К ВОПРОСУ О ПРЕДЕЛЕ УСМОТРЕНИЯ СТОРОН ДОГОВОРА ПРИ ОПРЕДЕЛЕНИИ ПОСЛЕДСТВИЙ НАСТУПЛЕНИЯ СМЕРТИ ФИЗИЧЕСКОГО ЛИЦА

ON THE QUESTION OF THE MARGIN OF APPRECIATION OF THE PARTIES TO THE AGREEMENT IN DETERMINING THE CONSEQUENCES OF DEATH OF AN INDIVIDUAL

Dmitrij Muxin

PhD candidate at the Civil Law Department of the Law Faculty, Saint-Petersburg State University

Russia, Saint-Petersburg

АННОТАЦИЯ

В связи со сложившимся в литературе представлением о распространении действия договора на правопреемников умершего физического лица, автором поставлен вопрос о пределах регулирования сторонами правоотношений, возникающих в случае смерти физического лица. При этом автор обращает внимание на ограничения, характерные для сделок causa mortis.

ABSTRACT

In connection with the beliefs about the extension of the agreement to the successors of a deceased individual, the author have raised the question of range of regulation of the parties to the agreement arising in case of death of an individual. The author draws attention to the limitations of ‘causa mortis’ agreements.

Ключевые слова: наследование, договор, обязательство, causa mortis, свобода договора.

Keywords: succession, agreement, obligation, causa mortis, contractual freedom.

Несмотря на то, что в последние годы договорное право стало, наверное, самым популярным предметом исследования у отечественных цивилистов, описание правовых последствий смерти стороны договора – физического лица практически не встречается в работах по этой проблематике. Лишь в редких случаях интерес исследователей вызывает определение правовых последствий данного факта для отдельных видов договоров [4]. Ранее в литературе поднимался вопрос о правовых последствиях смерти стороны договора об отчуждении жилой недвижимости, наступившей в период после подписания договора, но до его регистрации, требовавшейся до 1 марта 2013 года [1, 12, 22].

В остальном заявленная тема пока не привлекала внимания исследователей, что можно объяснить, в том числе, редкостью личного участия физических лиц в сложных экономических отношениях.

По-видимому, этот вопрос обойден вниманием в российской цивилистике незаслуженно, поскольку нормальная, предполагаемая сторонами при заключении договора динамика исполнения возникших обязательств после открытия наследства практически исключена, а между тем, имеющееся на этот случай в позитивном праве регулирование едва ли можно признать достаточным.

Напомним, что правовые последствия смерти физического лица – стороны договора – положениями общей части Гражданского кодекса РФ[8] не определены, а в особенной части установлены лишь для некоторых видов договоров (в том числе, п. 2 ст. 617, ст. 701, абз. 4 ст. 1002, п. 2 ст. 1038 ГК РФ)

Такое положение дел ставит перед юристами, желающими исключить соответствующие риски неисполнения договоров, вопрос о пределах усмотрения сторон при определении правовых последствий смерти физического лица, заключившего договор.

Соответственно, в статье считаем необходимым найти ответ на поставленный вопрос и, тем самым, определить в какой мере стороны соглашения могут защитить свои интересы путем определения правовых последствий смерти физического лица - стороны договора.

Полагаем, для этого необходимо ответить на два следующих вопроса.

Во-первых, вправе ли стороны заранее заключить соглашение о прекращении действия договора в случае смерти физического лица – стороны договора, и если такое соглашение допустимо, то вправе ли они самостоятельно определить права и обязанности, возникающие при таком прекращении.

Во-вторых, могут ли стороны своим соглашением распространить действие договора на правопреемников. Отметим, что актуальным данный вопрос представляется именно в тех случаях, когда в соответствии с прямым указанием закона действие договора в случае смерти физического лица – стороны договора прекращается. При этом исходим из сложившегося в литературе [5, 10] и поддерживаемого в разъяснениях Верховного суда РФ[18,19] представления о том, что если иное не предусмотрено законом, то действие договора распространяется на правопреемников.

