ХОРЕОГРАФИЧЕСКАЯ  ПЛАСТИКА  В  БУДДИЙСКО-ЛАМАИСТСКИХ  МИСТЕРИЯХ  ЦАМ

Сундуй  Джульетта  Маадыр-ооловна

научный  сотрудник  Международного  научного  центра  «Хоомей»,  РФ,  Республики  Тува,  г.  Кызыл

E-mail: 

CHOREOGRAPHIC  PLASTIQUE  IN  BUDDHIST  -  LAMAIST  MYSTERIES  “TSAM”

Giulietta  Sunduy

research  scientist  of  International  Research  Center  “Khoomei”,  Russia,  Republic  of  Tuva,  Kyzyl

АННОТАЦИЯ

В  статье  изложена  история  происхождения  буддийско-ламаистской  мистерии  цам.  Ее  отпечатки  сохранились  в  наскальных  рисунках,  на  петроглифах  Тувы.  Буддийско-ламаистская  мистерия  цам  происходит  от  индийского  храмового  искусства.  Шуньята  («пустота»)  —  Вечность,  вездесущность  в  осознании  законов  причинно-следственных  связей,  о  чем  говорит  буддизм,  интересны  также  труды  В.П.  Васильева  и  его  интерпретация  «Шуньяте»,  как  представления  о  Боге  для  христианина.  Религия  возвращается  к  искусству.

ABSTRACT

The  article  discusses  the  origin  of  Buddhist-Lamaist  mystery  “TSAM”.  Traces  of  Buddhist-Lamaist  mystery  “TSAM”  have  remained  in  cave  paintings  on  Tuvan  petroglyphs.  Buddhist-Lamaist  mystery  “TSAM”  originates  from  Indian  church  art.  Shunyata  (“Emptiness”)  —  Eternity,  omnipresence  in  understanding  principles  of  cause-and-effect  relationships,  which  are  suggested  in  Buddhism.  Works  of  V.P.  Vasilyev  and  his  interpretation  about  “Shunyata”  as  about  God  for  a  Christian  are  also  of  some  interest.  Religion  is  coming  back  to  art. 

Ключевые  слова:  тувинский  танец  цам;  буддийско-ламаистская  мистерия  цам. 

Keywords:  TSAM;  Tuvan  dance  “TSAM”;  Buddhist-Lamaist  mystery  “TSAM”. 

Научное  мировоззрение  известных  учёных  буддологов  (О.О.  Розенберг,  В.П.  Васильев,  Ф.И.  Щербатской,  В.П.  Андросов,  А.П.  Игнатович,  Т.В.  Ермакова,  Е.П.  Островская,  Л.С.  Васильев,  Н.В.  Абаев  и  др.)  сыграло  важную  роль  в  определении  буддологической  позиции  автора.

Известный  отечественный  буддолог  О.О.  Розенберг  считал,  что  буддизм  как  система  развертывался  одновременно  на  нескольких  уровнях:  философской  рефлексии,  йоги,  ритуала,  практической  этики.  Буддизм  как  составляющая  индийской  философии  и  буддизм  как  народная  религия  являются  двумя  течениями,  которые  хотя  по  времени  и  параллельны,  но  имеют  каждое  свою  историю.  Системные  уровни  буддизма  несводимы  один  к  другому  и  имеют  различные  ценностные  критерии  [28,  с.  11]. 

Существует  вероятность  того,  что  традиции  обрядов,  зародившихся  ещё  в  бронзовом  веке,  при  которых  применялись  культовые  маски,  в  какой-то  мере  прослеживаются  и  в  ламаистской  мистерии  цам  [22,  23].  Из  наскальных  рисунков  мы  видим,  что  буддизм  имел  довольно  широкую  известность.  К  XIX  в.  относится  ещё  один  уникальный  памятник  —  ниша  с  изображением  Будды,  двух  его  учеников  и  двух  охранителей  веры.  Ниша  «Чурумал-бурганныг»  располагается  на  горе  Сюмэ,  которая  находится  около  впадении  реки  Чаа-Холь  в  Улуг-Хеме.  Так  же,  как  и  Бижиктиг-Хая,  Чаа-Хольская  ниша  посещалась  путешественниками  и  исследователями  Центральной  Азии  ещё  в  XIX  в.

