ПРОКУРАТУРА  В  ДУХОВНО-СУДЕБНОЙ  СИСТЕМЕ  РУССКОЙ  ПРАВОСЛАВНОЙ  ЦЕРКВИ:  ДИСКУССИИ  70-Х  ГГ.  XIX  В.

Никитин  Алексей  Владимирович

аспирант 
РГПУ  им.  А.И.  Герцена, 
РФ,  г.  Санкт-Петербург

Е-mail:  qwerty0009992011@yandex.ru

PROSECUTOR’S  OFFICE  IN  SACRED  JUDICIAL  SERVICE  OF  THE  RUSSIAN  ORTHODOX  CHURCH:  DISCUSSIONS  OF  70-S  XIX  CENTURY

Aleksey  Nikitin

post-graduate  student 
of  Herzen  State  Pedagogical  University  of  Russia,

St.  Petersburg

АННОТАЦИЯ

В  статье  исследуется  вопрос  о  создании  института  прокуратуры  в  церковном  суде,  активно  дебатировавшийся  в  70-е  гг.  XIX  в.  Рассматривая  делопроизводственные  материалы  соответствующих  экспертных  органов  а  также  публицистику  указанного  периода,  автор  сопоставляет  различные  подходы  к  указанной  проблеме.  Делается  вывод  о  наличии  противоречий  между  интересами  государства,  епископата  и  общественности.

ABSTRACT

In  the  article  the  question  about  the  establishment  of  the  institute  of  prosecutor’s  office  in  the  ecclesiastical  court  is  examined  actively  debating  in  the  70-s  XIX  century.  Considering  documents  of  management  and  record  keeping  of  relevant  expert  bodies  as  well  as  journalism  of  a  specified  period,  the  author  compares  different  approaches  to  this  problem.  The  conclusion  of  presence  of  contradictions  between  the  interests  of  the  state,  the  episcopate  and  the  public  is  made.

Ключевые  слова:  духовно-судебная  реформа;  Комитета  архиепископа  Макария;  обер-прокурор;  церковный  суд.

Keywords:  sacred  judicial  reform;  Committee  of  archbishop  Makarios;  attorney-general;  ecclesiastical  court. 

Судебная  реформа,  проведенная  правительством  Александра  II  в  1864  г.,  не  затронула  ведомственный  церковный  суд.  Впоследствии  на  протяжении  всего  пореформенного  периода  предпринимались  попытки  преобразования  духовного  ведомства  в  соответствии  с  современными  принципами  светского  судопроизводства.  Наиболее  значительной  можно  признать  деятельность  Комитета  по  преобразованию  духовно-судебной  части  (далее  —  Комитет),  сформированного  в  1870  г.  по  инициативе  обер-прокурора  Д.А.  Толстого  и  возглавленного  архиепископом  Макарием  (Булгаковым).  Проект,  составленный  комитетом  к  1873  г.,  вызвал  широкий  общественный  резонанс  и  породил  оживленные  дискуссии.

Как  известно,  епископат  почти  единодушно  высказался  против  комитетского  проекта  и  таким  образом  заблокировал  реформу  церковного  суда.  Наибольшие  претензии  вызвали  положения,  ограничивающие  епископскую  власть.  В  этом  вопросе  обе  стороны  не  могли  уступить.  В  рамках  светского  подхода  принцип  отделения  суда  от  администрации  представлялся  краеугольным  камнем  всей  реформы.  Н.К.  Соколов  писал:  «Что  бы  мы  ни  придумывали  потом  для  улучшения  частностей  судебного  устройства,  допустили  бы,  положим,  выборное  начало  судей,  гласность  судопроизводства  и  т.  п.,  —  все  это  будет  лишь  роскошным,  обманывающим  глаза  украшением  на  непрочной  постройке,  если  суд  останется  в  руках  администрации...  Напрасно  бы  мы  стали  обманывать  себя  и  других,  отводить  глаза  этими  блестящими  орнаментами;  они  хороши,  очень  полезны  на  прочно  основанном  здании,  но  скоро  отстанут  и  свалятся,  механически  приставленные  к  нему,  без  должной  связи  с  самим  основанием.  Итак  —  мы  имеем  дело  с  самым  капитальным  вопросом:  быть,  или  не  быть  духовно-судебной  реформе»  [10,  с.  333].  Однако  с  канонической  точки  зрения  фигура  епископа  вовсе  не  могла  быть  сравнима  с  обычным  должностным  лицом.  В  этом  и  заключалось,  по  выражению  другого  выдающегося  канониста,  А.Ф.  Лаврова,  различие  между  «гражданским  бытом»,  основанном  «не  на  непреложных,  а  на  изменяемых  и  усовершенствуемых  началах»,  и  церковью,  где  есть  неизменные  «начала  и  правила»,  к  которым  относится,  в  частности,  «сосредоточение  в  лице  одного  епископа  и  правительственной,  и  судной  власти».  Поэтому  не  все  принципы  судебной  реформы  1864  г.  могут  быть  применимы  в  деле  преобразования  духовного  суда:  «Не  может  быть  в  одной  и  той  же  епархии,  в  одном  и  том  же  городе  двух  епископов  —  правящего  и  судящего,  друг  от  друга  совершенно  независимых,  как  ныне  в  губерниях  губернатор  и  председатель  окружного  суда»  [5,  с.  6]. 

