«Актуальные вопросы общественных наук: социология, политология, философия, история»: материалы XXVII международной заочной научно-практической конференции. (12 августа 2013 г.)

ИНФОРМАЦИОННО-КОММУНИКАЦИОННЫЕ  ТЕХНОЛОГИИ  КАК  ФАКТОР  ИЗМЕНЕНИЯ  СОЦИАЛЬНО-КУЛЬТУРНЫХ  ПРАКТИК

Суконкин  Александр  Владимирович

канд.  техн.  наук,  старший  научный  сотрудник  докторант  РАНХиГС  при  Президенте  Российской  Федерации,  г.  Москва

E-mail: 

INFORMATION  AND  COMMUNICATION  TECHNOLOGIES  AS  FACTOR  OF  CHANGE  WELFARE  PRACTICIAN

Sukonkin  Alexander

senior  research  associate,  candidate  of  Technical  Sciences,  the  doctoral  candidate  of  RANEPA  at  the  President  of  the  Russian  Federation,  Moscow

АННОТАЦИЯ

Информационные  технологии  значительно  изменили  мир,  меняя,  при  этом,  ценностные  ориентиры  и  поведенческие  практики.  Однако  эти  явления  пока  не  привели  к  существенному  росту  гражданской  ответственности  людей.  Хотя  Интернет  и  феномен  сетевых  обществ  позволяет  эффективно  решать  задачу  осознания  личностью  своей  причастности  к  единой  общности,  коллективной  идентичности.  Решение  задач  модернизации,  создание  инновационных  ценностей  не  возможно  без  формирования  личности  с  новыми,  отвечающими  времени,  ценностными  ориентациями.  Необходима  адаптация  традиционных  национальных  ценностей  в  меняющемся  мире.

ABSTRACT

Information  technologies  have  considerably  changed  the  world,  changing,  thus,  the  value  systems  and  behavioral  patterns.  However,  this  yet  didn't  lead  to  the  essential  growth  of  people’s  civil  responsibility.  But  still  the  Internet  and  a  phenomenon  of  social  networks  offer  effective  instrument  for  an  individual  to  realize  their  belonging  to  uniform  community  and  to  collective  identity.  It  is  impossible  to  solve  the  problems  of  modernization  and  creation  of  innovative  values  without  formation  of  personality  with  new,  up-to-date  systems  of  values.  Adaptation  of  traditional  national  values  in  the  changing  world  is  a  necessity.

Ключевые  слова:  информационные  технологии;  социальные  практики;  идентичность;  сетевые  сообщества;  инновационные  ценности.

Keywords:  information  technologies;  social  practices;  identity;  network  communities;  innovation  values.

Внедрение  новых  информационных  технологий  в  повседневные  социальные  практики  россиян  привели  к  кристаллизации  новой  социальной  группы,  названной  исследователями  «людьми  XXI  века»  [15].  В  результате  развития  процессов  морфогенезиса  новых  культурных  форм,  в  точках  бифуркации,  каковыми  в  новых  исторических  условиях  оказались  мегаполисы  и  крупные  города,  происходит  генезис  новых  повседневных  социальных  практик,  определяющих  когнитивные  и  поведенческие  стратегии  индивидов  [22].

Как  следует  из  сказанного  выше,  «люди  —  XXI»  во  многом  отражают  повседневные  социальные  практики  постиндустриального  общества,  однако  отставая  при  этом  по  многим  позициям  от  “the  modern  man”,  описанного  А.  Инкелсом  и  Д.  Смитом  в  середине  70-х  гг.  прошлого  века,  который,  согласно  их  концептуальному  подходу  отличается  автономностью,  повышенной  гражданской  активностью  и  ответственностью  [23]. 

В  повседневных  социальных  практиках  каждый  человек  выступает  в  трех  ипостасях:  1)  в  стремлении  быть  как  все,  то  есть  идентифицировать  себя  со  своей  референтной  группой,  2)  в  репрезентации  себя  в  окружающем  мире  и  3)  в  конкуренции  с  другими.  Это  свойство  человеческой  сущности  обеспечивает  обществу  стабильность,  воспроизводство  традиций  и  сложившихся  социальных  практик  и  возможность  нормального  стабильного  функционирования.

