ОХРАНА РЕПРОДУКТИВНОЙ СФЕРЫ КАК ЭЛЕМЕНТ ГЕНДЕРНОГО ПОДХОДА В НОРМАХ ОСОБЕННОЙ ЧАСТИ УГОЛОВНОГО ЗАКОНА РФ

PROTECTION OF REPRODUCTIVE SPHERE AS THE ELEMENT OF THE GENDER APPROACH IN NORMS OF THE ESPECIAL PART OF THE CRIMINAL LAW OF THE RUSSIAN FEDERATION

Kristina Dyadyun

сandidate of juridical sciences, associate professor of department of criminal law

Russian Customs Academy (Vladivostok branch),

Russia, Vladivostok

АННОТАЦИЯ

Данная статья посвящена анализу учета репродуктивных интересов как составного компонента гендерного подхода в нормах Особенной части УК РФ. Автором рассмотрены особенности законодательного и правоприменительного подхода в данной области с учетом требований основополагающих принципов уголовного закона. Исследованию в ракурсе означенных аспектов подвергнуты нормы, регламентирующие ответственность за убийство заведомо беременной женщины; убийство матерью новорожденного ребенка; незаконное проведение искусственного прерывания беременности; половые преступления; нарушения репродуктивных интересов в трудовой сфере (ст. 145 УК РФ); преступные деяния против семьи и несовершеннолетних и против общественной нравственности, взаимосвязанные с темой исследования (ст.ст. 150, 151, 240, 241, 242 УК РФ). В итоге предлагаются выводы и рекомендации, направленные на максимальный учет взаимодействия требований принципов уголовного закона, надлежащей защиты репродуктивной сферы и ключевых аспектов гендерного подхода.

ABSTRACT

Given article is devoted the analysis of the account of reproductive interests as compound component of the gender approach in norms of the Especial part of the Criminal code of Russian Federation. The author considers features legislative and application approach in the field taking into account requirements of basic principles of the criminal law. In a foreshortening of the marked aspects the norms regulating responsibility for murder of obviously pregnant woman are subjected research; murder by mother of the newborn child; illegal carrying out of artificial interruption of pregnancy; sexual crimes; infringements of reproductive interests in labour sphere (item 145 of the Criminal code of Russian Federation); criminal activity against a family and minors and against the public morals, the researches interconnected with a theme (item 150 item, 151, 240, 241, 242 Criminal codes of Russian Federation). As a result conclusions and the recommendations directed on the maximum account of interaction of requirements of principles of the criminal law, appropriate protection of reproductive sphere and key aspects of the gender approach are offered.

Ключевые слова: гендерный подход; репродуктивная сфера; уголовно-правовые принципы; убийство заведомо беременной женщины; убийство матерью новорожденного ребенка; незаконное проведение искусственного прерывания беременности; необоснованный отказ в приеме на работу/необоснованное увольнение; половые преступления; преступления против семьи и несовершеннолетних; преступления против общественной нравственности в сфере половых отношений.

Keywords: the gender approach; reproductive sphere; criminally-legal principles; murder of obviously pregnant woman; murder by mother of the newborn child; illegal carrying out of artificial interruption of pregnancy; unreasonable refusal in reception for work / unreasonable dismissal; sexual crimes; crimes against a family and minors; crimes against public morals in sphere of sexual relations.

Гендерный подход направлен на учет различных компонентов личностного статуса субъектов (половых, социально-культурных, поведенческих, статусно-семейных, психологических и др.). Данный метод способствует реализации основополагающих законодательных принципов, обеспечению справедливости уголовного закона в целом.

Уголовный закон РФ закрепляет основные задачи, наиболее значимой из которых является охрана прав и свобод человека и гражданина в целом и защита репродуктивной сферы, как наиболее значимого компонента означенных полномочий, в частности. При этом необходимо учитывать соотношение баланса в сфере назначения наказания, позволяющего, с одной стороны максимально учесть репродуктивные права и интересы, с другой – обеспечить назначение справедливого и обоснованного наказания с учетом основополагающих уголовно-правовых принципов, в том числе в области соблюдения прав потерпевших, охраняемых интересов общества и государства.

