КОДЫ  КУЛЬТУРЫ:  ПОНИМАНИЕ  СУЩНОСТИ,  ФУНКЦИОНАЛЬНАЯ  РОЛЬ  В  КУЛЬТУРНОЙ  ПРАКТИКЕ

Аванесова  Галина  Алексеевна

д-р  филос.  наук,  профессор  кафедры  отечественной  истории  и  культурологии  Московского  государственного  гуманитарного  университета  им.  М.А.  Шолохова,  РФ,  г.  Москва

E-mail:  gal-09@list.ru

Купцова  Ирина  Александровна

д-р  культурологии,  профессор  кафедры  отечественной  истории  и  культурологии  Московского  государственного  гуманитарного  университета  им.  М.А.  Шолохова,  РФ,  г.  Москва

E-mail:  ki-06@list.ru

CULTURE  CODES:  UNDERSTANDING  OF  ESSENCE,  THE  FUNCTIONAL  ROLE  IN  CULTURAL  PRACTICE

Avanesova  Galina

doctor  of  Philosophy,  Professor,  Sholokhov  Moscow  State  University  for  Humanities,  Russia,  Moscow

Kuptcova  Irina

doctor  of  cultural  science,  Professor,  Sholokhov  Moscow  State  University  for  Humanities,  Russia,  Moscow

АННОТАЦИЯ

В  статье  рассматриваются  различные  теоретико-методологические  подходы  к  анализу  кодов  культуры.  Определяются  сущность  и  назначение  кодов  в  культуре,  их  проявление  и  взаимодействие.

ABSTRACT

The  article  discusses  various  theoretical  and  methodological  approaches  to  the  analysis  of  codes  of  culture.  Determined  by  the  nature  and  purpose  of  the  codes  in  the  culture  ,  their  expression  and  interaction  .

Ключевые  слова:  коды  культуры;  культурные  коды.

Keywords:  codes  of  culture;  cultural  codes.

Термин  «коды  культуры»  (лат.  codex  —  книга,  и  cultura  —  культура)  нередко  используется  в  отечественных  исследованиях,  посвященных  концептуально-теоретическим  аспектам  культурологического  знания.  Однако  строгое  определение  этого  термина  чаще  всего  отсутствует  —  его  редко  встретишь  даже  в  словарях  и  энциклопедиях.  Выявляется  еще  одна  закономерность  в  понимании  кодов  культуры:  узко  предметный  или  проблемно-содержательный  подход  к  их  анализу.

Анализ  кодов  культуры  на  примере  коммуникативно-языковой  практики,  ментальных  и  психологических  стереотипов.  Немало  сделали  в  познании  кодов  культуры  специалисты  в  области  филологии,  сравнительного  языкознания.  Еще  Р.  Якобсон  писал,  что  в  структуре  любого  языка  содержится  определенное  число  различительных  признаков,  представляющих  собой  эффективный  и  экономичный  код.  Под  таким  кодом  он  имел  в  виду  некие  инварианты,  а  также  универсальные  принципы,  позволяющие  существовать  языку  как  саморегулирующейся  коммуникативной  системе.  Позже  Ю.М.  Лотман,  опираясь  на  теорию  семиосферы,  подошел  ко  всей  культуре  как  к  знаково-коммуникативной  системе,  отождествив  культурные  коды  и  язык:  «Язык  —  это  код  плюс  его  история»  [4,  с.  15].  В  данном  случае  Лотман  ведет  речь  о  семиотической  трактовке  кода,  как  процедурной  системы  связанных  конвенций  для  корреляции  означающих  и  означаемых  в  определенных  областях.  Процедуры  кодирования  и  декодирования  в  семиотическом  анализе  наделяются  важнейшими  функциями,  создающими  в  любом  тексте  некий  каркас,  в  рамках  которого  передающий  сообщение  использует  знаки  с  определенным  смыслом,  а  затем  получающий  сообщение  интерпретирует,  «распаковывает»  эти  смыслы,  понимая,  о  чем  идет  речь  в  сообщении. 

