ПРОБЛЕМЫ ПРИМЕНЕНИЯ НАКАЗАНИЯ: ОТ ВОЗМЕЗДИЯ К ВОССТАНОВЛЕНИЮ СОЦИАЛЬНОЙ СПРАВЕДЛИВОСТИ

PROBLEMS OF PUNISHMENT: FROM RETALITION TO RESTORE SOCIAL JUSTICE

Dmitry Kozlov

magistrate retired,

Russia, Khanty-Mansiysk – Ugra, Sovetsky

АННОТАЦИЯ

В работе рассматриваются проблемы применения наказаний во взаимосвязи с институтом восстановления социальной справедливости, определяется их соотношение. Применяется исторический метод исследования, основанный на изучении научных концепций русских и немецких философов в хронологической последовательности. Делается акцент на актуальность вопросов применения уголовного наказания и восстановления права потерпевшего, нарушенного преступлением.

ABSTRACT

The paper deals with the problem of the application of penalties in connection with the institution of restoring social justice, their ratio is determined. Used historical research method based on a study of the scientific concepts of Russian and German philosophers in chronological order. The emphasis is on the relevance of the application of criminal sanctions and the recovery of the victim rights infringed crime.

Ключевые слова: наказание; восстановление социальной справедливости; возмездие; восстановление права потерпевшего; мотив преступления; нравственность; воспитание правосознания; гражданский иск.

Keywords: punishment; the restoration of social justice; retribution; restoration of the rights of victims; motive; moral; training of justice; civil action.

В настоящее время в пенитенциарной политике, являющейся частью уголовно-правовой политики, происходят серьезные изменения. С принятием Уголовного кодекса РФ в 1996 году, казалось бы, решена проблема применения наказаний: разработаны новые виды наказания, которые не были характерны для советского уголовного права. И хотя наказание в виде смертной казни осталось (ст. 59 УК РФ), однако на его применение был наложен мораторий. Такой вид наказания, как арест с момента принятия УК РФ не нашел своего применения ввиду отсутствия условий для его исполнения. До настоящего времени в нашей стране так и не созданы арестные дома, где осужденные должны отбывать наказание в виде ареста, что объясняется экономическим положением государства.

Исполнение наказания в виде ограничения свободы первоначально предполагалось в исправительных центрах, но они также не были созданы до тех пор, пока не были внесены изменения Федеральным законом от 05.04.2013 № 59-ФЗ, согласно которому данный вид наказания исполняется по месту жительства осужденного. Однако, устранив излишние материальные траты на строительство исправительных центров, законодатель, на мой взгляд, допустил ненужное дублирование наказаний. К примеру, чем отличается наказание по части 1 статьи 108 УК РФ за убийство, совершенное при превышении пределов необходимой обороны, в виде ограничения свободы на срок два года от условного осуждения к лишению свободы на тот же срок, но с применением к условно осужденному тех же самых ограничительных мер, предусмотренных частью 1 статьи 53 УК РФ? Конечно же, суд при назначении условного осуждения за такое убийство не будет прямо ссылаться на статью 53 УК РФ, однако часть 5 статьи 73 УК РФ допускает возложение на условно осужденного обязанностей, аналогичных обязанностям по исполнению наказания в виде ограничения свободы.

Изменения в УК РФ в части применения видов наказаний коснулись и отмены конфискации имущества (Федеральный закон от 08.12.2003 № 162-ФЗ). В последующем институт конфискации имущества был восстановлен Федеральным законом от 27.07.2006 № 153-ФЗ в качестве иной меры уголовно-правового характера (глава 15.1 УК РФ).

Следует отметить и введение нового вида наказания – принудительных работ (Федеральный закон от 07.12.2011 № 420-ФЗ), как альтернативы лишению свободы. Однако в УК РФ и так имеются альтернативы лишению свободы. Взять тот же институт условного осуждения, либо назначение другого наказания, не связанного с лишением свободы. Механизм исполнения принудительных работ практически совпадает с исполнением наказания в виде исправительных работ (сравните часть 5 статьи 53.1 УК РФ и часть 3 статьи 50 УК РФ). Такое дублирование наказаний может внести лишь путаницу в их практическом применении.

Реформирование пенитенциарной политики и судебной системы направлено на повышение эффективности правосудия, усиление охранительных и предупредительных возможностей уголовного закона, не поступаясь при этом принципами демократии.

В настоящее время УК РФ содержит 13 видов наказаний. Однако, применяя тот или иной вид уголовного наказания нельзя забывать и о достигаемых целях, указанных в части 2 ст. 43 УК РФ:

• восстановление социальной справедливости;
• исправление осужденного;
• предупреждение совершения новых преступлений.

И хотя каждый из 13 видов наказаний преследует достижение всех трех целей, в данной статье речь пойдет в основном о путях достижения такой цели наказания как восстановление социальной справедливости.

