ТЕМПОРАЛЬНЫЕ ОРИЕНТАЦИИ КАК АСПЕКТ ПОСТРОЕНИЯ ЖИЗНЕННЫХ ПЕРСПЕКТИВ У ПОДРОСТКОВ, ОСТАВШИХСЯ БЕЗ ПОПЕЧЕНИЯ РОДИТЕЛЕЙ

Yana Smirnova

assistant professor of the Department of Social Psychology of Altai State University,

Russia, Barnaul

Irina Ralnikova

sc.D., associate professor, Head of Department,

Department of Social Psychology Altai State University,

Russia, Barnaul

Olga Gurova

assistant professor of the Department of Social Psychology

Russia, Barnaul

Elena Ippolitova

assistant professor of the Department of Social Psychology

Russia, Barnaul

Исследование выполнено при поддержке Российского фонда фундаментальных исследований, проект 17-36-00023 «Жизненные перспективы человека в изменяющемся мире».

АННОТАЦИЯ

На основании рассмотрения темпоральных (временных) ориентаций жизненной перспективы личности, а также характеристики форм индивидуальной организации времени жизни раскрывается феномен временной трансспективы как способности человека к саморегуляции времени. В статье обосновывается положения о внешней и внутренней детерминации и регуляции временного модуса личности, положения о влиянии свойств личности на преобразование и организацию времени личности. На примере подростков, оставшихся без попечения родителей, показано, что темпоральные ориентации человека изменяются в депривационной ситуации развития. При этом наиболее важно, что деформации жизненного пространства, сопро­вождаются изменением субъективного восприятия времени.

ABSTRACT

Based on the consideration of the temporal orientations of the person's life perspective, as well as the characteristics of the forms of the individual organization of the time of life, the phenomenon of temporal transsepktiva as a person's ability to self-regulate time is revealed. The article substantiates the provisions on external and internal determination and regulation of the temporal mode of the individual, the provision on the influence of personality properties on the transformation and organization of personal time. On the example of adolescents who have remained without parental care, it is shown that the temporal orientations of a person change in the deprivation situation of development. It is most important that the deformations of the living space are accompanied by a change in the subjective perception of time.

Ключевые слова: Жизненные перспективы, психологическое время личности, временные ориентации личности, темпоральные ориентации, временные установки, подростковый возраст.

Keywords: Life prospects, psychological time personality, temporary orientation of the person, temporal orientations, temporary settings, adolescence.

Весь процесс жизнеосуществления человека определен в процессуально-динамическом ключе, позволяющем описать его в контексте таких характеристик, как хронотопичность, континуаль­ность, протяженность времени. Темпоральные ориентации личности, особенности переживания психологического времени выступают условием сохранения подвижной устойчивости человека как психологической системы, обеспечивая тем самым возможность реализации проекта жизни во временной перспективе. В.И. Ковалёвым [6] для характеристик жизненной перспективы личности вводится понятие временной трансспективы, обозначающее способность личности соеди­нять настоящее, перспективу (будущее) и ретроспективу (прошлое). Жизнедеятельность человека, обладает свойствами хронотопа и «время» рассматривается К.А. Абульхановой [1] как масштаб анализа личности, в которых улавливается ее развитие и осуществление жизненных перспектив.

Ж. Нюттен [8] отмечает, временная перспектива отражается в сознании человека в форме разноудаленных во времени объектов и характеризуется содержанием, структурой, глубиной, степенью реальности. Ф. Зибардо [5] так же выделяет темпоральные ориентации личности, основываясь на теории жизненных перспектив По мнению Ф. Зимбардо, у человека существует тенденция акцентироваться на одном модусе времени, создающем когнитивное темпоральное предубеждение с доминирующей ориентацией на то или иное время. Например в исследованиях В.В. Нурковой, К.В. Василевской отмечается, что в трудной для личности жизненной ситуации имеет место явление «сужения временной трансспективы личности», когда происходит активизация работы с субъективным настоящим, а прошлое и будущее становятся менее значимыми. При этом проявляются такие темпораль­ные феномены, как обеднение прошлого и онтологизация настоящего.

