НОВЫЕ  ОНТОЛОГИЧЕСКИЕ  МОДЕЛИ  И  ПРОСТРАНСТВЕННЫЙ  ПОВОРОТ  В  СОВРЕМЕННЫХ  «ИССЛЕДОВАНИЯХ  НАУКИ  И  ТЕХНОЛОГИИ»

Гобрусенко  Гелана  Константиновна

аспирант  философского  факультета  МГУ  им.  М.В.  Ломоносова,  РФ,  г.  Москва

E-mail: 

NEW  ONTOLOGICAL  MODELS  AND  SPATIAL  TURN  IN  CONTEMPORARY  SCIENCE  AND  TECHNOLOGY  STUDIES

Gobrusenko  Gelana  Konstantinovna

postgraduate  student,  the  Faculty  of  Philosophy,  Moscow  State  University,  Russia  Moscow

АННОТАЦИЯ

В  статье  рассматриваются  основные  особенности  пространственных  моделей  в  современных  исследованиях  науки  и  технологии.  Особое  внимание  уделяется  исследованию  с  помощью  данных  моделей  неоднородных  объектов,  представляющих  собой  сложные  конфигурации  органических  и  неорганических,  социальных  и  природных  компонентов. 

ABSTRACT

The  article  deals  with  the  main  features  of  the  spatial  models  in  contemporary  science  and  technology  studies.  Spesial  attention  is  paid  to  research  (using  these  models)  of  heterogeneous  objects,  which  are  representing  the  complex  configurations  of  organic  and  non-organic,  social  and  natural  components.

Ключевые  слова:  исследования  науки  и  технологии;  пространственный  поворот;  актор-сеть.

Keywords:  science  and  technology  studies;  spatial  turn;  actor-network.

Во  второй  половине  XX  века  начинает  стремительно  усложняться  структура  взаимосвязей  между  различными  естественнонаучными  и  социо-гуманитарными  дисциплинами,  повышается  частота  и  интенсивность  междисциплинарных  обменов,  набирают  силу  тенденции,  с  одной  стороны,  к  интеграции,  с  другой,  к  специализации  и  дифференциации  исследовательских  сфер  многих  наук.  Междисциплинарный  транзит  локальных  и  фундаментальных  проблем,  ставший  возможным  благодаря  многочисленным  «поворотам»  и  парадигмальным  трансформациям,  которые  подорвали  незыблемость  границ  между  различными  регионами  производства  знания,  способствовал  появлению  пограничных  зон  коммуникации  и  плотному  взаимодействию  дискурсов  естественных  и  гуманитарных  наук,  радикально  отличающихся  друг  от  друга  по  своим  базовым  предпосылкам,  методологическому  аппарату  и  концептуально-понятийным  ресурсам.

Одной  из  наиболее  оживленных  дискуссий,  разворачивающихся  на  трансдисциплинарной  почве,  на  сегодняшний  день  стала  полемика  о  пространстве,  в  которую  к  концу  XX  века  были  вовлечены  практически  все  социо-гуманитарные  дисциплины.  Возрастающая  в  последние  десятилетья  тенденция  обращения  к  проблематике  пространства  в  социо-гуманитарной  среде  связана  с  констатируемым  многими  исследователями  «пространственным  поворотом»  (Spatial  turn),  теоретические  истоки  которого  восходят,  по  меньшей  мере,  к  работам  М.  Фуко,  А.  Лефевра,  Дж.  Якобс,  и  далее  —  к  трудам  Э.  Кассирера,  Г.  Зиммеля,  Ф.  Ратцеля,  В.  Беньямина  и  Чикагской  школы  урбанистической  экологии  (Chicago  School  of  Urban  Ecology).  Поиск  новой  концептуализации  пространства,  сопровождавшийся  критическим  пересмотром  традиционных  представлений  о  формах  пространственности,  привел  к  смещению  акцента  «с  пространства  как  предмета  исследования  (пространства  самого  по  себе)  на  пространство  как  проблему,  требующую  новой  исследовательской  парадигмы»  [1,  с.  96].  В  результате,  под  вопросом  оказался  привычный  изоморфизм  между  пространством,  социумом  и  государством,  поскольку  социальные  и  технологические  изменения,  определяющие  развитие  современного  общества,  и  появление  новых  форм  организации  жизни  выявили  дисбаланс  между  сформировавшимися  в  научном,  политическом  и  повседневном  дискурсе  трактовками  пространства  и  реальными  пространственными  практиками.  Концептуализация  современных  социально-политических  процессов  становится  невозможной  без  учета  их  пространственного  измерения,  тем  самым,  требуя  от  исследователей  принципиально  новой  оптики  анализа  пространства  и  методологического  прояснения  пространственной  проблематики. 

