ИНЕРЦИОННОСТЬ СОЦИОКУЛЬТУРНЫХ ИЗМЕНЕНИЙ В АДАПТИВНЫХ ПРАКТИКАХ

INERTIA OF SOCIO-CULTURAL CHANGES IN ADAPTIVE PRACTICES

Maksim Gnatyuk

Candidate of Science, assistant professor, Samara state transport university,

Russia, Samara

АННОТАЦИЯ

В статье показано, что в ходе крупномасштабных социокультурных изменений человек, ощущает все это как некую чуждую для него стихию и стремится приспособиться к ее вторжению в его жизненный мир. Так начинает работать механизм адаптации к переменам, задействуются адаптивные практики повседневного существования. Инерционность в подобных адаптивных практиках повседневного существования связана, прежде всего, с повседневной социокультурной средой.

ABSTRACT

The article shows that in the course of large-scale sociocultural changes, a person feels all this as some kind of element alien to him and strives to adapt to its invasion into his life world. This is how the mechanism of adaptation to change begins to work, adaptive practices of everyday existence are involved. Inertia in such adaptive practices of everyday existence is associated, first of all, with the everyday sociocultural environment.

Ключевые слова: инерционность; социальная инерция; социокультурная динамика.

Keywords: inertia; social inertia; sociocultural dynamics.

В условиях навязанного выбора возникает явление социальной инерционности в адаптивных практиках повседневного существования, связанных с концепцией практик повседневности. Л. Г. Ядрышникова исследует культурные практики повседневности, считая, что это область социального бытия, порождающая «низовые» формы культуры [1]. В рамках культурных практик следует различать творческую деятельность и культурную практику повседневного деятеля, включающую применение различных навыков и приемов.

При изучении культурных практик, важно определить их отношение к культуре: культура, рассматриваемая как повседневная практика, имеет характеристики, такие как предсказуемость, обыденность, шаблонность.

Таким образом, «типичность» и «стабильность» сочетаются с «традиционностью», позволяя обществу закрепить определенное состояние в условиях осознанной нестабильности, текучести и ненадежности. Это является основной функцией рассматриваемых практик. Культурные практики повседневности охватывают различные области культуры, включая фольклор, самодеятельность и современное искусство.

В свою очередь, Ю.В. Чекалова подходит к повседневным практикам с точки зрения их фонового характера, путем уточнения содержания понятий повседневности и повседневных практик в контексте драматургической модели [2]. Повседневная жизнь, по ее мнению, является неотъемлемой частью человеческого опыта, от которой невозможно полностью избавиться. Можно сопротивляться ей, ограничивать ее, но невозможно полностью избежать. Она предполагает, что все окружающие объекты должны рассматриваться как материальные, а не идеальные; как образы, а не понятия; как вещи, а не свойства или отношения. Повседневные практики никогда не принимают форму проектов, программ или доктрин социального изменения. Это тактики случайности.

В современном обществе повседневные действия не подчиняются официальным структурам, а складываются в уникальные свободные пространства, свободные от влияния институциональных норм. Повседневность является ключевой проблемой, исходя из того, что оценка трех основных аспектов повседневности - "бытие в повседневной реальности", "повседневное сознание" (знание) и "философия здравого смысла" - значительно различается, что влечет за собой разнонаправленность трактовок повседневности в различных социально-философских подходах. Различные школы мысли обнаруживают в явлении повседневности разнообразные объекты, относящиеся к различным ее аспектам, и рассматривают повседневность в контексте различных толкований центральных философских концепций.

В повседневности мы находим обыденные ситуации, обыденные мысли и обыденные действия, которые кажутся привычными и незаметными. Это обыденное сознание упрощает наше понимание мира и ограничивает наше восприятие, предлагая нам привычные шаблоны мышления и упрощенные формулы для решения проблем. Р.А.Мигуренко подчеркивает, что повседневность представляет собой реальность, обыденное сознание, сферу здравого смысла и естественный язык [3].