Ответ на первый из поставленных вопросов представляется наиболее очевидным: условие о прекращении договора в случае смерти физического лица является отменительным, а, следовательно, оно допустимо в соответствии с п. 2 ст. 157 ГК РФ. Можно возразить, что смерть стороны не может быть признана условием, так как не является обстоятельством, относительно которого неизвестно, наступит оно или не наступит. Такое возражение не может быть принято, так как неизбежность смерти не исключает ее случайности в период действия договора. Следовательно, для сторон в момент заключения договора неизвестно, наступит ли такое событие в период действия договора, либо нет.

Таким образом, даже когда договор носит бессрочный характер, стороны могут обусловить прекращения их прав и обязанностей наступлением смерти на основании п. 3 ст. 425 ГК РФ. Интересно, что в судебной практике можно встретить противоположные позиции по этому вопросу. В Апелляционном определении Астраханского областного суда от 12.08.2015 по делу N 33-2763/2015 отмечается, что «Смерть является неизбежным итогом существования любого человека, ее наступление не вызывает сомнений, неизвестен только срок ее наступления, поэтому ставить условием сделки смерть человека до определенного времени … недопустимо и незаконно» [2]. В то же время в Апелляционном определении Московского городского суда от 30.03.2016 по делу N 33-10460/2016 договор дарения, содержащий в соответствие с п. 4 ст. 578 ГК РФ условие о возможности отмены в случае, если даритель переживет одаряемого, прямо назван условной сделкой [3].  

Право сторон договора заранее заключить соглашение о прекращении действия договора в случае смерти физического лица-стороны договора издавна признается в цивилистической доктрине. В.О.Голевинский отмечал, что «…договаривающиеся стороны могут, но только по прямому их о том условию, постановить, что договор относится исключительно к ним самим, а не к их наследникам и преемникам» [7].

В этой связи не находим каких-либо аргументов, препятствующих заключению соглашения о прекращении действия договора в случае смерти одной из сторон.

Сложнее обстоит дело с вопросом о том, вправе ли стороны договора своим соглашением определить последствия прекращения действия договора в упомянутом случае. Дело в том, что общие последствия прекращения действия договора определены положениями п. 4 ст. 453 ГК РФ, в соответствии с которыми стороны не вправе требовать возвращения того, что было исполнено ими по обязательству до момента изменения или расторжения договора, если иное не установлено законом или соглашением сторон, а в случае, когда до расторжения или изменения договора одна из сторон, получив от другой стороны исполнение обязательства по договору, не исполнила свое обязательство либо предоставила другой стороне неравноценное исполнение, к отношениям сторон применяются правила об обязательствах вследствие неосновательного обогащения, если иное не предусмотрено законом или договором либо не вытекает из существа обязательства.

Из текста закона следует, что по общему правилу, стороны не лишены права определить последствия прекращения действия договора по своему усмотрению.

Дискуссионным же представляется вопрос о том, вправе ли стороны заключить соглашение об иных последствиях на случай прекращения действия договора смертью физического лица – стороны договора, например, вправе ли стороны заключить соглашение, что в случае смерти физического лица – одной из сторон договора – все полученное сторонами по договору подлежит возврату.

С одной стороны, принцип свободы договора предполагает свободу граждан (физических лиц) и юридических лиц определить любые не противоречащие законодательству условия договора, а соответственно подразумевает и свободу определения последствий его прекращения с соблюдением общих ограничений свободы договора Приведенная правовая позиция выражена абз. 2 п. 2 Постановления Пленума Высшего Арбитражного суда РФ №35 от 06 июня 2014 года «О последствиях расторжения договора» [2].

Следуя этой логике, можно предположить, что и на случай прекращения договора в связи со смертью физического лица стороны могут определить взаимные права и обязанности, в частности – договориться о том, что каждая из сторон принимает на себя обязательство вернуть все полученное по договору от другой стороны.

