СЕМИОТИКА СУБЪЕКТНОСТИ В ХУДОЖЕСТВЕННОЙ ТРАДИЦИИ МОДЕРНИСТКОЙ ПРОЗЫ КИТАЯ

АННОТАЦИЯ

В статье содержится анализ особенностей модернистского поиска китайских авторов, наиболее ярко проявившегося в семиотических аспектах субъектности художественной прозы Китая. Рассмотрены основные факторы, обусловившие субъектность модернистских прозаических текстов, написанных во второй половине XX века.

Ключевые слова: семиотика субъектности; модернизм; художественная проза; китайская литературная традиция.

Формирование китайской художественной литературы второй половины XX века, как и мировой литературы в целом, детерминировано развитием западного модернизма. Исследователи литературного процесса 1980-х годов одной из ключевых категорий современного китайского литературоведения определяют такое понятие, как субъектность. Анализируя современные рецепции и исследования китайского варианта модернизма в плане его пространственно-временных рамок и семиотического характера субъектности, можно отметить, что распространение европейских течений в китайской литературе закономерно привело к многовариантности художественного выражения. Китайские писатели-модернисты отказывались от традиционных форм языкового выражения и формировали новую художественную эстетику – специфический китайский модернизм.

Исследование китайской модификации модернизма позволяет раздвинуть пространственно-временные рамки и, с точки зрения современного восприятия, глубже понять суть протекающих в художественной литературе Китая процессов и тенденций. Тенденции модернизма в творчестве писателей исследуемого периода (вторая половина XX века) отчётливо проявились в первое десятилетие после «культурной революции» (1966–1976 гг.). Как известно, промежуток времени от провозглашения курса на проведение экономических реформ и открытости в декабре 1978 года (III пленум ЦК КПК 11-го созыва) до событий 4 июня 1989 года на площади Тяньаньмэнь в истории художественной литературы Китая получил название «новый период». Он ознаменовал собой возрождение гуманистических идеалов «Движения 4 мая» 1919 года за новую культуру и усиление внимания к духовным ценностям, масштабное распространение зарубежной литературы и эстетики, а также возникновение авангардных модернистских направлений и литературных школ или групп.

В Китае исторически сложилась традиция подразделять представителей литературы не по определённым школам или направлениям, а по возрастным группам. В современной китайской критике выделено пять поколений писателей, чьё творчество относится к XX веку.

Первая группа (старшая) – 1930–40-е годы. Творчество писателей этого периода уже имеет определённое влияние на сознание читателя, хотя произведений пока написано очень мало. Особой заслугой авторов данного периода является изменение художественного языка и стилистики, ставших более свободными от предписаний и канонов литературной традиции, по сравнению с литературными текстами рубежа XIX–XX вв.

После образования КНР, читатель обращается к творчеству писателей, вступивших в литературу в 1950-е годы и выбравших направлением своего творчества социальный гуманизм.

С «новым периодом» китайской литературы (70–80-е годы XX века) соотносится творчество писателей, произведения которых характеризует принадлежность к разноплановым течениям, в огромном количестве возникшим в китайском модернизме: «литература шрамов», «литература дум о прошедшем», «литература поиска корней», «литература реформ», «новая деревенская проза», «женская проза», «авангардная проза», «мистический реализм» и другие. Модернисты этого периода своим творчеством внесли самые яркие штрихи в характер современной китайской литературы, во многом обусловив её модернистскую эстетику.

Молодые писатели («авангардисты», увлечённые модернизмом и «неореалисты», предпочитающие изображать обыденную жизнь и бытовые сцены) второй половины 80-х годов XX века составляют четвёртую группу. Произведения писателей обоих течений были популярны до начала 1990-х годов.

Самые молодые писатели, свободные от бремени идеологического пресса, от влияния прошлого, составили пятую группу. Они начали публиковаться в 90‑х годах XX века.

Писатели, принадлежащие к разным модернистским течениям, внесли ощутимый вклад в развитие китайской художественной литературы. Если говорить о времени появления самых ярких и смелых произведений, то, безусловно, следует апеллировать к творчеству писателей «нового периода». Китайские авангардисты раскрывали субъектность, то есть «я» изображённого в произведении индивидуума посредством соотнесения его с характера с определённой группой, демонстрируя и художественно интерпретируя эмоции, возникающие в результате такого соотнесения.

