ТРАНСФОРМАЦИЯ ИДЕНТИЧНОСТИ И АДАПТАЦИЯ МИГРАНТОВ В СОВРЕМЕННОМ МИРЕ

АННОТАЦИЯ

Авторы рассматривают механизм адаптации личности в социокультурной среде новой страны – в контексте современных социально-политических событий и социально-культурных реалий. В статье рассматривается важность процесса аккомодации для адаптации мигранта в новом обществе. Аккомодация понимается авторами как взаимонаправленный процесс, который проходит не только для мигрантов, но и для принимающей стороны. Аккомодация необходима для изменения стереотипов и предубеждений как самих мигрантов, так и принимающего общества, которому предстоит преодолеть существующие предрассудки и пересмотреть свое отношение к новым членам общества. Процесс аккомодации позволяет мигрантам не прибегать к ассимиляционным стратегиям, а сохранять культурную идентичность, адаптируясь в новом обществе.

Ключевые слова: миграционные процессы, миграция, беженство, адаптация мигрантов, аккомодация, идентичность. 

В современной психологии разработано множество тестов по типологии личности, но сама личность – во всей ее многогранности – все еще не познана до конца, и не может быть познана: личность способна меняться в течение жизни человека, личность одного человека существенно отличается от личности другого. Неудивительно, что и современный человек задается тем же вопросом, который занимал его далеких предков: “Кто я?”

Несмотря на то, что вопросом о собственной сущности и предназначении задаются уже античные философы, в современную эпоху актуальность подобных вопросов возрастает. Это связано с многомерностью современного мира, его многоплановостью, переходом к непрерывному образованию и возможности менять профессию на протяжении всей жизни, а также – необходимостью самостоятельно формировать собственный ролевой репертуар, – набор социальных ролей, каждая из которых способна существенно изменить ответы на вопросы “кто я” и “в чем мое предназначение”. Описанное обусловлено, в частности, новым временем, которое П.М.Пискарев [11], [9], [10], [12] называет эпохой метамодерна. 

П.М.Пискарев пишет [11]: “Человек метамодерна самостоятельно выстраивает свои идентичности, рисует своеобразную «карту идентичностей» – культурной, национальной – как и карту своих перемещений. Сегодня вопросы «откуда ты?» и «кто ты?» связаны не с объективной данностью, а с самоопределением. Человек метамодерна – тот, кем он себя считает”. Человека метамодерна П.М.Пискарев называет “человек счастливый”. 

П.М.Пискарев пишет об уникальности идентичности каждого человека в современных условиях, связывая это, в частности, с уникальностью его истории, в том числе – истории его географических перемещений и стран, где он чувствует себя “своим”, “местным”. “Интересна и «географическая карта» человека метамодерна. Популярны скретч-карты, на которых принято стирать посещенные места: так наглядно понятно, какую часть мира каждый для себя открыл. Мы воспользовались этим образом, чтобы высказать мнение о том, что «географическое открытие» того или иного места (еще его можно назвать «туристическим открытием») в метамодерне не актуально. Более актуальным видится нам активное освоение той или иной части мира с тем, чтобы она стала полноценной частью «внутренней географии» индивида: результатом этого освоения будет ответ на вопрос, не «откуда ты?», а «где ты местный?» («свой», local). Современный человек может не только иметь мультикультурную идентичность (или, вернее, – множество культурных идентичностей), но и быть местным во множестве мест, нередко – весьма удаленных друг от друга географически” [12, С.56].

Представленное П.М.Пискаревым понимание мультикультурной идентичности видится нам особенно актуальным сегодня, когда, даже за пределами контекста миграции, каждый человек имеет, в той или иной мере, мультикультурную идентичность. Это связано как с географией временных перемещений каждого из нас (географией путешествий, например), так и с культурными образцами, которые мы принимаем для себя при знакомстве с различными субкультурными и другими социальными группами, этнокультурными образованиями, произведениями искусства, созданными в различных странах и в различные эпохи. Таким образом, “человек метамодерна” обладает, в той или иной мере, мультикультурной идентичностью, даже в случае, если он живет постоянно в той же стране, в которой родился. 

В случае, если человек покинул собственную страну, мультикультурный профиль его идентичности значительно обогащается. Кроме того, такой человек обогащает также (более или менее) и культуру той страны, в которую приехал (иногда – так, что привнесенный культурный элемент начинает быть неразрывно связанным с культурой “принимающей страны”. На эту тему интересный пример приводит Е.Варшавер [1]: “Когда мы представляем классическое американское Рождество с носками, Санта-Клаусом, оленями, надо помнить, что эти традиции привнесли немецкие мигранты конца XIX века. На тот момент суровые англосаксонские протестанты праздновали Рождество совершенно иначе, и сложно себе представить, что в этом сообществе празднование было именно таким”.