Однако  вряд  ли  можно  согласиться  с  мнением  М.  Илле,  что  подобная  самоидентификация  препятствует  развитию  общества  [13].  Как  представляется,  важен  вектор  устремлений  и  ценностных  ориентаций  референтной  группы,  к  которой  причисляет  себя  индивид:  «Необходимым  условием  становления  новой  институциональной  системы  является  закрепление  соответствующих  социальных  ценностей,  образовательных  критериев,  норм  и  правил,  этики  поведения,  целеполагания,  адаптации,  интеграции,  осознанно  мотивированного  отношения  к  труду,  способности  адекватно  выполнять  свои  функции.  Изменения  на  социокультурном  уровне  являются  как  предпосылками,  так  и  результатами  собственно  институциональных  преобразований»  [4].

Данные  социологических  опросов  Фонда  «Общественное  мнение»  показывают,  что  овладение  новыми  информационными  технологиями,  использование  их  в  повседневной  жизни,  изменение  повседневных  социальных  практик  людей  не  привело,  пока  еще,  к  быстрому  росту  их  гражданской  активности.  Если  в  различных  формах  общественной  благотворительности  участвовали  в  той  или  иной  степени  около  60  %  «людей  —  XXI»  по  сравнению  с  46  %  остальных  респондентов,  то  чувствовали  ответственность  за  происходящее  в  месте  проживания  в  полной  мере  6%  от  опрошенных  респондентов  других  групп  и  7  %  из  группы  «людей  —  XXI»  [5].

Информационно-коммуникационные  технологии,  с  одной  стороны,  являясь  мощным  средством  интеграции  общества,  связывая  его  различными  транснациональными  и  транскультурными  каналами  глобальной  коммуникационной  сети,  с  другой  стороны  дифференцируют  общество,  высвобождают,  в  конечном  итоге,  «труд  представителей  среднего  класса,  как  раньше  машины  высвобождали  труд  рабочих.  И  это  также  провоцирует  переход  от  общества  социальной  середины  к  социальной  поляризации  («20/80»  или  скорее  «10/90»)»  [16].

Кроме  того,  с  развитием  виртуальной  среды,  электронный  медиум  экранной  культуры  эпохи  электронных  средств  массовой  информации  трансформируется  в  социального  агента  формирующегося  информационного  сетевого  общества.  «Благодаря  тому,  что  интерактивность  новых  средств  массовой  коммуникации  в  какой-то  мере  позволяет  преодолеть  грань  коммуникативного  отчуждения,  Интернет  становится  механизмом  распространения  самых  разнообразных  виртуальных  сообществ»  [9]  с  одной  стороны,  и  анонимного  одиночества  и  погружения  индивидуализированной  личности  в  мир  симукляров  и  виртуальной  имитации  —  с  другой  стороны  [11].  Как  описывает  свои  ощущения  Ш.  Теркл,  в  мире  компьютерных  виртуальных  игр  «я  встретил  персонажей,  которые  изменили  мое  отношение  к  собственной  идентичности»  [24].

Мультимедийная  природа  Интернета  предоставляет  индивиду  возможность  экспериментировать  со  своей  личностью  и  создавать  виртуальный  образ  (аватар)  или  сетевую  идентичность  сообразно  своим  желаниям.  А  ограниченный  пока  технологическими  параметрами  сенсорный  опыт  виртуального  пространства  дает  индивиду  средства  вести  себя  иначе,  чем  в  реальности  [8].  «Интернет  выступает  еще  одним  элементом  компьютерной  культуры,  способствующим  понятию  об  идентичности,  как  о  множественности.  В  Интернете  люди  способны  создавать  себя,  перемещаясь  в  нескольких  «Я»  [25].  В  этой  связи  можно  говорить  о  появлении  новых  типов  коллективных  идентичностей,  что  еще  раз  доказывает  то,  что  идентичность  не  является  неизменной  характеристикой  личности,  она  может  меняться  в  зависимости  от  условий  развития  самой  личности,  так  и  под  действием  общественных  процессов.

Коллективная  идентичность,  о  которой  мы  говорим  применительно  к  интернет-сообществам,  является  осознанием  различных  личностей  своей  причастности  к  единой  общности,  в  данном  случае  к  глобальной  сети  Интернет.  Наверно,  в  формулировках  исследователей,  эту  коллективную  идентичность  можно  трактовать  как  цивилизационную,  профессиональную,  социокультурную,  что  определяется  центральными  понятиями  и  их  содержанием  для  этой  группы  личностей  [1].