На основе этих положений Т.Н. Березиной [2] разработана интрапсихическая модель личностной организации времени. По ее мнению, трансспектива времени, представляя собой совокупность образов прошлого, настоящего и будущего индивидуума, интегриро­ванных личностью на уровне сознания и подсознания, может рассматриваться как составная часть интегрального образа реальности.

Согласно В.И. Ковалёву [6], трансспектива – это не только движение психики, обозревающее время и совпадающее с направленностью объективного времени, это способность сознания соединять в настоящем прошлое и будущее и тем самым суммировать, интегрировать время своей жизни в единый жизненный путь. В.И. Ковалев рассматривает внутренними психологическими меха­низмами, опосредующими и регулирующими реальную организацию человеком времени жизни, являются психические процессы: переживание, воспоминание, ожидание, предвосхищение, осознание течения времени собственной жизни. Именно поэтому становится значимым исследования переживания временной трансспективы личность в рамках изучения жизненного пути.

Личность выступает субъектом согласования времени на всём этапе жизненного пути и разрешения противоречий и в данном исследовании делаем акцент на самоорганизации временного модуса будущего в связи с его ведущей организующей и составной частью всего жизненного пути.

Таким образом, для нашего исследования важно изучение темпоральных аспектов переживания жизненного пути.

В контексте изучения роли прошлого и будущего в жизни человека возраст является важной координатой. При этом многие авторы подчёркивают, что существуют возрастные онтогенетические особенности временных ориентаций личности.

Проблему формирования жизненных перспектив, как правило, рассматривают, начиная с подросткового возраста, когда актуальным становится вопрос самоопределения (Е.И. Головаха, А.И. Федоров, И.А. Ральникова, С.А. Иванушкина, С.А. Башкова, Г.С. Малучиев, А.В. Мартынова, А.Г. Хаймина, Э.В. Прусова, Ж.А. Леснянская и др.). Перспективы будущего в подростковом возрасте и объективно, и субъективно оказываются значительно больше других структурных компонентов временных перспектив – прошлого и настоящего.

Т.В. Снигерёва [9] отмечает значимость восприятия времени в период взросления. Именно в ранней юности прошлое и будущее пересекаются в настоящем наиболее противоречиво. У молодых людей в юношеском периоде подвергается испытанию чувство непрерывности своего «Я» и преемственности во времени. Восприятие собственно психологического времени становится очень напряжённым. В некоторых случаях процесс взросления протекает в кризисной форме, что может спровоцировать у юношей и девушек личностный регресс из-за переживания перехода от прошлого к настоящему. В этом случае более позитивно оценивается прошлое. Другой вариант, когда человек неудовлетворён своим развитием, когда тесно «спаяны» между собой настоящее и прошлое, идеальное и будущее «Я», которые образуют собой два полюса на линии жизни. И, наконец, третий вариант, когда все три временные измерения «Я» изолированы друг от друга: настоящее не выводится из прошлого, а будущее не является продолжением настоящего.

P. Заззо [4] подчёркивал, что подростки, описывая своё будущее, говорят преимущественно о своих личностных перспективах, тогда как в юношеском возрасте выдвигаются на первый план общие проблемы. Характерной чертой ранней юности становится формирование жизнен­ных перспектив. Е.И. Головаха [3] отмечает, что главное противоречие жизненной перспективы подростков – недостаточная самостоятельность и готовность к самоотдаче ради будущего реализации своих жизненных целей. При наличии социальных и иных трудностей адаптации и самоидентификации в ранней юности жизненные планы на отдалённое будущее вообще не строятся, подростки ограничиваются планами на ближайшее будущее.