Ключевыми  для  пространственного  поворота  становятся  акценты,  во-первых,  на  материальности  пространства,  во-вторых,  на  его  реляционности.  Исследовательский  фокус  смещается  с  абстрактных  схем  (например,  абстрактных  ландшафтов  и  регионов  в  географии)  на  конкретные  практики,  места,  траектории.  Акцент  на  реляционности  связан  с  реактуализацией  лейбницианских  идей,  в  соответствии  с  которыми  пространство  представляет  собой  не  субстанциальную  реальность,  а  некоторый  порядок  сосуществования,  порядок  отношений,  от  которых  оно  неотличимо.  Реляционно-динамическая  трактовка  пространства  в  рамках  концепции  Лейбница  дополняется  тезисом  о  множественности  перспектив,  в  соответствии  с  которым  «пространственные  отношения  могут  изменяться  благодаря  открытию  новых  перспектив»  [1,  с.  101].  Во  многих  комплексных  подходах,  разработанных  исследователями  пространства,  реляционная  трактовка  дополняется  рядом  других,  в  том  числе,  и  субстанциалистских  представлений,  при  этом  продолжая  сохранять  свое  доминирующее  положение. 

Примерно  в  одно  время  с  набирающими  силу  дискуссиями  о  пространстве  особую  значимость  в  поле  междисциплинарных  обменов  приобретает  проблема  построения  моделей  взаимодействия  неоднородных  элементов  социального,  природного  и  технологического  порядков.  Возможные  стратегии  ее  решения  были  связаны  с  поиском  ответов  на  множество  вопросов,  касающихся  организации  системного  исследования  сложных  «смешанных»  объектов,  методологических  подходов  конкретных  наук  (например,  социологии),  современных  подходов  в  философии  науки  (в  частности,  проблема  позитивной  экспликации  содержания  категориальных  оппозиций  «естественное»/«искусственное»,  «субъект»/«объект»,  «внешнее»/«внутреннее»  и  т.  п.).  Из  множества  попыток  продуктивной  реакции  на  эти  вопросы  можно  выделить  два  движения,  оформившиеся  за  последние  тридцать  лет,  с  одной  стороны,  в  естественных,  с  другой,  в  социо-гуманитарных  науках.  К  ключевым  естественнонаучным  инициативам  можно  отнести  синергетику,  социобиологию,  биополитику,  а  к  гуманитарным  —  разнообразные  культурологические,  социологические,  исторические  и  философские  программы  исследования  науки,  которые  сформировались  в  основном  под  влиянием  постпозитивистской  философии  и  получили  общее  название  Science  Studies. 

  Наиболее  яркие  решения  проблемы  концептуализации  взаимодействий  гетерогенных  элементов  были  предложены  в  рамках  одного  из  ведущих  направлений  Science  Studies,  а  именно,  в  «исследованиях  науки  и  технологии»  (Science  and  Technology  Studies,  далее  в  тексте  —  STS).  STS  как  область  исследований  возникла  на  пересечении  проблемных  полей  философии  и  истории  науки,  социологии  знания,  философии  и  социологии  техники.  Разработанные  представителями  STS  подходы  к  проблеме  построения  моделей  организации  взаимодействий  общества,  природы  и  технологии  отличаются  от  других  инициатив  в  этой  сфере  своей  провокационностью,  связанной,  прежде  всего,  с  тем,  что  сложные  явления  природы  и  культуры  рассматриваются,  во-первых,  в  условиях  их  динамического  взаимоопределения,  во-вторых,  из  перспективы,  когда  само  различие  между  регионами  природного  и  общественного  либо  является  квази-различением,  либо  даже  не  эксплицируемо. 