Конечно,  коллективные  идентичности  в  той  или  иной  степени  способны  «нивелировать»  индивидуальные  идентичности,  за  счет  чего,  собственно  говоря,  и  достигается  внутренне  сложное  и  противоречивое  единство  группы  или  сообщества. 

В  тоже  время,  параллельно  с  конструированием  собственной  виртуальной  личности  человек  создает  образ  собеседника,  который  в  реальности  почти  всегда  существенно  отличается  от  действительного,  т.  к.  недостающую  информацию  он  просто  домысливает,  ориентируясь  на  свой  персональный  опыт  и  отличительные  черты  принятой  коллективной  идентичности  [2].

Но  именно  в  этом  противоречии  рождается  особая  солидарность  индивида  с  новым  социокультурным  пространством,  который  продолжает  искать  свое  место  в  новой  общности,  через  механизмы  устранения  своей  «инаковости»,  с  одной  стороны,  а,  с  другой,  умело  подстраивая  других  участников  под  стереотипы,  которые  ему  диктуются  коллективной  идентичностью.  Это  процесс  показывает  способность  человека  к  адаптации  к  различным  условиям  социального  бытия,  где  все  уже  определяется,  не  только  его  собственной  социальной  позицией,  а,  в  большей  степени,  является  процессом  солидарности  с  новой  группой,  коллективной  идентичностью.  Человек,  сознавая  себя  частью  коллективной  идентичности,  продолжает  поиски  своего  «Я».

Пребывание  человека  в  виртуальной  реальности,  где  он  способен  реализовать  свой  индивидуальный  или  сетевой  коллективный  потенциал  в  том  объеме,  который  позволяют  ему  параметры  программного  обеспечения  и  сетевые  нормы  взаимодействия,  может  как  снижать  его  социальную  активность,  за  счет  компенсаторных  условий,  предоставляемых  ему  виртуальной  средой,  так  и  повышать  ее  эффективность,  если  она  реализуется  и  в  повседневной,  не  виртуальной  действительности.

Причем  потоковое  сознание  создает  эффект  мозаичной  картины  мира,  которая  «…  представляет  собой  сложенный  из  многих  соприкасающихся,  но  не  образующих  конструкцию  фрагментов,  «экран  знаний»,  где  нет  точек  отсчета,  нет  ни  одного  подлинно  общего  понятия,  но  много  понятий,  обладающих  большой  весомостью  (опорные  идеи,  ключевые  слова).  Современный  человек  открывает  для  себя  окружающий  мир  по  законам  случая»  [10].  А  это,  в  итоге,  открывая  отдельные  направления  в  развитии  творческих  креативных  способностей,  может  вести  к  снижению  социального  и  гражданского  потенциала  человека,  переводя  его  социальные  практики  из  разряда  соучастия  в  разряд  наблюдения  за  окружающей  его  социальной  средой.

Как  показывают  результаты  социологических  исследований,  проведенных  Институтом  социологии  РАН,  наиболее  резко  массовое  недовольство  россиян  проявляется  в  отношении  чрезмерного  неравенства  в  распределении  собственности  и  доходов  (соответственно  74  %  и  86  %  респондентов).  На  нынешний  период  децильный  коэффициент  разницы  в  доходах  между  богатыми  и  бедными  составляет  14—16  единиц,  что  значительно  превышает  критический  уровень.  Вместе  с  тем,  как  отмечает  М.К.  Горшков,  произошло  значительное  сокращение  числа  лиц,  которые  относят  себя  к  «социальным  аутсайдерам»  при  одновременном  росте  числа  людей,  рассматривающих  себя  в  качестве  представителей  тех  социально-профессиональных  групп,  которые  могут  считаться  базой  «модернизационного  прорыва»  России  [6].  Причем  доля  тех,  кто  не  смог  добиться  существенного  улучшения  собственного  положения,  в  период  конца  1990-х  —  начала  2000-х  годов  не  превышал  7  %  [17].  Отметим,  что  проведенное  в  октябре  2009  г.  исследование  уровня  жизни  россиян  Аналитическим  Центром  Юрия  Левады  показало,  что  в  самооценках  граждан,  несмотря  на  последовательное  сокращение  бедности  в  российском  обществе,  сегмент  респондентов,  где  «денег  не  хватает  даже  на  продукты»  с  31  %  в  1998  г.  уменьшился  до  9  %  в  2012  г.  (причем  за  последние  годы  эта  цифра  стабилизировалась:  в  2010  г.  —  8  %,  в  2011  г.  —  7  %).  Продолжает  оставаться  значительным  сегмент  людей,  в  семьях  которых  «на  продукты  денег  хватает,  но  покупка  одежды  вызывает  серьезные  затруднения»  —  22  %  респондентов  [18].  Это  свидетельствует  о  достаточно  высоком  уровне  финансового  барьера  в  доступе  к  культурным  благам.