В истории также много примеров мигрантов, которые будучи носителями определенного культурного кода, обогатили культуру принимающей страны (в первую очередь, – благодаря их успешной интеграции в новую социокультурную среду), и, тем самым, – стали достоянием мировой культуры. Среди таких мигрантов – русские, обогатившие иностранную культуру – социолог Питирим Сорокин, поэт Иосиф Бродский, писатель Владимир Набоков и многие другие, а также – иностранцы, обогатившие русскую культуру – императрица Екатерина II, архитектор Бартоломео Франческо Растрелли, астроном Василий Струве и многие другие. 

Таким образом, миграция, которая в современном обыденном сознании воспринимается чаще как некоторое негативное явление, – по факту, таковой не является. Дело не только в обогащении культуры отдельными выдающимися мигрантами прошлого, но и в том, что миграция – явление гораздо более масштабное и многогранное, чем просто переезд на постоянное место жительства в новую страну. Фактически, каждый современный человек – мигрант в том или ином смысле. Современная жизнь – это набор разных типов миграции: сезонной миграции на отдых, маятниковой миграции к месту работы или учебы, внутренней миграции (между городами одной страны) при переезде, и т.д.

В современном мире популярны также идеи мультикультурализма: “Эти идеи подразумевают сохранение культурной идентичности мигрантов наряду с их полноценной интеграцией в принимающее общество” [7]. Мультикультурализм, в нашем понимании, – явление, свойственное метамодерну, и оно не заключается в том, чтобы некие “представители разных культур дружно жили вместе”; оно состоит в том, что каждый человек имеет уникальный мультикультурный профиль, связанный с его семейным и национальным происхождением, уровнем образования и сферой интересов, с его личной историей и историей его географических перемещений (включая места продолжительного проживания, а также – место, выбранное им для жизни сейчас).

Таким образом, современный человек – всегда мигрант, в том или ином смысле; все сложнее в современном мире ответить на вопрос “откуда ты?”, – гораздо проще – ответить на вопрос, где каждый из нас чувствует себя местным. “Личная географическая карта каждого из нас” должна быть сформирована и осознаваема каждым лично. Иными словами, речь идет о способности человека самостоятельно формировать собственную идентичность, не опираясь на “готовые идентичности”, предложенные нам другими людьми.

Идентичность – это способность человека понимать, кто он в контексте ощущения своей принадлежности к тем или иным  социальным феноменам (структурам): гендеру, национальности, религии, социальной группе, и т.д.. Идентичность формируется уже на раннем этапе развития ребенка, во время овладения родной речью и применения ее для рассказа о себе – о том, как прошел день, что ел, во что и с кем играл, и т.д. В такие моменты ребенок не только открывает для себя мир и познает себя самого, он также формирует, конструирует собственную идентичность. Рассказы ребёнка о том, как прошел его день, выполняют важную функцию: они служат самоопределению и поиску ответов на вопросы: “кто я?”, “какой я?” 

В.А.Цуркин пишет [14, С.100-101]: «У. Джеймс [4], родоначальник учения о самосознании, под личностной идентичностью понимал последовательность и непротиворечивость субъек­та, тождественность себе, ощущение себя «настоящего», творящего, реали­зовывающего свой намеченный путь» [4]. Главный постулат теории – ус­тойчивость субъекта, развертывающего самого себя, посредством знаний и понимания о себе. К. Ясперс описывает идентичность как один из четырех формальных признаков сознания «Я». Первый признак, выделенный К. Ясперсом, - это чувство деятельности, сознание себя в качестве активного существа; вто­рой - сознание собственного единства: в каждый данный момент я сознаю, что я един. Третий признак - осознание собственной идентичности, что оз­начает, я остаюсь сейчас тем же, кем был и ранее, и четвертый – это осозна­ние того, что «Я» отличен от всего остального мира. Впервые детально понятие и структура идентичности были пред­ставлены в известной работе Э. Эриксона «Детство и общество». Автор по­нимал идентичность как сложное личностное образование, имеющее лич­ную тождественность или целостность (ощущение и осознание себя неиз­менным, независимо от изменения ситуации и роли), преемственность сво­его прошлого, настоящего и будущего, а также признание определённой степени сходства с другими людьми при одновременном видении своей уникальности и неповторимости [4]. 

