ЭВОЛЮЦИЯ ПОЛИТИЧЕСКОГО ОБРАЗА НАПОЛЕОНА БОНАПАРТА В ЖИВОПИСИ XIX ВЕКА

THE EVOLUTION OF THE POLITICAL IMAGE OF NAPOLEON BONAPARTE IN PAINTING OF THE XIX CENTURY

Maria Ostrikova

Student, Department of History and Theory of International Relations, Omsk State University F.M. Dostoevsky,

Russia, Omsk

АННОТАЦИЯ

В статье рассматривается эволюция образа Бонапарта периода наполеоновских войн. На примере живописных произведений выделяются три этапа, и прослежена их связь политической обстановкой, а также делаются предположения причин политической привлекательности образа

ABSTRACT

The article reviews the evolution of the image of Bonaparte during the Napoleonic wars. Three stages were highlighted connecting with the political situation. Also assumptions were  made about the reasons for the political attractiveness of the image on the example of painting.

Ключевые слова: Наполеон Бонапарт, политический имидж, международные отношения, искусство начала XIX века.

Keywords: Napoleon Bonaparte, political image, international relations, art in the early 19th century.

Сейчас инструментами формирования общественного мнения являются СМИ, кино- и рекламная индустрия, интернет-сообщества и т.д. Раньше арсенал средств был несколько иным, и живописному искусству отводилось особое место. В целом, в конце XVIII- начале XIX века искусство старается заполнить пустое пространство, которое освобождала религия, теряя свое положение гегемона моральных ценностей. При этом по образам, используемым в «официальном» и «неофициальном» искусстве, можно проследить надежды и страхи общества, модели отношений как между людьми, так и с властью. Не удивительно, что государство пытается взять под контроль «мир идей», чтобы направить общественное мнение в нужное русло, ведь это напрямую влияет на успешность тех задач, которые оно ставит перед собой. И личность политика, его имидж, идеология способны как расширить общественную поддержку, так и привести к полноценному провалу кампании. Наполеоновские войны и сама фигура Бонапарта прекрасно иллюстрируют силу образа. Проанализировать его можно через две большие группы источников, связанных с печатным словом и изобразительным искусством. И, если анализу образа в прессе или литературе посвящено много работ, то в отношении изобразительного искусства есть пробел.

Литературы, изучающей историю данного периода, необозримое множество. Например, Е.В. Тарле выпускал фундаментальные труды по истории Франции, а также сосредотачивал внимание на отдельных узких направлениях, таких как работа цензурного аппарата или биографии выдающихся политических деятелей. Под его редакцией был выпущен перевод восьми томов Эрнеста Лависса и Альфреда Никола Рамбо «История XIX века», где рассматриваются не только политические события, но и явления культуры. К подобным «всеобъемлющим» сборникам можно отнести «Отечественная война и русское общество 1812-1912 г.» под редакцией А.К. Дживелегова. Интерес также представляют специальные выпуски журнала «Родина» за 1992 и 2002 гг., в которых рассматриваются отдельные вопросы, связанные с наполеоновскими войнами. Так, в №8 за 2002 год есть статьи, соприкасающиеся с искусством (И. Тучков «Имперский классицизм», В. Безотосный «Казаки в Париже»), психологией (В. Земцов «Искусство правильно умирать») или рассказывающие о вкладе отдельных личностей («Уверенность в звезде своего счастья» Л. Ивченко). К «настольным книгам» можно отнести труды Манфреда А.З., Ж. Тюлара, Д. Чандлера. О военной истории писал Соколов О.В., а Туган-Бараноский Д.М. рассматривал историю социально-демократических движений. История русско-французских отношений раскрыта в трудах под ред. А.А. Громыко, С.Д. Сказкина, А. В. Торкунова и М. М. Наринского, Сироткина В. Г. Ценность также представляют выпущенные сборники документов «Внешняя политика России XIX и начала XX века: Документы Российского министерства иностранных дел» (1960-1970-е гг.).

