ОБЫДЕННОЕ СОЗНАНИЕ СОВРЕМЕННОЙ РОССИИ В КОНТЕКСТЕ МИРОВЫХ ГЛОБАЛЬНЫХ ПРОЦЕССОВ

Сатурин Алексей Александрович

аспирант кафедры «Социальная философия» КГУ им. Н.А. Некрасова, г. Кострома

E-mail: saturin1986@mail.ru

Взаимодействие форм общественного сознания меняется исторически. На рубеже ХХ-ХХI вв. в условиях глубинных социально-экономических и общественно-политических преобразований российского общества в его духовной культуре проявилась тенденция роста активности обыденного сознания. Все основные сферы духовной культуры испытывают сильнейшее влияние обыденного сознания масс.

В философии ХХ века остро встал вопрос об обыденном сознании. Это было связано как с утерей современным человеком первенства духовных ценностей (Х. Ортега-и-Гассет, Г. Маркузе и др.), так и со становлением постнеклассической и постмодернистской парадигмы социального знания (Э. Гуссерль, А. Шюц, Ж. Делез, М. Фуко, Ж. Лиотар и др.). В отечественной философской литературе систематическое исследование проблемы обыденного сознания начинается с 1960-х гг. Историю исследований обыденного сознания в отечественной литературе принято делить на три этапа 1960 − 1970-е гг., 1980 − 1990-е гг., конец 1990-х − 2000-е гг. [9].

На первом этапе этих исследований обыденное сознание рассматривалось в русле марксистской традиции и отождествлялось с массовым сознанием и общественной психологией. Источником возникновения обыденного сознания называлась повседневная практика людей. Термин трактовался, как правило, в контексте категориальных противопоставлений. Одним из первых об обыденном сознании заговорил Б.А. Грушин [2], несколько позже на данную проблему обратили внимание Г.Г. Дилигенский [4], который с тех пор постоянно возвращался в своих работах к данной проблематике, и А.К. Улелов [11], а середины 70-х годов появился ряд кандидатских диссертаций [2, с. 5]. На данном этапе удалось выявить узкопрактическую специфику обыденного сознания, позволяющую субъекту осваивать окружающий мир и ориентироваться в повседневной жизни.

Второй этап 1980 − 1990-е гг. характеризуется резким повышением научного интереса к данной проблеме, расширился круг исследуемых вопросов, увеличилось количество публикаций по теме. Обыденное сознание становится одним из центральных понятий философских исследований духовной культуры. Подобный всплеск интереса к проблематике обыденного сознания детерминирован с одной стороны начавшимся кризисом господствующей идеологии, а с другой был связан с усвоением отечественными исследователями идей западной постмодернистской и постнеклассической философии. Теоретическое поле анализа проблемы обыденного сознания значительно расширилось (Б.А. Грушин, И.А. Бутенко, Л.Г. Гуслякова, В.А. Черняк, К.Т. Талипов, Б.Я. Пукшанский, В.Н. Горелова, В.Г. Федотова, Л.И. Насонова, Л.Я. Гозман, Е.В. Улыбина и др.). Обыденное сознание стало рассматриваться в отношении к бессознательному [1], как мир повседневности [6], как специфическая языковая картина мира [15], выражающаяся как в вербальных, так и не в вербальных формах коммуникации и т. д. Стало ясно, что обыденное сознание является самостоятельной, имеющей свои фундаментальные культурологические основания сферой духовной жизни общества, принципиально отличной от массового сознания [9].

Таким образом, на данном этапе обыденное сознание стало рассматриваться как универсальная культурно-историческая категория, функционирующая и развивающаяся по специфическим только ей свойственным законам. В то же время, сущность обыденного сознания не была прояснена в должной мере. Интенсивные научные поиски источников теоретического знания в сфере практически-ориентированного обыденного сознания могли также говорить о кризисе марксистской идеологии, с одной стороны, и о стремлении преодолеть этот кризис, − с другой.