Интересным оказался научный подход Дж. Марсиа [20], который создал свою концепцию на основании эмпирических исследований подростков. Дж. Марсиа определил идентичность как «структуру эго – внутрен­нюю, самосоздающуюся, динамическую организацию потребностей, спо­собностей, убеждений и индивидуальной истории» [20]. Для построения мо­дели им используется два параметра: 1) наличие или отсутствие кризиса – состояние поиска идентичности. 2) наличие или отсутствие единиц иден­тичности – личностно значимых целей, ценностей, убеждений. Он выдви­нул предположение, что идентичность проявляется феноменологически че­рез наблюдаемые паттерны «решения проблем». По мере принятия все бо­лее разнообразных решений относительно своей жизни развивается струк­тура идентичности, повышается осознание своих сильных и слабых сторон, целенаправленности и осмысленности своей жизни [20]. Очень схожее представление на этот счет имел А. Ватерман. Он под идентичностью понимал четкое самоопределение, выражающееся целями и ценностями, которыми человек руководствуется в течение всей жизни. От­бор целей и ценностей и их присвоение и есть личностная идентичность по А. Ватерману [21]. Дж. Марсиа и А. Ватерман впервые выделяют активное, самосоздающееся начало в идентичности. Впервые обнаруживают видимые продукты идентичности – наличие целей, потребностей, ценностей, убеждений”.

В статье, посвященной идентичности в контексте выживания человека, С.Л.Соловьева пишет, что идентичность проявляется в чувстве психической адекватности и владении личностью собственным «Я» независимо от ситуации; в способности личности к эффективному решению задач, возникающих на каждом этапе её развития [13, С.11]. “Идентичность, определяемая как ощущение субъектом соответствия собственной личности, дополняется феноменом самоидентичности как элемента творческого субъективного осмысления идентичности, что позволяет сохранить уникальность и неповторимость отдельной личности. Идентичность в каждый момент времени характеризуется достигнутым статусом; статус идентичности выступает в качестве основного признака для прогнозирования успешности социальной адаптации». «Термин «идентификация личности» обозначает механизм, работа которого основана на существовании эмоциональной связи индивида с другими людьми, прежде всего его родителями, приводящий к уподоблению, чаще всего неосознанному, этим значимым другим”. 

В ситуации, когда человек был вынужден покинуть собственный дом (часто – и собственную страну) на фоне выраженной внешней угрозы его здоровью и благополучию, его идентичность претерпевает трансформацию, наблюдается кризис идентичности – разрушение фундаментальных основ прежней идентичности и формирование новой. Кризис идентичности развивается, как правило, на фоне травмы, вызванной неблагоприятными, угрожающими жизни, событиями, – все это значительно затрудняет процесс адаптации мигранта в новом обществе. В сложившейся ситуации адаптация, как нам видится, должна сопровождаться, как в случае с описанным нами выше маленьким ребенком, конструированием собственной идентичности заново, новыми ответами на вопросы “кто я?” и “какой я?”. Заметим, что эти аспекты мало учитываются стороной, принимающей вынужденных мигрантов: принимающая сторона предлагает формальный, “документальный”, апеллирующий к разуму, путь адаптации переселенца: сбор необходимых документов, изучение законов и языка нового общества. Такой подход помогает эффективно управлять вновь прибывшим человеком, но затрудняет, как нам видится, его полноценную адаптацию на новом месте, которая с необходимостью предполагает выстраивание новой идентичности. Апелляция к разуму, интеллектуальной сфере (IQ) человека в сложной, кризисной ситуации менее эффективна (как показывает практика сопровождающих переселенцев лиц), чем опора на другие сферы его бытия – телесную и эмоциональную.

Кроме того, мы полагаем, что для сохранения значимых элементов самости, а также, чтобы заново реконструировать собственную идентичность в условиях миграции, важен уровень развития, сформированности эмоционального (а также социального) интеллекта. Иными словами, уровень эмоционального и социального интеллектов влияет на процесс адаптации в новом обществе и интеграции в это общество. 

Теория множественного интеллекта, созданная Г.Гарднером [2], основана на том, что интеллект человека не ограничивается тем единственным, который может быть определен при помощи IQ-теста: «Интеллект представляет собой не «вещь», не некое устройство в голове, а «потенциал, наличие которого позволяет индивидууму использовать формы мышления, адекватные конкретным типам контекста»  [18, С.155]. Согласно Г.Гарднеру, существуют разные виды интеллекта, основанные на тех или иных свойствах личности, способностях человека, связанные со сферами его деятельности, а также его интересами; при этом различные формы интеллекта “действуют” в сознании человека как самостоятельные модули. Г.Гарднер полагает, что у человека доминирует, в среднем, около четырех видов интеллекта, и именно они определяют его индивидуальные особенности и характер его личности в целом, ее сильные и слабые стороны. Именно множественность интеллекта, по мнению Г.Гарднера, позволяет человеку формировать ролевой репертуар, совмещая в нем различные социальные (семейные, профессиональные и т.д.) роли. По нашему мнению, множественный характер интеллекта (в частности, такие формы интеллекта, как эмоциональный, социальный, вербальный, пространственный) помогают человеку адаптироваться в новом обществе и в новых (часто стихийно сформированных или навязанных ему извне) социальных ролях, изменять их, в соответствии с собственными представлениями о желаемом ролевом репертуаре.