  В  тесной  связи  с  вопросом  об  архиерейской  власти  находилась  проблема  института  прокуратуры.  Первоначально  Комитет  вообще  не  планировал  организовывать  таковой;  предполагалось,  что  обвинительными  полномочиями  будет  обладать  архиерей,  и  это,  до  некоторой  степени,  компенсирует  утрату  последним  судебной  власти.  Тем  большей  неожиданностью  стал  итоговый  текст  проекта.  Прокуроры,  определявшиеся  из  «гражданских  чинов,  получивших  юридическое  образование,  или  же  вообще  из  лиц  с  высшим  образованием,  практически  знакомых  с  судебной  частью»,  должны  были  состоять  при  духовно-окружных  судах  и  при  Судебном  отделении  Святейшего  Синода.  Назначались  прокуроры  обер-прокурором  [9,  ст.  35—36].  По  вопросу  взаимодействия  прокурорской  и  архиерейской  власти,  Комитет  пытался  найти  компромиссное  решение:  согласно  проекту,  прокурор,  рассмотрев  данные  следствия,  составлял  обвинительный  акт  (либо  заключение  о  прекращении  следствия/изменении  подсудности),  и  представлял  его  епископу.  Последний  мог  либо  утвердить  решение  прокурора,  либо  заменить  своим  постановлением.  В  случае  несогласия  прокурор  и  потерпевшие  лица  имели  право  подать  жалобу  в  Судебное  отделение  Синода  [9,  ст.  100—102].  При  обсуждении  некоторые  члены  Комитета  даже  находили,  что  ущемлены  права  прокурора.  В  частности,  отмечалось,  что  он  таким  образом  становится  «как  бы  уполномоченным  от  архиерея,  но  отнюдь  не  самостоятельным,  каким  должен  быть  в  существе,  по  мысли  о  прокурорском  надзоре».  Предлагалось  обязать  прокурора  только  доводить  до  архиерея  сведения  о  предании  суду  или  об  окончании  следствия;  преосвященный  в  таком  случае  мог  бы  лишь  изъявить  свое  согласие  или  несогласие  с  предложенным  решением.  Однако  возобладало  мнение,  согласно  которому  архиерей  не  должен  быть  вовсе  странен  от  дел  подчиненных  ему  священнослужителей;  подчеркивалась  особая  специфика  духовно-судебных  дел:  «архиерей  гораздо  ближе,  нежели  прокурор,  специален  в  определении  степени  значения  проступков  священнослужителей.  Так,  например,  по  мнению  прокурора  иной  проступок  священнослужителя  не  будет  признан  значительным,  тогда  как  за  такой  проступок  архиерей  этого  священнослужителя  устранит  от  алтаря  Господня»  [6,  с.  2—3]. 