Для современного этапа исследований (1990-х гг. − 2000-е гг.) характерно расширение концептуального поля анализа обыденного сознания. Внимание исследователей сместилось в область определения специфических типов и исторических парадигм обыденного сознания. Проанализирована роль практического сознания в стихийно-изменяющемся глобальном мире [13], тема массового сознания раскрыта сквозь призму повседневности [6], связи практического и обыденного мышления и т. д. Корни данных процессов следует искать, как в традициях отечественной психологической и марксистской школы, трактовавшей обыденное сознание в качестве определяемого историческими типами практики (Л.С. Выготский, С.Л. Рубинштейн, А.Р. Лурия, Спиркин А.Г., Фролов И.Т. и др.), так и в активном усвоении идей западных постмодернистских философов [12], усматривавших специфику исторических типов обыденного сознания в особенностях тех или иных дискурсивных практик (Ж. Деррида и Ю. Кристева, М. Фуко и др.).

В настоящее время выделились совершенно новые, ранее мало исследовавшиеся аспекты проблемы обыденного сознания. Среди них особый интерес вызывает проблемы трансформации обыденного сознания в современном глобализирующемся мире. Как отмечает А.И. Шендрик, для мирового глобализационного процесса свойственны две тенденции изменения обыденного сознания, с одной стороны практическое сознание разных локальных групп всё более становится унифицированным, с другой наблюдается обратная реакция, рождающая кризисы общественного сознания и замыкание культур в собственных границах [14, с. 60].

С 80-х гг. XX века обыденное сознание современной России менялось как минимум дважды. Перестройка вызвала оживление обыденного знания. Однако надежда изменить сложившуюся ситуацию довольно быстро сменилась разочарованием, породив чувство тревоги и безысходности, продолжавшееся до нулевых годов [5, с. 163]. Следующий этап развития обыденного сознания современной России можно связать с процессами формирования среднего класса, с присущей ему специфической формой прагматического сознания. Как отмечает Н.Г. Козин на рубеже 1980 − 90-х гг. Россия пережила цивилизационный раскол, который разделил страну на традиционалистов и «новых западников» [7, с. 28], оформившихся к начала XXI столетия в набирающий силы средний класс. В жертву реформам была принесена российская цивилизация и культура. Насаждаемая извне идеология индивидуализма, обогащения, потребления и конкуренции не могла не встретить должного сопротивления традиционалистских пластов общественного сознания. Так как экономика живёт и подчиняет свое бытие более общим по отношению к ней законам культуры [7, с. 30], видоизменяя и специфицируя себя в зависимости от господствующих в данной культуре принципов и экзистенциональных смыслов, под ударом глобализации оказались традиционные русские ценности кооперации, общежительности и взаимопомощи. Вследствие особенностей экономического сознания русского человека, которое, в своей основе есть общинно-кооперативное, в субстанции русского этноса и российского суперэтноса индивидуалистическая, рыночно-капиталистическая экономика невозможна [10, с. 255]. Тем не мене, господствующая идеология неуклонно придерживается курса на вестернизацию страны. Чтобы заработала рыночная экономика, следует изменить обыденное сознание людей, взращенных в иных экономических условиях, с иными формами повседневной практики и стереотипов поведения.

Начавшийся мировой экономический кризис замедлил становление среднего класса, практическое сознание которого способствовало реализации в России проекта экономической глобализации, в тоже время укрепились пласты традиционалистски-настроенных слоев российского общества, с присущими им правыми и левыми идеологиями. Всё это породило системный всеохватывающий кризис обыденного сознания в России, который трансформировался к концу 2011 года в форму открытого идеологического противостояния. Намечающийся системный кризис характеризуется двумя тенденциями в изменении обыденного сознания россиян. С одной стороны, налицо виртуализация среднего класса, с другой − мифологизация традиционалистски-настроенных кругов.

Говоря о «глобальном человеке», о проблеме самоидентификации в обществе «реальной виртуальности» мы постоянно сталкиваемся с антропологическими детерминантами. Ряд современных философов (В.А. Кутырев, В.И. Самохвалова, Э.М. Спирова и другие) с тревогой отмечают угрозу утраты людьми своей идентичности вследствие виртуализации общества. В силу того, что обыденное сознание возникает в процессе повседневной практики людей, стихийно, как эмпирическое отражение внешней стороны действительности - частичная утрата повседневности вследствие виртуализации общества может означать изменения обыденного сознания.