С другой стороны, нельзя не заметить, что права и обязанности, предусмотренные договором на этот случай, будут связывать не физическое лицо, заключившее договор, а его правопреемников, что придает сделке характер mortis causa. Напомним, что в литературе сделку mortis causa определяют, как сделку, действие которой наступает на случай смерти стороны, имеющую целью регулирование юридических и, преимущественно, имущественных отношений, переходящих от умерших к живым [6, с. 556].

По смыслу норм наследственного права исключается возможность заключения сделок mortis causa иных, кроме тех, что прямо предусмотрены законом. Как отмечает Е. П. Путинцева: «В российском праве возможность повлиять на судьбу наследственного имущества каким-либо иным образом, кроме как путем составления завещания или завещательного распоряжения правами на денежный счет в банке, исключена» [20, с. 15-16].

Е. Ю. Петров, напротив, занимает в этом отношении более гибкую позицию и отмечает, что завещание не является единственным способом распоряжения имуществом на случай смерти, но, в то же время, «императивность п. 1 ст. 1118 ГК РФ состоит в том, что распоряжение имуществом на случай смерти возможно только на основании сделок, разрешенных законодателем» [14].

Вне зависимости от того, ограничивается ли круг распоряжений на случай смерти только завещаниями, утверждение о существовании numerus clausus сделок mortis causa аксиоматично.

Таким образом, закон устанавливает ограниченный набор сделок, которыми могут быть определены возникающие в связи со смертью права и обязанности.

Возвращаясь к вопросу о судьбе соглашения об определении прав и обязанностей на случай смерти, отметим, что в системе норм наследственного права обязанности имущественного характера у правопреемников могут возникать только на основании легата. В то же время в соответствии с абз. 2 п. 1 ст. 1137 ГК РФ завещательный отказ должен быть установлен в завещании, а, следовательно, не может быть установлен соглашением сторон.

Логически рассуждая, приходим к выводу, что недействительность соглашения об определении последствий смерти стороны договора в части установления обязанности исключает и возникновение прав хотя бы в связи с тем, что для такого права отпадает основание.

В то же время, считаем необходимым обратить внимание на то, что соглашение сторон о возникновение у правопреемника в случае смерти заключившего соглашение физического лица права (требования) не может быть сведено к завещанию.

В соответствии с п. 1 ст. 1118 ГК РФ завещание представляет собой распоряжение наследственным имуществом, а в соответствии со ст. 1112 ГК РФ наследственным является имущество, принадлежавшее на день открытия наследства наследодателю. Принадлежность имущества наследодателю на момент открытия наследства – обязательный признак наследства, что особо подчеркивается также в п. 14, 58, 61 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 29. 05. 2012 N 9 «О судебной практике по делам о наследовании» [19].

От прав, входящих в состав наследства, необходимо отличать права, возникающие в связи с открытием наследства, в следующую за этим логическую секунду. Традиционно, в отношении таких прав отмечается их отличный от наследственного режим [9, с. 615], в связи с чем можно предположить, что ограничения, связанные с наследованием, в том числе ограничения, установленные для сделок mortis causa, не распространяются на сделки, служащие основанием возникновения имущественных прав (требований) у правопреемников умершего. Следовательно, напрашивается вывод, что такие сделки допустимы.

Однако не считаем возможным согласиться с таким предположением в связи со следующим. В литературе совершенно обоснованно отмечается, что numerus clausus сделок mortis causa «обусловлен необходимостью обеспечения свободы выбора преемника, интересами обязательных наследников и кредиторов, нуждающихся в максимальном включении активов наследодателя в наследственную массу» [14].

Следовательно, несмотря на то, что сделки, результатом заключения которых будет возникновение прав (требований) у правопреемников, формально соответствуют закону, поскольку не являются сделками mortis causa, они, тем не менее, содержат явные признаки обхода закона, а, следовательно, должны быть исключены.

Таким образом, приходим к следующему выводу. Несмотря на то, что стороны могут достигнуть соглашения о прекращении действия любого заключенного договора в случае смерти заключившего его физического лица, самостоятельное определение ими последствий прекращения действия договора и вытекающих из них прав и обязанностей сторон невозможно.