О  мистериях  цам,  проводившихся  в  Туве,  писали  иностранные  путешественники  конца  XIX  —  начала  XX  в.  [22,  23]  и  ученые  В.  Дьяконова  [6,  с.  123],  М.  Дэвлет  [7,  с.  250;  18¸  27,  29,  31],  М.  Монгуш  [18,  с.  87],  А.К.  Кужугет  [14,  15]. 

Цам  —  самая  важная  храмовая  мистерия  тибетцев,  тувинцев,  бурятов,  калмыков  и  монголов.  Торжественные  мероприятия  Цам  проводятся  в  день  рождения  Будды  Шакьямуни,  в  Новый  год  по  тибетскому  календарю,  праздник  Майдыра  и  другие  важные  религиозные  праздники  во  всех  крупных  ламаистских  храмах.  Буддийско-ламаистская  мистерия  цам  была  в  Туве  самым  ярким  мероприятием.  В  Туве  цам  совершался  в  крупных  храмах,  с  большим  количеством  лам  и  хуураков  (учеников):  Самагалтайском,  Бай-Хольском,  Эрзинском,  Эртине-Булакском,  Хемчикском,  Тоджинском,  поскольку  для  цама  требовалось  значительное  число  участников,  около  ста.

«Цам»  —  (тиб.  «чхам»)  в  переводе  означает  «танец»  или,  точнее,  «танец  богов»  [19].  Цам  —  священные  пляски  лам,  одетых  в  разноцветные  маски  и  костюмы  докшитских  богов.  Содержание  цама  заключалось,  в  представлении  защитников  учения  Будды  в  лице  грозных  божеств  —  покровителей  ламаизма,  во  знаменование  чистоты  учения  и  их  борьбы  со  злыми  духами  —  вредителями  ламаизма.  Предназначение  докшитов  заключалось  в  том,  чтобы  уничтожить  еретиков  и  врагов  религии,  и  внешний  вид  этих  гневных  защитников  веры  соответствовал  их  предназначению  [15]. 

По  традиции,  установление  цама  приписывается  индийскому  йогу  Падмасамбхава,  жившему  в  Тибете  в  VIII  в. 

А.Н.  Кочетов  пишет  [13,  с.  118]:  «Исторически  так  сложилось,  что  священные  танцы  пришли  в  тибетский  буддизм  из  традиции  Бон  и  были  усовершенствованы  Гуру  Падмасамбхавой,  который  передал  ученикам  и,  соответственно,  всей  линии  передачи  Ньингма,  свое  собственное  видение  движений  божеств.  Позже  Великий  Пятый  Далай-лама,  известный  своими  глубокими  медитативными  переживаниями,  систематизировал  ряд  танцев  и  утвердил  порядок  их  проведения.  Ламаистская  легенда  гласит,  что  некоторые  из  докшитов  первоначально  были  тибетскими  богами  и  демонами.  Впоследствии  они  были  укрощены  и  обращены  в  новую  веру.  Дав  обет  служения  буддийской  вере,  они  стали  яростными  воинственными  охранителями  буддийского  учения.  Согласно  традиционной  версии  «северного  буддизма»,  включенной  в  канонический  текст,  Шакьямуни  (Будда)  предсказал,  что  расцвет  его  вероучения  наступит  в  будущем  в  том  «снежном  царстве»,  которое  не  смог  обратить  в  веру  ни  один  из  трех  прежде  являвшихся  на  землю  Будд,  в  царстве,  которое  «населено  злокозненными  духами  и  демонами».  В  свою  очередь  М.А.  Дэвлет  утверждает  [7]:  «Надо  полагать,  что  при  распространении  буддизма  в  глубинные  районы  Центральной  Азии  древние  местные  божества,  духи  предков  и  т.  д.  воспринимались  буддийскими  проповедниками  как  враждебные  силы,  злые  демоны.  В  дальнейшем  северный  буддизм-ламаизм,  ассимилируя  местные  добуддийские  культы,  включил  их  в  свой  пантеон,  возведя  в  разряд  гневных  божеств  —  докшитов». 

