«ЗАБОТА» КАК КЛЮЧЕВОЙ ЭКЗИСТЕНЦИАЛ DASEIN-АНАЛИТИКИ

«CARE» AS A KEY EXISTENTIAL OF DASEIN-ANALYCTS

Andrey Kunitsin

PhD student at Cherepovets State University, Department of history and philosophy.

Russia, Cherepovets

АННОТАЦИЯ

Целью статьи является репрезентация понятия «забота» в качестве главного экзистенциала. Занимая центральное место в Dasein-аналитике М. Хайдеггера, данное понятие представляет собой ключ к восприятию Бытия в форме его присутствия в мире сущего. Для обоснования данного положения используется метод выстраивания системы доказательств теоретического и эмпирического характера. Результатом является выявление основных сущностных черт данной философской категории, как стационарного (топос), так и функционального (модус) типа. В качестве вывода подчеркивается необходимость развития и углубления данного понятия до социального, антропологического и онтологического концепта, аргументируя это необходимостью познания человеком своего «я».

ABSTRACT

The purpose of this article is to represent the «care» concept as the primary existenсial (category) in philosophy. Occupying a central place in Dasein-analytics of M. Heidegger, this concept is understood as a key category for the perception of Being in the form of its presence in the world of reality. The method of theoretical and empirical prove is being used for this purpose. The result is the identification of the main essential features of this philosophical category, both stationary (topos) and functional (modus) type. In conclusion the need for the development and deepening of this concept toward social, anthropological and ontological concept was emphasizes. It is important in terms of the necessity for understanding the «self» by a man.

Ключевые слова: забота; бытие; аффекты; экзистенциалы; рефлексия; топос; человек; sorge; aleteya; Dasein; furcht; аngst.

Keywords: care; Being; affects; axistencials; reflection; topos; man; sorge; aleteya; Dasein; furcht; аngst.

Философия начала ХХ века обогатилась новым понятием – забота (нем. Sorge). Введенное в оборот Мартином Хайдеггером, оно получило терминологическое оформление в качестве одного из (более того – ключевого, с точки зрения Хайдеггера) экзистенциалов – особых состояний экзистенции (модусов проживания жизни). В первом приближении экзистенциалы могут быть поняты как аффекты. Согласно определению Спинозы, аффекты есть «состояния тела (corporis affectiones), которые увеличивают или уменьшают способность самого тела к действию, благоприятствуют ей или ограничивают ее, а вместе с тем и идеи этих состояний» [3, с. 143]. Таким образом, аффект представляет собой реакцию на нечто, что является причиной его появления. Причем, согласно Спинозе (как следует из приведенной цитаты), к аффектам относятся не только сами состояния, но и идеи этих состояний. Страх, одиночество, восторг, беспокойство, страсть, усталость, скука и т. д., могут быть названы как аффектами, так и состояниями экзистенции (экзистенциалами), ибо они характеризуют телесные и ментальные состояния человека, возникающие вследствие определенного воздействия на него (на его тело и ум) самой ситуации, в которой он оказался. Под ситуацией философски следует понимать комплексное бытие человека, которое есть форма проявления Бытия как такового. Таким образом, отдаленной причиной этих состояний является само Бытие, а непосредственной – бытие-в-мире, бытие-к-смерти, бытие-с-другими или бытие-с-вещами.

Итак, само Бытие есть причина (субъект), а его проявления есть следствие или определения Бытия (предикат). Страх, например, не существует сам по себе, а является формой проявления Бытия в форме человеческого существования как бытия-к-смерти. Человек не просто боится чего-то конкретного, – страх появляется как движение Бытия в мире, обрекающем все живое на смерть. Человеческое измерение и есть проявление самого Бытия в мире – Бытия, осознающего себя как Бытие (Бытие рефлексирующее).

Важное значение экзистенциалов (которые назовем философским оформлением аффектов), состоит именно в этой их интеллектуальной составляющей. Если состояние аффекта и может быть осознанно и, следовательно, отделено от того, кто переживает аффект, если может быть опознана непосредственная причина аффекта и выбрана модель поведения, то экзистенциалы представляют собой более целостный и предельно широкий способ интерпретации этого же состояния. Так человек может определить в себе состояние аффективного страха, вызванного появлением рычащей собаки или падением курса доллара. Он может сделать определенные выводы из своего состояния, дать оценку своей реакция на неприятные события и принять соответствующие меры. Другое дело, если человек распознает в себе экзистенциальный страх (Хайдеггер разделяет эти два страха этимологически – как Furcht (нем. Страх-боязнь) и Angst (нем. Страх-ужас) [5, с. 20]). Практически неуловимое чувство, сопровождающее каждого человека на протяжении всей его жизни, требует интеллекта для того, чтобы оно было распознано, отделено от причинных видов страха (боязней) и названо. Последнее представляется наиболее сложным, ибо каждый экзистенциал скрывается за аффектом, и соот­ветственно отдает ему свое имя. Однако, сущность человеческой жизни может быть целиком осознана только на этом уровне, поскольку экзистенциал, как системное понятие, предназначенное Хайдеггером для замены философских категорий, несет в себе фундаментальные характеристики самого Бытия.