На  сегодняшний  день  в  качестве  наиболее  успешных  концепций  сложных  комплексных  образований  в  рамках  STS  выступает  акторно-сетевая  теория  Б.  Латура,  социальная  топология  Д.  Ло,  онтологическая  модель  «вальцов  практики»  Э.  Пикеринга  и  концепции  киборгов,  разработанные  Э.  Пикерингом  и  Д.  Харавэй.  В  каждом  из  указанных  исследовательских  проектов  было  радикально  переосмыслено  понятие  объекта  («вещи»),  в  частности,  было  показано,  что  допущение  пассивности  объектов,  лежащее  в  основе  ограниченного  набора  ролей,  предписанного  вещам  социальным  конструктивизмом,  долгое  время  занимавшим  доминирующее  положение  среди  программ  философии  науки,  является  произвольным  и  необоснованным.  В  STS  природные  объекты  и  материальные  артефакты  являются  действующими  лицами  наравне  с  людьми,  а  потому  «имеют  право  голоса  и  должны  быть  услышаны»  [6,  p.  151].

Будучи  вовлеченными  в  оживленный  исследовательский  дискурс,  спровоцированный  пространственным  поворотом,  представители  STS  разрабатывают  модели  взаимодействия  неоднородных  элементов,  прежде  всего,  исходя  из  новой  пространственной  перспективы,  поскольку  установка  на  обращение  к  материи,  к  вещам  и  включение  последних  в  социальные  взаимодействия  неизбежно  требует  ответа  на  вопрос  о  том,  где  разворачиваются  и  локализуются  такого  рода  взаимодействия.

Одним  из  ключевых  тезисов,  лежащих  в  основе  концептуальных  разработок  STS,  является  антиэссенциалистское  утверждение,  что  ни  один  объект  (человек,  животное,  искусственный  артефакт)  сам  по  себе  не  обладает  никакими  сущностными  свойствами,  поскольку  он  может  приобрести  их  только  в  процессе  взаимодействия  с  другими  объектами.  «Речь,  тела  и  их  жесты,  субъективности,  строительные  материалы,  корабли,  самолеты  или  огнестрельное  оружие.  Все  произведено  отношениями  и  участвует  в  их  производстве»  [2,  с.  108].  Таким  образом,  любой  объект  понимается  как  «производная  некоторых  устойчивых  множеств  или  сетей  отношений»  [4,  с.  223],  и  одно  из  фундаментальных  допущений  теоретиков  STS  состоит  в  том,  что  «объекты  сохраняют  свою  целостность  до  тех  пор,  пока  отношения  между  ними  стабильны  и  неизменны»  [4,  с.  223].  Следуя  за  концептуальными  инновациями  пространственного  поворота,  представители  STS  рассматривают  объект  как  продукт  отношений,  поддерживающий  свое  существование  за  счет  их  исполнения,  и  как  следствие  обладающий  пространственными  характеристиками,  т.  е.  представляющий  собой  пространственную  конфигурацию.

Рассмотрим  пространственную  модель  «актор-сеть»,  разработанную  Б.  Латуром  и  М.  Каллоном  и  являющуюся  базовой  моделью  взаимодействий  человеческих  и  нечеловеческих  агентов  в  STS  (на  сетевую  модель  опирается  и  социальная  топология  Д.  Ло,  и  киборг-структуры  Э.  Пикеринга  и  Д.  Харавэй),  и  попробуем  выявить,  каким  образом  в  ней  взаимосвязаны  пространственные  концепты  и  онтологические  предпосылки.

Исходя  из  антиэссенциалистской  позиции  в  отношении  природы  действующих  сил,  находящихся  в  фокусе  исследования,  Латур  предлагает  картину  описания  социальных  процессов,  в  которой  множество  различных  агентов  («актантов»  в  терминологии  Латура)  взаимоопределяются,  вступая  в  сложные  отношения  друг  с  другом.  В  результате,  главным  становится  вопрос  о  том,  как  происходят  интеракции  между  актантами?  Для  их  описания  Латур,  Каллон  и  Ло  используют  понятие  сети.  «Это  понятие,  —  как  характеризует  его  Латур,  —  более  гибкое,  чем  понятие  система,  более  историческое,  чем  понятие  структура,  более  эмпирическое,  чем  понятие  сложность»  [3,  с.  62].  В  отличие  от  системы,  в  которой  связи  между  элементами  однородны,  сеть  может  включать  в  себя  гетерогенные  элементы  и  отношения,  не  устанавливая  жесткой  иерархии  между  ними.