Социальное  неравенство  создает  конфронтационный  климат,  что  порождает  нетерпимость,  препятствует  достижению  национального  согласия,  углубляя  при  этом,  резкий  разрыв  между  обществом  и  властью,  которая  начинает  восприниматься  «социальными  низами»  в  качестве  защитницы  интересов  богатых  и  преуспевающих  [7].

Значимым  показателем  развития  современного  российского  общества  является  политический  абсентеизм,  неготовность  российских  граждан  к  проявлению  политической  активности  в  повседневной  социальной  жизни,  отчужденность  от  государственных  и  политических  институтов  при  преобладании  в  обществе  патерналистских  настроений  [19].  В  трансформирующемся  российском  обществе  сложилась  своеобразная  ситуация,  заключающаяся  в  том,  что  «общественное  сознание  стало  полниться  парадоксами  —  воззрениями  и  убеждениями,  включающими  в  себя  ранее  не  сочетавшиеся  друг  с  другом  представления»  [14].

Как  отмечает  А.Е.  Иванова,  «…всё  то,  что  формирует  единство  политического  сознания  современных  россиян,  —  противостояние  власти  наряду  со  стремлением  к  сильному  государству;  политическая  пассивность,  которой  сопутствует  высокий  уровень  интереса  к  политике  и  общественной  деятельности;  высокие  оценки  демократии  наряду  со  склонностью  к  авторитаризму  —  строится  на  парадоксах.  На  современном  этапе  обнаружился  разлад  человека  с  самим  собой,  с  социальными  институтами,  в  рамках  которых  он  функционирует,  с  институциональными  группами,  членом  которых  он  является»  [12].

Впрочем,  это  состояние  общества,  являясь  тормозящим  фактором  модернизации  российского  социума,  не  снимает  с  повестки  дня  решение  задачи  завершения  эпохи  модерна  в  России  путем  «новой  индустриализации»  и  перехода  к  постиндустриальному  обществу  на  путях  инновационной  модернизации,  дальнейшего  формирования  информационного  общества  и  развития  основ  гражданского  общества  через  расширение  сфер  участия  в  политической  и  общественной  жизни  рядовых  социально  активных  граждан,  развитие  у  них  современной  демократической  гражданской  культуры.  Как  подчеркивает  А.Г.  Чернышов,  «новая  повестка  дня  для  страны  —  это  время  собрать  смыслы  и  реализовать  их  в  самой  ближайшей  перспективе,  не  откладывая  на  потом»  [20].

В  полусубъектном  социально-политическом  пространстве  современного  российского  общества  эффективная  политика,  направленная  на  решение  задач  модернизации,  рассматривается  не  только  как  государственное  и  политическое  управление  с  помощью  институтов  государственного  и  местного  управления,  не  только  как  политика  государственно-частного  партнерства,  но  и  как  политика  государственно-гражданского  партнерства,  нацеленная  на  активизацию  и  всемерную  поддержку  позитивных  импульсов,  исходящих  от  институтов  гражданского  общества,  местных  и  сетевых  сообществ,  отдельных  политически  и  социально  активных  граждан.  Она  призвана  перевести  виртуальную  активность  граждан  в  плоскость  реальной  политики,  канализировать  виртуальные  формы  социальной  активности  в  мир  повседневной  гражданской  жизни,  способствовать  развитию  общественного  государственно-гражданского  партнерства  в  государственном  и  политическом  управлении.  Только  в  процессе  поддержки  и  реализации  всего  многообразия  форм  индивидуальной  и  коллективной  гражданской  активности  могут  продуктивно  внедряться  в  современное  российское  общественное  сознание  инновационные  ценности,  которые  имеют  прочное  основание  в  базовых  ценностях  россиян,  укорененных  в  российском  менталитете  [3].