Выше был дан короткий список основных произведений. Во внимание не взят весь пласт научной литературы, который включает необозримое количество статей на русском и иностранных языках. Большое количество историографических источников приводит к тому, что визуальные используются редко. А ведь искусство было особым компонентом пропаганды и сыграло важную роль в политическом процессе. Следует также отметить, что характер используемых образов отражает ценностные ориентации различных слоёв общества, и через них можно попробовать проследить политические предпочтения, так как художественные произведения становятся важным инструментом политической игры, потому что позволяют с помощью эмоций сформировать нужные установки и стереотипы в отношении режима, лидера или социальной группы. Изучение такого способа массовой коммуникации позволит по-новому взглянуть на уже знакомый нам период наполеоновских войн – этим и обусловлена актуальность данной статьи.

Объект исследования определяет методы, адекватные его изучению. Так как в силу объективных причин нет возможности провести социологический анализ или психологические тесты, которые могли бы прояснить, почему стал востребован тот или иной образ, придется пользоваться косвенными данными: прибегнуть к методу дистантного анализа, а также методу построения семантического пространства. Мы попробуем проследить идеологическое наполнение массового сознания через художественные образы и философские идеи. Следует выделить ряд проблем, связанных с особенностью материала:

1) «художник вовсе не дает коллективной фотографии жизни, и типичность вовсе не есть обязательно преследуемое качество» [1, с.65], то есть нельзя изучить историю только по образам, появлявшимся в картинах конкретного художника, но характер появляющихся образов может говорить об ценностных ориентирах тех слоёв общества, для которых этот художник творил. Способ решения данной проблемы предложил Грамши в «Тюремных тетрадях», когда рассуждал о роли интеллигенции и месте философского знания в массовом сознании.

2) существует проблема субъективного восприятия и интерпретации произведения, потому что личный опыт человека будет определять его отношение к той или иной идее и реакцию на неё, однако по официальному искусству мы можем определить целевую аудиторию – группу, которая способна обеспечить устойчивость политического режима.

3) несмотря на то, что «политическое сознание человека включено в сложную ткань его психической деятельности, функционирует в соответствии с ее законами» [2, с.151], нужно быть осторожными в интерпретациях, так как объект изучения отдален во времени, и его жизненный опыт сильно отличен от нашего.

Самым сложным и одновременно необходимым для анализа является считывание образа мира - особой конструкции, формируемой такими институтами как семья, школа и средства массовой коммуникации. «Любая новая информация должна каким-либо образом вписаться в уже существующий образ мира или будет отвергнута личностью или группой. Недостаток информации, в свою очередь, компенсируется деталями, взятыми из образа мира» [3, c. 11]. Это значит, что успех пропаганды будет зависеть от уже существующих в обществе установок и стереотипов, так как они формируют «реальность», становятся фильтром, который даже может отсечь неоспоримые факты. К этому следует прибавить, что искусство играет в этом процессе не последнюю роль и становится инструментом познания действительности: «То, чего мы не в состоянии понять прямо, мы можем понять окольным путём, путём иносказания, всё психологическое действие художественного произведения без остатка может быть сведено на эту окольность пути» [1, с.41].  Следовательно, произведение искусства, являясь инструментом пропаганды, имеет две стороны: оно формирует новую реальность, и оно же реальностью порождается. Без понимания этого анализ образа Наполеона будет «картонным».

Наполеоновский режим взял под контроль максимальное число источников информации. Наполеон стал политиком, который сумел выстроить пропагандистский аппарат нового свойства: законы, административная вертикаль, цензура, пресса, искусство, общественное пространство, система образования– всё это работало на нужны внутренней и внешней политики. Во время его политической карьеры можно проследить эволюцию образа, хотя деление носит скорее условный характер, так как отдельные черты «обострялись» в зависимости от политической обстановки:

1795-1804 – «спаситель» революции. Точкой отсчета выбрано подавление роялистского мятежа, во время которого Наполеон сыграл ключевую роль и закрепил за собой образ революционера.

