ВОПРОСЫ УГОЛОВНО-ПРАВОВОЙ ОЦЕНКИ ПРИЗНАНИЯ ВИНЫ И РАСКАЯНИЯ ПРИ УСЛОВНО-ДОСРОЧНОМ ОСВОБОЖДЕНИИ: ПОЗИЦИЯ ВЕРХОВНОГО СУДА РФ

Севостьянов Роман Александрович

канд. юрид. наук, доц. кафедры уголовного и уголовно-исполнительного права

ФГБОУ ВО «Саратовская государственная юридическая академия»,

РФ, г. Саратов

E-mail: postmeister@yandex.ru

QUESTIONS OF CRIMINAL AND LEGAL EVALUATION OF CONFESSION AND PENITENTIAL UNDER CONDITIONAL EARLY RELIEF: THE POSITION OF RUSSIAN SUPREME COURT

Roman Sevostyanov

сandidate of Legal Sciences,

Associate Professor of Criminal, Criminal and Penal Law Chair,

Federal State Budgetary Education of Higher Education “Saratov State Legal Academy”,

Russia, Saratov

АННОТАЦИЯ

Целью настоящей статьи является анализ вопросов оценки признания вины и раскаяния в решениях Верховного Суда РФ. Изучаются проблемы сопоставления признания вины и раскаяния с критериями исправления осужденного.

ABSTRACT

The purpose of this article is to analyze the evaluation issues of confession and penitential in the decisions of Russian Supreme Court. Problems of comparing confession and penitential to criteria of the convict’s correction are under study.

Ключевые слова: признание вины, раскаяние, Верховный Суд РФ, условно-досрочное освобождение.

Keywords: confession; penitential; Russian Supreme Court; conditional early relief.

Сложность правового регулирования общественных отношений создает зачастую довольно непростые ситуации в правоприменительной практике. Любой нормативный акт несовершенен, в связи с чем такие явления как разночтения закона, региональная практика правоприменения, пробелы законодательства – явление весьма распространенное. Создать закон, одинаково воспринимаемый всеми участниками правоотношений, задача, как правило, невыполнимая, поскольку, как верно отмечает Т.В. Яковлева, ни одно законодательство не может отразить все многообразие общественных отношений [9, с. 8]. Сюда же добавим, что языковые средства, с помощью которых право выражено в нормативных актах, зачастую, различно воспринимаются разными субъектами правоприменения.

Чтобы правильно применить закон, следует, в первую очередь, верно воспринять его. Для адекватного восприятия закона требуется не только правильно истолковать его грамматическую составляющую, но и уяснить его значение для правового регулирования.

Н.Н. Новиков справедливо отмечает, что знание законов «состоит не столько в том, чтобы держаться за их «букву», сколько в том, чтобы понимать их смысл и значение» [3, с. 115].

Недостатки правовых норм, трудности в их понимании и применении, в основном, выявляются практикой. Неверное и разнообразное понимание закона часто ведет к правоприменительным ошибкам. В связи с этим особое значение приобретает толкование закона, призванное обеспечить его правильное и единообразное понимание. Толкование норм права осуществляется на разных уровнях многими субъектами, но особую роль в разъяснении законов играет судебное толкование, осуществляемое высшим судебным органом государства – Верховным Судом Российской Федерации.

В соответствии со ст. 126 Конституции РФ и ч. 4 ст. 19 Федерального конституционного закона от 31.12.1996 г. № 1-ФКЗ «О судебной системе Российской Федерации» [8] и п. 1 ст. 7 Федерального конституционного закона Российской Федерации от 5 февраля 2014 г. № 3-ФКЗ «О Верховном Суде Российской Федерации» [9] (далее по тексту – ФКЗ № 3), Верховный Суд, являясь высшим судебным органом, дает разъяснения по вопросам судебной практики с целью единообразного применения законодательства.

Для Российской Федерации вопрос единообразия судебной практики актуален как ни для одной другой страны мира, поскольку Россия является самым большим по территории государством, включающим 85 субъектов Федерации. Обязанность дачи разъяснений возложена, согласно п. 1 ст. 5 ФКЗ № 3, на совещательный орган – Пленум Верховного Суда.

Вопрос об обязательности для судов требований Постановлений Пленума Верховного Суда весьма дискуссионный в науке уголовного права.

Согласно ч. 1 ст. 120 Конституции РФ судьи независимы и подчиняются только закону, поэтому даже рекомендации Верховного Суда, казалось бы, не могу влиять на мнение того или иного судьи при принятии процессуального решения. Однако, учитывая, что уголовное, уголовно-исполнительное и процессуальное законодательство в России отнесено исключительно к федеральной компетенции, то и толкование их должно осуществляться на соответствующем уровне. В противном случае региональная практика правоприменения может привести к совершенно противоположным прочтениям того или иного нормативного акта.

В связи с этим мы полностью разделяем точку зрения С.С. Тихоновой, которая полагает, что «исключение координирующей функции Пленума Верховного Суда РФ неизбежно скажется на утрате единообразия в применении уголовного закона Российской Федерации» [7, с. 331]. Поэтому решения Пленума следовало бы, на наш взгляд, считать обязательными для всех судебных инстанций.