Наблюдая страх как экзистенциал, человек созерцает Бытие. Страх, забота или ликование, играют роль механизма (подобно лакмусовой бумажке), открывающего присутствие Бытия. Неназванное, неопреде­лимое, безкачественное, Бытие не может быть опознано, наблюдаемо человеком. Однако, оно же и являет себя как наиболее близкое, открытое и понятное, то, что Хайдеггер называет aleteya (несокрытость), в том случает если человеку удается настроить свое духовное (интеллектуальное) зрение на то, чтобы присутствие Бытия стало очевидным и ясным.

Определяя эту ситуацию, Хайдеггер использует немецкое понятие Dasein (нем. «Вот-Бытие»). Sein означает «Бытие», а Da означает «Вот». Указательное местоимение Da направляет внимание на то место (топос), которое находится между Hier (нем «здесь») и Dort (нем. «там»). Фактически Da указывает на то, что находится прямо перед нашим взором. Da представляет собой определенную дистанцию – не слишком большую, но и не слишком маленькую. Da не совпадает с говорящим (наблюдающим), равно как и с тем, о чем он говорит (что наблюдает).

Da звучит эвристически – человек как-будто мгновенно открывает для себя нечто, чего он раньше не замечал, обнаруживает самое близкое для него, или самое страшное, или самое удивительное. Если человек говорит о чем-то, что просто есть, называет предметы или произносит имена людей (т. е. обозначает топос словом Dort – нем. «там»), его речь нельзя сложно назвать эмпатической. Он может говорить отстраненно, или же говорить заинтересованно, но быть равнодушным внутри. Если он говорит о себе, или о том, что ему дорого (обозначает топос Hier – нем «здесь»), его заинтересованность налицо, однако, очевидно и то, что он имеет дело лишь с аффектами, которые скрывают экзистенциалы, а следовательно и само Бытие.

Для человека естественно любить своих родных, свой город, гордиться своей страной или его историей, заботиться о себе и тех, кто ему близок, но при этом его состояние следует признать аффективным, т. е. неполным, а потому ложным. Холодное равнодушие к чужим, с одной стороны, и горячая заинтересованность своим окружением и собой, с другой, – таковы две характеристики аффективного состояния (в которых присутствует Dort (здесь) и Hiert (там), но нет Da (вот). Эвристичность внезапного нахождения Бытия проявляется в осознании его присутствия как самой сути вещей и явлений. Бытие, скрывавшее себя за вещами, внезапно выходит на первый план, замещая собой обычные вещи.

Нахождение топоса Бытия в мире, как Dasein – внезапное явление истины, скрывающейся за вещами и между вещей, еще не является достаточным. Следующим шагом является определение модуса (способа действия). Как действует человек, обнаруживший истину Бытия в мире? Хайдеггер говорит, что характеристикой действий такого человека является забота (нем. Sorge). Забота (о себе, о другом, об обществе, о пространстве и времени) представляет собой способ его взаимодействия с самим миром в его целостности. Хайдеггер пишет «…бытие-в-мире есть в своей сути забота…» [4, с. 100] Однако не следует понимать позицию Хайдеггера поверхностно, в бытовом смысле. Говоря о заботе как форме бытия в мире, он имеет в виду нечто значительно более целостное, масштабное. Речь идет о взаимообратном процессе, в котором человек и Бытие являются разными полюсами целого как такового. Хайдеггер отказывается от категорий субъект и объект, благодаря чему понятие «забота» выходит за рамки деятель­ности как таковой. Забота становится деятельной формой самого Бытия. Иными словами, забота и есть само Бытие.

Бытие становится заботой в тот момент, когда заходит речь о сущем: многообразие требует присмотра, опеки, покровительства. Сущее, нацеленное на отпадание от Единого, бегства от Бытия, нуждается в том, чтобы единство и целостность не были им утрачены. Целостность есть сущность Бытия, которое представляется утраченной. Человек уполномочен быть «стражем истины Бытия», о чем пишет Хайдеггер [5, с.210]. Еще более известно такое его определение: человек есть «пастух Бытия» [5, с. 202] Человек есть именно то привилегированное сущее, которое может позаботиться о Бытии в форме сущего, не обладающего такой возможностью. Хайдеггер пишет: «Только к этому подбирается мысль в «Бытии и времени», когда экстатическое существование осмысливается там как «забота»» [там же].