Основанием  кодов,  в  понимании  М.  Фуко,  являются  отношения  в  мире  вещей,  которые  описываются  в  образной  и  метафорической  форме,  как  отношения  места,  пригнанности,  соприкосновения,  симпатии,  подобия  и  т.  д.  По  его  мнению  «Основополагающие  коды  любой  культуры,  управляющие  языком,  определяют  для  каждого  человека  эмпирические  порядки,  с  которыми  он  будет  иметь  дело  и  в  которых  он  будет  ориентироваться»  [6,  с.  62—92].  Таким  образом,  обращено  внимание  на  связь,  существующую  между  языком  и  эмпирическим  порядком,  явлениями  внешнего  мира,  что  требует  анализа  кодов  в  рамках  философских,  культурантропологических,  психологических  исследований.

Коды  реализуются  в  знаково-символьной  форме,  где  знаки  не  только  «замещают»  реальные  объекты,  но  и  определяют  характер  коммуникативной  деятельности.  По  мнению  социального  психолога  Т.М.  Дридзе  [2],  знаки  ментальны,  коммуникативны  по  своей  природе  и  функциям.  «Играя»  элементарными  знаками,  вводя  их  в  те  или  иные  связи  (а  смысловая  информация  кроется  именно  в  этих  связях)  и,  преобразуя  сообразно  замыслу  общения  накопленное  знание,  люди  формируют  образования  (смысловые,  мировоззренческие)  более  высокого  порядка.

Работы  Ф.  де  Соссюра  позволяют  видеть  коды  в  многочисленных  культурных  текстах.  В  этом  случае  исследователь  говорит  о  культурном  коде,  который  составляет  «ткань»  текста  культуры,  совокупность  знако-символьных  систем,  смыслы  и  значения  которого  человек  постоянно  «считывает»,  расшифровывает.

Обращение  к  понятиям  «смыслы  культуры»,  «тексты  культуры»  требует  внимательного  семантического  анализа  основ  человеческих  взаимодействий,  существования  в  целом.  Именно  через  смыслы  (ценности,  символику,  образы)  в  культуре  формируются  некие  общие  принципы  понимания,  категоризации  мира,  что  и  отображается  в  языке.  Специалист  в  области  этнопсихолингвистики  В.В.  Красных  пишет:  «Код  культуры  —  это  макросистема  характеристик  объектов  картины  мира,  объединенных  общим  категориальным  свойством;  эта  некая  понятийная  сетка,  используя  которую  носитель  языка  категоризирует,  структурирует  и  оценивает  окружающий  его  и  свой  внутренний  миры»  [3,  с.  232].

В  коммуникативных  процессах,  включая  непосредственное  общение  людей,  семантическое  понимание  достигается  на  базе  единого  языка,  совпадения  «смысловых  фокусов»,  а  также  создаваемых  и  интерпретируемых  текстов  культуры.  В  свою  очередь  тексты  культуры  являются  организованным  единством,  связной,  компактной  и  воспроизводимой  последовательностью  знаков  и  образов,  образов,  развернутой  в  социальном  пространстве  и  времени.  Текст  выражает  некое  структурированное  содержание,  обладает  смыслом,  доступным  человеческому  пониманию.  Однако  текст  культуры,  заключая  внутри  себя  смыслы,  отнюдь  не  выступает  неким  статичным  феноменом.  Многое  в  нем  подвержено  постоянной  динамике:  природный  мир  интенсивно  преобразуется  под  действием  активности  человека,  трансформируется  социальная  практика,  внутренний  мир  самого  человека  интенсивно  меняется  в  течение  всей  его  жизни. 

Анализ  устойчивого  и  традиционного  в  культуре.  Во  второй  половине  ХХ  в.  важную  роль  в  анализе  культурного  кода  стали  играть  этнологические  исследования.  В  центре  этнологии  оказывается  проблема  соотношения  в  каждой  культуре  устойчивого  и  изменчивого.  Культуре  свойственна  уникальная  история,  укорененные  ментальные  и  психологические  особенности  ее  носителей,  а  также  прочные  смыслы  и  традиции,  которые  передаются  от  поколения  к  поколению.