Проблемам назначения уголовного наказания, учета обстоятельств дела и личности виновного при определении наказания посвящены работы М.М. Бабаева, И.И. Карпеца, В.А. Никонова, М.Д. Шаргородского и других авторов.

Тем самым, создана значительная теоретическая база для исследования институтов применения наказания. Однако такие проблемы в настоящее время не потеряли своей актуальности, поскольку вопросы восстановления социальной справедливости в уголовном законодательстве еще недостаточно проработаны.

Для исследования проблемы применения наказания с точки зрения социальной справедливости обратимся к идеям таких ярких представителей немецкой классической философии, как И. Кант и Г. Гегель. Следует отметить, что к таким проблемам обращались и другие немецкие философы: И. Фихте, Ф. Шеллинг, Л. Фейербах.

На взгляды немецких философов, несомненно, повлияли особенности исторического развития немецкого права. Так, преступнику, совершившему насилие в своем доме, полагалось наказание в виде разрушения дома, а также убийства присутствующих животных [10, с. 3]. В этом случае животных как бы считали причастными к преступлению, так как они не могли его предотвратить (что само по себе абсурдно). А вот чем объяснить такое наказание, изложенное в прусском эдикте 1739 года:

«Ежели адвокат, или прокуратор, или нечто тому подобное осмелится сам или будет просить другого подать их королевскому величеству какую-нибудь докладную записку, то их королевскому величеству благоугодно, чтобы такое лицо было повешено без всякого милосердия, и чтобы рядом с ним была повешена собака» [6, с. 152].

Явную несоразмерность и бессмысленность таких наказаний, на мой взгляд, можно объяснить некими суеверными представлениями, обычаями, на основе которых и формировалось немецкое право. Иначе, причем здесь неповинная собака?

Тем не менее, развитие немецкого права повлияло на взгляды немецкого философа И. Канта (1724–1804), который рассматривал уголовное право, как право на наказание. Под наказанием Кант понимал причинение страдания лицу, совершившему преступление. Доставляя мучения и страдания другому лицу, преступник своими действиями выражает готовность мучиться и страдать точно таким же образом. Такой принцип Кант называет принципом возмездия, сравнимым с принципом талиона («око за око, зуб за зуб»). По такому принципу «… сколько есть преступников, совершивших убийство … столько же должно умереть …» [4, с. 716].

Таким образом, оправдание наказания Кантом получено из принципа возмездия, которое в свою очередь основано на принципе равенства. Понятия «заслуженное возмездие» и «правосудие» являются главными в его теории, и он исключает возможность оправдания наказания невиновных. По теории возмездия И. Канта (равно как и по принципу талиона), наказание в виде разрушения дома и убийства животных, следует применять к преступнику, разрушившему дом потерпевшего, и убившего его животных.

Другим ярчайшим представителем немецкой классической философии является Г. Гегель (1770–1831). Его творческое наследие составляет заметную веху во всей истории философской и политическо-правовой мысли. Учение Гегеля о государстве и праве изложено в «Философии права» (1820). Философия права является одной из важной составляющих всей гегелевской системы философии.

Преступление с точки зрения Гегеля есть нечто неразумное, неистинное также и потому, что оно противоречит понятию человека как существа разумного, могущего действовать подлинно свободно. Преступление есть такая неправда, которую человек насильственно и открыто ставит на место «права в себе». В связи с этим Гегель писал, что вор не создает внешней видимости права, которое создается в обмане. «Кто совершает преступление, например, воровство, тот отрицает не только особенное право другого лица на эту определенную вещь, и отрицает вообще его право, и вора поэтому не только обязывают отдать назад украденную им вещь, но и, кроме того, подвергают еще наказанию, потому что он нарушает право, как таковое, т. е. право вообще» [2, с. 281].

Наказание Гегель также обосновывал как возмездие за преступление. Однако категорию возмездия он рассматривал с применением диалектического метода мышления в форме триады. Применительно к проблеме наказания эта триада выглядит следующим образом. Право, выражающее всеобщую волю – тезис. Преступление, отрицающее право – антитезис. Наконец, наказание, отрицающее преступление и восстанавливающее нарушенное преступником право – синтез. Следовательно, главное в наказании – то, что оно есть неизбежное последствие преступления. Это принуждение (насилие) преступника, возмездие, следующее за совершенным им насилием, это отрицание отрицания права и восстановление последнего. При этом Гегель считал наказание даже правом преступника. Совершение преступления выступает проявлением свободы преступника: «Наказание, карающее преступника ... есть вместе с тем его в себе сущая воля, начальное бытие его свободы, его право» [1, с. 147].

Таким образом, гегелевская трактовка наказания как возмездия отличается от трактовки И. Канта тем, что у Гегеля речь шла не о чистом возмездии, а о возмездии как восстановлении права, нарушенного преступником.