В середине 1980-х годов в литературе стали постепенно иссякать острые социальные темы – на смену им пришёл интерес к художественному осмыслению явлений, тормозящих развитие страны. С одной стороны, анализ и критический подход к историческим событиям привели к расцвету в Китае художественной публицистики – нового и универсального жанра, позволившего писателям впервые за последние десятилетия коснуться запретных и недоступных тем, изобразив тех, кто считался ранее абсолютно неприкосновенным: недобросовестных чиновников, превышающих полномочия, должностных и административных лиц, коррумпированных начальников. Среди представителей данного направления следует отметить Лю Биньяня. С другой стороны, свобода художественного выражения не была абсолютно полной: в начале 80-х годов XX века в литературе начала подниматься проблема «абстрактного» или «буржуазного» гуманизма, противопоставляемого социалистическому революционному гуманизму. К примеру, жёсткой критике были подвергнуты повесть Чжан Сяотяня «Зелёная трава в степи» и роман Дай Хоуин «О человек, человек»: писатели были обвинены в том, что в их произведениях способными победить врагов и двигать социальный прогресс становятся не классовая и революционная борьба, а общечеловеческие ценности.

Исследователь А. Н. Коробова отмечает также масштабное распространение документальной прозы как мейнстримного направления китайской литературы; данный процесс был обусловлен широким распространением очерковой и мемуарной литературы, посвящённой воспоминаниям о культурной революции. Большая часть произведений, указывает исследователь, была посвящена восстановлению положительного образа интеллигенции и реабилитации её репутации [5, с.71–83].

К середине 80-х годов XX века специфика китайской документальной прозы меняется: произведения переходят от одноголосия к полифонии, меняется нарративная стратегия. Авторы, повествующие от лица участников исторических событий Китая, которыми они когда-то являлись, переходят в статус нейтральных повествователей, фиксирующих услышанные где-то истории. В конце 1980-х – начале 1990-х годов магистральными стали два художественных литературных потока, первый из которых составили произведения, осмысливающие последствия исторических событий «культурной революции», и второй – произведения, повествующие о судьбе китайской интеллигенции [5, с.71–83].

Говоря непосредственно о художественной прозе, следует отметить, что на смену «литературе шрамов», содержащей критику всех аспектов «культурной революции», постепенно пришли работы нового направления, именуемые «литературой размышлений», литературой «поиска корней». Подобная смена стилей и тем свидетельствует о том, что китайское общество постепенно приходило к более рациональному осмыслению национального исторического прошлого [1]. К середине 90-х годов XX века в литературе критика культурной революции утратила свою релевантность; на первый план вышли пропаганда «четырёх модернизаций» и создание нового образа социалистического человека периода реформ. К вышеотмеченному направлению можно отнести роман Чжан Цзе «Тяжёлые крылья» (1981), повесть Цзян Цзылуна «Симфония кухонной посуды» (1983) и другие произведения.

Для корректной интерпретации семиотики субъектности в модернизме китайской художественной прозы следует обратиться к событиям середины 70‑х годов XX века.  В литературной жизни Китая 1977 год был отмечен аннулированием итогов «культурной революции» и началом кампании «Пекинская весна», в ходе которой была разрешена критика событий прошлого. Основоположником, давшим «зелёный свет» такой критике, принято считать Лу Синьхуа – автора романа «Шрамы» «伤痕» (1978). Это произведение дало название целому направлению в китайской художественной литературе. В центре его сюжета – образ бывшего хунвейбина, обманутого лозунгами «культурной революции» и разочаровавшегося в навязываемых идеалах. Также в 1977 году вышел рассказ Лю Синьу «Классный руководитель», в котором речь шла о детях, получивших психологические травмы в период «культурных» преобразований. Одним из наиболее ярких представителей «литературы шрамов» являются Чжан Сяньлян и Ван Мэн [8, с. 274].

Началом нового этапа в истории художественной литературы Китая многие литературоведы считают 1978 год, когда был объявлен курс на проведение реформ и открытости. Данный период ознаменовал начало реабилитации класса интеллигенции, существенно пострадавшего во время культурной революции; наряду с этим, в обществе и среди представителей правящей элиты произошло осознание необходимости высококвалифицированных кадров для строительства современного государства [4, с. 152–160]. В литературе происходят существенные трансформации: в частности, лозунг «пусть расцветают сто цветов, пусть соперничают сто школ» в данный период стал означать, помимо прочего, свободу литературного творчества [7, с. 67–70] – в его модернистском проявлении.