Центральным  персонажем  цама  является  владыка  ада  —  докшит  Чойджал  (тиб.),  он  же  Эрлик  (древнеуйгур.)  или  Яма  (древнеинд.).  Знаменательно,  что  Эрлик  входил  в  число  небожителей  и  до  буддизма  в  Туве,  об  этом  есть  даже  упоминание  в  древнетюркских  текстах  [8,  с.  72].  Согласно  буддийским  преданиям,  Чойджал  был  последователем  религии  бон  в  Тибете. 

По  мнению  А.Д.  Авдеева  [1,  с.  174],  многообразие  вариантов  цама  дает  возможность  предполагать,  что  «ламаистский  Цам  в  качестве  религиозной  буддийской  мистерии  исторически  сложился  из  многих  составных  частей.  В  этом  же  убеждает  и  разнохарактерный  состав  образов  Цама».  Далее  «Уже  одно  это,  —  пишет  А.Д.  Авдеев,  —  свидетельствует  о  том,  что  образы  древних  шаманских  мистерий  были  использованы  и  в  буддийском  представлении». 

Н.Я.  Бичурин  пишет  [3,  с.  245]:  «Чтобы  разобраться  в  этом  явлении,  необходимо  сначала  учесть,  что  распространенное  мнение  о  том,  что  «гневные  божества»  буддизма  —  языческие  боги,  принятые  в  буддийский  пантеон,  правильно  только  отчасти.  Некоторые  дхармапалы  и  идамы  могут  быть  таковыми,  но  не  все,  ибо  сам  буддизм  в  своем  развитии  претерпел  значительную  трансформацию,  и,  отбросив  историю  проникновения  и  укрепления  буддийской  общины  в  Тибете,  мы  обречем  себя  на  непонимание  и  тибетского  ламаизма,  и  тибетской  истории.  Кроткий  бодхисаттва  превращался  в  гневного  дхармапалу,  а  буддийский  аскет  натягивал  лук  и  считал,  что  он  совершает  дело  великого  совершенствования,  убивая  врага  своей  веры.  Не  умозрительные  идеи  творили  действительность,  а  жестокая  и  мятежная  жизнь  выкристаллизовывалась  в  исповедания  вер».

В.П.  Дьяконова  писала  о  тувинском  цаме  [6,  с.  123]:  «Самый  популярный  религиозный  праздник  года  «Цам»  обычно  устраивался  в  середине  лета  (июнь-июль  в  день  Майтрея)  в  каждом  крупном  монастыре».  «Пляски  состояли  из  тяжёлых  и  неловких  скачков  с  одной  ноги  на  другую,  —  писал  А.М.  Позднеев  [24,  с.  392],  —  то  из  подпрыгивания  обеими  ногами;  немало  также  бегают,  вертятся  кругом  и  приседают.  Танцы  большинства  персонажей  были  чрезвычайно  медленны  и  донельзя  однообразны». 

В  июле  2003  г.  в  Туве  тибетские  ламы  монастыря  «Гьюдмед»  в  Индии  показали  ритуальную  пляску  во  время  построения  мандалы  «Калачакра».  Ламы  исполнили  танец  цам  по  всем  канонам  и  правилам,  в  котором  они  приглашают  божества  и  их  свиты.  На  голове  шапка  с  черной  кисточкой  впереди,  которая  покрывала  глаза.  Во  время  танца  ходили  по  кругу  по  часовой  стрелке,  поворачивая  в  правую  сторону,  поднимали  правую  ногу,  при  этом  одновременно  показывая  жест  руками.  Затем  правую  ногу  медленно  опускают  на  землю  и  медленно  поднимают  левую  ногу,  при  повороте  делают  жест  руками,  символизируя  подношения.  Затем  медленно  опускают  левую  ногу  и  опять  медленно  поднимают  правую  ногу  при  повороте,  совершают  руками  жест  мандалы.  И  познают  этот  жест  только  при  посвящении  с  помощью  учителя  (гуру). 

