БОРЬБА И ХАРАКТЕР ВЗАИМООТНОШЕНИЙ РУСИ С КОЧЕВЫМИ НАРОДАМИ КАК СИСТЕМООБРАЗУЮЩИЙ ФАКТОР ГОСУДАРСТВЕННОСТИ.

Взгляд на становление государственных форм в России XIII – XV вв. менялся вместе с развитием исторической науки. В научном сообществе сложилось несколько направлений в вопросах осмысления генезиса российской государственности и факторов, на него повлиявших. Рассмотрим в качестве ключевого фактора становления и сохранения российской государственности борьбу и характер взаимоотношений с кочевыми народами – монголами («степью»).

Вопрос о характере взаимоотношений Руси и Орды в отечественной историографии раскрывается через разнообразные точки зрения – от традиционных (консервативных) до альтернативных. Несмотря на глубокое изучение содержания и форм русско-ордынских отношений с учетом привлечения в научный оборот новых письменных источников по проблематике, единого мнения и однозначного ответа о характере государственных связей Руси и Орды не сложилось.

Разнообразные оценки сущности этого сложного исторического периода объединяет констатация факта смены родового порядка наследования в русских княжествах и длительного многомерного (культурное, торговое, экономическое, политическое) взаимодействия разных типов цивилизаций - оседлой земледельческой и кочевой.

Консервативное направление оценивает русско-ордынские отношения исключительно как большое бедствие, зло, порабощение для Руси и фокусирует внимание на тяжелом бремени разрушений в ходе монгольского завоевания и последствиях в исторической перспективе, выражающихся в отставании от европейский стран. Так в русле консервативного направления Ильин В.В., Ахиезер А.С. обосновывают техническое отставание и замедление исторического процесса России негативной ролью монгольского влияния (так называемой монгольской прививки) на Русь. Авторы обличают: «Монгольское долговременное присутствие на Руси, несовместимое с урбанизмом, ответственно за экстенсивность, инерционность, неиндустриальность, несбалансированность нашего общественного устройства» [8, с. 47], обращают внимание на роль в общественном развитии городской культуры: «…монголы, разорив древнюю городскую структуру Руси, лишили страну благотворных цивилизационных эффектов мануфактурной стадии производства и последующего промышленного переворота» [8, с. 46].

В соответствии с концепцией европоцентризма степные кочевые культуры (монголы) преподносились в негативном образе варваров, не знающих письменной традиции и городского уклада жизни. Подобная оценка не учитывает эволюции монгольской культуры, прошедшей в своем становлении путь от разложения родовой общины до создания могущественной империи, делает вывод о деструктивном характере всего кочевого мира, сводит историческую роль России к сдерживанию разрушительной ярости монголов на их пути в Европу. О необходимости последовательного пересмотра устоявшихся критериев оценивания уровня развития кочевой культуры заявил Л.Н. Гумилев: « … настало время … опровергнуть предвзятость европоцентризма, согласно которому весь мир – только варварская периферия Европы…» [4, с. 383]. О нецелесообразности опоры на концепцию европоцентризма при изучении истории кочевых культур пишет Г.Г.Пиков: «… европейская цивилизационная модель предельно самобытна и нельзя ее институты искать в других «мирах» [10, с. 21].

В последние десятилетия осуществляется попытка взглянуть на факты монгольских завоеваний с учетом процессов глобализации, обнаружить элементы политического, социально-экономического и культурного взаимодействия между разными цивилизациями. 

Фокус внимания исследователя исключительно на разрушительных последствиях монгольского нашествия на Русь упускает из вида некоторые цивилизационные особенности монголов. Так Э.Р. Тагиров обращает внимание, что монголы в силу кочевого образа жизни, предопределенным основным видом хозяйственной деятельности, руководствовались стремлением расширить ареалы обитания, то есть обеспечить новую ресурсную базу для ведения хозяйства путем приобретения территорий, приспособленных для выпаса скота [14, с. 125]. Оседлые земледельческие культуры, торгово-ремесленные города оценивались монголами как желаемые источники регулярной дани. Автор подчеркивает, что разрушение, кардинальная трансформация локальных культур в ключе монголизации не было самоцелью монголов. Напротив, победители-монголы, оказавшись в среде носителей более древних культур, перенимали их язык, традиции, достижения. Автор обращает внимание на интересную особенность монгольской культуры – этническую и конфессиональную терпимость, которая обеспечила способность воспринимать (заимствовать)  достижения покоренных народов [14, с. 125]. Приведем примеры некоторых заимствований: знаки, заверяющие документы в монгольской канцелярии (печати и таблички «пайцза») свидетельствуют о китайском культурном влиянии, монгольское письмо было создано с помощью тюрков-уйгуров [2, с. 60], восточно-тюркское влияние – в использовании двенадцатилетнего животного календаря [2, с. 66] и др.