Хрестоматийным примером служит картина Антуан-Жана Гро «Наполеон на Аркольском мосту» 1796 года. На картине мы видим решительного человека, за которым не страшно пойти: пейзаж почти исчез из-за грохочущих орудий, но генерал, презирая все опасности, ведет солдат в атаку. Яркий образ, имеющий романтическую окраску. Позже, когда Франция начала захлебываться от внутренних противоречий, связанных в том числе с проблемой революционного террора якобинцев, имидж Наполеона как решительного героя-революционера обеспечил симпатию широких слоев. «Показательно, что с первых известий о прибытии Бонапарта из Египта во Францию, с его фигурой связывали миссию восстановления порядка и окончания революционной смуты. Такая точка зрения на молодого генерала была характерна не только для французов, но и для русской общественности» [4].

Если мы взглянем на портреты Наполеона данного периода, то дадим ему характеристику как «решительный», «умный», «сильный», в некоторых случаях даже «эмоциональный». Но чем устойчивее становился режим, тем больше в портретах появлялась агрессия при внешней сдержанности. Уже в этот период начинают проявляться «имперские амбиции». Представляя триумвират, консульство было выстроено таким образом, что главную роль играл всего один человек. Был создан переход от раздробленного, порой анархичного состояния, характерного для революции, к государственному устройству со строгой бюрократической организацией. Знаковой картиной данного периода является «Бонапарт пересекает перевал Сент-Бернар» Жак-Луи Давида (1801 г.). Под ногами Бонапарта находятся три имени: у ног лошади, поднявшейся на дыбы, Ганнибал и Карл Великий, а Бонапарт – ближе к вершинам. Если содержание верно истолковано, то рука полководца указывает далеко за пределы Альп – на страны континента, за пределы «естественных границ» Франции, что можно истолковать как политическое заявление [5].

Почему широкие слои населения привлекал образ именно такого лидера?

Е.Б. Шестопал отмечает, что привлекательность того или иного политического лидера зависит как от рациональных составляющих (черты характера, опыт, сила, активность и т.д.), так и бессознательных, которые часто могут не совпадать. При этом негативные рациональные черты могут не влиять на конечный выбор. «В ситуации расхождения эмоциональных и рациональных компонентов установки респонденты руководствуются не столько рациональными соображениями, сколько эмоциональными предпочтениями» [2, с.185]. В этой же книге дан анализ политических предпочтений различных поколений России, завязанный на этапах социализации и ресоциализации личности. При всем многообразии политических предпочтений, обусловленных политическими и идеологическими условиями и сломами, происходившими в жизни респондентов, просматривается корреляция между авторитарностью среды, в которой они выросли, с этатизмом [2, с.139-149]. Это интересная тенденция, которая требует дополнительного изучения. Можно предположить, что образ «сильного государства», связан с представлениями о стабильности и ответственности власти перед гражданами, так как государство словно бы исполняет роль «родителя». Если это предположение верно, то фигура Наполеона стала привлекательна для республиканцев потому, что в их представлениях могла обеспечить ответственность государства перед гражданами (соблюдение законов), а для консерваторов и аполитичных граждан она ассоциировалась со старым режимом (фигура, объединяющая общество и дающие привычные ориентиры).

В тоже время следует отметить, что всё же всеобщего очарования Бонапартом не наблюдалось: скептические слова доносились как «справа», так и «слева». Итальянская кампания показала, что Наполеон является самостоятельной политической фигурой, более того, ведущей политику не в интересах радикальных республиканцев. Речь идет об его отказе поддержать восстание пьемонтских патриотов, что привело к расправе над революционерами, а в новых итальянских республиках он установил военную власть, и выборы фактически не играли роли. Но более умеренные крылья были удовлетворены фигурой известного генерала, что и позволило ему подняться по политической лестнице [6]. Одновременно на международной арене Франция, главный соперник Великобритании, представляла оппозиционную силу, и приобретала больший ареол привлекательности по мере совершения Англией политических ошибок. Например, как это произошло после известия о бомбардировке Копенгагена, в ответ на присоединение Дании к Лиге нейтральных стран [4]. Вероятно, это причина, почему первый консул, как предводитель Франции, становится в глазах общественности миротворцем, и распространение «слухов о вольности» и передового кодекса вызывали симпатию в среде крестьянства, пролетариата и в прогрессивных слоях общества.

