НОВЫЙ МИРОВОЙ ПОРЯДОК «СИСТЕМЫ 3D»

Халяпина Наталья Владимировна

канд. ист. наук, доц. каф. «Мировой политики и международных отношений»

Дипломатической академии им. К. Дикамбаева МИД Кыргызской Республики,

Кыргызская Республика, г. Бишкек

E-mail: halainat.8@gmail.com

THE NEW WORLD ORDER OF “SYSTEM 3D» 

Natalia Halyapina

рh. D., Assoc. Department World political and the international relation

of the Diplomatic Academy of K. Dicambaev of the Kyrgys Republic,

Kyrgyzstan, Bichkek

АННОТАЦИЯ

В представленной статье рассматриваются истоки возникновения и специфики функционирования на международной арене «финикийской (ханаанской)» модели миропорядка, которая в исторической науке довольно слабо освещена и мало изучена и которую в современных условиях неоглобализма можно условно назвать «Системой 3D».

ABSTRACT

In the present article deals with the source and specific functioning in international politics “Phoenician (Canaanite)” system of world order, very little studied in the global age, who the name of “System 3D”.

Ключевые слова: система; корпорации; «финикийская модель» и др.

Keywords: system; corporations; «finical model» and other.

Знаменательные события минувшего 2015 года, среди которых особо следует выделить введение и последующее продление на неопределенный срок США и странами Евросоюза целого комплекса антироссийских финансово-экономических санкций и разного рода других репрессалий, попытки реинтеграции постсоветского пространства в рамках Евразийского экономического союза (ЕАЭС), декларативное заключение российско-китайского «стратегического партнерства» и геоэкономическое усиление Шанхайской Организации Сотрудничества (ШОС), активизация террористической деятельности джихадистов из «Исламского государства» и начало проведения Россией военно-воздушной операции в Сирии, появление в Европе «миграционного кризиса» и создание США зоны Трансатлантического торгового и инвестиционного сотрудничества, а также нового Транстихоокеанского партнерства (ТТП), неумолимо свидетельствуют о полном разрушении всей былой концепции системы мироустройства и наступлении завершающего этапа в процессе формирования на Земле нового мирового порядка.

Сгустившемуся над человечеством сумрачному туману тревожной неопределенности и смятенного ожидания грядущего особо зловещие черты придает окутавшее некоторых мировых политиков сумеречное состояние сознания, порождающее весьма странные международно-политические действия, периодически чередуемые полной отрешенностью и абстрагированием от решения жизненно важных проблем, внезапно наступающими приступами немотивированного страха или агрессивной злобы, сопровождаемые довольно удивительными фразеологическими опусами и образными ассоциациями, в целом свидетельствующими о явном нарушении их адекватной пространственно-временной ориентации в окружающей действительности. Между тем способность политика (равно как и консультирующей его группы экспертов) поставить, подобно врачу диагносту, правильный, то есть точно выверенный диагноз относительно общего «психосоматического» состояния международно-политического сообщества и сложившейся на текущий момент конъюнктурной обстановки в мире, не забывая при этом учитывать всю веерную вариативность алгоритма сценариев развития событий в краткосрочный и долгосрочный хронологические периоды, позволяет не только избежать роковых ошибок и коварных «ударов в спину», но и оперативно реагировать на возникающие по «лестнице эскалации» разного рода риски, опасности, вызовы и угрозы, открывая тем самым оптимум перспектив к опережающему тактическому маневрированию и стратегическому инициативному превалированию на мировой арене. Как довольно метко заметил современный корифей неоглобализма Генри Киссинджер в своей знаменитой книге «Мировой порядок»: «Мы живем в исторический период, когда налицо упорная, временами почти отчаянная погоня за ускользающей от общего понимания концепцией мирового порядка» [3, с. 10].