Суть  тибетского  буддизма  —  связь  с  просветленными  —  умершими  духовными  наставниками,  бодхисатвами,  буддами  и  так  далее.  Мы  вызываем  их  в  своем  сознание,  открываем  им  свои  сердца  и  получаем  их  благословение.  Путь  к  этому  лежит  через  ритуал.  Одно  из  самых  обычных  ритуальных  средств  для  этого  —  семикратное  вознесение  молитв  буддизма  махаяны:  человек  визуализирует  желаемое  существо  или  существа,  затем  1)  приветствует,  2)  делает  реальные  и  воображаемые  хорошие  пожертвования,  3)  признает  свои  недостатки  и  нанесенный  другим  вред,  4)  радуется  существованию  просветленного  существа,  которому  преданно  поклоняются,  5)  просит  их  учить  его,  выражая  так  свою  открытость  и  желание  быть  руководимым,  6)  просит  остаться  на  связи  со  страдающими  существами  сансары  и  не  исчезать  в  нирване  и  7)  посвящает  все  качества  или  совершенства,  которые  накопил  сам,  для  благосостояния  всех  существ.  В  этом  простом,  кратком  обряде  закрепляется  связь  с  более  высокими  существами,  подтверждается  и  реализуется  определенный  вид  отношений  с  ними  [2,  26]. 

Мудры  символизируют  восемь  подношений  для  божеств:  вода  для  умывания  лица,  вода  для  умывания  ног,  благовоние,  светильник,  музыка,  ароматная  вода,  фрукты,  цветы.  Основополагающим  в  ритуале  считается  смысл,  вкладываемый  в  музыку.  Понятие  «подношение  музыки»  связано  с  тем,  что  божествам  может  быть  преподнесено  пять  желаемых,  относящихся  к  пяти  органам  чувств  (это  отражается  и  на  буддийских  танках):  например,  зеркало  —  зрение,  шёлковые  кадаки  (полоски  ткани  в  виде  шарфа)  —  осязание,  яства  —  вкус,  благовония  —  обоняние,  морская  раковина  —  слух.  Извлечение  звуков  на  ударных  или  духовых  инстурментах  —  приглашение  божеств,  сакральное  действие.  Существуют  «умиротворенные»  предметы  и  различные  ритуалы,  посвящённые  разным  божествам  —  мирным  (умиротворяющее  и  приумножающее)  и  грозным  (гневное  и  усмиряющее). 

Миссия  буддийского  сакрального  танца  заключается  в  следующем.  Посредством  пяти  мудростей  уничтожаются  пять  клеши:  неведение  и  тупость,  ревность  и  зависть,  алчность  и  жадность,  агрессия  и  гнев,  привязанность  и  вожделение:  Вайрочана  —  всеохватывающая  мудрость  уничтожает  неведение  и  тупость  посредством  ом  белого  цвета,  элемента  пространства;  Амогхасиддхи  —  всеисполняющая  мудрость  уничтожает  ревность  и  зависть  посредством  зеленого  цвета,  элемента  воздуха;  Ратнасамбхава  —  абсолютная  мудрость  уничтожает  алчность  и  жадность  посредством  дзам  оранжевого  цвета,  элемента  земля;  Акшобья  —  зеркалоподобная  мудрость  уничтожает  гнев  и  агрессию,  посредством  хум  синего  цвета,  элемента  вода;  Амитабха  —  различающая  мудрость  уничтожает  привязанность  и  вожделение  посредством  хру  лилового  цвета,  элемента  огня. 

Танец  цам  является  тантрическим  танцем,  во  все  исторические  времена  его  исполняли  только  ламы  [5,  с.  99].  А  в  настоящее  время  во  время  народных  массовых  гуляний  его  танцуют  артисты  филармонии,  танец  выглядит  как  современное  театрализованное  представление,  под  звуки  шумной  музыки  совершаются  обычные  прыжки  и  беговые  шаги  без  определенных  движений  и  жеста  подношения.  Народ  же  привык  воспринимать  ритуальные  танцы  в  масках  как  развлечение,  спектакль.  На  самом  деле  это  печальный  признак  вырождения  тантры.  Полагают,  что,  если  в  тантре  не  выполняются  предварительные  условия,  практики  могут  принести  больше  вреда,  чем  пользы. 