А. Сырцова [12] проводит исследование, показывающее, что временная перспектива имеет возрастную динамику, и на каждом возрастном этапе есть свои показатели «оптимального» уровня компонентов временной ориентации. Выделяется конструкт «сбалансированной временной перспективы». А. Сырцова, О.В. Митина продемонстрировали преобладания гедонистического аспекта временной организации в подростковом и юношеском возрасте. У подростков доминирует ориентация на получение удовольствия в настоящем, к концу периода ранней взрослости ведущая роль гедонестического настоящего сменяется высоким уровнем когнитивной представлен­ности в сознании будущего, средний возраст является периодом смены координации многочисленных ролей, а также способностью баланси­ровать и координировать конкурирующие потребности.

Существенное изменение социальных условий существования, депривированный характер социальной ситуации развития особенно ярко испытывают дети, воспитывающиеся в детских домах, что в свою очередь отражается на становлении временных ориентаций и построения жизненных перспектив у подростков. Й. Лангмейер, З. Матейчек [11] характеризуют депривацию как психическое состояние, возникающим в результате таких жизненных ситуаций, где субъекту не предоставляется возможности для удовлетворения некоторых его основных психических (жизненных) потребностей в достаточной мере в течение длительного времени в результате отделения человека от необходимых источников их удовлетворения. Данное состояние формируется в депривированной ситуации развития у детей, оставшихся без попечения родителей.

Показано, что подростки, оставшиеся без попечения родителей, имеют много деформаций в психическом развитии (И.В. Дубровина, В.С. Мухина, Л.Я. Олиференко, А.М. Прихожан, Н.Н. Толстых, Н.И. Федотова, Т.И. Шульга и др.). Именно в таком контексте стано­вится актуальным данные, что вследствие депривированной ситуации развития трансформируется временная перспектива подростков, что подтверждают проведённые эмпирические данные, полученные А.А. Доля, Е.Н. Дмитриевой, М.Р. Гинзбург, Е.И. Головаха. М. Прихожан, Н.Н. Толстых, О.Н. Жильцова, Е.В. Камнева, Е.В. Солотина, Н.И. Федотова, рассматривали особенности отношения к будущему у подростков, лишенных родительского попечительства, а особенности временной перспективы как целостного феномена у подростков из детских домов является малоизученным аспектом.

Депривированная ситуация развития и специфика жизненного пространства подростков, оставшихся без попечения родителей, сопровождается изменением субъективного восприятия времени и принимает компенсаторный вариант развития [10-11]. Это обосновы­вает важность изучения временной трансспективе и всего жизненного хронотопа у подростков, оставшихся без попечения родителей.

Таким образом, в рамках исследования необходимо определить специфику временной трансспективы подростков, оставшихся без попечения родителей, а именно различия в выраженности установок временных ориентаций и семантическом описании переживания временных интервалов. Таким образом будут отображены параметры временной характеристики жизнеосуществления подростков, оставшихся без попечения родителей.

Эмпирическую базу исследования составили 120 человек. Основная выборка - воспитанники организаций для детей-сирот и детей оставшихся без попечения родителей, г.г. Барнаула и Новоалтайска (60 подростков в возрасте от 12 до 17 лет, из них 30 респондентов мужского и 30 респондентов женского пола). Контрольная группа – 60 учащихся общеобразовательных школ и гимназий г. Барнаула (из них 30 респондентов мужского и 30 респондентов женского пола).

Методы исследования: опросник временной ориентации (Ф. Зимбардо), семантический дифференциал времени (Л.И. Вассерман, Е.А. Трифонова, К.Р. Червинская).

Результаты исследования. Для нахождения специфики временной трансспективы подростков, оставшихся без попечения родителей, через сравнения с группой контраста был применён одновыборочный Т-критерий Стьюдента и Т-критерий для независимых выборок.