Итак, к середине 80-х годов XX века популярность на литературной сцене стала набирать «литература поиска корней», в качестве ведущих представителей которой называют Дэн Юмэя, Ван Цзэнци, Чжан Чэнчжи, А Чэна, Чжэн И. Авторы в своём творчестве опирались на народные легенды и предания, стремились к тому, чтобы «продемонстрировать традиционные представления китайцев» о духовных ценностях. С точки зрения современности очевидно, что, не отказываясь от языковых особенностей модернисткого литературного выражения, писатели «поиска корней» стремятся к сохранению национального базиса и раскрытию выразительности китайского языка. Именно это, по их мнению, должно вывести китайскую литературу на новый уровень и позволить ей вступить в равноправный диалог с мировой литературой.

Конец 1980-х годов был ознаменован постепенным угасанием интереса читателей к литературе «поиска корней» и пристальным вниманием к литературному течению, получившему впоследствии название «новая деревенская проза». По нашему мнению, данное течение, реализованное в новой форме поиска национальной базы и традиционной концепции литературного искусства, стало логическим продолжением художественного направления – литература «поиска корней». Тематическую основу «новой деревенской прозы» составили описание местного колорита и психологического мира деревенских жителей. Базисом произведений стала демонстрация глубоких различий между урбанистическим развитием и отсталостью периферии, взаимоотношения между культурной традицией и новыми социальными явлениями, формирующимися в современном Китае. По мнению Лю Цзайфу 刘再复 (род. в 1941 г.), главы Института литературы Академии наук Китая, при анализе тенденций развития «литературы нового периода» следует выделить её ключевые особенности: 1) «современный реализм» в китайской художественной литературе уже не был «закрытой системой» и включал в себя черты «мистического», психологического и структурного реализма [6, с. 23–36], что отражало одновременное развитие реализма с иными, нереалистическими творческими методами; 2) писательская среда перестала составлять некую единую общность: деятели литературы стремились к самовыражению и творческой индивидуальности, искали собственную манеру письма, создавали уникальный авторский стиль; 3) детерминирующей чертой стало снижение роли исторического наследия, соотнесённости героев с тем или иным социальным классом; 4) стали наблюдаться явления семиотической трансформации языковой структуры произведений, на основе чего начали формироваться новые аспекты языковой картины мира китайцев; 5) литература данного периода связана со становлением идеи социалистического гуманизма, отвечающей интересам развития китайского общества и потребностям развития литературы, но этот процесс необходимо «защищать от неправильных интерпретаций и нападок» [2]. Во многом подобный вектор развития литературы был обусловлен выступлением Ху Цили 胡其立 на IV съезде Союза китайский писателей (СКП) 29 декабря 1984 года, в котором он отметил, что писателям дана «небывалая свобода» действий [3].

Таким образом, на данном этапе китайская литература была призвана объективно исследовать психологию китайской нации, будучи при этом под контролем правящих политических элит (причём контроль этот, в свою очередь, в некоторые моменты ослабевал, а в некоторые, наоборот, существенно усиливался). Развернулась дискуссия о том, каким образом национальная китайская психология, сформированная в течение нескольких тысячелетий, оказывала влияние на новые для китайского общества процессы модернизации и реформирования. По мнению некоторых авторов, ключевые черты национальной психологии обусловили медленное продвижение реформ, однако, согласно другой точке зрения, при умелом использовании данные черты мировосприятия являлись положительным фактором. Молодые писатели предпринимали попытки рассуждать о природе человеческой психики и проблемах внутренней жизни личности. В результате этого на смену безликим произведениям социалистического реализма пришли произведения, описывающие душевную борьбу между чувством и долгом, фантазией и реальностью; о духовных исканиях людей, которые испытали разрушительное воздействие политических событий.