Выше мы писали о том, что идентичность человека, вынужденно помещенного в новые, незнакомые социально-культурные условия (частью которых является потеря привычного социального статуса), формируется заново, подобно тому, как она формировалась в детстве. Условием такого формирования является познание (на новом уровне, в новой среде и в новых социально-культурных контекстах) окружающего мира и себя самого. 

Познание можно назвать необходимым условием адаптации, ее духовной составляющей. Познание и самопознание как аспект идентичности является также условием получения ответов на вопросы “кто я?” и “какой я”, что тесно связано с духовной сферой бытия человека, его миссией, жизненным предназначением и целью жизни. Мы полагаем, что осознание собственной миссии меняет самоощущение (самоидентификацию) человека, даёт более глубокое понимание своей роли как части целого в системе глобального взаимодействия, и все действия человека, под влиянием осознания своей роли, обретают характер созидательных. 

Роль переводчика и опорного лица в административном округе Мюнстерланд земли Северный Рейн-Вестфалия позволила одному из авторов этой статьи на практике наблюдать процесс адаптации, в некоторых случаях позитивно, в других же негативно влияющих на протекание интеграции вынужденных переселенцев, военных беженцев, в новое социальное пространство. Так как сопровождение новых граждан происходило в различных социальных и образовательных учреждениях, мы могли наблюдать механизмы адаптации во множестве реальных ситуаций.

“Адаптация прописана в геноме человека", – говорит антрополог С. Дробышевский [6]. Иными словами, адаптация является встроенным с рождения механизмом, позволяющим живому существу развиваться. Наблюдая этот механизм (который начинается с биологической, физиологической адаптаций, и развивается в формы психосоциальной адаптации, а также адаптации в новой языковой среде), заметим, что у адаптации есть границы, определяющиеся окружающей средой и возможностями индивида, в частности – особенностями его психоэмоционального состояния, уровнем развития его эмоционального и социального интеллектов, и т.д.

Известно, что адаптация существует во множестве видов (форм), которые можно представить как многоуровневую модель, в основе которой будут лежать “витальные” (биологическая, физиологическая) формы адаптации, а выше – “надвитальные” – социальная, социально-психологическая, языковая и т.д.

Опираясь на разработанные классификации форм и видов адаптации, можем говорить о биологической, социальной, психологической, деятельностной (адаптации к деятельности), языковой адаптации (лингвистической, адаптации в новой языковой среде), культурной адаптации (адаптации к новому социально-культурному пространству), этнической (этносоциальной, этнокультурной), ценностной адаптации (адаптации к новой системе ценностей), а также многих других формах, которые, в сущности, тесно связаны друг с другом.

Предмет нашего внимания – адаптация в новой психологической и социальной (социокультурной) среде, которая существует в формах внутренней и внешней адаптаций [5]: внешняя адаптация – это процесс, с помощью которого личность приспосабливается к внешним проблемным ситуациям; внутренняя адаптация направлена на разрешение внутриличностных конфликтов. 

Адаптацию можно разделить также по силе её воздействия на объект и субъект адаптации; заметим, человек может выступать в обеих ролях одновременно (вероятно, сущностной характеристикой социально-психологической адаптации является совпадение субъекта и объекта адаптации). Также стоит помнить о том, что существует легкая, средняя и тяжелая адаптация (в зависимости от характера окружающей среды а также – психоэмоционального состояния субъекта адаптации).

Характер адаптации мы определяем по поведенческим реакциям. Тут можно привести пример из нашей практики сопровождения переселенцев в качестве опорного лица: адаптация участника языковых интеграционых курсов может протекать легко, когда переселенец чувствует себя комфортно (речь идет, в первую очередь, о телесном и эмоциональном, и, как следствие – коммуникационном комфорте человека), он легко воспринимает информацию, легко общается; средне – когда присутствует чувство неуверенности, ощущение телесного и эмоционального дискомфорта (в этом случае мы можем наблюдать также затруднения в коммуникации); при тяжелой адаптации у человека могут наблюдаться выраженные телесные реакции (повышение кровяного давления, мигрени, вялость или сонливость), негативное психоэмоциональное состояние – страх, тревожность, следствием чего будет неэффективное усвоение новой информации и, конечно, – затрудненная языковая адаптация. 