Для понимания характеристик сбалансированности темпоральных ориентаций было произведено сравнение преобладания временных модусов внутри каждой выборки. В выборке подростков, оставшихся без попечения родителей, временная траннсспектива характеризуется преобладанием гедонистического настоящего (при р=0,007) и тран­сцендентального будущего (при р=0,002) над негативным прошлым, что отображает общие возрастные тенденции. Однако на выборке контраста наблюдается менее сбалансированная временная транс­спектива. Так, обнаружено преобладание модусов гедонистического настоящего, будущего, позитивного прошлого, трансцендентального будущего над негативным прошлым (при р=0,0001), модуса гедонистического настоящего над трансцендентальным будущим (при р= 0,0001), модуса будущего над трансцендентальным будущем (при р = 0,001), позитивного прошлого над трансцендентальным будущим (при р = 0,0001).

Данные дополнительно подтверждаются тем, что в выборке подростков, оставшихся без попечения родителей, и контраста дисбаланс временной трансспективы преобладает в семантической оценке временных модусов. Так, у подростков, оставшихся без попечения родителей, в оценке временных интервалов наблюдается в приоритете атрибуции ощущаемости будущего над оценкой его эмоциональности (при р = 0,05), представление об активности настоящего выше оценки его величины (р = 0,002), что манифестирует актуальность будущего, но неопределённость его эмоциональной окраски, активности настоящего, но неопределённость его границ. На выборке контраста дисбаланс проявляется в приоритете атрибутивной схемы активности будущего над его ощущаемостью (при р = 0,031), структурированности (при р = 0,007), ощущаемости будущего над его эмоциональностью и величиной (при р = 0,006 и р = 0,001 соответственно), структурированности прошлого (при р = 0,041), его ощущаемости (при р = 0,010) над активностью, эмоциональностью (при р = 0,012 и р = 0,005 соответственно) и величиной (при р = 0,001 и р = 0,000) прошлого, эмоциональности настоящего (при р = 0,007), его структурированностью (при р = 0,015), ощущением (при р = 0,009) над активностью настоящего, величины (при р = 0,002), структуры (при р = 0,001), ощущения настоящего (при р = 0,0001) над эмоцио­нальностью, ощущение настоящего выше, чем величина настоящего (при р = 0,035).

Более детально можно охарактеризовать временную трансспективу подростков, сравнив внутри выборок семантическую оценку интервалов времени при помощи одновыборочного Т-критерия (в соответствии с приложением 2). У подростков, оставшихся без попечения родителей, оценка активности настоящего выше чем будущего (при р = 0,0001) и прошлого (при р=0,0001), на выборке контраста активность прошлого (при р = 0,000) и настоящего (при р = 0,009) выше, чем будущего (в соответствии с рисунком 10).

Данный факт отображает общую специфику ориентации и важности временного интервала будущего, его активности в подростковом возрасте. Однако для подростков, оставшихся без попечения родителей, специфичной чертой временной трансспективы является приоритет активности модуса настоящего над прошлым. Для выборки подростков, оставшихся без попечения родителей, характерным является то, что эмоциональность настоящего выше эмоциональности будущего (при р = 0,000), а также эмоциональность настоящего преоб­ладает над эмоциональностью прошлого (при р = 0,001). На выборке контраста эмоциональность прошлого выше, чем будущего (при р = 0,05) и настоящего (при р = 0,031).

Данная тенденция подтверждает факт приоритета будущего в подростковом возрасте, указывает на специфичную эмоциональную заряженность настоящего в условиях воспитания в организациях для детей-сирот.

Специфика выборки подростков, оставшихся без попечения родителей, раскрывается через приоритет в описании величины прошлого над величиной настоящего (при р = 0,000). В выборке контраста величина настоящего (при р = 0017) выше, чем величина прошлого, величины настоящего (при р = 0,000) и прошлого (при р = 0,013) выше величины будущего.

Можно говорить о специфичном увеличении модуса прошлого на выборке подростков, оставшихся без попечения родителей, и сужении модуса будущего на выборке контраста.

В оценке структурированности временной трансспективы у подростков, оставшихся без попечения родителей, характерным является то, что прошлое (при р = 0,001) и настоящее (при р = 0,001) описываются как более структурированное, чем будущее, на выборке контраста также оценка структурированности настоящего (при р = 0,001) и прошлого (при р = 0,000) выше, чем оценка структурированности будущего.