Представление  об  устойчивых  компонентах  сознания,  структурах  деятельности  и  поведения  глубоко  исследуется  в  этнологии,  культурантропологии,  в  частности  в  таком  их  разделе  как  традициология.  Среди  традиционных  структур  исследователи  выделяют  более  крупные  комплексы  (традиций,  обычаев,  стилей,  картины  мира  и  т.  д.),  которые  нередко  реализуются  в  сложных  ритуализированных  формах,  в  символическом  поведении,  в  обращении  к  развернутым  образам  и  т.  п. 

Долго  оставался  неясным  вопрос,  как  рассмотренные  устойчивые  компоненты  культуры  интегрируют  не  только  тех  ее  носителей,  которые  взаимодействуют  друг  с  другом  непосредственно,  в  процессе  жизнедеятельности,  но  и  воздействуют  на  многие  новые  поколения,  интегрируя  тем  самым  предков,  живущих  носителей  культуры  и  потомков.  Проясняя  эти  аспекты,  Э.А.  Орлова,  специалист  в  области  антропологических  проблем,  на  наш  взгляд,  справедливо  выделяет  следующие  моменты.  Во-первых,  для  каждого  поколения  важны  социальные  взаимодействия  (непосредственный  обмен  действиями,  объединение  усилий,  оперирование  инструментами  и  др.),  происходящие  «лицом  к  лицу»,  «здесь  и  сейчас».  Во-вторых,  немалую  важность  также  приобретает  культурная  коммуникация  (обмен  смыслом,  взаимопонимание,  оперирование  символами  и  ценностными  шкалами),  которая  опосредована  через  знаки,  предметно-материальную  культуру,  включая  технику,  что  позволяет  более  тесно  связывать  предков  и  потомков,  которые  не  видели  друг  друга  [5].

Немалую  роль  в  развитии  представлений  о  механизмах  поддержания  традиций,  конструирования  новой  социокультурной  реальности  и  о  роли  в  этих  процессах  культурных  кодов  сыграли  социологические  и  социально-антропологические  исследования.  Социологов  по  существу  интересовали  те  же  проблемы  общественной  устойчивости,  социальной  интеграции,  что  и  этнологов.  Вместе  с  тем,  оставаясь  в  познавательных  пределах  собственной  дисциплины,  социологи  не  проводили  анализ  глубинных  уровней  сознания,  сложных  мотивов  поведения  людей  и  т.  п.  Они  сосредотачивались  на  социальных  механизмах,  массовых  процессах  и  наблюдаемых  единицах  индивидуального  поведения.  Так,  Т.  Парсонс  разрабатывал  проблематику,  связанную  с  интеграцией  структур  и  людей  внутри  социальной  системы,  уделив  немало  внимания  анализу  институциализации  и  социального  контроля,  в  которых  рациональное  обоснование  устойчивых  социальных  норм  приобретает  немалое  значение.  В  теориях  социального  обмена  (работы  Б.  Малиновского,  М.  Мосса,  К.  Леви-Стросса  и  др.)  анализируются  эти  механизмы,  процессы  рассматриваются  более  детально  в  рамках  осмысленного  поведения  основных  социальных  субъектов  деятельности.

Механизмы  поддержания  традиций  и  выработка  инноваций  в  культуре.  Во  второй  половине  ХХ  века  выделенную  выше  линию  анализа  продолжили  П.  Бергер  и  Т.  Лукман,  развивая  идеи  о  конструировании  социокультурной  реальности.  Авторы  признают,  что  невозможно  все  виды  человеческой  деятельности  свести  только  к  рациональному  поведению  индивидуумов,  классов  и  групп.  Придавая  важное  значение  механизмам  языковых  взаимодействий,  институционализации  (в  том  числе  через  властные  и  правовые  отношения),  ролевому  поведению,  социализации  подрастающих  поколений,  авторы  сосредотачиваются  на  процессах  легитимации,  т.  е.  всеобщего  осознания,  признания  и  воспроизводства  социальных  норм  (как  групповых,  так  и  массовых).  В  данном  случае  авторы  осмысляли  разные  акты  поведения  людей,  —  те,  которые  осуществляются  спонтанно,  а  также  те,  которые  рационализируются,  контролируются  сознанием,  правом,  социальной  средой.

