установлен закон, претендующий на легитимацию и что такое хороший закон  и т. п.

Формулировка ответов на такие вопросы представляет собой вызов постмодернистов юристам-практикам и ученым, применяющим и изучающим право и правовые явления в парадигмах модернизма.  Отчаянные попытки постмодернистов дать ответы на ими же поставленные вопросы переводятся в письменный и устный интеллектуальный продукт – текст, обрабатываемый в почти бесконечном информационном фрейме нашей «сетевой» культуры.

Под влиянием произведений М. Фуко и Ж. Деррида ученые-постмодернисты акцентирует внимание на «изменяющихся отношениях между Я и другие». В прочтении этих отношений как постмодернистского текста, «Другой» представляется человеком, находящимся вне системы, в невыгодном положении из-за этого. «Другой» не может утверждать, что закон на его стороне в текущей ситуации, поскольку система отчуждает его. Постмодернизм признает, что «другие» имеют равные права на рассмотрение их проблем, поскольку их утверждения не менее верны, чем утверждения тех, кто пользуется преимуществами системы. Их взгляды не менее ценны, чем даже взгляды юристов, судей или политиков.

Что можно возразить на рассуждения постмодернистов, видимо следует признать, что постмодернистский текст – это попытка предложить альтернативу жесткой, нормативной структуре либеральной правовой системы. Указанную особенность находим в теории права Лионела Харта [13] представляющей ее как союз первичных и вторичных правил, и в пирамиде норм Ганса Кельзена [14]. По мнению Харта, закон зависит не только от внешнего социального давления, оказываемого на людей, но и от внутреннего убеждения, которое индивиды выражают по отношению к правилам, понимаемым как налагаемые обязательства.

Согласно Г. Кельзену, любая правовая норма получает свою силу от соответствия более высокому стандарту, образуя, таким образом, иерархический порядок. Чем они важнее, тем меньше норм: суперпозиция норм, таким образом, приобретает пирамидальную форму, что объясняет, почему его теория называется пирамидой стандартов. [14]

Постмодернисты указывают на невозможность основывать наши решения на понятиях рациональности или легитимности, потому что отдельные индивиды и социальные группы в обществе испытывают высокую степень нестабильности с точки зрения их принадлежности к классу, этнической группе или даже полу. Эти идентифицирующие контексты  представляются постмодернистам лишь фрагментарными нарративами, взятыми из предшествующего поколения.

Постмодернисты не отрицают того факта, что современная философия права признает понятие идентичности (либо индивидуальной идентичности в либеральной традиции, либо идентичности социальной группы в марксистской традиции), но при этом справедливо отмечают, что одним из самых ярких проявлений жизни современного мира является эрозия традиционных форм личной и социальной идентификации: пол, класс, раса, гетеросексуальная семья, основанная на моногамии и др.

Постмодернисты уверены, что многие, если не большинство людей, чувствуют себя более свободно за пределами традиционных параметров принадлежности и прибегают к другим ad hoc критериям идентичности, обоснованными в работах представителей разных философских направлений постмодернизма. Философы-постмодернисты стремятся преодолеть классическую метафизичность объяснения личности, формируемой социальным миром, задающим ему метафизические ценности. Стремление классической философии объяснить заданность личности условиями внешнего мира рождает недостаток «бытия-в-себе», вследствие чего индивид вынужден искать себя в таких же как он субъектах. Идентичность личности  в философии постмодернизма обретает множественность, «зеркальность отражения» изменчивости «других» в себе. Как следствие размывается универсальность ценностей. Согласно выводам Ж. Делёза, культура теряет свою иерахичность и становится сетью отношений – ризомой. Соответственно и право, в котором объективируются универсальные ценности,  перестает отвечать своему времени. С этой аксиомой можно спорить, не принимать ее, отрицать, но оставаться к ней равнодушным невозможно.

Практика и теория позитивистского либерального права, характерного для современности, предполагают, что слова и понятия способны объективно улавливать смысл событий, претендующих на описание и контроль. Профессиональный юридический язык использует такие абстрактные категории, как объект/субъект, право/общество, субстантивное/прилагательное и т. д., для построения правовых норм, удовлетворяющих юридическим требованиям общности и объективности. Эти репрезентативные дихотомии позволяют правовой системе принимать вернее решения, используя ресурс юридического толкования.

Постмодернисты усматривают все заявления в правовых утверждениях как некие абстракции, далекие от реальности, а если реальность удалена, то и нет отношения к обсуждению нереальных вещей. Человек будет отдавать предпочтение тем суждениям, которые менее всего конфликтуют со всем остальным, что и может считаться правдой. Люди согласны с правом, юридическими предложениями, потому что они вписываются в правовую систему, заранее предполагаемую истинной. Вся система основана на господствующих утверждениях, которые, в конечном счете, должны строиться на чистой идеологии или силе. Таким образом, право и правовая система становятся системами самовоспроизводства иерархии.

Проблемы правовой рациональности, законного поведения, желания, ответственности, индивидуальной и групповой идентичности следует решать, принимая тот факт, что в социуме происходят важные процессы трансформации. Деконструктивисты осознают наличие проблем и настаивают на принятии теоретических построений модерна такими, какими они даны, с целью их критики, но на деле неспособны или не желают найти решения, требующие выхода за пределы старых парадигм.