1804-1812-вождь нации, освободитель народов. Взлёт политической карьеры. В этот период ищется решение проблемы преемственности республиканских ценностей и имперских амбиций - обоснование курса внутренней и внешней политики.

Французский пропагандистский аппарат формировал стереотип, что наполеоновский режим – национальный. «Общество мыслило понятиями «французская нация», «национальные интересы», «миссия нации», которые целенаправленно внедрялись в общественное сознание через многочисленные официальные публикации, воззвания правительства, литературные произведения» [4]. Писалось множество картин, целью которых было создание впечатления близости Бонапарта к французам, и часто ставился знак равенства между нацией и армией. «Во время нашествий 1792 и 1793 годов, армия, ещё не запятнанная политическими компромиссами, являлась в глазах народа как бы славным и непорочным символом Франции» [7, с.101], и лояльность такой группы могла бы обеспечить поддержку режима и позволяла бы обосновать экспансивный характер внешней политики. Другой важный момент заключается в том, что именно армия долго сохраняла приверженность республиканским идеям, хотя это можно сказать в целом о массовом сознании (с поправкой на консервативные элементы). «Концепция «Свободы, Равенства, Братства», высказывания Руссо и Дидро подразумевали полное разрушение старого порядка и высвободили колоссальную энергию и мощное стремление у французского народа обращать всех в свою новую веру. Войны стали неизбежны, и столь же справедливо можно утверждать, что Наполеон был жертвой поколения, стремившегося к войнам, и то, что он был «человеком крови», ответственным за огромный пожар войны, пылавший в Европе так много лет» [8 с.13]. Наполеон был вынужден создавать образ республиканца, иначе бы не удержался у власти. На примере картин «Наполеон в госпитале чумных в Яффе» (Антуан-Жан Гро, 1804) и «Наполеон отдает честь раненым воинам» (Жан-Батист Дебре, 1806) можно увидеть, что его преподносят как человека, который высоко ценит жертву солдат, воюющих за идеи Франции.

Интересно, что желание французского общества к преобразованиям нашло свое воплощение в образах римского периода – даже титулы отсылают к должностям древнего Рима. Но, вероятно, дело не только в классицистической традиции. Если мы захотим сопоставить персонажей, появляющихся на полотнах периода буржуазной революции и периода империи, то увидим, что в основе большинства их характеров лежит воля, направленная на активное изменение жизни, стремление возвысится над временем благодаря силе духа или отважному поступку. В книге И.И. Винкельмана «Мысли о подражании произведениям греческой живописи и скульптуры» 1755г., пережившей новую волну популярности в интересующий нас период, есть показательная мысль: «Единственный путь для нас, стать великими, и даже, если возможно, неподражаемыми,- это подражание древним…Знатоки и подражатели древних видят в их лучших вещах не просто прекрасную природу, но нечто даже большее, чем природа; это, как учит нас один древний толкователь Платона, некая ее идеальная красота, возникающая из образов, которые созданы разумом» [11, с.29-20]. Увлечение античностью стало не просто данью художественной традиции - оно стало зримым оформлением общественных ценностей и прекрасным подспорьем для нового политического режима, так как продвигало стремление к упорядоченности мира, его иерархичности, внушало идею, что ценность личности выражается через её достижения на пути к высокому идеалу. Этим разрешается парадокс, почему увлечение древностью стало символом преобразования современности. «Если где и следовало искать воплощение римского героизма, то на линии фронта, среди солдат и генералитета. Каждый успех республиканской армии укреплял национальное самосознание, веру в исключительность французской истории, достойной сравнения лишь с примерами из античной эпохи. Неудивительно, что государственный переворот, осуществленный известнейшим генералом Бонапартом, вызвал положительную реакцию общества» [4].