Отсутствие  иерархичности  связано  с  принципом  симметрии  (позаимствованным  из  сильной  программы  социологии  знания  Д.  Блура),  который  применительно  к  сетевой  модели  заключается  в  том,  что  каждый  элемент  сети  независимо  от  своей  природы  может  вступать  во  взаимодействие  с  другими  и  вносить  свой  вклад  в  создание  новых  отношений  и  поддержание  существующих.  Поскольку  каждый  актант  представляет  собой  конституенту  действия,  то  состоящую  из  многочисленных  актантов  сеть  можно  рассматривать  как  некое  коллективное  действие,  в  котором  согласованность  действующих  элементов  достигается  за  счет  их  связей  между  собой.  Соответственно,  действие  приписывается  не  только  актанту,  но  и  сети  в  целом. 

Сеть  представляет  собой  определенный  способ  упорядочивания,  своеобразную  модель  пространственной  организации,  в  которой  позиции  создаются  и  удерживаются  за  счет  совокупности  отношений,  в  которые  вступает  тот  или  иной  элемент.  Каллон  приводит  простой  пример,  усматривая  причину  популярности  автомобиля  как  средства  передвижения  в  том,  что  данный  артефакт  является  элементом  большой  социотехнической  сети.  Эта  сеть  включает  в  себя  автомобилестроение,  дорожную  инфраструктуру,  школы  вождения,  правила  дорожного  движения,  дистрибьюторов  топлива  и  многое  другое,  что  позволяет  автомобилю  функционировать  в  качестве  средства  передвижения,  а  его  владельцу  реализовывать  свою  потребность  в  перемещении  из  одного  места  в  другое  без  каких-либо  ограничений.  Соответственно,  автомобиль  встроен  в  отношения,  связывающие  между  собой  человеческие  и  нечеловеческие  (гетерогенные)  элементы  и  образующие  определенные  пространственные  конфигурации,  не  сводимые  полностью  ни  к  социальным,  ни  к  физическим.  Сеть  упорядочивает  данные  конфигурации  за  счет  установления  «горизонтальных»  связей  между  ними.  Отсутствие  иерархичности  обусловлено  неоднородностью  и  динамичностью  отношений,  как  конституирующих  пространственные  формы,  так  и  связывающих  их  между  собой.  В  примере  Каллона  качество  дорожного  покрытия  не  является  доминирующим  или  более  важным  по  отношению  к  нефтяным  компаниям,  продающим  бензин,  или  к  светофорам,  регулирующим  движение,  —  и  те,  и  другие  обеспечивают  процесс  перемещения  автомобиля.

Процесс  установления  связей  между  актантами  Латур  и  Каллон  объясняют  с  помощью  концепта  перевода  или  «смещения»  (displacement).  Смещение  может  быть  семиотическим,  например,  изменение  значений,  или  материальным,  например,  перемещение  в  пространстве.  В  качестве  наглядного  примера  взаимосвязанных  между  собой  различных  смещений  Латур  рассматривает  деятельность  Л.  Пастера  по  созданию  вакцины  против  сибирской  язвы.  Пастеру  необходимо  было  установить  связи  с  различными  актантами  (микробами,  гигиенистами,  ветеринарами,  государственными  учреждениями  и  т.  д.),  доказать  им  свою  правоту,  заставить  перейти  на  свою  сторону.  Главную  проблему  в  данном  случае  представляли  микробы,  поскольку  было  необходимо  отделить  их  от  окружающей  среды,  сделать  видимыми  и  ко  всему  прочему  продемонстрировать,  что  именно  эти  микроорганизмы  являются  причиной  болезни.  С  точки  зрения  Латура,  вся  деятельность  Пастера  может  быть  описана  как  некоторый  набор  смещений  —  пространственных  смещений  (перемещение  Пастера  и  его  коллег  между  фермой  и  лабораторией),  смещений  интересов  (переход  гигиенистов  и  других  ученых  на  сторону  Пастера),  смещений  идентичностей  (возникновение  микробов  как  новой  сущности).