Заметим, что, в случае с негативными телесными и эмоциональными проявлениями в адаптационном процессе, трудно говорить об однозначной первичности телесного по отношению к эмоциональному и когнитивному аспектам адаптации: так, негативное психоэмоциональное состояние может вызвать ухудшение здоровья, что, в свою очередь, повлияет на когнитивный аспект адаптации переселенца, его способность к обучению новому языку; но может быть и наоборот – плохое самочувствие может привести к психоэмоциональной подавленности человека (что также негативно отразится на его когнитивных способностях). Так или иначе, отталкиваясь от собственного опыта в качестве лица, сопровождающего переселенцев, можем отметить важность телесного и эмоционального состояния человека в процессе адаптации, необходимость гармонизации именно этих аспектов перед тем, как работать в поле языковой адаптации в новом обществе.

Наблюдение на практике за адаптацией и первыми шагами интеграции переселенцев в новом обществе, привело к тому, что мы обратили особое внимание на феномен ассимиляции и его проявление в ежедневных ситуациях. Случается, что принимающая сторона считает ассимиляцию целью адаптационного процесса переселенцев; такую точку зрения можно встретить и среди самих переселенцев (как вынужденных, так и добровольных). Мы, в свою очередь, полагаем, что в современном европейском пространстве слово “ассимиляция” имеет выраженную негативную коннотацию; Е.Варшавер так пишет по этому поводу [1]: “Слово «ассимиляция» использовалось в начале XX века для обозначения взаимодействия между национальными государствами и их окраинами в рамках складывания проектов национальных государств. Второе значение — это взаимодействие между меньшинствами и большим обществом. В частности, ассимиляции подвергались цыгане и евреи. После Второй мировой войны в европейском контексте слово «ассимиляция» было дискредитировано и исчезло из употребления. Новая реальность потребовала нового слова: после Второй мировой войны, для того чтобы отстраивать разрушенные города, в Европу приехали мигранты из разных стран. Для обозначения процесса и результата взаимодействий между принимающим населением и мигрантами стало использоваться слово «интеграция». В Америке слово «интеграция» использовалось для обозначения взаимодействий между чернокожим и белым населением. Слово «ассимиляция» касалось взаимодействий между этническими группами, то есть мигрантами, которые оказывались в США, и белыми протестантами, “включение в которых” и являлось результатом процесса ассимиляции”. 

В сущности, ассимиляция, как процесс взаимодействия между социальными (этническими) группами предполагает утрату ассимилировавшейся группой своих сущностных черт, “растворение” в культуре и социальных установках принимающей группы, что в современном мультикультурном обществе, в особенности – с учетом негативного опыта Второй мировой войны (уничтожение людей определенной национальности и культуры) не может расцениваться положительно. Ассимиляция переселенцев, которые останутся в принимающей стране навсегда, – не явление, к которому стоит стремиться, а негативный процесс, которому необходимо препятствовать, сохраняя уникальные культурные феномены, связанные с родной страной, носителями которых являются переселенцы. Ассимиляция как явление трансгенерационное проявится, так или иначе, во втором или третьем поколении мигрантов. Рассмотрим затронутые вопросы подробнее.

Е.Варшавер подчеркивает, что явления ассимиляции и интеграции по-разному описываются и воспринимаются в разных странах; это связано, в частности, с тем, что  до сих пор нет устойчивого определения термина “интеграция” в  социальных науках. “В разных страновых и культурных контекстах взаимодействие между мигрантами и немигрантами называется разными словами. Рабочее определение интеграции, которое дал известный исследователь интеграции из Германии Фридрих Хекман [17],  — межпоколенческий процесс включения и принятия мигрантов в ключевые институты, отношения и статусы принимающего общества”.

В русском языке и российских социальных науках термины миграции, ассимиляции и адаптации недостаточно формализованы (это связано, в частности, с историческим – советским – прошлым). Е.Варшавер также пишет, что интеграция по-разному воспринимается принимающей стороной и самим переселенцами, для которых интеграция представляет собой процесс знакомства с культурой и освоения культурных норм принимающей страны, социально-политических, правовых норм: “Для мигрантов интеграция — это процесс освоения новой культуры, принятия прав, получения доступа к оппозициям и статусам, выстраивание личных отношений с членами принимающего общества и формирование чувства принадлежности к принимающему обществу и идентификации с ним. Интеграция – это совокупность отношений и соотношений между мигрантами и немигрантами в принимающем обществе, а также их динамика” [1]. Интеграция мигрантов предполагает несколько аспектов: социальная успешность мигрантов в сравнении с местными; аспект социального взаимодействия между мигрантами и местными; а также – аспект культурно-символический, включающий освоение мигрантами культурно-символической составляющей принимающей страны, а также – размещение нового культурного элемента в культурно-символическом пространстве принимающей культуры.