Повседневность, как философская категория, остается неопределенной, но может быть трактована субстанциально и функционально. По субстанциальному подходу, человек, не задумываясь, видит повседневный мир как самостоятельную и первичную реальность. С другой стороны, функциональная интерпретация повседневности отвергает ее автономность и считает, что ее цель заключается в установлении связей между: а) реальностью и знаниями о ней, б) знанием и языком, в) языком и реальностью.

В современном обществе академик М.К. Горшков выделяет важность разграничения повседневности от других аспектов жизни, таких как праздник, специализированные формы деятельности, психологическое напряжение и идеал [4]. Социокультурные изменения заставляют человека, погруженного в повседневную рутину, адаптироваться к новым условиям и использовать адаптивные практики для существования в изменяющемся мире.

«Давление повседневности» является основной причиной социальной инерционности в адаптивных практиках повседневного существования. Мы рассматриваем социокультурную среду как сложную систему, состоящую из различных элементов. Важными элементами в структуре социокультурной среды являются система социальных отношений и взаимодействий в определенном пространстве деятельности, культура, традиции и обычаи, а также условия непосредственной жизнедеятельности. Взаимоотношения, обусловленные социокультурной средой, включают широкий спектр контактов с социальным миром, сферой культуры и искусства, а также отношения в ближайшем социальном окружении.

Проблема возникает, когда люди стараются сохранить устаревшие реалии и полагаются на старые структуры в быстро меняющихся обстоятельствах. Это ведет к потерям и появлению дополнительных рисков. Современность требует постоянных изменений, мобильности и динамичности. Те, кто придерживается обычаев, устоявшихся образцов и традиций, считаются отсталыми. Поэтому тем, кто не хочет рисковать своим символическим капиталом, приходится стремиться быть в курсе быстрых изменений, включая моду, информацию, профессиональные навыки и состояние рынка.

Инерция маргинального быта, возникшего в 1920-х годах в период «коммунализации» советского общества, играет ключевую роль в формировании адаптивных практик повседневного существования в современном социокультурном контексте. Идеологи первого десятилетия советской эпохи стремились воспитать «нового человека», ориентированного на коллективные ценности. Они предполагали, что новое общество должно заменить индивидуализм старого быта на коммунальное сосуществование, где люди будут жить в общежитиях с общими услугами и оборудованием. В этом видении появление новых социальных норм и практик бытового обустраивания было необходимым шагом к созданию идеального общества.

Жилые квартиры в коммунальном общежитии стали символом солидарности и объединения в новой советской действительности. Сельские жители, спасаясь от голода и коллективизации в период с 1920-х по 1930-е годы, массово переселялись в города.

В процессе урбанизации важно понимать, что деревенские жители, переезжающие в города, могут иметь различный уровень подготовки к новой жизни. Так, некоторые из них уже приобрели черты городской культуры, в то время как другие остались более привязанными к традиционному образу жизни. В контексте сталинской урбанизации в города пошли те сельские жители, которые достигли успехов на родине и меньше всего стремились к перемене среды обитания. В результате такого подхода, городские территории могли быть лишены части тех, кто был более подготовлен к новым условиям жизни, внося разнообразие в культурное наследие городской жизни.

В стране наблюдался рост противоречий в атмосфере, в особенности в сфере морали и психологии. Сторонников массового энтузиазма и трудового героизма сменяли те, кто испытывал страх и всеобщую подозрительность, активно занимались доносительством в поисках предполагаемых "врагов народа". Образ жизни в общежитиях оказывал серьезное воздействие на мышление и внутренний мир людей. Постоянное наблюдение за частной жизнью с смесью зависти к соседям и агрессивности, характерной для менее образованных слоев общества, способствовало распространению практик «стукачества» которые были столь характерны для советской коллективистской модели общества.

Процесс урбанизации в советском обществе оказал влияние на жилищные условия и поведенческие нормы населения. Отсутствие массового строительства жилья привело к перенаселению и стесненности, что способствовало формированию маргинального образа жизни. Это вызвало распространение маргинальных ценностей и поведенческих моделей в обществе, что привело к негативному отношению к установившимся институтам и проявлению социального нетерпения.