Следует отметить, что во второй половине 1980-х годов развитие литературы было детерминировано достаточно либеральным подходом китайских властей к вопросам публикации изданий. Книжные магазины и издательства были избавлены от следования установкам Отдела пропаганды ЦК КПК, ранее определявшего принципы формирования тематической и содержательной стороны литературных произведений. В результате отсутствия чётких установок в вопросах идеологии в отношении печатной продукции в 80-е годы XX века книжные издания получили беспрецедентную свободу. Тем не менее, последствием данной свободы стало то обстоятельство, что существенную часть китайской литературы стали составлять публикации, которые можно было отнести к низкопробным любовным, приключенческим и криминальным произведениям. После 1989 года, отмеченного подавлением студенческого митинга на площади Тяньаньмэнь, уходом Ван Мэня в отставку с министерского поста, Коммунистическая партия сформулировала инструктивные указания по смене национальной литературной парадигмы: «литература шрамов» сменилась литературой «дум о прошедшем» и литературой «поиска корней», за которыми, в свою очередь, последовал «галлюциногенный» «мистический» реализм Мо Яня. Отметим также тот факт, что после вышеназванных событий, произошедших в 1989 году, в литературной среде участников демократического движения начали проводиться чистки.

В результате репрессивных мер творчество прогрессивных писателей было заменено на произведения радикальных маоистов и армейских писателей. Литературная жизнь оказалась отброшенной к начальному этапу реформ; проблемы творчества, как и ранее, требовали политического решения.

Таким образом, приоритеты развития литературы определялись культурной политикой КПК. На начальном этапе реформ (конец 70-х – начало 80-х гг. XX века) появились «литература шрамов» и «кино шрамов», описывавшие события культурной революции и обличавшие маоизм. К середине 1980-х годов критика «культурной революции» утратила свою остроту и на первый план вышла пропаганда «четырёх модернизаций». Руководство КПК акцентировало внимание интеллигенции на необходимость развития литературы «о реформах». В такой прозе семиотика модернизма практически полностью заменялась клишированным языком. Одновременно стала набирать популярность так называемая «литература поиска корней». Во второй половине 1980-х годов литература развивалась в условиях относительной свободы творчества. Писатели осваивали новые формы и методы, включая модернизм, психоанализ, экзистенциализм и т. п. Однако после событий на площади Тяньаньмэнь в 1989 году эти поиски были приостановлены, а литература оказалась в сфере пристального внимания политического руководства. К началу 90-х годов XX века в полной мере проявились специфические трудности дальнейшего развития китайской литературы. В печати в очередной раз была поднята проблема социалистической культуры с китайской спецификой, сведённая к лозунгам о том, что главная задача литературы и искусства заключается в служении народу и социализму. На официальном уровне ключевым вектором развития национальной литературы на данном этапе было признано умение сочетать теорию марксизма с китайской действительностью.

Список литературы:

1. Букатая, А. М. Фольклорные элементы в современной китайской прозе: на материале рассказов Ши Тешэна, Хань Шаогуна, Чжан Чэнчжи, Мо Яня / А. М. Букатая // Электронная библиотека БГУ. – 2011. [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://elib.bsu.by/handle/123456789/40760. – Дата доступа: 05.08.2023.
2. Генис, А. А. Модернизм как стиль XX века / А. А. Генис // Научный журнал «Вестник культурологии». – 2013. [Электронный ресурс]. – Режим доступа: https://cyberleninka.ru/article/n/aleksandr-genis-modernizm-kak-stil-hh-veka/viewer. – Дата доступа: 30.07.2023.
3. Глушаков, В. История Китая в двадцатом веке / Вадим Глушаков. – Москва: Энциклопедия, 2019. – 210 с.
4. Желоховцев, А. Н. Новые темы в современной китайской литературе / А. Н. Желоховцев // Проблемы Дальнего Востока, 2001. – № 2. – С. 152– 160.
5. Коробова, А. Н. Документальная проза в китайской литературе 1980–1990-х годов / А. Н. Коробова // Человек и культура востока. Исследования и переводы. – №5. – 2016. – С. 71–83.
6. Открытый реализм как выбор современных писателей КНР // Литература и культура народов Востока: Сб. – М., 1991. – С.23–36.
7. Рябченко, О. Н. Литература Северо-Востока КНР в период реформ / О. Н. Рябченко // Ойкумена. Регионоведческие исследования. – № 1. – 2009. – С. 67–70.
8. Серебряков, Е. А. Справочник по истории литературы Китая (XII в. до н. э. – начало XXI в.): имена литераторов, названия произведений, литературоведческие и культурологические термины в иероглифическом написании, русской транскрипции и переводе / Е. А. Серебряков [и др.]. – М.: АСТ: Восток-Запад, 2005. – С. 238–289.