Таким образом, говоря об обыденном сознании современной России, мы можем говорить о двух его типах – реальном обыденном и виртуальном обыденном. Первое питается от мощных пластов дискурсивных практик, уходящих своими корнями в русскую историю и мифологию, второе характерно для космополитичного высокоурбанизированного информационного общества. Оба сознания в своей основе мифологичны [9]. Ситуация усугубляется тем, что традиционно в условиях упадка обыденное сознание обычно спасалось своим прагматическим настроем и связью с жизнью, которая, как правило, возрождала его [13, с. 11]. Однако сегодня этот естественный фактор, как это ни парадоксально, лишь усугубил ситуацию духовного кризиса обыденного сознания. В рамках «фаустовской» цивилизации давно эксплуатируется практический настрой обыденного сознания. Теоретически данная идеология оформились к началу XX в.в связи с возникновением философии прагматизма. Эта сознательная ставка общества преимущественно на прагматизм обыденного сознания усилила господство материальных «вещных» отношений и привела к общечеловеческому перманентному духовному кризису.

Как отмечают авторы монографии «Пределы роста.30 лет спустя» человечество на рубеже тысячелетий, вследствие истощения ресурсов и выхода за пределы самоподдержания Земли, стоит на пороге глобальной экологической катастрофы. Избежать мировых экономических, политических, социальных и культурных потрясений возможно лишь в случае скоординированных антикризисных действий ведущих мировых держав, и самое главное, преобразования самого глобального общества [8, с. 21]. Речь идет о качественном, революционном изменении общества на обыденном уровне сознания. Перед нами стоит задача выживания, на одной чаши весов которой находятся ценности "общества потребления", а на другой - возможность самого существования на планете.

Говоря об обыденном сознании современной России, мы можем констатировать, что его развитие имеет ряд принципиальных противоречий. Диалектически это означает одно - качественный переход к чему-то принципиально новому. 

Список литературы:

1.Бессознательное. Сборник статей. Т. 1. Новочеркасск. : Геликон, 1994. -221 с.

2.Грушин Б.А. Мнение о мире и мир мнений. М. : Политиздат,1987.-368 с.

3.Делокаров К.Х. Ценности глобализирующегося мира. М. : Scientific Press Ltd, 2002. -189 с.

4.Дилигенский Г.Г. «Общество потребления» и классовое сознание пролетариата// Мировая экономика и международные отношения. 1965. № 7.

5.Кальной И.И.От какого наследия мы отказываемся в результате потери исторической памяти // Век глобализации. 2010. № 5.

6.Касавин И.Т., Щавелев С.П. Анализ повседневности. М. : Канон +, 2004. -432 с.

7.Козин Н.Г. Бегство от России. Саратов. : Надежда, 1996. -168 с.

8.Медоуз Д.Пределы роста.30 лет спустя. М. : Академкнига, 2007. -342 с.

9.Найдыш О.В. Разработка проблемы обыденного сознания в отечественной философской традиции послеоктябрьского периода // Runivers.ru- Россия в подлиннике : [сайт]. URL: http://www.runivers.ru/philosophy/logosphere/140187/(дата обращения 03.12.2011).

10.Субетто А.И. Критика «экономического разума». СПб.-Кострома : КГУ им. Н.А. Некрасова, 2008. – 508 с.

11.Уледов А.К. Структура общественного сознания. М. : Мысль, 1968.-367 с.

12.Фуко М. Археология знания. М. : Гуманитарная Академия, 2004. -416 с.

13.Челышев П.В. Обыденное сознание или не хлебом единым жив человек. М. : МГГУ, 2007. -359 с.

14.Шендрик А.И. Глобализация в системе культурологических координат // Знание. Понимание. Умение. 2004. № 1. 

15.Яковлева Е.С.Фрагменты русской языковой картины мира (модели пространства, времени и восприятия). М. : Гнозис, 1994. -344 с.