Однако  реакция  на  идею  введения  в  духовных  судах  прокуратуры  была  все  равно  резко  негативной.  Епископы  видели  в  прокуратуре  еще  один  институт,  с  помощью  которого  предпринималась  попытка  ограничить  их  власть.  Костромской  епископ  Платон  (Фивейский)  в  своем  отзыве  провозглашал:  «надобно  самым  решительным,  самым  категоричным  образом  выразить,  что  учреждение  в  духовных  судах  прокурорского  надзора  равняется  совершенному  отрицанию  самой  церкви  по  отношению  ее  к  государству»  [8,  с.  205].  Ему  вторил  волынский  епископ  Агафангел  (Соловьев):  «Духовно-судебная  власть  отнимается  ...  у  архиереев  и  передается  священникам  и  прокурорам,  а  главным  образом  обер-прокурору  (выделено  мною  —  А.Н.)…властвование  светских  людей  над  архиереями  и  священниками  в  исполнении  сими  последними  церковных  правил  —  явление,  какого  не  бывало  в  самые  тяжелые  для  церкви  и  иерархии  времена»  [7,  с.  184].  Преосвященный  сравнивал  будущее  положение  клириков  с  положением  крепостных  крестьян  и  военных  поселян  [7,  с.  187],  а  также  предупреждал,  что  обер-прокурор  сделается  «властелином  над  всем  православным  духовенством  России,  каковым  едва  ли  был  и  Всероссийский  Патриарх»  [7,  с.  193].  Преосвященный  не  ограничился  предоставлением  своего  отзыва  Синоду.  Вскоре  в  Волынских  епархиальных  ведомостях  появилась  анонимная  статья,  почти  дословно  воспроизводящая  вышеизложенные  положения.  Публикация  сразу  вызвала  повышенный  общественный  интерес.  Хотя  авторство  и  не  было  указано,  всем  было  понятно,  что  в  главном  издании  епархии  подобный  материал  просто  не  мог  появиться  без  прямой  санкции  правящего  архиерея.  Учитывая,  что  епископские  отзывы  на  тот  момент  еще  не  были  опубликованы,  происшедшее  приобретало  скандальный  характер.  Вслед  за  общественным  интересом  последовал  и  интерес  государственных  структур.  7  июля  1874  года  в  Синод  поступило  отношение  из  МВД,  в  котором  было  констатировано,  что  в  статье  «в  крайне  резких  выражениях  обсуждается  и  совершенно  порицается  составленный…  Комитетом  проект…  причем  с  особенною  настойчивостью  автор  восстает  против  расширения  власти  обер-прокурора  Святейшего  Синода»  [11,  л.  107.].  Недовольство  вызвало  именно  то  обстоятельство,  что  негативное  мнение  архиерея  о  проекте  Комитета  стало  известно  широкой  публике,  тем  более  что  материал  епархиального  издания  был  перепечатан  и  в  некоторых  светских  газетах,  «которые  подверглись  бы  административной  карательной  мере,  если  бы  подобная  статья  была  напечатана  в  них  самостоятельно,  а  теперь  должны  быть  оставлены  без  всякого  взыскания»  [11,  л.  108].  Епископ  Савва  (Тихомиров)  в  своих  воспоминаниях  свидетельствует,  что  владыка  Агафангел  всерьез  опасался  ссылки  и  даже  отдал  необходимые  распоряжения  относительно  своего  имущества.  Мемуарист  успокаивал  своего  коллегу:  «Если  эти  власти  сколько-нибудь  будут  беспристрастны,  они  не  могу  не  признать  справедливости  Ваших  суждений...  Ваших  опасений  относительно  ссылки  позвольте  мне  не  разделять,  так  как  Вы  не  одни  идете  против  комитетского  проекта»  [12,  с.  751].  И  действительно,  Синод  не  стал  устраивать  серьезного  разбирательства,  лишь  предписав  мятежному  архиерею  «на  будущее  время  быть  осторожным  в  подобных  действиях»  [11,  л.  112].  Савва  вынужден  был  отметить  великодушие  обер-прокурора,  не  давшего  хода  делу,  хотя  статья  епископа  Агафангела  и  была  направлена  фактически  против  него  [12,  с.  752]. 

Из  всех  архиерейских  отзывов  аргументированное  высказывание  в  поддержку  прокуратуры  находим  только  у  епископа  Таврического  Гурия  (Карпова).  Светский  прокурор,  по  его  мнению  —  «человек  юридического  образования,  специальный.  При  нем  и  наши  судьи  не  останутся  без  научного  руководства»  [8,  с.  310].  Точка  зрения  преосвященного  была  достаточно  оригинальной:  он  вообще  не  видел  противоречия  между  государственными  и  церковными  институтами  и  ратовал  за  их  максимально  тесное  сотрудничество.  Такая  бесконфликтная  интерпретация  церковно-государственных  отношений  вполне  допускала  учреждение  института  светской  прокуратуры  в  церковном  суде;  единственное  изменение  в  тексте  проекта,  на  котором  владыка  настаивал,  должно  было  заключаться  в  уточнении  конфессиональной  принадлежности  прокуроров  —  они  должны  были  назначаться  из  лиц  «непременно  православного  исповедания»  [8,  с.  315].

