ЛЮБОВЬ КАК АБСУРД: СТОЛКНОВЕНИЕ СМЫСЛОВ В «ПЕНТИСЕЛЕЕ» Г. КЛЕЙСТА

«Пентиселея» представляет собой один из прекрасных образцов творческой мысли. Это и одно из тех произведений, за которое Клейста заклеймят мрачным, странным и вообще малоприятным для общества человеком. Обращение к древнегреческой мифологии дало ему драматический сюжет, позволяющий извлечь некоторые художественно-литературные импликации, однако центром «Пентиселеи» являются не сюжетные перипетии, а образ главной героини, если точнее, произведенный Клейстом анализ ее душевных переживаний.

Любопытно отметить, что как таковая любовь редко становится объектом философской интерпретации. Связано это отчасти с тем, что древние мыслители считали чувства менее достойным объектом познания, чем разум. Тем не менее, уже в древности было известно несколько ипостасей любовного влечения. Примером может служить агапе — самоотверженная любовь, или сторге ― любовь-привязанность. Применительно к трагедии Клейста «Пентесилея» уместно будет трактовать любовь в качестве эроса — силы, подавляющей человеческую волю. Из всех видов любви эрос самый мучительный, он воплощает собой то, что Фрейд называет стремлением к удовольствию. Абсурд в трагедии Генриха фон Клейста рождается на пересечении либидозного и мортидного смыслов. Интерпретация любви как абсурдного столкновения смыслов, приводящего к трагедии, является новшеством: долгое время конфликт в «Пентиселеи» трактовался исключительно как противостояние рационального, общественного сознания человека его чувственной, первичной природе. Так, А. Карельский пишет:

... жестокая двойственность поведения клейстовской героини продиктована ей внешней силой — законом и традицией государства амазонок, повелевающими добывать себе мужа непременно «с бою». И эта сила глубоко чужеродна ее душе!» [2, с.13]

Обрамлением трагедии выступает участие амазонок в Троянской войне. Изначальным смыслом присутствия мифических воительниц на поле брани является поиск себе мужей на праздник роз. Во время переговоров с греками Пентесилея, царица амазонок, видит прекрасного Ахилла. Далее, согласно интерпретации Клейста, она пытается победить его и увести в плен, чтобы на этом основании сочетаться с ним браком по законам племени. Чтобы произвести свой смысл по отношению к Пелиду, ей необходимо не защититься от «навязываемой» ненависти, а, скорее, сразиться с внутренними демонами. Пентесилея должна утвердить себя по отношению к возлюбленному: этого требует как социальная логика, так и анимус. Ее маскулинный принцип, то есть дух, отягощен конфликтом, царица ощущает себя «униженной, надломленной душевно, и обессиленной, и побежденной»[3, с.306]. Клейст сравнивает свою героиню с пантерой — настолько она входит в образ охотницы, готовой во что бы то ни стало добыть свою жертву. Чувства амазонки безмерны, но внутренний конфликт основан не столько на противостоянии любовь/долг, сколько на психическом расколе, приводящем к трагедии и асбурду.

Тема смерти — одна из важнейших в пьесе, и влечение к ней является одной из трактовок мотивации царицы: «Я думаю — что вновь на поле битвы меня влечет. Моя ли только воля? Иль мой народ? Иль неизбежность смерти, вплетающей шум дальних крыл своих в хмельное исступление свободы?» [3,с.307] Почти двумя столетиями позднее ситуацию женского смыслополагания будет разбирать Симона де Бовуар в своей книге «Второй пол». Она напишет, что поклоняться мужчине — значит не спастись, а погубить себя. Отметит, что женщине, наблюдающей притязания мужчины, становится все труднее опираться на авторитет. Для нас важно, что только в двадцатом веке прозвучит мысль о том, что «Женщина сама должна уметь мыслить и критиковать, она не может больше быть лишь чьим-то эхом. Впрочем, навязывая женщине принципы и ценности, которые она не готова свободно воспринять сама, ее можно только унизить. Она может разделить идеи своего мужа лишь на основе собственного независимого суждения и не должна ни одобрять, ни отвергать все то, что ей непонятно. Не может же она заимствовать у кого-то смысл жизни". [1, с.299]