Е.Варшавер: “Немецкий социолог Хартмут Эссер предложил обозначать каждое из этих пониманий соответствующим словом. Если речь об успешности на рынке труда или в системе образования, то это структурная интеграция. Когда мы говорим про освоение культурных паттернов, то это культурная интеграция, взаимодействия мигрантов и немигрантов — социальная интеграция. Когда мы говорим про лояльность стране, размещение в символическом пространстве, мы говорим про идентификационную интеграцию” [1]. Структурная интеграция предполагает освоение мигрантами знаний, необходимых для работы и карьеры; социальная – налаживание дружеских, романтических и других горизонтальных связей между мигрантами и принимающей стороной; наконец, культурная интеграция тесно связана с социальной интеграцией (взаимное усвоение двумя сторонами языковых, поведенческих норм и культурных паттернов); идентификационная интеграция происходит, например, в процессе принятия нового гражданства. 

Хотим подчеркнуть, опираясь на собственный опыт, что в межпоколенческой перспективе важным оказывается не вопрос успешной интеграции и адаптации переселенцев, а вопрос ассимиляции, принятый в негативном ключе: опасность растворения одной культуры в другой. Задача, стоящая перед мигрантами первого поколения, состоит не только в успешном включении в новое общество – структурной, культурной, социальной, идентификационной интеграции –  а в том, чтобы, при сохранении собственной уникальной культурной, социальной, национальной идентичности, так интегрироваться в новое общество, оставляя себе право “быть другим”. Также стоит помнить о том, что мигранты первого поколения прикладывают значительные усилия для интеграции и адаптации, изучения языка и получения образования, что позволяет говорить об особых индивидуально-личностных характеристиках этих людей. 

Стоит подчеркнуть, что глубокая внутренняя персональная работа над преодолением новых внешних факторов и связанное с этим большое желание “сделать новый мир понятным и удобным для себя” способна существенно изменить человека (мигранта) на индивидуальном уровне. Это способствует личностному росту, росту ассертивности (независимости от суждения других людей и способности принимать самостоятельные решения; большей внутренней независимости), способствует более легкой адаптации в перспективе. Это приводит к возможности “увидеть себя своим” в разных обществах, ощутить принадлежность к различным социальным группам, что  помогает во взаимодействии как с другими культурными слоями, так и с людьми, принадлежащими к разным социальным стратам. В перспективе описанная личностная трансформация и приобретенные человеком качества могут способствовать росту его социального благополучия.

Также заметим, что не всегда адаптация в новом обществе протекает без внутренней борьбы, в случае ассимиляции – это своего рода жертва, отказ от определённых качеств, элементов собственной идентичности, в пользу обретения шанса на интеграцию в новом обществе. При этом сохранение социально-культурной и индивидуально-личностной идентичностей чрезвычайно важно: «Сохранение идентичности предполагает сохранение эмоционального резонанса с другими людьми при относительной непроницаемости собственных личных границ; в противном случае человек превращается в своеобразный инструмент для обслуживания окружающих или декорацию, на фоне которой происходят события жизни других людей, а он отказывается, таким образом, от реализации собственного жизненного пути. В те или иные периоды жизни частичная идентификация со «значимыми другими» необходима для успешной интеграции в социальные процессы, но растворение собственной личности в этих других разрушает идентичность, формируя предпосылки для психических нарушений» [13, С. 13].

Особенно сложно описанный процесс протекает в случае с вынужденными переселенцами, нередко – травмированными войной и необходимостью переезда в новую, незнакомую страну. Интеграция в новое общество предполагает отказ от определённых признаков, входящих в самоидентификационный профиль индивида: человек отказывается от частей себя, чтобы обрести шанс получить доступ к новому социально-культурному пространству. 

Обратимся к научной работе Д. Берри [15], [19], который (в своей модели аккультурационных ожиданий мигранта в новом обществе) выделяет два основных критерия, две оси, которые определяют четыре возможных стратегии (рис 1): как вновь прибывший устанавливает связи с новым обществом, и как он готов измениться, изменить свои персональные черты, трансформировать свою идентичность. Если расположить по оси X идентичность, а по оси Y – отношения с принимающей группой, то мы получим четыре возможных стратегии: когда устанавливается много новых социальных (горизонтальных) связей, но сохраняется собственная идентичность — интеграция (ее Д.Берри называет  также мультикультурной); мало новых горизонтальных связей при сохранении своей идентичности — сегрегация (самоизоляция); если человек пытается поменяться в соответствии с традициями нового общества и при этом интегрироваться — ассимиляция (“плавильный котел”); наконец, смена идентичности без социальной интеграции и налаживания новых горизонтальных связей — маргинализация. Хотя мы пишем об аккультурационных стратегиях мигрантов, приведенная модель описывает также и аккультурационные ожидания принимающей стороны (которые не обязательно совпадают с принятыми мигрантами аккультурационными стратегиями).