В современной научной практике международно-политического прогнозирования (греч. prognosis – предвидение) существуют несколько достаточно хорошо разработанных методик, позволяющих составить вероятностный прогноз параметрической динамики и самого характера развития политической ситуации или предполагаемых событий в будущем. Однако в основе всех исследовательских технологий поискового прогноза лежит довольно простой постулат о необходимости проведения комплексного структурно-информационного анализа всей сложной цепи взаимосвязи и взаимозависимости факторов прошедшего и настоящего с целью обнаружения истоков зарождения и выявления доминирующих тенденций с последующей экстраполяцией их в будущее. Так, например, министр иностранных дел Российской Федерации Сергей Лавров, подводя итоги уходящего 2015 года, который, по его словам, «в международных делах был сложным... Давала о себе знать усиливающаяся конкуренция за воздействие на продолжающийся процесс трансформации международной системы», далее в своем интервью агентству «Интерфакс», сказал: «Более четко обозначились две основные тенденции: с одной стороны, к тому, чтобы направить эту конкуренцию в цивилизованное русло, поставить во главу угла необходимость налаживания серьезной коллективной работы по отражению нарастающих вызовов, по укреплению в общих интересах механизмов глобального управления на основе международного права и центральной роли ООН. С другой – проявлялась линия на обеспечение, вопреки объективной реальности, собственного доминирования в мировых делах, на навязывание всем и всюду своей воли в расчете на извлечение односторонних преимуществ». По словам С. Лаврова накапливались и другие «факторы нестабильности», особенно в мировой экономике, где «на фоне кризисных явлений в Еврозоне и других регионах мира, а также сохраняющейся неравномерности экономического развития, активизировались попытки оградить свои интересы за счет других, раздробить глобальное экономическое пространство ...» [9].

Однако, если с точным определением господствующих тенденций в мировой политике возникают проблемы, или же в силу ряда причин толерантного свойства (придуманного, помимо прочего, исключительно для того, чтобы не называть вещи своими именами) они не могут быть публично оглашены, прогнозирование может быть проведено на основе аналогии (греч. analogia – соответствие) с прошедшими или же существующими событиями и моделями развития международных отношений и мировой политики в целом. При этом учитывается, что аналоговый прогноз должен быть составлен при содействии сравнительно-исторической схематики с максимальной ретроспективной точностью сопоставления исследуемых международно-политических феноменов. Особо явственно метрономная аналогия прослеживается при исследовании международно-политических обстоятельств распада и последующей необратимой гибели мировых империй, когда наиболее ярко проявляется цикловая константа механизма дисперсной энтропии системной целостности имперского миропорядка.

Стоит заметить, что аналогичность современному ситуационному состоянию развития международной обстановки в мире и предельно четко обозначившихся тенденций нынешнего экзистенциального неоглобализма можно сопоставить со знаковыми событиями XVI – первой половины XVII веков – эпохи Великих географических открытий, положившей начало политики государственного меркантилизма и монетаризма, «векового» конфликта «креста» (Священно Римской империи) и «полумесяца» (Османской державы) и неуклонного наращивания геополитической мощи Московской Руси и Цинского (Маньчжурского) Китая, происходивших на фоне вспыхнувшего в Европе крайне напряженного военно-политического противостояния, начавшегося с религиозного раскола внутри католической церкви и завершившегося фрагментацией всего западноевропейского пространства, закрепленного главенствующей идеологемой «суверенного равенства» и «баланса сил» Вестфальской системой мироустройства 1648 года. Именно в это «смутное время» религиозных войн и повсеместной борьбы «всех против всех», впервые в мировой истории человеческой цивилизации достаточно отчетливо и наиболее ярко определилась стержневая доктринальная первооснова истоков возникновения в Европе острейшего идеократического кризиса и всеобщей континентальной конфронтации – субстанциональное столкновение двух изначально противоборствующих концептуальных подходов и ключевых принципов институционализации базовых элементов миропорядка – имперского универсализма и независимого равновесного статуса всех государственных объединений Европы и мирового пространства в целом, за фасадом которой скрывалась древняя, как этот бренный мир, «финикийская», или «ханаанская» модель мироустройства, которую в XXI веке можно условно назвать «Системой «3D».