Как было указано выше, второй вопрос, ответ на который необходим для определения пределов усмотрения сторон при установлении правовых последствий смерти физического лица, заключившего договор, заключается в том, вправе ли стороны достигнуть соглашения о распространении действия договора на правопреемников.

Как уже было отмечено, актуальным он представляется в тех случаях, когда в соответствии с прямым указанием закона действие договора прекращается в случае смерти физического лица, заключившего договор.

В связи со смертью прекращается действие следующих договоров: договора поручения (абзац 4 пункта 1 статьи 977 ГК РФ); договора комиссии (смертью комиссионера, абзац 4 статье 1002 ГК РФ); агентского договора (смертью агента, абзац 3 статьи 1010 ГК РФ), договора доверительного управления (смертью доверительного управляющего, абзац 4 пункта 1 статьи 1025 ГК РФ), договора коммерческой концессии (пункт 2 статьи 1038 ГК РФ).

Таким образом, следует ответить на вопрос, вправе ли стороны указанных договоров распространить их действие на правопреемников вопреки прямому указанию закона о прекращении их действия.

Распространение действия договора позволило бы урегулировать права и обязанности сторон заключенным договором, что особенно актуально в связи с обоснованной ранее невозможностью определить правовые последствия прекращения договора.

Соглашение об исключении правила о прекращении договора не является сделкой mortis causa, потому что само по себе не определяет правовые последствия смерти физического лица; строго говоря, наоборот, в связи с таким соглашением какие-либо юридические последствия в связи со смертью не наступают, в этом смысле смерть утрачивает свое значение юридического факта.

Таким образом, следует определить, имеют ли указанные выше правила императивный, либо диспозитивный характер.

В литературе этот вопрос поднимается в редких случаях. Например, А. В. Самигулина применительно к действию договора доверительного управления отмечает, что смерть гражданина, являющегося доверительным управляющим, является безусловным основанием прекращения договора доверительного управления имуществом, что не может быть изменено соглашением сторон [21]. К сожалению, при этом автор не мотивирует свою позицию.

На первый взгляд, для ответа на поставленный вопрос возможно обратиться к тем критериям, которые определены в Постановлении Пленума ВАС РФ от 14. 03. 2014 N 16 «О свободе договора и ее пределах»[17]. Напомним, что в указанном постановлении отмечается, что при отсутствии в норме, регулирующей права и обязанности по договору, явно выраженного запрета установить иное, она является императивной, если это необходимо для защиты особо значимых охраняемых законом интересов (интересов слабой стороны договора, третьих лиц, публичных интересов и т. д. ), недопущения грубого нарушения баланса интересов сторон, а также в случае, если императивность нормы вытекает из существа законодательного регулирования данного вида договора.

С другой стороны, следует обратить внимание, что соглашение сторон договора, изменяющее правило о его прекращении и распространяющее действие договора на правопреемников, хоть само по себе сделкой mortis causa не является, затрагивает правоотношения, возникающие в связи со смертью, а, следовательно, относится к предмету наследственного права.

Несмотря на «экспансию договорного права» [11, с. 28] возможность распространения действия принципа свободы договора на правоотношения, возникающие при наследовании, а вместе с тем и диспозитивного регулирования таких правоотношений, не очевидна.

Как правило, в литературе этот вопрос сводится к свободе определения условий завещаний [13].

В этой связи, заслуживает поддержки точка зрения О. П. Печеного, который отмечает два направления исследования темы свободы договора в наследственном праве: свобода договора в соотношении и взаимодействии со свободой завещания и собственно договорное регулирование наследственных правоотношений. Применительно к последнему автор отмечает принципиальную возможность задействовать потенциал свободы договора в данной подотрасли и одновременно ограниченность возможности использования договора как инструмента [15]. К сожалению, при этом автор не отвечает на вопрос о том, где находится предел, ограничивающий применение принципа свободы договора в наследственных правоотношениях.