Соответственно, последовательное воплощение компонентов гендерного подхода, обусловленных требованиями надлежащей охраны репродуктивной сферы, обусловлено целями и задачами уголовного закона, направлено на соблюдение баланса между характеристиками деяния, виновного лица и назначаемым наказанием, правами потерпевшего, общественными и государственными интересами.

В данной статье представлен анализ вышеозначенных положений в нормах Особенной части УК РФ.

К таковым можно отнести положения, напрямую взаимосвязанные с охраной репродуктивной сферы:

• Убийство заведомо беременной женщины;
• Убийство матерью новорожденного ребенка;
• Незаконное проведение искусственного прерывания беременности;
• Необоснованный отказ в приеме на работу/необоснованное увольнение беременной женщины, женщины имеющей детей в возрасте до 3-х лет.

Нормы, косвенно затрагивающие защиту репродуктивных интересов, обусловленные последовательным воплощением гендерного подхода:

• Преступления против половой свободы и половой неприкосновенности;
• Преступные деяния против семьи и несовершеннолетних;
• Преступления против общественной нравственности в сфере половых отношений.

Так, убийство женщины, заведомо для виновного находящейся в состоянии беременности, несомненно, обусловлено учетом половых особенностей личности потерпевшего лица и требованиями охраны репродуктивных интересов. В то же время несовершенства как законодательного, так и правоприменительного подхода в данной области могут влечь на практике «хаос» в назначении наказания: за единообразное деяние наказание назначается в кардинально различных пределах (от 6 лет лишения свободы по ч. 1 ст. 105 УК РФ до пожизненного лишения свободы по ч. 2 ст. 105 УК РФ).

Такая ситуация, во-первых, нарушает требования охраны репродуктивной сферы, т. к. одни и те же интересы, нарушенные преступным посягательством, защищены неравномерно из-за проблем толкования и применения уголовного закона. Во-вторых, указанные случаи нарушают и положения гендерного подхода в целом вкупе с требованиями принципов равенства перед законом, справедливости и гуманизма, т. к. влекут назначение различного наказания лицам, совершившим одинаковые преступные деяния.

Суть проблемы заключается в отсутствии единообразной квалификации рассматриваемого деяния, когда потерпевшая фактически беременной не была. Верховный Суд РФ игнорирует данный вопрос, а правоприменительная практика использует 4 варианта решения (простое убийство; совокупность преступлений: простое убийство + покушение на убийство заведомо беременной женщины; убийство заведомо беременной женщины; покушение на убийство заведомо беременной женщины). Представляется необходимым разъяснение надлежащей квалификации содеянного в Постановлении Пленума Верховного Суда РФ.

Относительно регламентации ответственности за убийство матерью новорожденного ребенка в ракурсе рассматриваемой темы следует отметить следующее:

Отсутствует единообразное толкование категории потерпевшего, обусловливающее сложности разграничения данного деяния от незаконного проведения искусственного прерывания беременности, что в свою очередь провоцирует неверную квалификацию; назначение наказания, не соответствующего характеристикам деяния, а, значит, противоречащего основам гендерного подхода, положениям охраны репродуктивной сферы.

Нет ответа о начальном и конечном моменте «новорождения», что влечет разнобой в толковании означенной категории, и, соответственно, проблемы квалификации (от привилегированного до квалифицированного вида убийства).

Существуют проблемы разграничения указанного деяния от смежных преступлений (убийства; убийства в состоянии аффекта; незаконного производства аборта; причинения смерти по неосторожности; оставления в опасности; неисполнения обязанностей по воспитанию несовершеннолетнего). Следует отметить, что отмеченные деяния характеризуются различной степенью общественной опасности, и, следовательно, различными пределами уголовной ответственности. Соответственно, неверная оценка содеянного в рассматриваемых случаях в корне нарушает требования надлежащей охраны репродуктивных интересов, положения основополагающих уголовно-правовых принципов, а. в итоге – ключевые аспекты гендерного подхода. Вряд ли предумышленное убийство новорожденного, квалифицированное как неисполнение обязанностей по воспитанию несовершеннолетнего или как оставление в опасности, может быть расценено в качестве примера реализации вышеозначенных категорий. К сожалению, на практике, подобные примеры – не редкость [1; 6].