Так,  взрослое  поколение  передает  детям  собственный  опыт  и  многое  из  сохранившегося  исторического  опыта  предшественников.  При  этом  каждый  ребенок  проходит  разные  стадии  осознания  и  признания  культурного  опыта  живших  поколений.  Вначале  такой  опыт  —  родной  язык,  простейшие  навыки  социального  поведения  —  осваивается  младенцами  некритически,  на  досознательном  уровне.  Затем  наступает  черед  освоения  обобщенных  знаний  в  виде  отдельных  ценностей,  мифологических  образов,  раскрытия  систем  родства,  более  целостных  норм  поведения  и  др.,  который  воспринимается  ребенком  более  осознанно,  но  в  целом  некритически.  Следующий  уровень  связан  с  освоением  подростками  и  юношами  дифференцированных  систем  общих  представлений  (мифы,  научные  знания,  культурная  картина  мира),  попытками  самостоятельной  деятельности  в  целом,  что  требует  немалой  критичности.  Наконец,  авторы  указывают  на  освоение,  связанное  с  символическими  универсумами,  т.  е.  ценностями  и  смыслами  высшего  порядка,  «отвечающих»  за  духовное  единство  не  только  живущих  поколений,  но  и  за  их  связь  с  умершими  и  будущими  поколениями  (патриотизм,  социальная  справедливость  и  др.).  Вслед  за  этим  молодые  поколения  уже  могут  транслировать  культурное  наследие  своим  детям.  Частично  они  были  готовы  это  делать,  пройдя  все  стадии  первичной  социализации.  Но  теперь  они  должны  проверить,  насколько  прошлый  опыт  совместим  с  современными  реалиями  жизни,  что  и  осуществляется  в  контексте  их  самостоятельной  активности.  Таким  образом,  с  интеграцией  в  культурную  практику  каждого  нового  поколения,  происходит  ее  определенное  обновление  за  счет  творческого  вклада  молодежи.  В  то  же  время  в  практике  продолжают  оставаться  неизменным  некое  множество  устойчивых  характеристик,  которые  и  призваны  сохранять  индивидуальное  своеобразие  данной  культуры. 

В  собственном  ключе  углубляет  проблему  интеграции  традиций  и  инноваций  французский  социолог  и  этнолог  П.  Бурдье  [1],  который  обосновывает  новое  понятие,  характеризующее  социальную  массовую  практику  и  индивидуальное  поведение  людей  —  габитус.  Под  габитусом  понимается  гибкая,  постоянно  обновляющаяся  система  когнитивных  и  мотивирующих  систем  поведения.  В  габитусе  заключены  взаимосвязанные  между  собой  установки  к  действию,  принципы,  которыми  руководствуется  огромное  число  людей  и  конкретные  индивиуумы  в  своей  практике.  Это  набор  определенных  правил  действия,  установок,  нацеленных  на  достижение  результатов  в  ведущих  областях  деятельности,  который  релевантен  культуре  и  отражает  индивидуальные  ценности,  интересы,  установки  самих  людей.  В  целом,  по  П.  Бурдье,  габитусы  являются  одновременно  продуктом  исторической  практики  народа  и  индивидуальной  активности  человека,  аккумулируя  опыт,  необходимый,  как  в  стандартных  условиях,  так  и  в  неожиданных  ситуациях,  в  индивидуальном  существовании.  Диапазон  использования  габитусов  различного  типа  и  вида,  необычайно  широк  и  вариативен.  Но  конкретный  габитус  нельзя  свести  к  жестким  нормам  поведения,  к  строго  кодифицированным  действиям.  Вместе  с  тем  любая  формально  закрепленная  церемония  располагает  системой  собственных  габитусов.