Кроме того, небезынтересным нам представляется выяснить отношение самих судей к рассматриваемой нами проблематике.

Так, интервьюирование судьи одного из федеральных судов Саратовской области (судейский стаж 15 лет) показало, что Постановления Пленума Верховного Суда, по его мнению, формально и не являются обязательными, а скорее носят для судов рекомендательный характер, однако фактически на практике суды стремятся строить свои решения в четком соответствии с рекомендациями Пленума Верховного Суда. Это связано с необходимостью унификации толкования закона и создания единообразное судебной практики. Кроме того, как полагает судья, сам авторитет профессионализм Верховного Суда должен играть большую роль в правоприменительной практике.

Обязательный характер постановлений Пленума Верховного Суда вытекает и из адвокатской, прокурорской и следственной практики, где они воспринимаются как источники материального и процессуального права. Адвокаты, прокуроры и следователи в процессуальных документах делают ссылки и активно руководствуются Постановлениями Пленума.

В связи с этим мы полностью разделяем точку зрения О.Н. Бибика, С.М. Доровских и многих других авторов, полагающих справедливым отнесение постановлений Пленума Верховного Суда к источникам уголовного права [1, с. 3; 2, с. 25].

Как показывает практика, постановления Пленума Верховного Суда принимаются по наиболее актуальным и дискуссионным материально-правовым и процессуальным вопросам.

Сложность, многогранность и важность практики по применению института условно-досрочного освобождения судами не могла остаться за пределами усмотрения высшего судебного органа.

21 апреля 2009 г. Пленум Верховного Суда РФ принял Постановление № 8 «О судебной практике условно-досрочного освобождения от отбывания наказания, замены неотбытой части наказания более мягким видом наказания» (далее по тексту – ППВС № 8) [5].

ППВС № 8 разъясняет наиболее сложные вопросы, относящиеся к судебной практике условно-досрочного освобождения, в частности такие, как исчисление сроков отбытого наказания, особенности применения данного института в отношении несовершеннолетнего, проблемы освобождения от дополнительных видов наказаний, возложения обязанности на досрочно освобожденного осужденного и др. Основное внимание ППВС № 8 уделяет критериям исправления осужденного, к которым относит такие факторы, как поведение осужденного в течение всего периода отбывания наказания, отношение к труду, учебе, наличию связи с родственниками, привлечение к дисциплинарной ответственности и т. д.

Отметим, что среди данных обстоятельств таких критериев, как признание осужденным вины в совершении преступления и раскаяние в содеянном в ППВС № 8 не упоминаются вовсе. Более того, согласно п. 6 ППВС № 8, суды не вправе отказать в условно-досрочном освобождении в связи с непризнанием, осужденным вины. При этом Пленум Верховного Суда относит данное обстоятельство к числу «оснований, не указанных в законе». Суд, как отмечает ППВС № 8, не вправе отказать в условно-досрочном освобождении по данному основанию.

Вместе с тем, в ППВС № 8, к сожалению, не уделяется никакого внимания такому фактору как раскаяние лица в совершении преступления, о чем идет речь в ч. 1 ст. 175 УИК. Кроме того, не упоминается здесь и такое тесно связанное с раскаянием обстоятельство как «отношение осужденного к совершенному деянию».

Толкование данных понятий могло бы, по нашему мнению, унифицировать критерии исправления осужденного, применяемые судами при решении вопроса об условно-досрочном освобождении.

На наш взгляд, отсутствие толкования указанных критериев в ППВС № 8 объясняется достаточно просто, а именно, отсутствием своевременной реакции Верховного Суда на изменения в уголовном и уголовно-исполнительном законодательстве. Вместе с тем, Верховный Суд, рассматривая материалы об условно-досрочном освобождении в качестве кассационной и надзорной инстанции, активно использует данные критерии в своей практике, относя их к числу обстоятельств, свидетельствующих об исправлении осужденного [5].

Проблема, на наш взгляд, состоит в том, что норма об учете «отношения осужденного к совершенному деянию» при условно-досрочном освобождении была введена в УК лишь Федеральным законом от 5.05.2014 г. № 104-ФЗ [10], то есть гораздо позже принятия ППВС № 8, которое редактировалось лишь однажды, а именно 23.12.2010 г. [4].

Однако данное положение справедливо лишь для норм УК, поскольку об «отношении осужденного к совершенному деянию» в ст. 175 УИК говорится с момента принятия данного Кодекса. Норма о «раскаянии» в содеянном содержится только в ч. 1 ст. 175 УИК, а в УК никак не отражена.

Отсюда можем предположить, что Верховным Судом положения УИК и вовсе не воспринимаются в качестве материально-правовых оснований условно-досрочного освобождения, что, на наш взгляд, справедливо, поскольку задача уголовно-исполнительного законодательства видится в регламентации процесса исполнения уголовного наказания, а не в дополнении Уголовного кодекса.