Тай  Ситупа  предлагает  интересную  версию  исполнения  [29]:  «Например,  в  Непале  ламскую  мистерию  исполняют  только  ламы  высокого  ранга,  как  показали  танец  Махакалы.  Танец  Махакалы  является  примером  представления,  которое  исполняется  в  монастырях  во  время  ритуальной  церемонии,  называемой  пуджа.  Танец  Махакалы  исполняется  с  разными  целями,  главная  из  которых  —  медитация.  Эта  разновидность  ритуала  приносит  благословение  также  и  всему  окружающему  пространству,  находящемуся  под  защитой  и  покровительством  Махакалы.  Танцор  в  точности  следует  тексту  пуджи  Махакалы.  Фигуры  каждого  танца,  а  также  их  последовательность  определены  предписаниями,  содержащимися  в  тексте». 

Мирандо  Шо  сообщает:  «Ламаистская  мистерия  делится  на  три  разновидности  исполнения:  в  гневной  форме,  в  мирской  и  в  созерцательной  форме»  [17,  с.  123].

Буддийский  духовный  танец  —  это  гармонично  скоординированные  движения  тела,  ума,  речи.  А  ламаистские  мистерии  содержат  более  универсальный  смысл  и  путём  интуитивных  проникновений  выполняют  функцию  усмирения  и  очищения  пространства,  посредством  одновременно  ментально-телесно-чувственно-речевых  средств.  В  тантризме  существуют  четыре  преобладающих  взгляда  или  способа  направления  энергии:  оцепеняющий,  подчиняющий,  поражающий  и  заклинающий. 

Как  и  в  Южной  Индии,  в  Манипуре  существует  каста  храмовых  танцоров  (майби).  Майби  —  избранники  духов,  своего  рода  шаманы  [29,  с.  95].  В  представлении  майби  проявляется  состояние  одержимости:  танцуя  перед  изображением  богов,  они  впадают  в  транс  (майби  лай  тонгба). 

Индия  дала  толчок  развитию  исполнительского  искусства  и  за  пределами  Южной  Азии.  Происхождение  многих  танцевальных  стилей  Центральной,  Юго-Восточной  и  Восточной  Азии  связано  с  индийским  наследием.  В.Ц.  Найдакова  пишет:  «Видным  примером  влияния  индийского  ритуального  исполнительского  искусства  может  служить  цам  (тибетское  чам  —  «танец»)  —  буддийская  мистерия,  исполняемая  в  монастырях  Тибета,  Монголии,  Бурятии,  Тувы.  Цам  возник  в  Тибете  и  был  связан  с  тантрическим  буддизмом.  Предполагается,  что  истоки  священных  танцев  и  пантомимы  в  масках  цама  —  индийского  происхождения;  в  них  используется  та  же  система  жестов,  что  описана  в  «Натьяшастре»  и  «Абхинайя  дарпане»»  [19,  с.  5,  26].  Считается,  что  священные  танцы  в  масках  божеств  первым  исполнил  Падмасамбхава  при  сооружении  монастыря  Самье  великому  Учителю,  главе  секты  красношапочников,  чтобы  победить  сопротивление  местной  религии  бон-по»  [19,  с.  4—5].  В  Тибете  имеется  поверье,  что  именно  с  помощью  мантр  и  мудры  великий  Падмасамбхава  одержал  победу  над  демонами  местной  религии  бон-по.  Священные  танцы  в  масках  и  без  масок,  с  диалогами  и  текстами  заклинаний  (тарини,  мантра)  распространены  во  многих  буддийских  монастырях.  Нередко  их  называют  Тантра  нритья  —  ритуальные  танцы  пути,  танцы  круга  и  жертвоприношения.  Однако  эти  представления  имели  также  зрелищный  характер,  писала  В.Ц.  Найдакова. 