Главными приверженцами традиционной имперской (универсальной) модели миропорядка являлись Папское теократическое государство в лице флорентийского Папы Льва Х (Джованни де Медичи, 1513–1521 гг.) и королевский дом Габсбургов (Habsburg»), которые с момента коронации в 1519 году Карла V (сына австрийского эрцгерцога Филиппа Красивого и испанской принцессы Хуаны Безумной) императором Священной Римской империи (Sacrum Imperium Romanum), стали весьма активно продвигать идею создания «всемирной христианской монархии» – исторической преемницы легендарной Древнеримской империи, «освященной божественным светом Христа», и Франкской империи Карла Великого. Имперский канцлер Меркурио Гаттинара, в напутственном обращении к девятнадцатилетнему Карлу V, тогда писал: «Ваше величество, ныне, когда Господь щедро наградил Вас, возвысив над всеми другими христианскими королями и князьями до такой степени могущества, которым доныне обладал только Ваш предок Карл Великий, Вы твердо стоите на пути к универсальной монархии, к тому, чтобы подчинить весь Христианский мир одному пастырю». А испанский поэт Эрнандо де Асуан в своей оде предрекал, что отныне будет только «один монарх, одна империя и один меч». В итоге, на императорском гербе Карла V (1519–1556 гг.) появились «геркулесовы столбы» с символическим девизом “Plus ultra” («Все дальше») [10, с. 22].

В свою очередь, ведущими оппонентами воплощения в жизнь габсбургского проекта построения «единой Европы» выступили адепты Реформации и протестантизма, вдохновленные гуманистическими идеями и новой культурной этикой «эзотерического мышления» синхронно развивающегося в Европе «движения Ренессанса», инспирированного главным образом членами тайного общества «Розенкрейцеров» («Орден розы и креста»О.R.C), ставшими также отцами-основателями европейского «спекулятивного» (умозрительного) масонства, т. е., как замечал Томас Де Куинси, «после «пересадки» на английскую почву розенкрейцерство стало масонством», поскольку «Франкмасонство есть не более и не менее чем Розенкрейцерство» [1, c. 366].

В опубликованных между 1607–1617 гг. в Штутгарте и Франкфурте манифестах “Fraternitas Rosae Crucis” (“O.R.C.”) – “Fama Fraternitatis” («Откровение братства R.C.») и “Confessio Fraternitatis” («Исповедание братства» R.C.), равно как и в разного рода памфлетах и литературных одах, по признанию Франсеса Йейтса, «не только излагалась программа научного развития для новой, просвещенной эпохи, но и содержался едва различимый намек на преимущества «незримости» – качества, ставшего «опознавательным знаком» розенкрейцерских Братьев» [1, с. 385]. Кроме того, в “Confessio Fraternitatis R.C.” в аллегорической форме высказывался призыв «Достохвального Братства» к «установлению в Европе правление, коего описание оставлено нам нашим Христианским Отцом [Христианом Розенкрейцером], когда должно будет тому случиться и совершиться; и от того дня Труба наша вострубит во всеуслышание зычно и громогласно, дабы то, о чем теперь тайно утверждают немногие, в образа и фигурах, было возвещено свободно и открыто и исполнило бы собою весь мир. И как прежде многие благочестивые люди, в отчаянии тайно язвившие папскую тиранию, с великой истовостью и небывалым пылом низвергли Папу с немецкого престола и растоптали его пятою [Лютеровской Реформацией], так последнее его падение отсрочено доныне, и удел его – быть разодранным в клочья когтями, и ослиный крик его заглушится новым гласом рыкающего льва. И о том, как мы знаем, достаточно известно, и открыто многим ученым в Германии, чему свидетельством их писания и тайные поздравления» [1, c. 436].

«Однако, – предупреждали братья «Высокочтимого Ордена R.C.», – не станем забывать и того, что наш путь преграждают еще некие орлиные перья» [1, c. 439], под которыми, разумеется, подразумевались крылья двуглавого орла – фамильного герба королевского дома Габсбургов, ставшего, после возведения в самом начале XI века в швейцарской области Ааргау замка Habsburg (Habichtsburg – в переводе с немецкого буквально «Орлиное гнездо»), официальным символом этой династии, также как и монаршего дома византийских Палеологов (1261–1453 гг.).