Сущность  и  назначение  кодов  в  культуре.  Итак,  можно  в  общем  виде  сформулировать  сущность  понимания  кодов  в  культуре.  Коды  в  культуре  составляют  упорядоченное  множество  взаимосвязанных  между  собой  предписаний,  стандартов,  ограничений  и  установок  по  отношению  к  разным  видам  деятельности  (коммуникативной,  преобразовательно-технологической,  семантической,  аксиологической,  познавательной,  эстетической  и  т.  п.),  центральное  звено  которых  составляет  множество  знаков  (символов),  смыслов  и  их  комбинаций.  Знак  выступает  механизмом  предметной  памяти,  который  можно  выразить  как  в  знаковой  деятельности  (ритуал,  культ,  магия,  колдовство  и  т.  п.),  так  и  в  знаковости  орудий  труда,  связанных  с  ручной  деятельностью  человека.  Языки  знаковой  деятельности  держат  поле  культуры  готовым  для  выявления  смыслов,  или,  иначе,  ценностей,  позволяющих  человеку  осваивать  и  природу,  и  социум,  расширяя  тем  самым  собственную  свободу  и  возможности  самой  культуры.

В  целом  коды  культуры  призваны  обеспечивать  сохранность,  интегрированность  и  адаптивный  характер  этно-культурного  организма.  Они  выступают  устойчивыми  способами  самоорганизации  культуры,  давая  возможность  проследить  ее  развитие  в  единстве  и  многообразии.  Собственно  и  самоорганизация  культуры  в  природе  происходит  благодаря  таким  параметрам  кода  культуры,  как  предметность,  знаковость  и  идеальность.

Код  культуры  можно  усмотреть  в  любом  из  глобальных  культурных  типов:  в  дописьменной,  письменной,  экранной  культуре.  Основной  культурный  код  универсален,  он  работает  в  любом  культурном  типе  и  в  любом  историческом  времени;  этот  код  самодостаточен  для  формирования  и  сохранения  человеческой  культуры.  При  этом  в  культуре  определенной  эпохи  вырабатывается  основной  культурный  код,  который  открыт  к  изменению,  самопорождению  новых  культурных  кодов,  а  также  к  появлению  вторичных  —  по  их  связи  со  структурами  социальных  кодов.

Природа  культурных  кодов  заключается  в  том,  что  они  формируются  постепенно,  в  течение  длительных  периодов  истории  и  только  в  процессе  жизнедеятельности  всего  народа,  населения  конкретных  стран.  Для  формирования  и  обновления  институционализированных  и  рационально  осмысленных  кодов  (общественной  коммуникации,  символики  политической  жизни)  потребуется,  по  меньшей  мере,  период  активной  жизни  2—3  поколений  (в  пределах  от  70  до  100  лет).  Базовые  коды  культуры,  которые  зачастую  трудны  для  выявления  и  рефлексии,  требуют  гораздо  больше  времени  для  созревания,  по-видимому,  не  одно  столетие;  меняются  же  они  в  крайне  замедленном  темпе.  По  мнению  ряда  исследователей,  некоторые  коды  можно  считать  константами,  если  они  разрушаются  —  культура  необратимо  меняется  или  исчезает.

Исторический  опыт  отбирает  и  сохраняет  в  культурной  практике  разных  поколенческих  когорт  только  то,  что  позволяет  данному  народу  адаптироваться  к  окружающему  миру,  выживать,  развиваться.  Поэтому  на  оперативном  уровне  социокультурной  практики  имеется  множество  явлений  приходящих,  приобретающих  случайную  или  недостаточно  устойчивую  форму.  Длительный  коллективный  опыт,  историческая  память,  творческие  возможности  позволяют  в  каждой  культуре  появиться  таким  стабильным  единицам,  как  нормы  менталитета,  критерии  оценок,  содержательно-смысловые  схемы,  аккумулирующие  в  себе  своеобразные  сгустки  понимания  и  оценивания  окружающего  мира,  стандарты  деятельности,  воплощаемые  в  технологиях  и  нормах  труда.