Вопросам  базовых  человеческих  ценностей  уделяет  внимание  и  бизнес-сообщество.  Многие  компании,  чтобы  добиться  лояльности  клиентов,  говоря  о  своей  миссии  и  философии,  на  первое  место  ставят  принципы  честности,  добросовестности  и  уважении  своих  клиентов,  партнеров  и  своих  сотрудников,  говоря  об  этом,  как  о  ценностных  ориентирах.

Ценностные  ориентиры  закладываются  в  основу  корпоративной  идеологии  (видение,  миссия,  декларируемые  ценности  компании  и  принципы  управления  персоналом),  что  определяет  положение  компании  на  рынке,  ее  инновационное  развитие,  заряжает  инновационной  активностью  персонал  либо,  наоборот,  если  это  не  делается  —  препятствует  инновационной  активности.  Свои  решения  и  достижения  компании  преподносят,  как  действия,  порождающие  новые  ценности. 

В  современном  мире  компании,  являясь  транснациональными,  имеют  в  своем  штате  сотрудников  разных  рас,  полов,  вероисповеданий  и  культур,  которые  в  равной  степени  поддерживаются  компанией,  что  в  итоге  создает  благоприятную  среду  для  создания  инноваций,  основываясь  на  доверии  и  росте.  По  мнению  многих  руководителей  транснациональных  компаний,  именно  эти  этнокультурные  различия,  за  счет  синергии,  упрочняют  позиции  компании  по  мере  развития  и  изменения  мирового  рынка.

Современный  бизнес  понимает,  что  недостаточно  создавать  просто  ценность.  Его  философия  декларирует  уважение  всех,  для  кого  он  работает,  и  всех,  кто  работает  для  него.  Представления  компании  основываются  на  глубоком  знании  и  соответствии  самым  высоким  требованиям  честности  и  достоверности.

В  тоже  время,  за  такими  хорошими  словами  не  всегда  стоит  именно  та  реальность,  которая  декларируется  той  или  иной  компанией.  Это  происходит  не  от  того,  что  нет  желания  придерживаться  сформулированных  принципов,  а  от  того,  что,  к  сожалению,  не  хватает  руководителей,  способных  генерировать  и  внедрять  инновационные  решения,  создавая  новые  ценности.

В  2011  году  Центром  социальных  и  психологических  исследований  ВШМБ  РАНХиГС  при  Президенте  Российской  Федерации  при  участии  консалтинговой  компании  ATG-CNT  было  проведено  он-лайн  анкетирование  руководителей  российских  компаний  [21].

Результаты  оказались  не  утешительными:  несмотря  на  потребность  в  инновациях,  ощущается  дефицит  руководителей,  способных  их  внедрять  и  управлять  инновационной  деятельностью  компаний.

Анализ  результатов  исследования  показал,  что  66  %  респондентов  нуждаются  в  управленческих  инновациях,  53  %  —  в  маркетинговых,  42  %  —  в  технологических,  36  %  —  в  инновациях  продуктов/услуг.

Дефицит  руководителей-лидеров,  способных  эффективно  внедрять  инновации  и  создавать  благоприятный  инновационный  климат  в  компании,  связан:

·     с  ценностными  ориентирами  и  предпочтениями  руководителей  —  умение  сотрудников  не  доставлять  проблем  руководству  (45  %)  ценится  больше,  чем  их  креативность  (15  %),  ум  и  эрудиция  (18  %),  открытость  новому  (13  %)  и  принципиальность  (8  %);

·     недостатком  управленческих  компетенций  и  отсутствием  внятной  корпоративной  идеологии  инновационного  развития.  41  %  респондентов  нуждается  в  обучении  управлению  инновациям,  а  36  %  считают  нехватку  компетенций  преградой  для  новаторов  и  инновационных  проектов.

Безусловно,  для  успешного  создания  ценностей  руководители  должны  быть  «заряжены»  инновациями,  верить  в  них,  исповедовать  принципы  инновационного  развития  и  ценить  в  окружающих  людях  инновативные  качества. 