Рисунок 1. Аккультурационные стратегии мигрантов и аккультурационные ожидания принимающей стороны (по Д.Берри)

В затронутом нами контексте стоит упомянуть и о феномене аккомодации (в теории Ж.Пиаже) как части адаптационных процессов (другой частью адаптации является ассимиляция). Ж.Пиаже [8] понимает аккомодацию как процесс адаптации (или изменения) в ответ на изменяющиеся внешние условия. Термин “аккомодация” происходит от латинского “приспособление”  и предполагает приспособление поведенческих схем индивида к новой ситуации, требующей от него новых форм активности. Процесс аккомодации в социально-культурном смысле позволяет человеку сохранять способность функционировать активно в новых социально условиях и новой культурной среде. 

С. Бочнер [16]. трактует аккомодацию в ценностно-нормативном контексте, определяя посредством аккомодации феномен интеграции: интеграция представляет собой аккомодацию как  приспособление иммигрантом собственных правил, норм, ценностей – к нормам и правилам принимающего общества, согласование их. Категорию интеграции С.Бочнер дополняет еще тремя категориями в своей модели стратегий и последствий межкультурного взаимодействия; кроме интеграции, в его модели присутствуют также:  ассимиляция как отказ переселенцем от собственных ценностей и культурных норм, и замещение (добровольное или вынужденное) присущих ему норм и ценностей родной культуры – нормами и ценностями культуры принимающей стороны, вплоть до полной замены изначальной социально-культурной идентичности идентичностью принимающей стороны; сегрегация – как параллельное, раздельное существование и независимое развитие в одном обществе нескольких культурных групп, горизонтальные связи между которыми отсутствуют или налажены слабо; а также геноцид – как целенаправленное, намеренное уничтожение одной социально-культурной группой представителей другой. 

А.А. Волох и В.А. Суворова полагают, что полноценная, но при этом – корректная, интеграция мигрантов в принимающий социум требует не ассимиляции мигрантов, и даже не только их аккомодации [3, С.206]: «Интеграция требует взаимной аккомодации, под которой понимается признание обеими группами права каждой из них на существование в качестве отдельных народов».

Процесс аккомодации важен не только для адаптации мигранта в новом обществе; иными словами, он относится не только к мигранту, и является не только частью его адаптации. Аккомодация – процесс, протекающий и в поле принимающей стороны, в частности – она необходима для изменения стереотипов и предубеждений (относительно мигрантов и их социально-культурных особенностей). Процесс аккомодации помогает принимающей стороне пересмотреть свое отношение к новым членам общества, изменить негативные установки относительно мигрантов, а также – ограниченные (и ограничивающие) представления о них. Аккомодация является, таким образом, необходимым элементом адаптационного процесса принимающей стороны к новым социальным группам (членам общества): она, в частности, позволяет мигрантам не прибегать к ассимиляционным стратегиям, а сохранять культурную идентичность, адаптируясь в новом обществе. 

Важный, на наш взгляд, элемент понятия “аккомодация” – активность. В этом смысле интересен подход грузинской психологической школы, которая не только рассматривала понятие адаптации как опосредующее звено между психической деятельностью (внутренним миром человека) и внешней социально-культурной средой, но и представляла адаптацию как готовность к определенной активности, которая обусловлена, с одной стороны, некоторой потребностью субъекта, а с другой – объективной (внешней) социально-культурной ситуацией [3, С.204].

Как опорное лицо, чья деятельность направлена на адаптацию вынужденных мигрантов в новом обществе, заметим, что характер принимающего социума, его социально-культурный профиль, ценности и нормы, установки относительно вновь прибывших, – играет в адаптации переселенцев не меньшую роль, чем психологическое состояние последних или их готовность изучать новый язык. Более того, решающую роль в успешной интеграции переселенцев в новую среду играет социально-культурное пространство принимающей стороны, которое влияет не только на позитивные и негативные «сценарии» дальнейшего развития индивида, но и на характер принятия себя в новом, “неизведанном для себя качестве”. В этой связи важно социокультурное – мировоззренческое, ценностно-нормативное – состояние принимающего общества: “Дж. Берри и М. Калин считают, что интеграция встречается только в обществах, которые уже являются разнокультурными, и в которых прослеживаются определенные психологические предпосылки. К числу таких предпосылок следует отнести: распространенное стремление к культурному разнообразию в обществе, минимальное распространение национализма, расизма, дискриминации, положительный опыт взаимоотношений между культурными группами, отождествление группами связи с доминирующим обществом” [3, С.206].