Возвращаясь к вопросу о допустимости распространения действия договора на правопреемников, отметим, что такое условие договора направлено на определение тех прав и обязанностей, которые переходят в порядке наследования, тем самым соглашение, содержащее такое условие, определяет состав наследственного имущества, который, напомним, определен ст. 1112 ГК РФ.

Как представляется, положения ст. 1112ГК РФ не могут быть изменены соглашением сторон в связи с тем, что такое изменение противоречит цели законодательного регулирования наследственных правоотношений.

Дело в том, что наследование обеспечивает не только интересы частных субъектов – носителей имущества – по переходу объектов прав в соответствии с волей наследодателя, но также обеспечивает интересы третьих лиц и служит публичным целям, в том числе, стабильности гражданского оборота. В этой связи обеспечение максимально возможной прозрачности, очевидности порядка перехода наследства– одна из целей регулирования наследственных отношений.

В то же время, соглашение о распространении действия договора на преемников умершего контрагента само по себе способствует развитию неопределенности при правопреемстве. Ведь совершенно очевидно, что правопреемники при принятии наследства в той же мере, в какой они рассчитывают стать правообладателями имущества наследодателя, не предполагают, что они окажутся связанными действием договоров, прекращающихся смертью наследодателя в соответствии с прямым указанием закона, о существовании которых они к тому же могут и не знать на момент принятия наследства. Наконец, наследники могут просто не иметь тех навыков и компетенций, необходимых для личного исполнения договора, которые имелись у умершего лица.

Вдобавок, определяя перечень договоров, прекращающихся смертью стороны договора, законодатель явно исходит из принципа отнесения к такого рода договорам именно тех договорных типов, которые по общему правилу предполагают как доверительные отношения между сторонами, так и значение профессиональных и иных личных качеств и компетенций физического лица при выборе контрагентом именно его в качестве стороны договора. Распространение действия договора на наследника данного лица (личность которого доподлинно сторонам договора неизвестна и до момента принятия открывшегося наследства однозначно определена быть не может) противоречило бы самой идее необходимости такого персонифицированного выбора для договоров данного типа. Наконец, обращает на себя внимание и то немаловажное обстоятельство, что в редком случае, когда законодатель допускает возможность договорного условия о распространении на наследника действия договора, по общему правилу прекращающегося смертью одной из его сторон, он включает данное положение в закон expressis verbis (абзац 4 пункта 1 ст. 1050 ГК РФ). Следовательно, его умолчание о такой возможности в иных случаях является квалифицированным.

Исходя из этого, полагаем возможным сделать вывод о том, что нормам наследственного права, по крайней мере в части, определяющей состав наследственного имущества, присуща императивность, исключающая усмотрение заинтересованных лиц, а соответственно и возможность заключения соглашения о распространении действия договора на правопреемников, если в соответствии с прямым указанием закона действие договора прекращается смертью стороны договора.

Таким образом, обобщая ответы на поставленные вопросы о пределах усмотрения сторон договора при определении правовых последствий смерти одной из них, приходим к выводу, что с одной стороны, соглашением сторон может быть предусмотрено прекращение договора смертью одной из сторон во исключение применения общего правила о переходе прав и обязанностей умершего в порядке универсального правопреемства. В то же время, стороны договора не могут своим соглашением нивелировать риски наступления смерти путем определения прав и обязанностей сторон после смерти, а равно распространения действия договора на правопреемников в тех случаях, когда такое распространение прямо исключается законом. Упомянутые права и обязанности могут быть определены только в соответствии с нормами наследственного права, а именно путем совершения прямо предусмотренных законом сделок mortis causa.