Эпохальность и исключительность событий, происходящих во Франции, и образ героя-освободителя помогали обосновывать агрессивную внешнюю политику и сглаживать неудачи. Однако со временем война, ранее воспринимаемая как освободительная, стала всё чаще ассоциироваться с военным деспотизмом. Даже интеллектуалы, ранее связывающие свои ожидания с Наполеоном, изменили свою точку зрения. Имперское государство, которое от кампании к кампании не жалело все слои и классы, лишилось поддержки крестьян, санкюлотов и наемных рабочих, чье молодое поколение истекало кровью на полях сражений. Экономический кризис и движения сопротивления на подвластных территориях пошатнули систему [5].

Вне Франции на проповедях революция всё чаще называлась богопротивной, а Бонапарт сравнивался с порождением дьявола, несмотря на то, что именно при нём христианство, хоть и с очень большими уступками, возвратилось в жизнь французского общества. Люди, выросшие на идеях Вольтера, а также притесненные духовники не могли не «припомнить» религиозные реформы и «заигрывания» с мусульманством во время Египетского похода, привнеся в образ Наполеона эсхатологические мотивы [4]. Данные мотивы интересно преломились в «Теребеневской азбуке» («Подарок детям в память 1812 года») 1815 года. Например, на картине, посвященной букве «Ы», изображено колесование Наполеона. Внизу листа подпись «Мечты и суеты, войны, чины, перуны слетели с колеса капризныя фортуны». В данном случае фигура Бонапарта приобрела языческую окраску.

1812-1815- человек в тупике. Серия поражений на фронтах, крушение империи. Борьба с образом кровожадного поработителя.

Неудачи в Испании и России открыли возможность для разрушения гегемонистичекой системы. На сцену политического противостояния упал занавес – Битва народов стала тем событием, которое провозгласило о конце системы международных отношений, выстроенной руками Бонапарта. Во Франции всё ещё продолжали выходить произведения, поддерживающие боевой дух, дающие установку, что поражение в битве – не значит поражение в войне. Например, «Возвращение Наполеона на остров Лобау после битвы при Эсслинге» Шарля Мейнье, «Битва при Чиклане 5 марта 1811 года» Луи-Франсуа Лежена (1812 г.).

Наполеону приходилось противостоять образу чудовища, усыпавшего трупами Европу, как на карикатуре Иогана Микаэля Вёльтца «Триумф 1813 года. Немцам на Новый год» (1814), копии которой были весьма популярны. Они печатались   в Германии, России, Голландии, Италии Англии, Франции, Португалии и Испании [9].

Но если посмотреть, как позже использовался образ Бонапарта, можно сказать, что ему удалось сохранить связь с «героем революции», хоть образ и был экзистенциально переосмыслен, например, «Наполеон подписывает капитуляцию во дворце Фонтенбло 4 апреля 1814 года» (1843) Франсуа Бушо, «Похоронный кортеж Наполеона, проходящий по Площади Согласия 15 декабря 1840 года» Жака Гио (1841). Это было связано с общественными настроениями. Чиновничий мир воздыхал по золотому веку бюрократии. Буржуазия боялась потерять своё имущество, нажитое в период революции и охраняемой законами республики. Крестьяне и рабочие вспоминали период империи как хорошее время, так как после её крушения они столкнулись с проблемой безработицы и разорением хозяйств. Ветераны ностальгировали о былых подвигах [10], так как армия давала им общественную значимость и предоставляла, хоть и ограниченный, но социальный лифт. Кроме этого, наследственная монархия уже потеряла былое историческое значение, и ей на смену приходила более новая прогрессивная идея. Бонапарт стал тем, кто сумел распространить идеи революции по всей Европе, вопреки эпизодам «регресса».

Можно сделать вывод, что образ Наполеона претерпел определенную эволюцию, но она носит скорее условный характер, так как она зависела от внешней и внутренней политики, которая стала причиной усиления тех или иных черт. Фигура Наполеона была противоречивой, но из-за особенностей исторического периода это противоречие делало её привлекательной для различных политических сил. Строя свой имидж, Бонапарт вышел за границу собственного исторического контекста, породив миф, и, вопреки проводимой политике, сумел сохранить некоторые завоевания революции, дав толчок для формирования европейских наций и новой системы международных отношений, чем обеспечил себе место в истории.