Именно эта сущностная характеристика монгольской цивилизации, заключающаяся в этноконфессиональной толерантности, определила характер взаимоотношений с покоренными народами. Признание верховенства ханской власти, то есть монгольского господства, регулярная уплата ордынского « выхода» закрепляла за местной властью автономию в реализации внутренних задач, как отмечает Л.Н. Гумилев: « …русские княжества, принявшие союз с Ордой, полностью сохранили свою идеологическую независимость и политическую самостоятельность» [5, с. 134].

Вероятно, благодаря предоставленной после монгольского завоевания автономии, русские княжества, оказавшиеся в ситуации цивилизационного выбора в XIII в., сохранили государственность и, более того, укрепили её самодержавный характер. Фактором « «собирания» русских земель и создания централизованного Русского государства» называет Золотую Орду Э.Р.Тагиров [13, с. 226].

Идею преемственности Московского государства от Улуса Джучи обосновывают евразийцы Н.С. Трубецкой, П.Н. Савицкий, Г.В. Вернадский и др. В духе идеи преемственности государственности Руси от Орды есть заключение у Ричарда Пайпса, что первые московские цари позиционировали себя как наследники ордынских ханов: « Уже во время последнего наступления на Казань и Астрахань Иван называл их своей вотчиной; это утверждение могло значить лишь одно – что он смотрел на себя, как на наследника хана Золотой Орды…» [7, с. 300].

Современные авторы, продолжая традиции евразийцев, свидетельствуют о формировании российской государственности не в противостоянии с Ордой, а, напротив, посредством концентрации у московских князей властных полномочий [7, с. 300]. Возможность сосредоточения властных полномочий у русских князей предоставлял их выбор в пользу союза с монголами, имевший различные формы выражения (признание верховной ханской власти через практику выплаты дани и получения ярлыков на княжение, династические браки). М. Жих выражает мнение, что «как это ни парадоксально, но подчинение монголам способствовало росту значения княжеской власти» [6, с.62]. Древнерусская политическая традиция признавала правление князя по вечевому договору – ряду. С принятием верховенства ордынского хана складывается новая политическая реальность, когда князь превращается в ханского наместника, осуществляющего функции управления от имени хана. После похода Батыя в русских летописях по отношению к монгольским ханам появляется титул «царь», прежде не применяемый к предводителям кочевников. Объяснение переноса царского титула на правителя Золотой Орды через заполнение «отсутствия царства» (лакуны в мировосприятии) вследствие захвата Константинополя крестоносцами, встречаются в работах Л.Н. Гумилева, А.А. Горского [5 с. 135; 3 с. 66]. Так, практика получения ярлыка на княжение может рассматриваться как продолжение традиции соподчинения власти русских князей, по свидетельству Л.Н.Гумилева: «…преемники Батыя …заняли место византийских императоров в иерархии русских геополитических представлений» [5, с. 135]. Перенос титула «царь» на золотоордынских ханов (джучидов) свидетельствует о легитимации сложившейся политической системы – зависимости Руси от Орды, выражающейся в отсутствии организованного сопротивления монголам. Речь идет не об отдельных случаях неповиновения ханской воле, а о сознательной борьбе за освобождение от ордынской зависимости.  Подобное отношение  сохраняется до второй половины XIV в., ознаменованной началом в Орде «Великой замятни», в ходе которой на ханский престол приходит не джучид, то есть не принадлежащий царскому роду по крови – не легитимный правитель. Хотя русские князья и продолжали придерживаться установленного порядка ездить в ставку за ярлыком на княжение и уплачивать дань в условиях политического кризиса в Орде, что создавало иллюзию сохранения прежнего зависимого положения, система вассалитета теряла свою устойчивость. Возможности, открывающиеся при ослаблении Орды, были своевременно оценены митрополитом Алексеем, который, предложив финансовую услугу очередному хану, приобрел ханскую грамоту, утвердившую великое княжество наследственным правом московских князей династии Ивана Калиты. Так было положено начало новому принципу наследственной, династической, монархической власти.

Согласно мнению Почекаева Р.Ю. при анализе системообразующего значения монгольского периода, следует обратить внимание на порядок утверждения ханами великих князей. Ярлыки на великое княжение получали именно те русские князья, которые имели законные основания на него либо вследствие старшинства по лествичному принципу, либо по одобрению остальными князьями [12, с.222].

Преемственность золотоордынских политических традиций в государственности Московского княжества прослеживается и в реализации нового государствообразующего принципа - принципа этнической терпимости, заимствованного у Орды. Иван Калита и его потомки практиковали подбор служилых людей исходя из их деловых качеств, нанимая на службу и татар, бежавших из Орды, и литовцев, при условии обращения в православие. В следующем поколении происходила их интеграция в московское общество.

Обращение к символам княжеской власти открывает дополнительные доводы в пользу идеи преемственности власти. Так, Назипов И.И., собирая аргументы, доказывающие наличие так называемого монгольского присутствия в политико-правовой сфере русских княжеств, замечает совпадение традиций в появлении пояса в перечне символов княжеской власти. «…Определенные символы на поясах отражали место в государственной и военной иерархии в монгольских государствах» [9 , с.40].