Кроме того, в ст. 175 УИК речь идет об обстоятельствах, которые должны быть указаны в ходатайстве об условно-досрочном освобождении, а материальные основания все же содержатся в ст. 79 УК. Статья 175 УИК не содержит предписаний суду по поводу учета тех или иных обстоятельств, в то время как ст. 79 УК включает обязательные для суда требования.

Однако понятие исправления все же законодателем закреплено в УИК (ч. 1 ст. 9). Оно также оставляется в ППВС № 8 без внимания и не подвергается никакому комментированию Верховным Судом. Согласно ч. 1 ст. 9 УИК исправление осужденных – это формирование у них уважительного отношения к человеку, обществу, труду, нормам, правилам и традициям человеческого общежития и стимулирование правопослушного поведения. Как мы видим, здесь законодатель ничего не говорит о формировании отношения лица к деянию, раскаянии в содеянном. Налицо противоречие между положениями ч. 1 ст. 9 УИК с одной стороны и нормами ч. 1 ст. 175 УИК и ч. 4.1 ст. 79 УК.

По нашему мнению, критерии исправления лица следовало бы все же отнести к уголовно-правовому регулированию и закрепить исключительно в уголовном законодательстве.

Поэтому отнесение положений ст. 175 УИК к критериям исправления лица вряд ли можно считать правильным пониманием смысла закона. В связи с этим полагаем редакцию ст. 175 УИК не вполне удачной, поскольку при ее буквальном понимании может сложиться мнение, что раскаяние относится к числу критериев исправления осужденного, что не в полной мере соответствует действительности, поэтому данное положение, на наш взгляд, было бы целесообразнее исключить с целью недопущения его разнообразного толкования.

Кроме того, полагаем, что в ППВС № 8 логично было бы указать на то, что в качестве критериев исправления, осужденного следует рассматривать только те обстоятельства, которые указаны именно в уголовном законодательстве, а не в каком-либо другом, для чего требуется внести соответствующие коррективы в п. 6 ППВС № 8.

Вместе с тем, вышеописанное некое законодательное дублирование такого критерия как «отношение осужденного к совершенному деянию» в УК и УИК отмечает позицию законодателя, подчеркивающего важность учета данного критерия в реализации института условно-досрочного освобождения, что требовало бы определенного разъяснения со стороны высшего судебного органа.

К сожалению, Пленум Верховного Суда оставил данное положение без внимания и соответствующих поправок в ППВС № 8, которые смогли бы раскрыть рассматриваемый критерий, внесено не было. Однако и необходимость законодательного закрепления данного критерия вызывает, на наш взгляд, некоторые сомнения хотя бы потому, что это не согласовывалось бы с положением ч. 1 ст. 9 УИК об исправлении осужденного, о чем уже упоминалось ранее.

Список литературы:

1. Бибик О.Н. Источники уголовного права Российской Федерации: автореф. дисс. … канд. юрид. наук. – Омск, 2004.
2. Даровских С.М. Проявления судебного прецедента как источника права в российском уголовном судопроизводстве // Вестник Южно-Уральского государственного университета. Серия: Право. – 2011. – № 6 (223).
3. Новиков Н.Н. Субъекты толкования права в механизме правового регулирования // Юристъ-Правовед. – 2008. – № 5.
4. Определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ от 5.01.2009 г. по делу № 37-Д08-18 об обжаловании осужденной Х. постановления Кромского районного суда Орловской области об отказе в удовлетворении ходатайства об условно-досрочном освобождении // Архив Верховного Суда РФ за 2015 г. // Режим доступа: СПС «КонсультантПлюс» (Дата обращения: 11.11.2015 г.).
5. Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 21.04.2009 г. № 8 «О судебной практике условно-досрочного освобождения от отбывания наказания, замены неотбытой части наказания более мягким видом наказания» // Бюллетень Верховного Суда РФ. – 2009. – № 7.
6. Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 23.12.2010 г. № 31 «Об изменении и дополнении некоторых постановлений Пленума Верховного Суда Российской Федерации по уголовным делам» // Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации. – 2011. – № 2.
7. Тихонова С.С. Аргументация в Постановлениях Пленума Верховного Суда Российской Федерации: влияние на авторитет делегированного толкования уголовного закона // Юридическая техника. – 2013. – № 7-1.
8. Федеральный конституционный закон от 31.12.1996 г. № 1-ФКЗ «О судебной системе Российской Федерации» // Собрание законодательства РФ. – 1997. – № 1. – Ст. 1.
9. Федеральный конституционный закон от 05.02.2014 г. № 3-ФКЗ «О Верховном Суде Российской Федерации» // Режим доступа: СПС «КонсультантПлюс» (Дата обращения: 11.11.2015 г.).
10. Федеральный закон Российской Федерации от 5.05.2014 г. № 104-ФЗ «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации» // Собрание законодательства РФ. – 2014. – № 19. – Ст. 2309.
11. Яковлева Т.В. О пробелах в объективном праве и способах их восполнения при решении вопроса о реализации субъективного права // Вопросы российского и международного права. – 2011. – № 3.