Несовершенство регламентации признаков объективной стороны убийства матерью новорожденного ребенка способствует неправильной квалификации содеянного. Так, например, вряд ли возможно считать обоснованным назначение за заранее обдуманное убийство новорожденного ребенка, совершенное с особой жестокостью, в отсутствие каких-либо психических отклонений, наказание в виде трех лет лишения свободы с отбыванием в колонии – поселении. Еще более неадекватным выглядит назначение кардинально различного наказания женщинам при аналогичных обстоятельствах (одной в рамках ст. 106 УК РФ – привилегированный состав, другой – по санкции за квалифицированное убийство) [6].

Следует отметить, что, по мнению многих исследователей [2; 3], вышеозначенные проблемы обусловлены именно несовершенством диспозиции ст. 106 УК РФ. В связи с чем примечательна позиция законодателя стран СНГ, акцентирующая внимание на особом психофизиологическом состоянии женщины, обусловленным влиянием родового процесса, как факторе, смягчающем ответственность (Таджикистан, Беларусь, Молдова). Такой подход в большей мере соответствует требования гендерного подхода и охраны репродуктивной сферы, положениям основополагающих уголовно-правовых принципов, минимизирует проблемы толкования соответствующего состава и облегчает практику его применения.

Проблемы присутствуют и в субъективных признаках рассматриваемого состава преступления: соотношении прав биологической и суррогатной матери; возрасте субъекта. Несовершенства законодательного и правоприменительного подхода в указанных аспектах влекут необоснованное смягчение ответственности (для биологической матери при наличии суррогатной), неоправданное ужесточение наказания (при более жесткой квалификации деяния только на основании недостижения установленного законом возраста: как квалифицированного убийства для 14-летней матери при отождествлении аналогичного деяния с привилегированным составом для 16-летней) [6].

Далее рассмотрим состав незаконного проведения искусственного прерывания беременности с точки зрения требований гендерного подхода и охраны репродуктивной сферы.

В данном вопросе можно отметить следующие основные проблемы:

Определение начального момента жизни человека, что в свою очередь влечет проблемы разграничения рассматриваемого деяния от убийства, решением представляется закрепление соответствующего аспекта в рамках УК РФ и /или в Постановлении Пленума Верховного Суда РФ;

Регламентация криминообразующих признаков незаконного производства аборта: в соответствии с действующей диспозицией ст. 123 УК РФ единственным таким признаком является отсутствие у субъекта высшего медицинского образования соответствующего профиля. При таком подходе действия врача-гинеколога, осуществившего искусственное прерывание беременности в нарушение медицинских показаний, в антисанитарных условиях, на запрещенном медицинскими актами сроке (грубо говоря, на 5–6 месяце, «под забором», в состоянии алкогольного опьянения, нестерилизованными инструментами, без анестезии) может быть расценено только как дисциплинарный проступок. Осуществление же указанной операции при соблюдении всех необходимых условий, но акушером со среднеспециальным образованием, влечет уголовное наказание.

Споры по поводу момента окончания производства аборта также не способствуют надлежащему толкованию и правоприменению состава ст. 123 УК РФ.

Сомнения вызывает и регламентация квалифицирующих признаков рассматриваемого преступления: исключение отсутствия согласия женщины в качестве отягчающего обстоятельства данного состава.

Кроме того, действующая редакция ст. 123 УК РФ вызывает проблемы разграничения регламентированного деяния от смежных составов (ст. 105, 106, ч. 2 ст. 109, ч. 1 ст. 111, ч. 2 ст. 118, ч. 1 ст. 122, ст. 124 УК РФ), назначения надлежащего наказания в условиях ограничения субъектного состава.