  Исследовательница  цама  В.Н.  Найдакова  отмечает,  что  «театральность  в  нем  присутствовала  изначально,  она  «была  вложена  в  самих  письменных  руководствах  к  обряду,  где  все  было  расписано  от  начала  до  конца:  каждое  движение  ног,  положение  пальцев  и  кистей  рук  (система  12  мудра),  предметы,  которые  держали  в  руках  разные  божества,  порядок  танцев  и  пантомимы,  музыка.  Танцевальные  движения  лам  (судя  по  тому,  как  это  показывал  семидесятилетний  Ц.  Гатапов  в  1968  г.)  [исполнитель  цама  Дуйнхора,  ввезенного  в  Бурятию  в  1905—1907  гг.  из  Тибета.  —  С.Р.]  очень  напоминают  характер  индийских  храмовых  танцев,  с  которыми  знакомили  советских  зрителей  в  1970-х  гг.  гастролировавшие  по  бывшему  СССР  известные  индийские  мастера»  [19,  с.  16,  26].  Следует  отметить  еще  одну  важную  деталь:  ламы-танцовщики  совершали  жертвоприношение  Калачакре  (божеству  колеса  времени)  от  имени  женских  божеств.  Их  движения  должны  были  быть  плавны,  изящны.  Служение  божеству  в  женском  облике,  как  мы  видели,  весьма  характерно  и  для  танцевального  искусства  Индии.  Жрец  произносит  мантру,  делает  руками  мудры  и  тем  словно  бы  «запечатывает»  мантры.  Мудры  делали  как  индуистские,  так  и  буддийские  священники.  Индийцы  считают,  что  мудра  активизируют  тело,  звук  —  душу,  а  память  —  дух.  Эта  уникальная  система  жестов  задействована  и  в  скульптуре,  и  в  театре,  и  в  танце»  [12,  16,  21,  32,  25]. 

Далее  В.Ц.  Найдакова  пишет:  «Само  слово  «сам»  в  индуизме  означает  —  «квинтэссенция  всего  сангита».  Формально  это  наиболее  акцентированный  удар  в  тале,  всегда  первый  и  последний  в  авартанец,  символизирующий  начало  и  конец  времен,  логическое  завершение  темы.  С  него  обычно  начинается  и  им  всегда  кончается  всякая  танцевально-вокально-музыкальная  композиция.  В  финале  композиции  он  требует  абсолютного  ритмического  единства  танцора  и  музыкантов,  создавая  состояние  возбуждения  и  у  исполнителей,  и  у  зрителей.  Понятие  «сам»  восходит  к  текстам  Вед  и  Брахман.  «Сам»  —  важнейший  элемент  древнеиндийского  ритуала,  в  котором  наиболее  ярко  воплощена  идея  соединения,  собирания. 

Отто  Менхен-Хелфен  участвовал  в  таком  празднике  в  Туве  жарким  летом  1929  г.  [16,  с.  295]:  «Около  тысячи  тувинцев  со  всего  Хемчикского  района  пришли  на  праздник.  Маски  композиционно  передавали  отчётливые  признаки  своего  происхождения.  У  них  были  бороды  индийских  демонов-духов  и  не  монгольские  черты  лица».  По  этому  описанию  видно,  что  сохраняемая  форма  костюма  свидетельствовала  о  его  происхождении. 

Как  видим,  происхождение  цама  корнями  уходит  из  Индию:  само  слово  происходит  от  индийского  «сама»,  а  форма  сюжета  борьбы  со  злыми  духами  позаимствована  из  мистического  опыта  Падмасамбхавы  и  бон-по,  и,  следовательно,  мы  приходим  к  выводу,  что  индийское  храмовое  исполнительское  искусство  повлияло  на  буддийско-ламаистскую  мистерию  цам.

Хотя  сам  Будда  предлагал  постигать  его  уникальное  учение,  мудрость,  а  не  опираться  на  ритуалы,  в  ламаистских  ритуалах  тувинцы  поклоняются  ему  как  божеству.  Шуньята  («Пустота»)  —  это  Вечность,  вездесущность  в  осознании  законов  причинно-следственных  связей,  о  чем  говорит  буддизм.  Шуньята  имеет  то  же  качество,  как  и  Святой  Дух  в  христианстве.  Если  бы  не  потерянные  работы[1]  русского  буддолога  В.П.  Васильева  [4,  с.  8],  в  котором  сказано,  что  «пустота»  (санск.  «Шуньята»)  имеет  свойство  Бога,  как  и  у  христиан:  «Всякая  религия  заключает  в  себе  философские  основания;  за  основание  буддизма  надо  принимать  «пустоту»,  как  бытие  отрешенное,  начало  и  сущность  всего;  божество  само  по  себе  есть  для  буддиста  тоже  «пустота»,  —  несомненно,  буддизм  и  христианство  нашли  бы  много  общего.