Для подрезания габсбургских «орлиных перьев», против Священной Римской империи были тогда натравлены с одной стороны Оттоманская Порта, тайно поддерживаемая Францией задолго до кардинала Ришелье, еще со времен правления Франциска I Валуа (1515–1547 гг.), с другой – все протестантские и реформаторские силы Европы, заключившие в 1608 году Протестантскую унию и открывшие в 1618 г. военную кампанию против Габсбургов и их союзников по Католической лиги 1609 года, вошедшую в анналы мировой истории под названием Тридцатилетней войны 1618–1648 гг. Весьма искусно избранная Протестантским лагерем, к которому вскоре присоединились Франция, в лице короля Генриха IV Бурбона (1589–1610 гг.), Швеция, Дания, Англия и Голландия, единая боевая стратегия и общая корпоративная тактика внешнеполитических действий, главный упор которой делался на длительное изматывание и полное обескровливание всех физических и истощение моральных сил противника в ходе ведения беспрерывной череды локальных войн, позволила добиться превосходных результатов. Особенно это стало заметным после того как в 1632 году был неожиданно смертельно ранен главнокомандующий войск Католической лиги Иоганн Тилли, а вслед за ним, в 1634 г., в ходе мастерски организованного заговора, убит имперский главнокомандующий Альбрехт Валленштейн, так что Габсбурги, равно как и их союзники, фактически остались без талантливых полководцев с заметно поредевшей и деморализованной армией.

В конечном итоге, когда габсбургско-католический блок, которому приходилось одновременно отражать боевые вылазки турецких войск на суши и в Средиземноморье, находился на грани полного краха, в открытую войну против Священной Римской империи решил, наконец, вступить первый министр Людовика XIII и фактический правитель Франции кардинал Арман Жан дю Плесси Ришелье (1624–1642 гг.), предварительно заключив с Голландией и Швецией в 1635 г. союзнические договора. Как совершенно справедливо подметил Г. Киссинджер «если бы императоры из династии Габсбургов играли по тем же правилам или понимали смысл нарождавшегося принципа raison d`etat, они бы сообразили, какими обладают географическими преимуществами. И, возможно, смогли бы добиться того, чего Ришелье больше всего боялся – подавляющего превосходства Австрии и появления Священной Римской империи в качестве господствующей на континенте державы. Однако на протяжении столетий враги Габсбургов выигрывали от неповоротливости и косности и ее неумения приспособиться к требованиям тактической необходимости или понять тенденции будущего ...» [2, с. 49].

Так же нельзя не согласиться с мнением американского историка В. Боусма, в свое время заметившего, что «за новыми ересями лютеранства и протестантизма таились еще более опасные враги, о существовании которых католическим верхам было отлично известно. И Папская курия в конечном счете была менее озабочена тем, чтобы подавить протестантизм (преходящую угрозу), чем тем, чтобы воспрепятствовать характерному для эпохи возрастанию политического партикуляризма, централизовать церковное управление, которое почти повсеместно переходило на основы федерализма и автономии, подчинить чрезмерно самоуверенных мирян власти духовенства, положить конец опасной свободе художественной и духовной культуры, обосновать иерархической и философской концепцией притязания церкви на контроль над многообразными формами активности христианского мира, короче говоря – приостановить все те процессы развития, которые историками принято связывать с Возрождением» [10, c. 224].

Впрочем, провозглашенному летом 1534 года неподалеку от Парижа (в Монмарте) группой теологов, возглавляемой испанским проповедником Игнатием Лойолой (1491–1556 гг.), монашескому братству иезуитов (Jesuit), утвержденному в сентябре 1540 года папской буллой Павла III (Александро Фарнезе) в качестве “Societas Jesu” («Общество Иисуса»), удалось не только организовать контрреформацию в формате Тридентских соборов, но и провести собственное расследование всех теологических и культурно-исторических истоков возникновения в Европе «движения Ренессанса» и лютеранской Реформации. И несмотря на то, что многие документы этого дознания до сих пор остаются засекреченными и доступными, как у «сынов вдовы», только для «посвященных», утечка информации из европейских масонских лож и иезуитских архивариусов, а также независимые исследования ученых позволили в целом восстановить общую смысловую картину происходящего, равно как и контурных перспектив будущего.

Следует заметить, что издревле противоборствующая «имперской» или «универсалистской» (по определению Генри Киссинджера) концепции миропорядка особая система мироустройства так же далеко была не нова, подобно сотворенному, согласно Рош ха-Шану (с иврита букв. «Голова года», т. е. Новый год), 5777 лет назад земному миру. Эту глобальную модель миропорядка можно условно назвать «Системой «3D», а также «Финикийской» или «Ханаанской (хананейской)», так как изначально она сформировалась именно в Финикии (Ханаане) вслед за появлением в восточном Средиземноморье у подножия Ливанских гор, на береговой полосе современного Ливана, Сирии и Израиля финикийских (как их именовали греки, а позже римляне) или ханаанских (хананейских) племен, биогенетически принадлежавших к семитским племенам, учитывая тот факт, что сам эпоним Ханаан являлся одним из четырех сыновей библейского Хама – единокровного отпрыска десятого из допотопных патриархов Ноя.