Сохранению лояльности ханов, укреплению властных полномочий русских князей способствовали также их династические браки с родственницами ханов. Л.Н.Гумилев отмечает, что «появление татарских жен в княжеских теремах во второй половине XIII в., имело последствия важные…» [4 , с. 559]. Так, брак Юрия Даниловича с сестрой хана Узбека в политической перспективе рассматривается, как один из совокупных факторов, обеспечивших победу Москвы в соперничестве с Тверью.

Влияние золотоордынских традиций прослеживается С.С. Аверкиевым в системе государственных органов. Автор считает появление приказной системы, государственной казны и должности казначея заимствованием из золотоордынской политической системы. [1 , с.56]. Однако, следует обратить внимание, что приказы задумывались и создавались как отраслевые и территориальные ведомства, тогда как диваны в золотоордынской политической традиции были своего рода государственным советом (ближней думой) при хане.

Исследователи отмечают преемственность налогово-правовой сферы Московской Руси от Орды, проявляющейся в практике: выдачи ярлыков русскими князьями своим восточным вассалам (правителям Касимовского, Сибирского ханств и Ногайской Орды); сбора ясака, тамги, ямской повинности [11, с.222].

Борьба и характер взаимоотношений с монголами оказали решающее значение на сохранение российской государственности. Долгосрочная историческая перспектива оправдала цивилизационный выбор русских князей в пользу союза с Золотой Ордой. Несмотря на очевидную заинтересованность ордынцев в постоянном разобщении князей, ведущему к дальнейшему ослаблению княжеств и консервации их зависимого положения,  преимущества централизованного государства, способного в полном объеме реализовывать свои мобилизационные ресурсы, контролировать регулярное поступление налоговых сборов в ханскую казну, обеспечили сохранение и воссоздание государственных структур на русских землях с присутствием новых элементов в политико-правовой, экономической, военной, культурной сферах.

Список литературы:

1. Аверкиев С.С. Влияние татар на жизнь русского народа / Сост. И.В.Зайцев, отв. ред. И.М. Миргалеев. Казань:ЯЗ, 2015. 292 с.
2. Вашари И. Многоязычие и культурные взаимодейстивя в Золотой Орде // Золотоордынское обозрение. 2017. Т. 5, № 1. С. 56-73. DOI:10.22378/2313-6197.2017-5-1.56-73.
3. Горский А.А. Москва и Орда // Вестник Российского гуманитарного научного фонда. 1999. № 4.С. 28-32.
4. Гумилев Л.Н. Древняя Русь и Великая степь. – М., 1989. С. 764.
5. Гумилев Л.Н. От Руси к России. – М., 1992. С. 189.
6. Жих М. Древняя Русь и Великая Степь:»симбиоз» или противостояние? // Вопросы национализма. 2012. № 3(11). С. 47-65
7. Цитата по ст.: Зайцев И.В. Историография истории отношений постордынских «юртов» с Россией и Османской империей // Источниковедение истории Улуса Джучи (Золотой Орды). От Калки до Астрахани.1223-1556: Матер. Междунар. науч. семинара. 23-26 июня 1998 г. Казань, 2002. С. 269-302.
8. Ильин В.В., Ахиезер А.С. Российская цивилизация: содержание, границы, возможности. – М.: Изд-во МГУ, 2000. 304 с.
9. Назипов И.И. Формальный суверенитет Орды над землями Северо-Восточной Руси XIII-XV вв. как признак ордынско- русского государственного единства //Глобальный научный потенциал. История, философия, социология. 2012.№ 8(17). С. 38-40.
10. Пиков Г.Г. О «Кочевой цивилизации»и «Кочевой империи». Статья вторая: «Кочевая империя» // Вестн. НГУ. Сер.: История, филология. 2010.Т.9. Вып. 1: История. С. 19-32.
11. Почекаев Р.Ю. И вновь к вопросу о действии золотоордынских правовых институтов на Руси // Древняя Русь во времени, в личностях, в идеях. 2016. Выпуск 6. С. 415-427. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/i-vnov-k-voprosu-o-deystvii-zolotoordynskih-pravovyh-institutov-na-rusi/viewer (дата обращения: 29.03.3022)
12. Почекаев Р.Ю. Золотоордынское влияние на русскую государственность и право XV-XVII вв: проблемы и перспективы изучения // Золотоордынское наследие. Материалы VI Международного Золотоордынского Форума.2019. Изд.: Институт истории имени Шигабутдина Марджани Академии наук Республик Татарстан (Казань). с. 220-226.
13. Тагиров Э.Р. На перекрестке цивилизаций. История татар в контексте культуры мира /Э.Р.Тагиров.-Казань: Татар. кн. изд-во, 2007. 391 с.
14. Тагиров Э.Р. Народ в пути. История Татарстана в контексте мировой цивилизации /Э.Р. Тагиров. – Казань: Магариф, 2008. 287 с.