Данный факт опять же раскрывает становление временного интервала будущего в подростковый период, его неструктурирован­ность, неконтролируемость в бифуркационном возрасте.

Также для подростков, оставшихся без попечения родителей, ощущение настоящего выше ощущения будущего (при р = 0,009), на выборке контраста ощущение прошлого выше ощущения будущего (при р = 0,000).

Основные выводы. В ходе исследования получены характеристики временной трансспективы подростков, оставшихся без попечения родителей как аспект темпорального переживания жизненного пути. Среди них: актуализация переживания временного интервала будущего, но неопределённость его эмоциональной окраски, неструктурированность. Выявлена активность настоящего, но неопределённости его границ; переживании увеличения временного интервала прошлого, что как следствие приводит к детериорации переживания будущего. Для подростков из организаций для детей сирот характерна противоречивость соотношения и малая сбаланси­рованность «настоящего», «прошлого» и «будущего»; интенсификация временного интервала «настоящего».

Для выборки контраста характерно, что в их временной транспектив наблюдается высокая эмоциональность прошлого, которое преобладает над эмоциональной окраской будущего и настоящего. Так же наблюдается противоречивость соотношения и малая сбалансированность «настоящего», «прошлого» и «будущего»; интенсификация временного интервала «прошлого».

Можно сделать вывод, что в характеристики временной трансспективы на двух выборках подтверждается общая возрастная динамика, а именно: малая структурированность временного модуса будущего; противоречивость соотношения и малая сбаланси­рованность «настоящего», «прошлого» и «будущего»; интенсификация временного интервала «настоящего». Однако подтверждается предпо­ложение, что существует трансформация переживания временной трансспективы у подростков, оставшихся без попечения родителей. Так, специфика трансспективы этих подростков отображается в более сбалансированном соотношении модусов временных ориентаций; большей эмоциональной заряженностью модуса настоящего, чем модуса будущего, высокой оценки его активности; переживании увеличения временного интервала прошлого.

Список литературы:

1. Абульханова-Славская К.А. Стратегия жизни – М.: Мысль, 1991. – 231 с.
2. Березина Т.Н. Ускорение и замедление внутреннего времени в измененных состояниях сознания // Психология и психотехника. – 2012. – № 9. – С. 57-70.
3. Головаха Е.И., Кроник А.А. Психологическое время личности – 2‑е изд., испр. и доп. – М.: Смысл, 2008. – 267 с.
4. Заззо Р. Психическое развитие ребенка и влияние среды // Вопросы психологии. – 1967. – № 2. – С.112-134.
5. Зимбардо Ф. Дж. Психология временной перспективы – СПб.: Изд‑во СПГУ, 2008. – 91 с.
6. Ковалев В.И. Личностное время и жизненный путь личности // Психология личности и время жизни человека: тезисы докл. и сообщ. Всесоюз. науч. – теорет. конф. – Черновцы: ЧТУ, 1991. – С.5-14.
7. Лангмейер Й. Психическая депривация в детском возрасте – Прага: Авиценум, 1984. – 334 с.
8. Нюттен Ж. Мотивация, действие и перспектива будущего – М.: Смысл, 2004. – 608 с.
9. Снегирева Т.В. Психологические факторы деформаций готовности личности к самореализации в исследованиях отечественных психологов // Вестник Нижневартовского гос. гуманитарного ун-та. – 2009. – № 3. – С. 61-68.
10. Смирнова Я.К. Подход к суверенной самодетерминации поведения в контексте временных ориентаций личности // Изв. Алтайск. гос. ун-та. -2014. - Т. 1. - № 2 (82). - С. 75-78.
11. Смирнова Я.К. Психологическая суверенность при разной временной ориентации личности // Междунар. науч.-иссл. журн. - 2013. - № 5-3 (12). - С. 101-103.
12. Сырцова А., Митина О.В. Возрастная динамика временных ориентаций личности // Вопросы психологии. – 2008. – № 2. – С. 41-54.