В  одних  случаях  данные  структуры  могут  быть  скрытыми,  неприметными,  слабо  выраженными  для  наблюдателя  —  чаще  всего  такого  рода  структуры  представлены  в  языковой  практике,  в  ментальных  конфигурациях.  Однако  в  других  случаях  устойчивые  структуры  способны  воплощаться  в  крупные,  подверженные  наблюдению  комплексы  —  целостные  традиции,  определяющие  массовое  поведение,  конфигурации  социальных  отношений  и  взаимодействий;  в  языке  такие  крупные  формы  отчетливо  выражены  на  примере  пословиц  и  поговорок.  Но  и  скрытые,  и  проявленные  структуры  такого  рода  осваиваются  людьми  на  первых  этапах  социализации  личности  и  позже  выполняются  во  многом  автоматически,  порой  вне  фокуса  внимания,  почти  бессознательно.

Эта  закономерность  отчетливо  видна  на  примере  владения  родным  языком  —  взрослый  человек  задумывается  тогда,  когда  хочет  точнее  выразить  свою  мысль,  но  базовые  правила  использования  языка  ему  хорошо  известны  и  используются  автоматически,  т.  к.  они  активно  осваивались  в  первые  годы  его  жизни,  и  особенно  тогда,  когда  он  начинал  говорить.  Точно  также  каждому  человеку  не  представляет  трудности  адекватно  вести  себя  в  привычной  обстановке,  выполняя  требуемые  нормы  общения  с  окружающими  людьми,  используя  те  или  иные  позы  и  телодвижения,  жестикуляцию;  создавая  по  определенному  образцу  необходимые  артефакты  материальной  культуры  и  используя  их  в  повседневной  практике  (приготовление  и  поглощение  пищи,  определенная  стилистика  в  изготовлении  утвари,  одежды,  в  создании  произведений  искусства  и  др.).  Ярким  примером  являются  коды  так  называемого  «звериного  стиля»  в  орнаменталистике  и  декоративно-прикладном  искусстве  скифских  народов  Евразии  (истоки  его  зарождения  относят  к  началу  Ш  тыс.  до  н.  э.;  завершение  и  исчезновение  к  первой  половине  I  тыс.  н.  э.).

Наконец  имеются  наиболее  масштабные  устойчивые  структуры,  легче  поддающиеся  наблюдению  и  анализу  потому,  что  они  во  многом  специально  вырабатываются,  конвенционально  закрепляются  и  кодифицируются,  т.  е.  закрепляются  в  специальных  нормах,  символах,  церемониях,  точный  ход  которых  общество  строго  контролирует.  Это  отчетливо  демонстрируется  на  примере  таких  исторически  укорененных  массовых  мероприятий,  как  народные  или  государственные  праздники,  богослужебные  каноны  и  обряды.

Разные  типы  и  разновидности  устойчивых  структур  становятся  кодами  в  том  случае,  когда  они  оказываются  взаимозависимыми,  особым  образом  сцепленными  друг  с  другом,  что  обеспечивает  долгосрочность  своего  действия.  В  этом  случае  они  как  бы  образуют  прочную  сеть,  на  которую  нанизаны  более  изменчивые  компоненты  культурной  деятельности  —  преходящие  смыслы,  случайные  качества,  неустойчивые  нормы  деятельности.  Упрощенно  говоря,  коды  —  это  некая  несущая  конструкция,  которая  позволяет  всему  «зданию  культуры»  конкретного  этноса  сохранять  прочность  в  течение  длительного  периода  времени,  а  ее  носителям  (представителям  разных  поколений)  глубоко  осознавать  свою  неразрывность  с  родной  культурой,  поддерживать  чувство  этно-культурной  идентичности. 

Список  литературы:

1. Бурдье  П.  Социология  политики:  пер.  с  фр.  М.:  Socio-Logos,  1993.  —  403  с.
2. Дридзе  Т.М.  Текстовая  деятельность  в  структуре  социальной  коммуникации.  М.:  Наука,  1984.  —  268  с.
3. Красных  В.В.  Этнопсихолингвистика  и  лингвокультурология.  М.:  Гнозис,  2002.  —  282  с. 
4. Лотман  Ю.М.  Семиосфера  СПб.:  Искусство  -  СПБ,  2000.  —  704  с.
5. Орлова  Э.А.  Концепция  социокультурного  пространства.  М.:  ГАСК,  2002.  —  С.  53—54.
6. Фуко  М.  Слова  и  вещи:  пер.  с  фр.  М.:  Прогресс,  1977.  —  403  с.