Маргинальные личности и группы оказываются на периферии общества из-за утраты культурной идентичности, что связано с их маргинальным положением. Архитектура многолюдных коммуналок создавалась с целью поддерживать внутренний контроль и детальный контроль над обитателями, делая их видимыми для окружающих. Коммуналка стала символом советской повседневности и была запечатлена в литературе и кино: в фильмах С. Говорухина "Место встречи изменить нельзя", М. Казакова "Покровские ворота", П. Чухрая "Вор", Ю. Мамина "Окно в Париж".

С использованием коммунального жилья россияне перестали довольствоваться обычным семейным образом жизни, приняли новые социальные нормы и стали ориентироваться не только на семью, но и на общество в целом. После Октябрьской революции в Советской России начался процесс разрушения традиционного домашнего очага, что отразилось на новой роли коммунального жилья в обществе. Идеи коммунальной жизни стали активно поддерживаться не только в семьях, но и на рабочих местах, что способствовало формированию советской повседневности. Таким образом, коммуналка стала не просто местом проживания, но и центром нового социально-политического устройства.

Советское общество замедляло урбанизацию, не обеспечивая защиту частной жизни в городском жилище. Это приводило к формированию маргинального быта, который сегодня остается актуальным и влияет на адаптивные практики повседневного существования. Коммунальный быт и психология маргинальных социальных слоев продолжают оставаться в сознании, влияя на новую социальную действительность.

Отчуждение в повседневной жизни встречается часто в современном обществе. Социальная философия рассматривает это явление как набор чувств и представлений: бессилие перед неизменными условиями, отсутствие смысла в жизни, нарушение общественных норм, ощущение одиночества и утрата собственного "Я". Причины инерции отчуждения в современном мире необходимо внимательно изучать в контексте социокультурных изменений.

Отчуждение человеческой личности от мира и природы является результатом постоянного развития общества. Ахиезер связывает это отчуждение с динамикой общества [5]. В XX веке отчуждение приобретает различные причины и формы, в том числе благодаря вниманию ученых к этой проблеме. Несоответствие человеческой личности с миром и самой собой – вот что представляет собой отчуждение. Новые формы отчуждения выявляются в результате формирования новых общественных структур.

Современные исследователи занимаются изучением утраты личности, которая стала актуальной в XXI веке [6]. Эпоха, определенная двумя мировыми конфликтами и тоталитаризмом, показала, что человек оказывается бессилен перед внешними силами, которые полностью контролируют его сущность. Без возможности реализовать свою истинную сущность, личность чувствует себя отчужденной и неудовлетворенной, что порождает ощущение несоответствия между существованием и сущностью.

Это исследование имеет вечную актуальность, поскольку приводит к потере связи человека со своим внутренним миром, с другими людьми и формирует ощущение заброшенности и отчужденности. Таким образом, суть человечности и результаты человеческой деятельности начинают восприниматься как внешние и контролирующие человека.

Список литературы:

1. Ядрышникова Л. Г. Культурные практики повседневности: к вопросу о методологических принципах изучения // Известия Уральского государственного университета. Гуманитарные науки. Выпуск 14. Культурология, 2007, № 53, С. 194-202.
2. Чекалова Ю. В. Повседневные практики самопрезентации // Вестник Одесского национального университета им. Мечникова. - 2009. - Том 14. - Вып. 13. С. 191.
3. Мигуренко Р. А. Повседневность, здравый смысл и проблема сознания // Вестник Томского государственного университета. Философия. Социология. Политология. 2011, № 2 (14), С. 119.
4. Российская повседневность в условиях кризиса/под ред. М.К.Горшкова и др. - М.: Альфа-М, 2009, С. 5.
5. Ахиезер А. С. Архаизация в российском обществе как методологическая проблема // Общественные науки и современность, 2001, № 2, С. 89-91.
6. Гнатюк, М. А. Социокультурный механизм проявления инерционной составляющей в российской исторической реальности: социально-философский подход // Научная мысль Кавказа. – 2017. – № 2(90). – С. 19-22.