Список литературы:

1. Выготский Л.С. Психология искусства. Ростов н/Д: изд-во «Феникс», 1998. – 480 с.
2. Шестопал Е.Б. Политическая психология: Учебник для вузов. - М: ИНФРА-М, 2002. - 448 с. - (Серия «Высшее образование»).
3. Евгеньева Т.В., Селезнева А.В. Психология массовой политической коммуникации: Учебное пособие / Евгеньева Т.В., Селезнева А.В. – М.: Издательство Московского университета, 2013. – 304 с. – (Библиотека факультета политологии МГУ)
4. Лобачкова, М. Г. Образ Наполеона Бонапарта в русской публицистике. 1799-1815 гг : специальность 07.00.03 "Всеобщая история (соответствующего периода)" : диссертация на соискание ученой степени кандидата исторических наук / Лобачкова Мария Геннадьевна. – Петрозаводск, 2007. – 263 с.
5. Helmut Bock Napoleon Bonaparte Von Aufstieg und Sturz eines Hegemonialpolitikers.Vortrag im Plenum der Leibniz-Sozietät am 8. November 2007
6. Туган-Барановский Д. М. Наполеон и республиканцы. Из истории республиканской оппозиции во Франции в 1799-1812 гг. под ред. А.Ф.Остальцевой. – Саратов: изд-во Саратовского государственного университета, 1980.
7. Лависс Эрнест, Рамбо Альфред Никола История XIX века: Том I. 2-е, доп. и испр. изд-е / Под ред. Е.В. Тарле. – М.: Государственное социально-экономическое издание, 1938. – 593 с.
8. Chandler D.G. The Campaigns of Napoleon. N.Y., 1966. Русское издание: Чандлер Д. Военные кампании Наполеона. Триумф и трагедия завоевателя: Монография. — Пер. с англ. Н.Б. Черных-Кедровой. — М.: ЗАО Изд-во Центрполиграф, 1999. - 693 с.
9. Изображение Наполеона в русской книге 1801−1821 гг. (из фондов Российской государственной библиотеки) [Текст] / И.П. Тикунова // Чертковские чтения : материалы второй научной конференции, 26−27 сент. 2012 г. / Гос. публичная историческая библиотека России. – М., 2013. – С. 116−135.
10. Jean Tulard Napoléon ou Le mythe du sauveur, 1978. Русское издание: Жан Тюлар Наполеон, или Миф о «спасителе». Переводчик: Бондарев А. Редактор: Смирнова Е.В. Изд-во: Молодая гвардия, 2017 г. Серия: Жизнь замечательных людей
11. Винкельман И.И. Мысли о подражании греческим произведениям в живописи и скульптуре (ранняя редакция). – М.: Участок оперативной полиграфии Института этнологии и антропологии, 1992
12. Антуан-Жан Гро «Наполеон на Аркольском мосту», 1796
13. Жак-Луи Давид «Бонапарт пересекает перевал Сент-Бернар», 1801
14. Антуан-Жан Гро «Наполеон в госпитале чумных в Яффе», 1804
15. Жан-Батист Дебре «Наполеон отдает честь раненым воинам», 1806
16. И.И. Теребенев, А.Г. Венецианов, И.А. Иванов «Подарок детям в память 1812 года» («Теребеневская азбука»), 1815
17. Шарль Мейнье «Возвращение Наполеона на остров Лобау после битвы при Эсслинге», 1812
18. Луи-Франсуа Лежен «Битва при Чиклане 5 марта 1811 года», 1812
19. Иоган Микаэль Вёльтц «Триумф 1813 года. Немцам на Новый год», 1814
20. Франсуа Бушо «Наполеон подписывает капитуляцию во дворце Фонтенбло 4 апреля 1814 года», 1843
21. Жак Гио «Похоронный кортеж Наполеона, проходящий по Площади Согласия 15 декабря 1840 года», 1841