Против  введения  прокуратуры  высказался  не  только  епископат.  По  замечанию  И.С.  Бердникова,  оно  было  осуждено  всеми  канонистами  того  времени,  как  консервативного,  так  и  либерального  направления  [2,  с.  210].  Формально  некоторые  специалисты  по  церковному  праву  допускали  существование  данного  института  в  новом  церковном  суде;  но  даже  такие  сторонники  реформы  как  например  Т.В.  Барсов,  делали  акцент  на  приоритете  архиерейских  полномочий  [1]. 

Сложнее  определить  позицию  светских  обозревателей.  С  одной  стороны,  многие  влиятельные  издания  с  симпатией  отнеслись  к  идее  организовать  церковное  судопроизводство  в  соответствии  с  современными  правовыми  началами;  обвинительная  власть  казалась  им  естественно  относящейся  к  сфере  компетенции  прокуратуры,  а  не  епархиального  начальства.  Однако  популярна  была  и  противоположная  точка  зрения:  правые,  и  левые  имели  свои  причины  не  желать  усиления  государственного  контроля  над  церковью.  «Гражданин»  констатировал,  что  «мирская  прокурорская  власть  уже  и  так  преобладает  в  церковном  управлении,  в  ущерб  не  одной  иерархии,  но  и  пастве»  [4,  с.  577].  Либеральный  «Вестник  Европы»  указывал,  что  Комитет,  наделяя  обер-прокурора  дополнительными  полномочиями,  противоречит  принятому  собою  же  принципу  отделения  суда  от  администрации.  Издание  предлагало  передать  духовно-судебную  власть  «особому  обер-прокурору  Синода  по  судебной  части,  совершенно  независимому  от  нынешнего  административного  обер-прокурора»  [3,  с.  757].

Итак,  проект  духовно-судебной  реформы  не  был  осуществлен  в  1870-е  гг.,  во  многом  из-за  широкой  критики  положения  об  институте  прокуратуры.  Это  обстоятельство  имело  важные  последствия.  В  ходе  дальнейшей  разработки  реформы  вопрос  об  учреждении  специального  института  прокуратуры  поднимался  редко;  обвинительные  и  надзорные  полномочия  стали  рассматриваться  как  исключительная  прерогатива  епископа.  Дискуссии  же  по  вопросу  о  прокуратуре  в  рассмотренный  период  интересны  тем,  что  в  их  ходе  максимально  отчетливо  выявились  противоположные  позиции  трех  основных  сторон  конфликта:  государства,  консервативного  епископата  и  либеральной  общественности.  Государство  стремилось  усилить  свой  контроль  над  церковью  с  помощью  института  прокуратуры,  епископат  оказывал  противодействие,  а  общественность  критически  оценивала  оба  подхода. 

Список  литературы:

1. Барсов  Т.В.  Об  участии  обвинительной  и  административной  власти  в  решении  вопросов  о  предании  суду  и  прекращении  дела  //  Странник.  —  1873.  —  №  10.  —  Ч.  1.  —  С.  62—98.
2. Бердников  И.С.  К  вопросу  о  реформе  епархиального  управления  и  суда.  Казань:  Центр.  Тип.,  1906.  —  249  с.
3. Вестник  Европы.  1873.  Кн.  8. 
4. Гражданин.  1874.  №  20—21. 
5. Журнал  2  заседания  Комитета  //  Материалы  Комитета  для  преобразования  духовно-судебной  части.  Т.  1.  СПб.,  1870—1872.
6. Журнал  77  заседания  Комитета  //  Материалы  Комитета  для  преобразования  духовно-судебной  части.  Т.  1.  СПб.,  1870—1872.
7. Мнения  преосвященных  епархиальных  архиереев  относительно  проекта  преобразования  духовно-судебной  части.  Т.  1.  СПб.:  Синодальная  типография,  1874.  —  523  с.
8. Мнения  преосвященных  епархиальных  архиереев  относительно  проекта  преобразования  духовно-судебной  части.  Т.  2.  СПб.:  Синодальная  типография,  1878.  —  434  с.
9. О  работах  по  преобразованию  духовно-судебной  части:  Проект  основных  положений  преобразования  духовно-судебной  части  //  Христианское  чтение.  —  1873.  —  №  8.  —  С.  618—651.
10. Православное  обозрение.  1871.  №  3.
11. РГИА.  Ф.  796.  Оп.  155.  Д.  299.  Л.  107.
12. Савва  (Тихомиров).  Хроника  моей  жизни:  Автобиографические  записки  высокопреосвященного  Саввы,  архиепископа  Тверского  и  Кашинского.  Т.  4.  Сергиев  Посад:  Свято-Троицкая  Сергиева  лавра,  собств.  тип.,  1902.  —  852  с.