Человек наделен разумом, и эта способность позволяет ему исполнить свое метафизическое предназначение (проявлять заботу). Человек, способный видеть Бытие здесь (Da), прямо перед собой, может и позаботиться о нем. При этом следует отметить – такой вид интенциональности не должен быть интерпретирован религиозно. Речь не идет ни о Боге или каких-либо высших силах, доверивших человеку эту исключительную миссию. Такое понимание может обесце­нить саму идею Dasein-аналитики. Человек, наделенный пониманием, описанным выше, и есть само Бытие в модусе заботы. В этом состоит его центральное положение в мире и его самоутверждение.

Итак, забота проявляется человеком по отношению к сущему, под которым понимается все, с чем человек приходит в соприкосновение. Объекты, явления, процессы – все, из чего складывается ткань существования человека, составляют поле его заботы.

При этом положение самого человека (его «Я») как источника и субъекта заботы не устраняет его из этого всеобщего поля. Человек есть самое первое приложение заботы. Об этом свидетельствует историко-философский анализ данного понятия: терминологически становление понятия «забота» началось с сократовского epimeleya heoton (греч. «забота о себе»): в беседе со своим другом Алквиадом, Сократ говорит ему о необходимости позаботиться о себе как о самом главном предназначении человека. Сократ обосновывает необходимость такой деятельности, приравнивая ее к главному постулату философии, запечатленному в знаменитом дельфийском храме: «Познай самого себя». Иными словами, Сократ ставит на одну доску теоретическое и деятельное усилия человека, говоря: заботясь о себе, мы познаем себя. И наоборот: познавая себя, мы заботимся о себе. Буквально же слова Сократа звучат следующим образом: «Но, Алкивиад, легко ли это или нет, с нами происходит следующее: познав самих себя, мы одновременно познаем заботу, в которой нуждаемся, а без такого познания мы никогда этого не поймем» [2, с. 211].

Таким образом, забота не может быть направлена на других (на другое) ранее, чем она окажется направленной человеком на самого себя. Забота не исключает феномен «Я». Скорее наоборот – забота формирует «Я» человека как саморефлексирующее, самоосоз­нающее сущее. В этом и состоит привилегированность человека – в его способности формировать самого себя.

Более того, без заботы как модуса человеческой деятельности, «Я» распадается. Р. Мэй говорит об этом так: «Когда нас ничто не заботит, мы теряем свою сущность; забота является путем возвращения к нашей сущности. Если я забочусь о своей сущности, я буду уделять опреде­ленное внимание ее благополучию, если же я не забочусь о ней, моя сущность распадается» [1, c. 161].

Забота как экзистенциал предполагает возможность и необходи­мость для человека формировать самого себя, выбирать не только свой жизненный путь, но свою сущность. Сущность человека экзистирующего есть его сознание – то, каким человек творит себя осознанно, и есть его «Я», его собственная креатура. Что же касается самосознания, его можно было бы определить как эпифеномен заботы – человек формирует свое «Я», заботясь о самом себе. Формирование себя есть особое искусство, которое Хайдеггер называет «умением быть» [4, с. 100]

При этом не следует забывать, что истинная, философская забота о своем «Я» проявляется в понимании человеком нераздельности бытия своего «Я» и бытия сущего. Это единство, невозможное для наблюдения и ощущения, присутствует в его осознании – мыслитель способен видеть единство сущего глазами своего разума. Он способен осознавать сущее как проявление Бытия – единственно Сущего (единственного того, что есть). Любая множественность, неотделимая от противоречий, конфликтов, антагонистичности и несовместимости, не принимается им как истинная, тогда как Бытие как целостность является постоянным объектом его созерцания и размышления.

Список литературы:

1. Мэй. Р. Любовь и воля М.: Рефл-бук – К.: Ваклер, 1997 384 с.
2. Платон. Диалоги. М. Мысль.1986. 940 с.
3. Спиноза Б. Этика. СПб.: Азбука, Азбука-Аттикус, 2017. – 336 с.
4. Хайдеггер М. Бытие и время / пер. с нем. М.: Академический проект, 2011. 460 с.
5. Хайдеггер М. Время и бытие: статьи и выступления / пер. с нем. В.В. Бибихина. М.: Республика, 1993. (с. 16-27). 447 с.