Процитированное в контексте данной статьи относится не только к гендерному конфликту, но и к смыслополаганию в социальной сфере вообще. Индивид «модернизированной» Клейстом архаичной эпохи находится под постоянным давлением со стороны различных навязываемых ему смыслов и ценностей. В условиях социальной нормы, неприемлющий мужчину в качестве равного партнера, с одной стороны, и не имея более глубокой поддержки со стороны Пелида, с другой, Пентесилея разрывается между этими реальностями, а ее любовь выступает в качестве смысловой нелепицы, ведущей к гибели и потери идентичности. Как справедливо отмечает французский литературовед Люси Тивини, любовь означает поражение для героини, поражение во всех смыслах. Если первоначально, будучи убеждена, что Ахилл является ее пленником, она с гордостью представлялась ему королевой Амазонок, то после того, как обман был вскрыт, ее утверждения относительно своей личности становятся все менее уверенными, приобретают вопросительную окраску. Абсурд, разъедающий Пентиселею изнутри, имеет своим истоком размывание идентичности. Из-за всепоглощающей любви царица не может более оставаться в обществе амазонок, она также не может отправиться во Фтию с Ахиллом, поскольку, превратно истолковав предложение о честном поединке, впадает в неистовство. Она несколько раз призывает Ананке, божество необходимости, не в силах сгладить противоречие между желанием быть любимой и стремлением к смерти. В конце концов это приводит к трагической развязке, описанной Тивини: «Еврипид приглашает нас представить человеческую ômophagy, форму гомофагии, как специфическую антрофагию, которую теперь нужно разделить на антропофагию с сырым и антропофагию с приготовленным мясом. Это крайний случай, с антропологической точки зрения, и даже если в самых страшных греческих мифах Тантал, Атреус, Филомела и Прокна приготавливали и сервировали мясо человека в качестве акта мести, оно проходило кулинарную обработку, а не подавалось сырым. Пример убиения жертвы в состоянии зверского безумия нигде не встречается, даже у Сенеки. Клейст, со своей стороны, изображает Пентиселею исключительной вакханкой, адептом дионисийского безумия, что отодвигает границу гораздо дальше, чем это сделал Еврипид до него». [5, p.100]

Пентесилея совершает не просто убийство Ахилла, но и его пожирание вместе с собаками. В этой связи любопытно провести параллель с еще одной мифической фигурой: Актеоном, который умирает, разорванный на куски собаками после того, как он навлек на себя гнев почитателей Артемиды. Клейст здесь объединяет человеческий образ с образом животного, и избражение Пентиселеи двоится, символически указывая на утрату героиней самоидентичности.

В сущности, что такое есть смысл, как не утверждение своей экзистенции, вписанной в определенный контекст? Лишаясь контекста, в качестве которого выступает приверженность тому или иному морально-этическому кодексу, персонажи древнегреческих пьес лишались укорененности в мире. И если в конце двадцатого — начале двадцать первого века в нашу картину мира благодаря синергетике включен веер возможностей, древний человек видел мир исключительно с позиции жестко детерминированных законов, раз и навсегда определяющих его место в нем.

Примечательно, что Ахилл выступает лояльным персонажем пьесы. И если Пентиселею можно идентифицировать по принципу анимуса, его портрет обрисован Клейстом с позиций анимы. Прославленный воитель не видит исключительной опасности со стороны безумной Пентиселеи и то и дело приспосабливается к обстоятельствам, желая сгладить конфликт. Так, когда Пентесилея думает, что она захватила его в плен, Пелид не спешит разубеждать ее в этом. Шовинистические тона его поведения представлены, в основном, проявлениями неуважения в речи (неуместные улыбки, равнодушные реплики). Самонадеянность не позволяет Ахиллу должным образом оценить опасность: он считает царицу «ручной» и рассматривает только два исхода сражения: или он увозит ее в качестве пленницы в Фемискиру, или же остается в царстве амазонок на один-два месяца. Реальность оказывается жестче его представлений.

К абсурду здесь ведет то, что Пентесилея, испытав всепоглощающую страсть к Ахиллу, лишается укорененности в том мире, к которому она принадлежит. С самого раннего детства ее судьба четко прописана: иметь любовные отношения с мужчинами позволяется не иначе как на празднике роз и лишь с теми, кто был повержен в бою от ее руки. Силовое превосходство Ахилла делает невозможным дальнейшее исполнение социальной и культурно-исторической роли, Пентесилея «выпадает» из мира амазонок. Из-за идентификации главной героини с анимусом она сосредотачивается на одной-единственной цели – победить Ахилла любой ценой. В результате ее любовь приобретает абсурдные очертания, и к традиционной интерпретации трагедии можно добавить еще одно, психоаналитическое, истолкование. Объяснение с позиции Эммы Юнг, например, реконструировало бы конфликт трагедии посредством фигуры анимуса, которая «...становится автономной и настолько сильной, что пересиливает сознательное эго и в конце концов захватывает власть над личностью» [4]. В русле данной традиции вынесем предположение, что абсурдная любовь Пентиселеи в трагедии Клейста является результатом невозможности смыслополагания и утверждения своей идентичности в ситуации размывания контекстов и практической невозможности отыскать тот способ существования, который не предполагал бы разрыва с глубинными структурами психики, в частности, с довлеющим разрушительным анимусом.