По Гегелю, к преступнику, разрушившему дом потерпевшего, и убившего его животных, следует применить наказание в виде возмещения материального ущерба в денежном или натуральном выражении (восстановление дома, передача своих животных потерпевшему). Тем самым, Гегель обращает внимание на личность потерпевшего. Потерпевшему безразлично, будет разрушен дом преступника или нет. Возможно, он будет в некоторой степени этим морально удовлетворен. Но для потерпевшего все-таки важнее восстановление своего материального благосостояния.

В русской философии конца XIX – начала XX века данные темы исследовали Ф.В. Тарановский, В.С. Соловьев, И.А. Ильин, С.А. Муромцев, П.И. Новгородцев, Л.И. Петражицкий и другие философы. Характерной чертой исследований русских философов явилась нравственная основа в применении наказания.

Взгляды Канта, который настаивал на безусловном безразличии мотива в праве, подверг критике русский философ Ф.В. Тарановский (1875–1936). Так, он считал, что, если посмотреть в любой Уголовный кодекс, можно увидеть, что при назначении наказания учитывается мотив, которым руководствовался преступник при совершении преступления. Кант же создал «механическую схему применения наказания», в то время как наказание никогда «… не следует механически за преступным деянием, учитываемым с одной лишь внешней стороны» [6, с. 348]. По его мнению, в праве учитываются только внешние поступки, но при назначении наказания необходимо учитывать и внутреннее настроение человека (его мотив), что соразмерно с нормами нравственности.

Таким образом, Тарановский, впрочем, как и многие другие русские философы (Б.Н. Чичерин, Е.Н. Трубецкой, Л.И. Петражицкий и др.), правовые категории рассматривал в совокупности с нормами нравственности.

Другим русским философом В.С. Соловьевым подробно рассматриваются вопросы восстановления социальной справедливости в применении наказания.

Так, денежный штраф за всякую обиду частного лица не удовлетворяет потерпевшую сторону (напр., семью убитого) и не воздерживает обидчика, особенно если он богат, от дальнейших злодеяний [7, с. 458].

Но будет ли восстановлено право потерпевшего путем казни убийцы. Данное наказание исходит из обычаев кровной мести.

В ответ Соловьев приводит яркий пример из библии.

Мирный пастух Авель имеет право на жизнь. Приходит злой человек Каин и фактически лишает его этого права путем убийства. Требуется восстановить нарушенное право; для этого является публичная власть и вопреки прямому предостережению священного писания (кн. Бытия IV 15) вешает убийцу. Что же, после этого право Авеля на жизнь восстановлено или нет? Так как никто, кроме постояльцев Бедлама, не станет утверждать, что казнь убийцы воскрешает убитого, то под правом здесь необходимо понимать не право потерпевшего, а чье-нибудь другое.

Таким образом, в казни убийцы фактически восстанавливается не право потерпевшего, а право государства на соблюдение изданных им законов. Невозможно не согласиться с Соловьевым и в том, что в отечественной и в зарубежных пенитенциарных системах еще много ненужного насилия и мучительства, объясняемого только как мертвое наследие отживших принципов отмщения и устрашения. Таковыми он считал: смертную казнь, бессрочное лишение свободы, каторжные работы, ссылка в отдаленные страны с губительными жизненными условиями и т. п.

В настоящее время последние два вида наказания в УК РФ не упоминаются, а на смертную казнь наложен мораторий. Однако альтернативой смертной казни современный законодатель все-таки считает пожизненное лишение свободы. В то же время УК РФ допускается условно-досрочное освобождение от наказания в виде пожизненного лишения свободы, но только при отбытии осужденным 25-ти лет лишения свободы и при отсутствии у него злостных нарушений порядка отбывания наказания [8, ст. 79]. Отсутствие нарушений приводит к выводу об исправлении осужденного. По мнению Соловьева, целью наказания должно быть не физическое мучение преступника, а его «нравственное излечение или исправление» То есть осужденному дается шанс выйти на свободу в случае его исправления. И вот тут-то мы видим некий элемент воспитания (воспитательный эффект).

Несомненно, взгляды Соловьева, наряду с другими русскими философами, повлияли на нашу современную уголовно-правовую систему. Достаточно обратиться к III разделу Уголовного кодекса РФ, в котором понятие наказания заключается не только в ограничении прав и свобод, но и в его применении для достижения цели исправления, осужденного [8, ст. 43].

Однако, достигая цели исправления осужденного, будет ли при этом достигнута цель восстановления социальной справедливости? На мой взгляд, в концепции Соловьева все-таки нет ответа на этот вопрос.