Представляется, в рассматриваемом вопросе важно учитывать требования соответствующих медицинских актов (с учетом специфики преступления); требования принципов равенства граждан перед законом, справедливости и гуманизма; положения гендерного подхода, обусловленные охраной репродуктивной сферы. Примечательно, что уголовное законодательство большинства стран СНГ более последовательно и адекватно в регламентации ответственности за рассматриваемое преступное деяние (Азербайджан, Таджикистан, Кыргызия, Беларусь, Казахстан, Узбекистан, Армения, Молдова).

Далее рассмотрим проблемные аспекты толкования и применения деяния, предусмотренного ст. 145 УК РФ. В ракурсе обеспечения надлежащей охраны репродуктивной сферы как компонента гендерного подхода в регламентации указанного преступного деяния можно отметить следующие спорные моменты:

• Вопрос о потерпевшем лице: в соответствии с диспозицией ст. 145 УК РФ таковым может являться только беременная женщина/женщина, имеющая ребенка в возрасте до 3-х лет. В то время как в соответствии с Конституцией РФ, Семейным и Трудовым кодексом РФ перечень лиц, на которых распространяются соответствующие гарантии, гораздо шире (отцы-одиночки, опекуны, попечители и др.).
• Содержательный аспект характеристики потерпевшего лица»: «женщина, имеющая ребенка». При таком подходе не учитывается действительное участие в воспитании и содержании ребенка.
• Проблемы толкования термина «необоснованность». Представляется целесообразным учитывать при трактовании данного понятия этимологические и правовые аспекты: токовый словарь русского языка и соответствующее Постановление Пленума Верховного Суда РФ [4; 5]: акцентироваться на подтвержденных деловых качествах.
• Некорректная формулировка мотива анализируемого преступного деяния, вызывающая проблемы толкования и правоприменения, и, как следствие, сложности надлежащей квалификации содеянного.
• Сложности определения субъекта преступления.
• Проблемы разграничения анализируемого преступного деяния от дисциплинарного проступка (ст. 64 ТК РФ); от административного правонарушения (ст. 5.27 КоАП РФ); от смежных преступлений (ст. 136 УК РФ).

Относительно преступных деяний, предусмотренных гл. 18 УК РФ, в свете рассматриваемой темы можно отметить следующие проблемные аспекты:

Законодательная регламентация потерпевшего лица в рамках ст. 131 УК РФ: необходимо закрепить ответственность за изнасилование вне зависимости от пола потерпевшего лица в целях обеспечения системности уголовно-правовых норм (в других статьях гл. 18 УК РФ используется термин «потерпевшее лицо»); соответствия правилам квалификации (в настоящее время совершение насильственного полового акта женщиной в отношении мужчины квалифицируется как насильственные действия сексуального характера, что в корне неверно, т. к. указанные деяния разграничиваются именно по способу совершения).

Недостаточность установленных квалифицирующих признаков: отсутствие возможности ужесточения наказания за рассматриваемое деяние в случае его совершения родителем, педагогом, близким родственником, иным лицом, на которое законом возложены обязанности по воспитанию несовершеннолетнего (опекун, попечитель, усыновитель и т. п.). Необходимость данного нововведения обусловлена невозможностью в настоящее время ужесточить наказание за рассматриваемые деяния, совершенные специальным субъектом в силу несовершенств Общей части УК РФ.

Относительно реализации требований гендерного подхода в сфере уголовно-правовой охраны семьи и несовершеннолетних можно отметить следующие несовершенства действующего УК РФ:

• Недостатки диспозиции ст. 151 УК РФ и примечания к данной норме: действующая редакция влечет для равно характеризующихся лиц при совершении одного и того же преступного деяния различную ответственность (полное освобождение от ответственности – за вовлечение в занятие бродяжничеством; до 5 лет лишения свободы – за вовлечение в попрошайничество);
• Отсутствие возможности индивидуализированного подхода к решению вопроса об освобождении от уголовной ответственности за рассматриваемое преступление с учетом интересов ребенка;
• Невозможность ужесточения наказания за вовлечение двух и более несовершеннолетних в совершение преступления.