Исследование  показало,  что  личностные  ценности  многих  руководителей  противоречат  инновационному  развитию  компаний.  Так,  в  почете  у  них  послушание  и  исполнительность  персонала  (36  %),  умение  не  доставлять  хлопот  и  проблем  руководству  (45  %),  непритязательность  персонала  (14  %).  Для  большинства  руководителей  высшего  звена  не  важны  честность  (ее  выбрало  только  25  %)  и  принципиальность  (8  %).

Отсутствие  ясных  внутренних  ориентиров  у  руководителя  в  контексте  инновационных  стратегий  не  позволяет  ему  стать  лидером  и  увлечь  инновациями  окружающих  и  даже  может  стать  препятствием  на  пути  инновационного  развития  компании.  В  такой  ситуации  персоналу  трудно  проявлять  профессионализм  и  компетенции  в  инновационной  активности.

Дефицит  лидеров  инноваций,  отсутствие  внятной  идеологии  инновационного  развития  и  системы  управления  инновациями  создают  серьезные  проблемы  для  творчества  специалистов  и  реализации  инновационных  проектов:  загруженность  рутиной  (58  %),  психологическая  усталость  или  профессиональное  выгорание  (41  %),  бюрократизм  (36  %),  разочарование  в  работе  руководства  (33  %),  равнодушие  и  скептицизм  коллег  и  руководства  (32  %),  отсутствие  финансовых  стимулов  (32  %)  и  материально-технической  поддержки  (28  %),  непонимание  перспектив  и  нежелание  думать  о  будущем  (31  %).

Поэтому  становится  очевидным,  что  инновационная  экономика  —  это  единственный  адекватный  ответ  на  вызовы,  которые  предъявляются  сегодня  России.  Склонность  личности  к  инновационному  мышлению  тесно  связано  с  культурой,  культурной  средой,  в  которой  она  развивается.  Ценности,  которые  являются  базовыми  в  той  или  иной  культуре  формируют  личность.  Например,  человек,  который  открыт  изменениям,  которого  отличает  самостоятельность  мышления,  универсальный  подход,  более  склонен  к  инновациям,  чем  личность,  для  которой  преобладающей  ценностью  является  традиция,  догмат. 

В  этой  связи  мотивация  инновационной  деятельности,  поощрение  самостоятельности  личности,  крайне  важны.  Историческая  преемственность,  выявление  ценностных  приоритетов  молодежи,  адаптация  традиционных  национальных  ценностей  к  динамично  изменяющемуся  миру,  сохранение  и  развитие  национальной  демократической  гражданской  идентичности  российских  граждан  —  все  это  способно  стать  весомым  фактором  в  решении  инновационных  задач  преобразования  российского  общества,  утверждения  России  среди  ведущих  мировых  держав.

Список  литературы: 

1.Астафьева  О.Н.  Реструктуризация  и  демаркация  коллективных  идентичностей  в  условиях  глобализации:  будущее  национально-культурной  идентичности.  [Текст].  Вопросы  социальной  теории.  2010.  Том  IV.  —  С.  255—281.

2.Барлас  Т.В.  О  «параллельных  реальностях»:  размышление  психолога  и  Интернет-пользователя.  —  [Электронный  ресурс]  ¾  Режим  доступа.  ¾  URL:  http://www.psyjournal.ru/psyjournal/articles/detail.php?ID=2840  (дата  обращения:  5.07.2013).

3.Бродовская  Е.В.  Трансформация  политической  системы  современного  российского  общества:  Институциональные  и  социокультурные  составляющие.  [Текст]  /  Е.В.  Бродовская:  Автореф.  дис.  …  доктора  политических  наук.  Тула:  ТулГУ,  2008.  —  С.  45.

4.Войцеховский  В.  Социокультурная  среда  преобразований  и  институционализирующая  роль  профессионального  образования  в  условиях  изменяющегося  рынка  труда.  [Текст]  /  В.  Войцеховский  //  Телескоп.  —  2003.—  №  2.  —  С.  1.

5.Гражданский  климат  и  люди  XXI  века.  — (дата  обращения:  5.08.2013).