Идеи Тарановского о значении мотива в праве и Соловьева по поводу «нравственного излечения» преступника поддерживаются и развиваются И.А. Ильиным. Он считал, что «… виновность и невиновность человека, устанавливаемая уголовным судом, определяется не чем иным, как именно состоянием его правосознания, т. е. отношением руководившей им воли – к цели права, а потому и к праву …». Уголовное наказание имеет одно назначение – принудительное воспитание правосознания. Наказанию подлежит тот, кто не может, не умеет или не хочет побороть в себе противоправную волю, однако это будет уже не наказанием, а социально-педагогической мерой и характер этой меры должен быть строго индивидуализирован [3, с. 222–223].

Идеи Ильина находят свое воплощение в жизни современного общества. Но вместе с тем в его учении решение вопроса о воспитании правосознания не решает проблему восстановления социальной справедливости.

Хотя некоторые социальные блага, нарушенные преступлением, никак нельзя восстановить применением каких-либо мер к преступнику (например, смерть человека, причинение вреда здоровью, моральный вред), однако во многих случаях применение наказания позволяет частично компенсировать ущерб, причинённый обществу совершённым преступлением [5, с. 156.]

Восстановление социальной справедливости применительно как к обществу в целом, так и потерпевшему в частности.

Так, имущественный ущерб, причинённый обществу в целом, может быть компенсирован наложенными на преступника штрафами или привлечением его к общественно-полезным работам. Потерпевшему же ущерб компенсируется путем удовлетворения его соответствующего гражданского иска к лицу, совершившему преступление. Такой гражданский иск может быть рассмотрен наряду с решением вопроса о применении к преступнику уголовного наказания. Однако исполнение уголовного наказания осуществляется по нормам уголовно-исполнительного права (за исключением наказания в виде штрафа), а гражданский иск о возмещении ущерба, причиненного преступлением, разрешается в рамках гражданского права. В таком случае решение суда о взыскании с преступника имущественного ущерба, причиненного преступлением, не всегда может быть исполнено. К примеру, Федеральным законом «Об исполнительном производстве» предусмотрено возвращение исполнительного документа взыскателю в случае, если у должника отсутствует имущество, на которое может быть возвращено взыскание [9, ст. 46]. Наличие такой нормы в законодательстве не позволяет достичь цели восстановления социальной справедливости при исполнении наказания, соответственно, и потерпевший лишается права возмещения ущерба. На мой взгляд, исполнительный документ о взыскании ущерба, причиненного преступлением, следует исполнять либо по отдельным нормам гражданского исполнительного производства (как в отношении денежного штрафа), либо по нормам уголовно-исполнительного производства, в которых исключить вышеуказанную «лазейку» для преступника. Тогда будет достигнута не только цель неотвратимости уголовного наказания, но и неотвратимости возмещения ущерба, а значит и восстановления социальной справедливости применительно к потерпевшему.

Таким образом, наличие исследованных в работе проблем задают безусловную актуальность вопроса о применении уголовного наказания и восстановления права потерпевшего, нарушенного преступлением.

Назначение уголовного наказания и восстановление социальной справедливости должны находиться в тесной взаимосвязи, такие институты нуждаются в дальнейшей правовой регламентации и научном обосновании.

Список литературы:

1. Гегель Г.В.Ф. Философия права. – М.: Мысль, 1990. – 524 с.
2. Гегель Г.В.Ф. Энциклопедия философских наук. Т. 1. Наука логики. – М.: Мысль, 1974. – 452 с.
3. Ильин И.А. Собрание сочинений. Т. 4: [Понятие права и силы; Общее учение о праве и государстве; О сущности правосознания; О монархии и республике; Из лекций «Понятия монархии и республики»]. – М.: Русская книга, 1994. – 624 с.
4. Кант И. Метафизика нравственности. Основы метафизики нравственности. – М.: Мысль, 1999. – 1472 с.
5. Назаренко Г.В. Уголовное право. Общая часть. Курс лекций. – М.: Ось-89, 2005. – 256 с.
6. Русская философия права // Отв. ред. В.П. Сальников. – СПб: Алетейя, 1999. – 499 с.
7. Соловьев В.С. Оправдание добра – [Электронный ресурс] – Режим доступа. – URL: http://www. vehi.net/soloviev/oprav/zakl.html. (Дата обращения 21.04.2016).
8. Уголовный Кодекс Российской Федерации//Собрание законодательства Российской Федерации. – № 25. – Ст. 2954. – 17 июня 1996 г. (посл. ред. опубл. 01.05.2016).
9. Федеральный закон «Об исполнительном производстве» от 02.10.2007 № 229-ФЗ // Собрание законодательства Российской Федерации. – № 41 – Ст. 4849. – 27 октября 2007 г. (посл. ред. опубл. 01.05.2016).
10. Joachim Feldmann. Alles was Recht ist – [Электронный ресурс] – Режим доступа. – URL: http://www.blz.bayern.de/blz/web/120007/120007-so.html (Дата обращения 10.04.2016).