Доподлинная история Финикии (Ханаана) стала известна историкам и широкой общественности после открытия в 1929 году английским ученым Дороти Гэрродом в гроте Шукба на Вади-эн-Натуф в тогда еще британской Палестине (1918–1948 гг.) древнейших поселений, вошедших в археологические сборники под названием «Натуфийской культуры», датируемой X–VIII тысячелетиями до н. э. Обнаруженные им и его последователями возникшие после Всемирного потопа (случившегося, по расчетам современных экспертов, примерно около 12,5 тыс. лет назад) древнейшие города-государства – Бет-Шеан (др.-евр. «Дом спасения», совр. Бейсан), Гезер (совр. Тель-Гезер), Иерихон (др.-евр. Ирихой), Мегиддо (совр. Тель-эль-Мутеселим), Таанах (сов. Тель-Таанек в Иордании), Угарит (совр. Рас-эш-Шамра в Сирии), Хацор (верх. Галилея), Шукба и др., представляли собой конгломерат независимых и политически разобщенных культовых центров, в каждом из которых, подобно Шумеру и Аккаду в Месопотамии, совершались церемониальные поклонения только «своим богам». Всего насчитывалось 11 ханаанских племен, создавших отдельные города-государства, т. к. у Ханаана было 11 сыновей – это Сидон, «первенец его» (впоследствии дочь царя Сидона юная Европа, похищенная Зевсом в облике белого быка и увезенная им на о. Крит и родившая там трех сыновей – родоначальников «божественных» царских династий, станет эпонимом субконтинента Европа), Хет, Иевусей, Аморрей, Гергесей, Евей, Аркей, Синей, Арвадей, Цемарей и Химафей (Быт. 1:10). К слову сказать, в розенкрейцеровских и масонских ритуалах также в круге стоят только 11 «братьев высокого посвящения» во главе с их «отцом», олицетворяющим самого Ханаана. Однако профаны, по невежеству своему, наивно полагают, что эти одиннадцать представляют собой учеников (апостолов) Иисуса Христа без Иуды.

После разгоревшейся во второй половине III тыс. до н. э. легендарной «войны богов и людей», в ходе которой, как блистательно доказал американский ученый Захария Ситчин (1920–2010 гг.), было применено ядерное оружие и «злой ветер» стер с лица земли все шумеро-аккадские города-государства (Ниппур, Ур, Лагаш, Урук, Ларса, Эриду и др.), так что выжить удалось лишь немногим, включая сына царского танху (жреца) Фарра из колена Симонова (Шем) Аврама («Отец выси» – будущий Авраам, родившийся в Уре Халдейском приблизительно в 2123 г. до н. э.), да и то только потому, что к нему явился сам Бог и «сказал Господь Авраму: пойди из земли твоей, от родства твоего и из дома отца твоего [и иди] в землю, которую Я укажу тебе; и Я произведу от тебя великий народ, и благословлю тебя» (Быт. 1:12). Уцелевшие в этой кровавой бойне остатки ханаанских племен также поспешили покинуть руины безвозвратно погибших в 2024 г. до н. э. царств Шумера и Аккада и переселиться в северные и центральные районы прибрежной территориальной зоны Средиземного моря.

Необходимо отметить тот факт, что современные историки также датируют момент прихода на территорию Леванта небольшой группы западно-семитических ханаанских (хананейских) племен и последующего возведения ими новых городов-государств – Гебала (Библ), Луза, Сидона, Сихема, Тира, Хеврона и др., именно концом IV – началом III тыс. до н. э. «Споры о происхождении финикийцев велись с давних пор, – замечает автор статьи «Финикийцы: кто они?». – Античные авторы – Геродот и Плиний – считали, что финикийцы прежде жили в пустыне, а потом переселились к морю, продолжая следовать своим обычаям. Так, по словам Геродота, «страшное землетрясение вынудило их покинуть свою прежнюю родину... Они от т. н. Эритрейского моря пришли на это [Средиземное] море и заселили ту страну, где и теперь обитают». По словам известного российского историка Ю.Б. Циркина, «данные, касающиеся языка и мифологии, связывают их именно с Южной Аравией». Многие поколения финикийцев хранили предания о своем переселении с дальнего юга; они рассказывали об этом еще в середине I тыс. до н. э. Очевидно сведения, сообщаемые Геродотом, восходят к рассказу тирских жрецов.