В заключение отметим, что бывают случаи, когда социальные нормативы нового общества не соответствуют ожиданиям мигранта или его аксиосферным характеристикам, жизненным интересам; тогда, опираясь на свой эмоциональный и социальный интеллект, действуя в соответствии с собственным психоэмоциональным состоянием, человек либо приспосабливается и растворяется, либо интегрируется, трансформируя в процессе интеграции не только самого себя, но и то общество, которое становится для него, метафорически говоря,  «океаном возможностей» либо «пустыней отчуждения».

Список литературы:

1. Варшавер Е. Интеграция мигрантов. – [Электронный источник]. – Режим доступа: https://postnauka.org/video/94077
2. Введение в психологию. Авторы – Р.Л. Аткинсон, Р.С. Аткинсон, Э.Е. Смит, Д.Дж. Бем, С. Нолен-Хоэксема. Под общей редакцией В.П.Зинченко. 15-е международное издание, Санкт-Петербург, Прайм-Еврознак, 2007. – 756 с.
3. Волох В.А., Суворова В.А.. Теоретические основы изучения проблем адаптации и интеграции мигрантов в Российский социум //  Вестник университета. – 2013. – №20. – С.202-208
4. Джемс У. Психология / Под ред. JI.A. Петровской. – М., 1991. – 368 c.
5. Доржеева А. А. Контент-анализ феномена адаптации // Педагогический имидж. – 2020. –  vol. 14. – № 3 (48). – С. 346-356
6. Дробышевский С. Адаптация человека. О границах приспособления. – [Электронный источник]. – Режим доступа: https://pro.rbc.ru/webinar/6357b7239a7947b74a20fd80
7. Отчет о научной конференции СНО «Иммиграция и иммигранты в истории Западной Европы и Америки как феномен нового и новейшего времени». – [Электронный источник]. – Режим доступа: http://www.historystudies.msu.ru/ojs2/index.php/ISIS/article/view/209/484] 
8. Пиаже Ж. О механизмах ассимиляции и аккомодации. – [Электронный документ]. – Режим доступа: https://www.psychology-online.net/articles/doc-469.html]
9. Пискарев П.М. К методологии исследования метамодерна: метод квадрантов, холизм, интегративность, системный подход, принцип системности, общая теория систем // История, политология, социология, философия: теоретические и практические аспекты: Сборник статей по материалам XXI-XXII международной научно-практической конференции, Новосибирск, 01 июля 2019 года. – Новосибирск: Ассоциация научных сотрудников “Сибирская академическая книга”, 2019. – С. 52-53
10. Пискарев П.М. Метамодерн. Счастье в квадрате. – М.: «Эксмо», 2020. – 304 с.
11. Пискарев П.М. Homo Beatus – человек метамодерна / П. М. Пискарев // Власть и общество. – 2019. – № 8(8). – С. 4-12
12. Пискарев П.М. Человек метамодерна / П. М. Пискарев // Актуальные проблемы психологического знания. – 2019. – № 3-4(52). – С. 48-63
13. Соловьева С. Л. Идентичность как ресурс выживания // Медицинская психология в России. – 2018. – № 1. – С.8-20 
14. Цуркин  В.А. К проблеме личностной идентичности субъекта в психологии [Текст] / В.А. Цуркин, Т.Н. Разуваева // Актуальные проблемы формирования коллектива как субъекта инновационной деятельности: Сборник материалов Всероссийской научной конференции 17-18 ноября 2011 г. – Белгород: ИПК НИУ «БелГУ»., 2011. – С.100-103, цитата со С.100-101
15. Berry J.W., Sam D.L. Acculturation and adaptation // Handbook of cross-cultural psychology. Social behavior and applications / In J.W. Berry, M.H. Segall, C. Kagitcibasi (Eds.). – Boston: Allyn and Bacon, 1997. – P. 291—326
16. Bochner S. The social psychology of cross-cultural relations // Cultures in contact: Studies in Cross-Cultural Interaction. – Oxford, 1992. – Pp.5-44
17. Heckmann F. Die Bundesrepublik: ein Einwanderungsland? Zur Soziologie der Gastarbeiterbevölkerung als Einwandererminorität. – Stuttgart: Klett-Cotta, 1981. – 279 р.
18. Kornhaber M. Gardner H. Critical thinking across multiple intelligences. In S. Machlure& P. Davies (Eds.). Learning to think: Thinking to learn. – Oxford: Pergamon, 1991. – P. 147-170
19. Lepshokova Z. Kh., Tatarko A. Adaptation and modification of John Berry’s measure of acculturation expectations //Social Psychology and Society. – 2017. – № 8(3). – С. 125-146
20. Marcia J.E. Identity in adolescence // Adelson J. (ed.) Handbook o f adolescent psychology. – N.Y.: John Wiley, 1980. – 867 p.
21. Waterman A.S. Identity development from adolescence to adulthood: An extension of theory and a review // Devel. Psychol. – 1982. – №3. – Вып. 18. – P.341-358