С конца ХХ века постмодернисты заявляют, что закон сам по себе является культурно специфической дискурсивной формой, не содержащей предсуществующего единообразия ценностей, зато поддерживаемой культурной неоднородностью и множественностью. Следовательно, авторитет закона, основанный на метанорме, иерархически превосходящей и лежащей в основе позитивного права или социальной цели, легитимированной только одной культурой, становится все более проблематичным.

Действительно, в сложном обществе конца ХХ-нач. XXI вв. критерии рациональности резко различаются, поскольку они определяют отдельные подгруппы населения, каждая из которых видит и мыслит реальность (и закон) со своей точки зрения. На этом, собственно, и строится критика постмодернистами современной теории права. Новые разработки в теории права привели к фрагментации или разлому репрезентативной модели. Можно отметить, что сфера права переживает «кризис репрезентации», потому что традиционные каноны истины подвергаются критике, и вместо них возникают объяснения, принимающие истину как социально и контекстуально сконструированный дискурс. Поиск истины превратился в процесс социальной «перформативности». Различные культуры соревнуются за контроль над системой норм, и неясно, можно ли определить право как универсальный или легитимный безличный порядок  в этом контексте культурного разделения или разнообразия.

Позитивистская точка зрения в теории права рассматривает право, сформированное внеправовыми факторами, такими как история, экономика, культура и т. д., контекстуализирует право в соответствии с однородной культурой западного общества, в то время как постмодернистская точка зрения принимает мир неустранимой культурной неоднородности, в котором каждый из нас обладает разными основаниями для знания и опыта жизни.

Главной чертой постмодернистской теории права является ее отказ от структурированной, логичной и внутренне непротиворечивой картины общества и законодательства.

Проблема постмодернизма в том, что он оставляет без абсолютных оснований для определения абсолютных истин о том, как человечество должно мыслить и мудро жить на земле. Человеческое воображение безгранично и  можем вообразить правдой все  что угодно. Эта свобода воображать что угодно как  «относительную истину» – важная причина, по которой постмодернизм получил всеобщее признание. Каждая культура, национальное право, религия и социальная группа может утверждать, что ее истины так же верны, как и чьи-либо другие. Юридическая теория не может игнорировать этот факт. Если право намерено сохранить свою роль ресурса социального контроля, его следует изучать и рассматривать как таковое в рамках не только классической теории права, но и в поле других парадигм, которые могут помочь в решении социальных проблем бурного мира, характеризующегося дифференциацией и головокружительными изменениями в социальных, технологических и, следовательно, в правовых вопросах.

Теперь, когда современные ученые пытаются ввести постмодернистскую теорию в право, особенно важна оценка ее актуальности в этой сфере.  Постмодернистская философия не соответствует позитивной юриспруденции – видению справедливого государства и моральной и правовой системы. Ее концепции закона поверхностны неработоспособны. Постмодернизм настолько далек от языковых игр, в которых юристы и судьи решают ключевые юридические вопросы, что не затрагивает внутреннюю юридическую практику, а его радикальный отказ от научных основ исключает позицию, на которой могла бы быть построена справедливая правовая система. Тем не менее, постмодернизм может внести значительный вклад в теорию права, показывая пределы существующих договоренностей, сосредоточив внимание на генеалогии и дискурсе и дав возможность заявить о себе тем, кому правовая система дала право голоса.

Список литературы:

1. Лиотар Ж.-Ф. Состояние постмодерна. – Санкт-Петербург, Алетейя, 1998. –160 с
2. Родионова О. В. Современные концепции права в контексте динамики научных парадигм // Правоведение. – 2016. – № 2. – С. 94-108.
3. Захарцев С. И., Сальников В. П. Юридическая практика, постпозитивизм и постмодернизм // Юридическая наука: история и современность. – 2016. – № 2.  – С. 11-14.
4. Зорькин В.Д. Право метамодерна: постановка проблемы // Журнал Конституционного правосудия. – 2019. –  № 4. – С. 1-8.
5. Латынский А. М. Текст в уголовном судопроизводстве: некоторые междисциплинарные аспекты // Человек. Культура. Образование. – 2021. – № 4. – С. 109-124.
6. Пономарева Е. В. Право как ценность в современном обществе // Российское право: образование, практика, наука – 2020. – № 5. – С. 62-68.
7. Равочкин Н. Н. Политика и право в философии постмодерна // Гуманитарные и социально-экономические науки. – 2018. – № 2 (99). – С. 36-40.
8. Фуко М. Интеллектуалы и власть. Избранные политические статьи, выступления и интервью. Ч. 1. – М.: Праксис, 2002. – 384 с.
9. Бауман З. Индивидуализированное общество. – М.: Логос, 2005. – 390 с.
10. Бодрийяр Ж. Общество потребления. Его мифы и структуры. – М.: Культурная революция, Республика, 2006. – 269 с.
11. Деррида Ж. Письмо и различие. – СПб.: Академический проект, 2000. – 432 с.
12. Ana Julia Bozo de Carmona. Toward a Postmodern Theory of Law //  The Paideia Archive: Twentieth World Congress of Philosophy. – Boston, Massachusetts USA 10-16 August, 1998. Published by the Philosophy Documentation Center, Volume 33, 1998. – P. 7-12.
13. Hart, HLA. Essays in Jurisprudence and Philosophy. – Clarendon Press: Oxford, 1983. – 391 p.
14. Kelsen H. // General Theory of Norms, M. Hartney (trans.). – Oxford: Oxford University Press, 1991, pp. 440-454.