Список литературы:

1. Алексеев, В. А. Наследование недвижимости и государственная регистрация прав / В. А. Алексеев // Наследственное право. – 2011. – № 2. – С. 20-24.
2. Апелляционное определение Астраханского областного суда от 12.08.2015 по делу N 33-2763/2015// Судебные и нормативные акты РФ. – [Электронный ресурс] - Режим доступа: URL:  http://sudact.ru/regular/doc/2X7RZOePFdrK/(дата обращения 20 февраля 2017)
3. Апелляционное определение Московского городского суда от 30.03.2016 по делу N 33-10460/2016 [Электронный ресурс]. – Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс» (дата обращения 20 февраля 2017)
4. Белов, В. А. Получатель ренты пережил плательщика ренты - правовые последствия / В. А. Белов // Юрист. – 2015. – № 22. – С. 44-46.
5. Блинков, О. Е. Наследование прав и обязанностей из договора оказания услуг телефонной связи / О. Е. Блинков // Арбитражный и гражданский процесс. – 2006. – № 6. – С. 11-14.
6. Гамбаров, Ю. С. Гражданское право: общая часть / Ю. С. Гамбаров; под ред. и с предисл. В. А. Томсинова. – М.: Зерцало, 2003. – 816 с.
7. Голевинский, В. О происхождении и делении обязательств. Ч. I  / В. О. Голевинский. – [Электронный ресурс] - Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс» (дата обращения 20 февраля 2017)
8. «Гражданский кодекс Российской Федерации (часть первая)» от 30.11.1994 № 51-ФЗ [Электронный ресурс]. – Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс» (дата обращения 20 февраля 2017)
9. Гражданское право: учеб.: в 3 т. Т. 3 / Под ред. А. П. Сергеева, Ю. К. Толстого. – 4-е изд. – М.: ТК Велби: Проспект, 2007. – 784 с.
10. Гришаев, С. П. Наследственное право: учебно-практическое пособие / С. П. Гришаев. [Электронный ресурс]  – Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс» (дата обращения 20 февраля 2017)
11. Карапетов, А. Г. Свобода договора и ее пределы: в 2 т. Т. 1: Теоретические, исторические и политико-правовые основания принципа свободы договора и его ограничений / А. Г. Карапетов, А. И. Савельев. – М.: Статут, 2012. – 452 с.
12. Красин, Л. Квартира: при жизни подарена, но не зарегистрирована / Л. Красин // ЭЖ-Юрист. – 2011. – № 19. – С. 8.
13. Останина, Е. А. Диспозитивность наследственного права и защита кредиторов наследства/ Е. А. Останина // Наследственное право. –2016. – № 1. – С. 31-35.
14. Петров, Е. Ю. Сделки Mortis Causa / Е. Ю. Петров // Частное право: преодолевая испытания: к 60-летию Б. М. Гонгало. – М.: Статут, 2016. – С. 213-237.
15. Печеный, О. П. Свобода договора в наследственном праве / О. П. Печеный // Свобода договора: сб. ст. / Рук. авт. кол. и отв. ред. д-р юрид. наук М. А. Рожкова. – М.: Статут, 2016. – С. 458-462.
16. Постановление Пленума ВАС РФ от 06.06.2014 N 35 «О последствиях расторжения договора» [Электронный ресурс]. – Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс» (дата обращения 20 февраля 2017)
17. Постановление Пленума ВАС РФ от 14.03.2014 N 16 «О свободе договора и ее пределах» [Электронный ресурс]. – Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс» (дата обращения 20 февраля 2017)
18. Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 24.03.2016 N 7 «О применении судами некоторых положений Гражданского кодекса Российской Федерации об ответственности за нарушение обязательств» [Электронный ресурс]. – Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс» (дата обращения 20 февраля 2017)
19. Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 29.05.2012 N 9 «О судебной практике по делам о наследовании» [Электронный ресурс]. – Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс» (дата обращения 20 февраля 2017)
20. Путинцева, Е. П. Распоряжения на случай смерти по законодательству Российской Федерации и Федеративной Республики Германия / Е. П. Путинцева. – М.: Статут, 2016. – 160 с.
21. Самигулина, А. В. Особенности доверительного управления ценными бумагами / А. В. Самигуллина. [Электронный ресурс] – Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс» (дата обращения 20 февраля 2017)
22. Уруков, В. Н. О моменте заключения договора дарения недвижимости в случае смерти дарителя / В. Н. Уруков, А. В. Урукова // Право и экономика. – 2009. – № 12. – С. 63-66.