Учение  Будды  охраняют  «гневные  тибетские  духи».  Тибетский  буддизм  особенный  и  отличается  от  китайского  дзен-буддизма  и  палийского  буддизма  тем,  что  в  нем  совмещались  иерархия  буддийских  божеств  с  местными  духами,  вовлечёнными  в  кармические  связи,  порождая  замкнутый  круг.  Действительно  ли  тибетские  защитники  учения  Будды  обладают  способностью  постижения  мудрости  «шуньяты»  («пустоты»)  или  они  обычные  гневные  духи?  Если  они  обладают  мудростью  «шуньяты»,  тогда  отпадет  необходимость  в  проведении  ритуалов  с  гневными  божествами  или  буддийско-ламаистской  мистерии  в  гневной  форме,  с  нанесением  вреда  противнику  религии.  Обычный  танцор  не  помогает  себе,  а  наоборот,  накапливает  дурную  карму  во  имя  религии,  вызывая  в  людях  ужас  перед  иной  религией. 

Религии,  таким  образом,  воспринимаются  как  проявление  одной  доктрины  в  различных  вариантах,  специфичных  для  конкретного  времени  и  этноса.  «Будда  проповедовал  полный  отказ  от  обрядности  и  ритуалов  и  все  внимание  уделял  нравственным  проблемам  и  дисциплине  духа»  [11,  с.  18],  —  пишет  один  из  последователей  индийской  культуры  Х.  Кабир.  Религия  возвращается  к  искусству. 

Буддизм  повлиял  на  древнейшие  национальные  художественные  традиции  народов  Индии,  Китая,  Японии,  Цейлона,  Монголии,  Тибета.  Для  исполнения  ламаистской  мистерии  цам  важное  значение  имеет,  кто,  где,  как  и  для  какой  цели  его  исполняет.  Следует  сказать,  что,  как  правило,  ритуальная  мистерия  переходит  в  искусство. 

Список  литературы:

1. Авдеев  А.Д.  Происхождение  театра.  Элементы  театра  в  первобытном  строе.  М.,  1959.. 
2. Андросов  В.П.  Будда  Шакьямуни  и  индийский  буддизм.  М:  Восточная  лит.  РАН,  2001.  —  508  с. 
3. Бичурин  Н.Я.  (Иакинф).  История  Тибета  и  Хухунора.  Ч.  I.  СПб.,  1833.
4. Васильев  В.П.  Буддизм,  его  догматы,  история  и  литература.  Ч.  I.  СПб.,  1857.;  Васильев  В.П.  Буддизм,  его  догматы,  история  и  литература.  Ч.  1.  СПб.:  1869.  С.  8.  [Электронный  ресурс]  —  Режим  доступа  —  URL:  twirpx.com;  //  Иеромонах  Гурия.  Буддизм  и  Христианство  в  их  учении  о  спасении.  Казань:  1908.;  Философия  буддизма.  «Православный  собеседник»  первое  полугодие,  Казань:  1908  г.  —  с.  124—134,;  Нигилистический  принцип  буддийской  философии  «Православный  собеседник»  янв.  Казань:  1909  г.  —  с.  509.
5. Владимирцов  В.Я.  Тибетские  театрализованные  представления.  М.,  1923. 
6. Дьяконова  В.П.  Цам  у  тувинцев  //Религиозные  представления  и  обряды  народов  Сибири  в  XIX  —  начала  XX  в.  Л.:  Наука.  1976.  —  С.  113—129.
7. Дэвлет  М.А.  Загадка  грозной  мистерии  //Атеистические  чтения.  М.,  1990. 
8. Дэвлет  М.А.  Листы  каменной  книги  Улуг-Хема.  Кызыл,  1990. 
9. Дэвлет  М.А.  Петроглифы  Мугур-Саргола.  М.:  Наука.  1980.
10. Иеромонах  Гурия.  Буддизм  и  Христианство  в  их  учении  о  спасении.  Казань,  1908. 
11. Кабир  Х.  Индийская  культура.  М.,  1963. 
12. Кон  Ф.Я.  Экспедиция  в  Сойотию.  Верование  сойотов  //  Шойгу  С.К.  Тыва  дептер.  Урянхайский  край.  Перекресток  мнений  (конец  XIX  —  начало  XX).  Т.  IV.  М.,  2007.  —  С.  372. 
13. Кочетов  А.Н.  Буддизм.  М.,  1983. 
14. Кужугет  А.К.  Зрелищно-игровые  элементы  в  культовых  обрядах  тувинцев.  Кызыл,  2002.
15. Кужугет  А.К.  Цам  в  Туве  //  Ученые  записки.  Вып.  18.  Кызыл,  1995.
16. Менхен-Хелфен  О.  Путешествие  в  Азиатскую  Туву  //  Шойгу  С.К.  Тыва  дептер.  Танну-Тувинская  Народная  Республика  (1921—1944).  Т.  VI.  —  С.  295. 
17. Мирандо  Шо.  Страстное  просветление.  Женщины  в  тантрическом  буддизме.  М.,  2001.  —  368  с. 
18. Монгуш  М.В.  Ламаизм  в  Туве.  Кызыл,  1992. 
19. Найдакова  В.Ц.  Буддийская  мистерия  Цам  в  Бурятии.  Улан-Уде,  1997. 
20. Нигилистический  принцип  буддийской  философии  //  Православный  собеседник.  Янв.  Казань,  1909.  —  С.  509. 
21. Островских  П.Е.  Саянские  хищники.  М.-Л.,  1927. 
22. Позднеев  А.М.  Очерки  быта  буддийских  монастырей  и  буддийского  духовенства  в  Северо-Западной  Монголии  //  Записки  ИРГО  по  отд.  этнографии.  Т.  XVI.  СПб.,  1887.  —  С.  392—401. 
23. Позднеев  А.М.  Очерки  быта  буддийских  монастырей  и  буддийского  духовенства  в  связи  с  отношением  сего  последнего  к  народу.  СПб.,  1887.
24. Рей  Р.А.  Нерушимые  истины  /  пер.  с  англ.  О.И.  Максименко.  М.:  ООО  «Астрель»,  2004.  —  511  с. 
25. Родевич  В.М.  Урянхайский  край  и  его  обитатели  //  Шойгу  С.К.  Тыва  дептер.  Т.  III.  М.,  2007.  —  С.  573.
26. Розенберг  О.О.  Труды  по  буддизму.  М.,  1991. 
27. Рона-Таш  А.  По  следам  кочевников.  Монголия  глазами  этнографов.  М.,  1964. 
28. Рыжакова  С.И.  Индийский  танец  —  искусство  преображения.  М.,  2004. 
29. Тай  Ситупа.  Относительный  мир,  абсолютный  ум.  Лондон:  Бостон,  1992.
30. Философия  буддизма  //  Православный  собеседник.  —  Первое  полугодие.  Казань,  1908.  —  С.  124—134.
31. Шастина  Н.П.  Религиозная  мистерия  Цам  в  монастыре  Дзун-Хурэ  //  Современная  Монголия.  —  1935.  —  №  1.  —  С.  93.
32. Шойгу  С.К.  Тыва  дептер.  Урянхайский  край.  От  Урянхая  к  Танну-Туве.  (конец  XIX  —  I  половина  XX  века).  Краткий  отчет  о  поездке  в  Тоджинский  хошун  Урянхайской  земли.  Значение  Урянхайской  земли  для  Южной  Сибири.  Т.  V.  М.,  2007. 
33. Яковлев  Е.Г.  Искусство  и  мировые  религии.  Изд.  второе,  переработанное  и  дополненное.  М.:  Высшая  школа,  1985/  [Электронный  ресурс]  —  Режим  доступа.  —  URL:  OCR  Biografia.Ru