Но как единый народ финикийцы сформировались именно здесь, на ливанской земле, где смешались самые разные племена, неоднократно переселявшиеся сюда. История Ближнего Востока знала множество волн миграций. Народы, говорившие на семитских языках, жили в Передней Азии, вероятно, с VI–V тысячелетий до н. э. В конце III тыс. до н. э. западные семиты – хананеи – заселили территорию Сирии и Палестины. Тысячу лет спустя они были вытеснены из Сирии кочевниками арамеями, а из Палестины еще одной группой родственных им семитских племен – древнееврейскими племенами» [5].

О переселении финикийцев (хананеев) с берегов Красного моря, которое в древности называлось Эритрейским морем, помимо «отца истории» Геродота, сообщали также Плиний, Солин, Страбон и другие античные авторы [6]. Как было замечено в предыдущей моей статье, синхронно с расселением по акваториям Средиземноморья и в последующем по всем окраинам ойкумены ханаанских (финикийских) племен происходило повсеместное распространение и их культовых традиций, тесно связанных с древнейшей западно-семитской религиозной системой, берущей свое начало в шумеро-аккадской космогонической теогонии рептилоидных «богов»-ануннаков, которым они, в отличие от израильских племен (евреев), остались верны до сих пор [7].

Возникновение самого же обозначения восточного (Левантийского) побережья Средиземного моря топонимом «Финикия» произошло от греческого слова Φοίνικες (Phoenicos) – «Красная (пурпурная) страна», поскольку эта земля издревле славилась производством алой краски, получаемой из особого вида морских моллюсков, в изобилии обитавших в приморских областях Леванта. Согласно древней легенде, некое антропоморфное божество, именуемое Мелькарт, или Милькарт (греч. Μελικέρτης; эллинизация финикийского Milk-Qart – «Царь города»), особо почитаемое в Тире и считавшееся у всех ханаанских (финикийских) племен покровителем мореплавателей и купцов, однажды прогуливалось по морскому берегу со своей собакой, которая постоянно рыская, все обнюхивала и время от времени что-то разгрызая, «неожиданно раскусила раковину, и тотчас ее пасть окрасилась яркой краской, напоминающей горящее пламя». Сначала Мелькарт вздрогнул, подумав, что это кровь. Но вскоре понял, что это краска, и поразился, до чего она прекрасна, так как своим цветом напоминала ему, как и всем его рептилоидным собратьям ануннакам, столь любимую для них алую человеческую кровь. В это время возлюбленная Милькарта, нимфа по имени Тир, убедила его окрасить этой краской свою одежду. И одежда тоже стала изумительно красивой. Так была открыта пурпурная краска. Сам же «божественный» Милькарт, отождествляемый греками с Гераклом (сыном Зевса и смертной женщины Алкмены, который за свое бессмертие должен был совершить 12 легендарных подвигов), будучи племянником Дагона и сыном Зевса Демарунта и богини любви Астарты (шумер. Иштар, греч. Афродита, рим. Юнона), из непреодолимой «любви к людям», научил их технологии добычи этой пурпурной краски и окрашиванию ею своих самых изысканных одежд [8].