Далее рассмотрим особенности регламентации ответственности за преступления против общественной нравственности в сфере половых отношений. С учетом требований основополагающих уголовно-правовых принципов, гендерного подхода и охраны репродуктивной сферы в данном вопросе можно отметить следующие проблемные моменты:

• Отсутствие легального определения материалов/предметов порнографического характера, порождающее парадокс: ответственность есть, а определение предмета («за что») отсутствует. Такой подход полностью игнорирует требования принципов равенства, справедливости и гуманизма, положения гендерного подхода. Соответственно, не способен обеспечить надлежащую охрану репродуктивных интересов (защиту несовершеннолетних от соответствующего вредоносного влияния в целях их последующего нормального развития). Т. е., говоря аллегорически, неважна начинка конфеты, учитывается просто ее наличие.
• Проблема дифференциации уголовной ответственности за незаконный оборот порнографии среди несовершеннолетних/с использованием несовершеннолетних (действующий уголовный закон РФ не обеспечивает назначения адекватного наказания за обозначенные разновидности указанного преступного деяния);
• Невозможность установления и практической реализации надлежащей ответственности за оборот детской порнографии в силу отсутствия соответствующего легитимного понятия.
• Отсутствие возможности ужесточения ответственности за вовлечение в занятие проституцией, осуществленное специальным субъектом (родителем, педагогом, иным лицом, на которое законом возложены обязанности по воспитанию несовершеннолетнего).
• Невозможность ужесточения ответственности за вовлечение в занятие проституцией двух и более несовершеннолетних.

Подводя итог проведенному анализу, можно обозначить следующие основные выводы:

1. Убийство заведомо беременной женщины в условиях фактической ошибки следует квалифицировать как покушение на деяние, предусмотренное п. «г» ч. 2 ст. 105 УК РФ. Такой подход основан на требованиях охраны репродуктивной сферы, основополагающих уголовно-правовых принципов, правилах квалификации.
2. Регламентацию ответственности за убийство матерью новорожденного ребенка и практику правоприменения данного состава следует усовершенствовать:

• в качестве признака, обусловливающего смягчение ответственности, закрепить «состояние психического расстройства, не исключающего вменяемости, вызванного влиянием родового процесса и связанных с ним обстоятельств»;
• в примечании к ст. 106 УК РФ необходимо закрепить критерии «новорожденности»: момент начала процесса рождения (появление какой-либо части младенца из утробы матери) до достижения четырехнедельного возраста;
• акцентировать внимание на моменте возникновения умысла;
• усовершенствовать признаки субъекта данного преступления (с точки зрения возраста и содержательных аспектов).

В сфере разграничения данного преступления от смежных преступных деяний следует акцентировать внимание на следующих признаках:

• объект, субъект, субъективная сторона (относительно ст. 105 УК РФ);
• источник возникновения психотравмирующей ситуации (для состава ст. 107 УК РФ);
• форма вины (ст. 109 УК РФ);
• отграничение эмбриона от человека (для нормы ст. 123 УК РФ);
• направленность умысла (применительно к ст. 125 УК РФ);
• содержательные аспекты объекта, объективной и субъективной стороны (для ст. 156 УК РФ).

3. Необходимо модифицировать действующую редакцию ст. 123 УК РФ:

• Ввести в диспозицию данной нормы криминообразующие признаки, основанные на требованиях медицинских нормативно-правовых актов: вне специализированного медицинского учреждения; лицом, не имеющим специальной подготовки; при наличии противопоказаний; в ненадлежащих условиях;
• Предусмотреть дополнительный квалифицирующий признак рассматриваемого деяния: совершение данной операции без согласия женщины;
• Моментом окончания указанного преступного деяния следует считать момент начала соответствующей операции в целях надлежащего учета общественной опасности деяния и обеспечения охраны репродуктивных интересов;
• В качестве разграничительных критериев рассматриваемого преступного деяния от смежных составов следует считать: момент начала процесса рождения; учет профессиональных полномочий, навыков и возможностей субъекта; направленность действий; направленность умысла; содержательные аспекты деяния и последствия.