На  данном  этапе  уже  можно  выделить  ряд  основных  черт,  характеризующих  модель,  предложенную  акторно-сетевым  подходом.  Во-первых,  это  множественность  и  неоднородность.  Согласно  акторно-сетевой  теории,  существует  множество  актантов,  сущность  которых  неопределенна  до  тех  пор,  пока  они  не  начнут  участвовать  во  взаимодействиях  друг  с  другом.  Только  после  взаимодействия  можно  говорить  о  том,  что  актант  является  человеком,  механизмом  или  животным.  Во-вторых,  это  локальность  (ситуативность)  и  становление.  Происходящие  между  актантами  взаимодействия  всегда  разворачиваются  в  конкретном  месте  и  времени,  при  этом  поддержание  идентичности  каждого  из  участников  взаимодействия  требует  постоянных  усилий  по  определению  через  других  актантов,  т.  е.  возможна  только  определенная  степень  стабилизации  сущности  каждого  из  них. 

Понятие  взаимодействия  отсылает  к  ряду  других  для  экспликации  собственных  признаков.  Отдельное  взаимодействие  не  может  быть  понято  из  самого  себя.  Оно  разворачивается  в  определенном  пространстве-времени  и  предполагает  определенное  направление  действия  и  его  границы.  Следовательно,  концептуализация  взаимодействия  оказывается  тесно  взаимосвязанной  с  концептуализацией  пространства.  Пространственные  концепты,  на  основе  которых  выстраивается  сетевая  модель,  выступают  в  качестве  своеобразных  онтологических  предпосылок,  позволяющих  рассматривать  модель  «актор-сеть»  как  «реляционную  онтологию»  —  онтологию,  в  которой  приоритетом  обладают  взаимодействия,  «онтологию,  в  которой  мир  конституируется  отношениями,  а  не  субстанциями»  [5].  Онтологический  статус  какой-либо  сущности  в  таких  моделях  оказывается  уникальным,  зависящим  от  ее  положения  в  том  или  ином  ряду  отношений  и  способным  изменяться.  Взаимоконституирование  сущностей  не  оставляет  места  ни  одному  из  вариантов  традиционного  редукционизма,  снимая  дихотомии  «субъект»/«объект»,  «природное»/«социальное»,  «искусственное»/«естественное»  и  т.  п.  Все  актанты  являются  действующими  лицами,  которые  могут  временами  сообщать  друг  другу  онтологический  статус  объектов,  временами  —  субъектов,  в  совместной  деятельности  создавая  такие  формы  бытия  как  общество  или  природа. 

Проанализировав  основные  характеристики  акторно-сетевой  модели  как  базовой  для  STS  модели  организации  взаимодействий  неоднородных  элементов,  можно  сделать  вывод,  что  основные  свойства  пространственных  моделей,  разработанных  в  STS  на  основе  идей  пространственного  поворота,  представляют  собой  онтологические  предпосылки  и  позволяют  рассматривать  данные  модели  в  качестве  реляционных  онтологий.  Из  этого  следует,  что  пространственный  поворот  в  социо-гуманитарных  науках,  оказавший  непосредственное  влияние  на  концептуализацию  пространства  в  STS  (можно  даже  говорить  о  пространственном  повороте  собственно  в  STS),  инициировал  реактуализацию  онтологической  проблематики  в  данной  традиции  и  построение  принципиально  новых  онтологических  моделей,  которые  впоследствии  легли  в  основу  теории  гибридов  (коллективного  распределения  деятельности  и  идентичности  между  humans  и  nonhumans),  подразумевающей  радикальное  переопределение  предмета  исследования  социо-гуманитарных  наук. 

Список  литературы:

1. Бедаш  Ю.  Пространство  как  проблема  постметафизической  философии  //  Топос,  2009.  №  1.
2. Вахштайн  В.С.  Возвращение  материального.  «Пространства»,  «сети»,  «потоки»  в  акторно-сетевой  теории  //  Социологическое  обозрение.  —  Т.  4.  —  2005.  —  №  1.
3. Латур  Б.  Нового  времени  не  было.  Эссе  по  симметричной  антропологии.  СПб.,  2006.
4. Ло  Д.  Объекты  и  пространства  //  Социология  вещей.  М.:  Издательский  дом  «Территория  будущего»,  2006.
5. Boudourides  M.  The  Relational  Ontology  of  Social  Network  Theories.  [Электронный  ресурс].  —  Режим  доступа.  —  URL:  http://nessie-philo.com/Files/moses_boudourides_the_relational_ontologyof_social_network_theories.pdf  (дата  обращения:  17.02.2013).
6. Pickering  A.  The  Mangle  of  Practice:  Time,  Agency  and  Science.  Chicago:  University  of  Chicago  Press,  1995.