Следует заметить, что впервые термин «Финикия» и финикийцы» в качестве обозначения конкретного народа и страны, состоявшей из конгломерата несколько крупнейших левантийских городов-государств (Арвад, Ахзив, Берута, Библ, Луза, Сидон, Тир, Угарит, и др.), встречается у эпического поэта Гомера и является греческим эквивалентом названия «Ханаан», поскольку сами ее жители рассказывали эллинам о том, что они считают себя потомками сына бога Балу (Баал, греч. Ваал – общесемит. букв. «Владыка / Господин») и его жены Кенет – краснокожего Хна, или Хнаана, что по аккадско-хурритскому билингву означает «Пурпурный (алый) цвет». Кроме того, первые свои монеты финикийцы чеканили из меди (красного металла) и вступающие с ними в разного рода международно-политические контакты народы Ближнего Востока, также именовали их «эдомитянами», то есть «красными» (от др.-евр. Edom – «Красный»), возможно учитывая и тот немаловажный факт, что сами финикийцы первоначально жили на юге Месопотамии, у побережья и на островах Эритрейского моря (совр. Красное море), откуда они, согласно их преданиям, вынуждены были переселиться на север из-за серии сильнейших землетрясений и последовавших вслед за ними волн цунами, затопивших часть островов и прибрежную территориальную зону будущей Халдеи (Кувейт). Однако, именно от этого древнего царства Эдом (греч. Идумея), позже располагавшегося на пустынном плоскогорье между Мертвым морем и заливом Акаба, возникло само название Красное море, ныне омывающее юг Израиля и разделяющее Аравийский полуостров с континентальной Африкой.

Таким образом, изначально финикийцы представляли собой ханаанскую или хананейскую родовую ветвь шумеро-аккадских племен, относящуюся к общей семито-хамитской (Афразийской) макросемьи языков. В более поздний период, на рубеже II–I тыс. до н. э., этноним хананеи (ханаанский народ) окончательно закрепился за финикийцами в качестве этимологического синонима, ставшего широко известным в Древнем мире благодаря их потрясающим географическим открытиям и основанием по всей ойкумене многочисленных торговых факторий и колониальных поселений, в центре которых неизменно красовалось изваяние Милькарта, которому приносились щедрые жертвоприношения [8].

В следующей части нашего исследования будет показан механизм сотворения одиннадцатью фамильными финикийскими (ханаанскими) кланами, возглавляемыми особым «божественным» 12 (в общем и целом именуемые «Комитетом 300»), глобальной транснациональной торгово-финансовой метрополии, весьма успешно функционирующей с первых веков II тыс. до н. э. и уничтоженной Сасанидским Ираном и Римом в ходе трех пунических войн с Карфагеном 264–146 гг. до н. э., и с тех самых пор стремящейся к восстановлению своего былого олигархического могущества путем свержения и распада мировых держав, что становится вполне реальным в нынешний кризисный период времени путем введения корпоративных технологий финансово-экономической системы «3D соглашений», априори размывающей государственный суверенитет вместе с национальными границами и расчищающей путь к установлению новой «финикийской (ханаанской)» системы миропорядка.

Список литературы:

1. Йейтс Ф. Розенкрейцерское Просвещение / Пер. с англ. А. Кавтаскина под ред. Т. Баскаковой – М.: Алетейа, Энигма. – 1999 – 496 с.: ил.
2. Киссинджер Г. Дипломатия / Пер. с англ. В.В. Львова / Послесл. Г.А. Арбатова. – М.: Ладомир, 1997. – 848 с.
3. Киссинджер Г. Мировой порядок / Пер. с англ. В. Желнинова, А. Милюкова. – М.: Издательство АСТ, 2015. – 512 с.
4. Любкер Ф. Реальный словарь классических древностей. – М.: «Директ Медиа Паблишинг», 2007. – 318 с.
5. Финикийцы: кто они? – Режим доступа: – http://counter.rambler.ru.
6. Халяпина Н.В. Миф о «похищении Европы» как символ предопределенности теократического и геополитического раскола Евразии // Электронный научный журнал «Теория и практика современной науки» – Режим доступа: – http://www.iupr.ru.
7. Халяпина Н.В. Появление «сумеречной» Европы и начало распада белого братства “Aryāman dahyunam” («Простора ариев») // Проблемы филологии, культурологии и искусствоведения в свете современных исследований: Сборник материалов 15-й межд. научно-практической конференции (г. Махачкала, 13 декабря 2015 г.) – Махачкала: ООО «Апробация», 2015 – 104 с.
8. Циркин Ю.Б. Мифы и легенды народов мира. Том 12. Передняя Азия – М, 2004 – Режим доступа: – http://www.mycounter.com.ua.
9. Черненко Е. «В Европе все больше понимают суть происходящего на Украине». Глава МИД РФ Сергей Лавров подвел итоги года // Коммерсант. ru 28.12.2015.
10. Черняк Е.Б. Вековые конфликты – М.: «Международные отношения», 1988. – 400 с.