4. Представляется обоснованным усовершенствовать действующий законодательный подход в сфере регламентации уголовной ответственности за половые преступления:

• В ст. 131 УК РФ закрепить понятие «потерпевшее лицо»;
• Дополнить ст. гл. 18 УК РФ квалифицирующим признаком: «совершенное родителем, близким родственником, педагогом, иным лицом, на которое законом возложены обязанности по воспитанию несовершеннолетнего».

5. Следует модифицировать ст. 145 УК РФ:

• Изменить содержание круга потерпевших лиц, включив субъектов с семейными обязанностями;
• Усовершенствовать критерии, обусловливающие применение рассматриваемой нормы (фактическое участие субъекта в воспитании и содержании ребенка; соответствие нормам трудового законодательства; конкретизация признаков субъективной стороны);
• В качестве отграничения рассматриваемого деяния от смежных следует учитывать: характер и степень общественной опасности, надлежащий уровень защиты охраняемых интересов.

6. Относительно регламентации и реализации ответственности за преступные деяния против семьи и несовершеннолетних в ракурсе соблюдения требований гендерного подхода, основополагающих уголовно-правовых принципов, положений о защите репродуктивной сферы, представляется целесообразным предложить следующие модификации уголовного закона:

• Изменить диспозицию ч. 1 ст. 151 УК РФ и примечание к ней введением формулировки «занятие бродяжничеством и /или попрошайничеством» в целях обеспечения соблюдения принципов равенства граждан перед законом, справедливости и гуманизма;
• Предусмотреть возможность индивидуализированного подхода к освобождению от ответственности за совершение рассматриваемого деяния с учетом характеристики личности виновного и мнения несовершеннолетнего;
• Дополнить ст. 150 УК РФ квалифицирующим признаком, предусматривающим более строгое наказание за вовлечение с соответствующее деяние двух и более несовершеннолетних.

7. Учитывая требования гендерного подхода, охраны репродуктивных прав и интересов, положения принципов равенства граждан перед законом, справедливости и гуманизма, в области регламентации уголовной ответственности за преступления против общественной нравственности в сфере половых отношений видится необходимым:

• Закрепить в качестве квалифицирующего признака вовлечение в занятие проституцией двух и более лиц;
• Законодательно регламентировать возможность ужесточения ответственности за преступление, предусмотренное ст. 240 УК РФ, совершенное специальным субъектом (родителем, педагогом и т. п.);
• Ввести законодательное определение материалов/предметов порнографического характера;
• Установить дифференцированный подход за незаконный оборот порнографии с учетом категории/субъекта распространения;
• Легитимировать критерии детской порнографии.

Список литературы:

1. Кировская прокуратура. Официальный сайт//www.procuratura-kirov.ru (Дата обращения: 12.12.2011).
2. Кондрашова Т.В. Проблемы уголовной ответственности за преступления против жизни, здоровья, половой свободы и половой неприкосновенности. – Екатеринбург, 2000.
3. Маляев К.В. Уголовно-правовыя охрана жизни. – Н.Новгород, 2005.
4. Ожегов С.И. Толковый словарь русского языка. – М., 2007.
5. Постановление Пленума Верховного суда РФ от 17 марта 2004 г. № 2 «О применении судами РФ Трудового кодекса РФ (в ред. от 28.12.2006 № 63, 28.09.2010 № 22) // Правовая система Референт. URL:
   

   (Дата обращения: 19.09.2015).

6. Следственный комитет РФ. Официальный сайт // www.sledcom.ru (Дата обращения: 03.05.2013).
7. Уголовное законодательство стран СНГ – [Электронный ресурс] – // http://www.crimpravo.ru/page/zar-uk (Дата обращения: 29.04.2016).
8. Уголовный кодекс РФ. – Новосибирск, 2015.