6.Горшков  М.К.  Социально-политическое  измерение  модернизации  российского  общества.  [Текст]  /  М.К.  Горшков  //  Гуманитарий  Юга  России.  —  2012.  —  №  1.  —  С.  27.

7.Горшков  М.К.  Указ.  соч.  —  С.  32.

8.Громова  В.М.  Конструирование  идентичности  в  интернет-дискурсе  персональных  объявлений.  [Текст]  /  В.М.  Громова:  Автореф.  Дис.  ...  канд.  филологических  наук.  Ижевск:  УдмГУ,  2007.

9.Демина  М.Н.  Изменения  в  когнитивных  практиках  индивидов  под  влиянием  новых  информационных  технологий.  [Текст]  /  М.Н.  Демина  //  Социологические  исследования.  —  2010.  —  №  6.  —  С.  90.

10.Демина  М.Н.  Указ.  соч.  —  С.  88.

11.Иванов  Д.В.  Императив  виртуализации.  Современные  теории  общественных  изменений.  [Текст]  /  Д.В.  Иванов.  СПб.:  СПбГУ,  2002.

12.Иванова  А.Е.  Политическая  идентичность  россиян:  анализ  парадоксальной  динамики.  [Текст]  /  А.Е.  Иванова  //  Власть.  —  2009.  —  №  2.  —  С.  89.

13.Илле  М.  Эссе  о  смене  эпох.  [Текст]  /  М.  Илле  //  Телескоп.—  2005.—  №  1.  —  С.  1—15.

14.Кравченко  С.А.  Нелинейная  социокультурная  динамика:  играизационный  подход.  [Текст]  /  С.А.  Кравченко  М.:  МГИМО.  2006.  —  С.  8.

15.Оберемко  О.  Кого  мы  называем  «Люди  XXI  века»?  [Текст]/  О.  Оберемко//  Социальная  реальность.  —  2008.  —  №  3.  —  [Электронный  ресурс]  ¾  Режим  доступа.  ¾  URL:  http://corp.fom.ru/uploads/socreal/post-336.pdf  (дата  обращения  18.07.2013).

16.Проект  будущего  для  России.  Пространство  вероятного  и  приемлемого.  Материалы  постоянно  действующего  научного  семинара.  [Текст].  ¾  Вып.  №  7.  М.:  Научный  эксперт.  2011.—  С.  91.

17.Российская  идентичность  в  социологическом  измерении:  аналитический  доклад.  —  [Электронный  ресурс]  ¾  Режим  доступа.  ¾  URL:  http://www.isras.ru/analytical_report_Ident_7.html  (дата  обращения:  5.07.2013).

18.Россияне  о  своем  достатке.  Пресс-выпуск.  Левада-Центр.  2009.  —  [Электронный  ресурс]  ¾  Режим  доступа.  ¾  URL:  http://www.levada.ru/press/2009111801.html  (дата  обращения:  15.07.2013).

19.Тощенко  Ж.Т.  Парадоксальный  человек.  [Текст]  /  Ж.Т.  Тощенко.  М.:ЮНИТИ-ДАНА,  2008.  —  С.  238.

20.Чернышов  А.Г.  Россия:  новая  повестка  дня.  [текст]  /  А.Г.  Чернышов  //  Власть.  —  2012.  —  №  3.  —  С.  15.

21.Яхонтова  Е.  Инновационные  ценности  руководителей  в  экономике  знаний.  Экономика  и  жизнь.—  №  27  (9393),  июль  2011.  —  [Электронный  ресурс]  ¾  Режим  доступа.  ¾  URL:  http://www.eg-online.ru/article/138975/  (дата  обращения  25.07.2013).

22.Archer  M.S.  Culture  and  Agency.  The  Place  of  Culture  in  Social  Theory.  [Text]  /  M.  Archer.    Cambridge:  Cambridge  University  Press,  1988.  —  P.  35—38.

23.Inkeles  A.,  Smith  D.  Becoming  modern.  [Text]  /A.  Inkeles,  D.  Smith  Cambridge:  Harvard  University  Press,  1974.

24.Turkle  S.  Life  on  the  Screen:  Identity  in  the  Age  of  Internet.[Text]  /S.  Turkle.  New-York:  Simon  and  Shuster,  1984.  —  P.  15.

25.Turkle  S.  Life  on  the  screen…  P.  178.