ИДЕНТИЧНОСТЬ ФИНСКОГО НАСЕЛЕНИЯ В СОСТАВЕ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ

АННОТАЦИЯ

В данной работе рассматривается процесс развития финской гражданской идентичности в XIX – начале XX вв. Оценивается вклад Российской Империи в формирование идеологии фенномании. Раскрывается сущность «финской идентичности» и отношение к ней со стороны официальных властей Российской Империи.

Ключевые слова: Великое княжество Финляндское, гражданская идентичность финнов, национальная политика Российской Империи, этноконфессиональный состав Российской Империи, этнополитика.

Финляндия: управление этнокультурным многообразием

В конце XIX в. на территории Российской Империи проживали представители 140 этнических сообществ, в том числе около двух миллионов финнов [6], характерной особенностью которых являлось наличие собственной государственности [3, с. 186], реализуемой на правах широкой внутренней и внешней автономии в составе единого (унитарного) российского государства. Иными словами, гарантом развития этноконфессиональной идентичности народа Финляндии, нежелающего полноценно интегрироваться в общероссийское политико-административное пространство, выступали представители официальных имперских властей.

Такой подход к управлению этнокультурным многообразием должен был способствовать сохранению мирной модальности взаимоотношений между Великим княжеством Финляндским (ВКФ) и остальным государством: финнам была предоставлена возможность построения своей гражданской нации в обмен на политическую лояльность. С одной стороны, данная практика позволила избежать крупных антиправительственных выступлений и других проявлений деструктивной активности, наблюдаемых в кейсе Привислинского края. С другой, провоцировала нарастание кросскультурных противоречий между представителями ВКФ и другими народами Российской Империи.

Однако длительное время важность задачи по дистанцированию территории Финляндии от шведского государства перевешивала разумные опасения некоторых российских чиновников, связанные с ростом не только гражданского, но и этноконфессионального национализма коренного населения ВКФ. Итогом данного процесса стало складывание своеобразной «идеологии финской нации» [3, с. 187 - 188], которая ставила перед российскими властями «финскую проблему» не только в рамках имперской национальной политики, но и в сфере регионального менеджмента, затрагивая вопрос будущей территориальной целостности российского государства.

Фенномания: идеология финской нации

Своеобразной идеологией финской нации стала так называемая фенномания: система взглядов и ценностей, ставящая своей целью создание финноязычной культуры. В течение XIX в. требования ее сторонников прошли полный круг трансформации — от идеи гражданского равенства (позитивной дискриминации) в составе Российской Империи до объявления независимости финского национального государства (сецессии) [8, с. 152 - 167].

Следует отметить, что формирование финской национальной культуры во многом было связано с параллельно развивающимся процессом становления русского национального самосознания. Как отмечают некоторые исследователи «финская национальная идентичность во многом копировала его постулаты» [7, с. 348]. В частности, концепцию славянофилов «один народ — одно государство» [7, там же] или либеральный проект «политической демократизации» [5, с. 2].

Так или иначе, автономию Великого княжества Финляндского поддерживали не только представители финской этнической группы, но и официальные представители российской власти. Например, император Александр II, который всячески способствовал закреплению привилегированного положения ВКФ в составе единого российского государства. С одной стороны, целью подобной политики было укрепление мирной модальности взаимоотношений между финнами и официальными имперскими властями; с другой — апробация либеральных реформ и возможная имплементация полученного опыта на территории всего российского государства.

Ошибкой данной политики являлось некорректное восприятие финской национальной идентичности и фенноманской системы взглядов со стороны петербургских реформаторов. Большинство сторонников расширения автономии ВКФ не воспринимали Финляндию как составную часть Российской Империи, в их понимании это было отдельное государство [1, с. 149], существующее под патронажем русского императора. Итогом взаимного недопонимания стала политика русификации, которая должна была интегрировать Финляндию в общероссийское культурное пространство.

В целом, усиление влияния фенноманов можно проследить через трансформацию восприятия финской идентичности со стороны представителей российской общественной печати. Например, если изначально финны воспринимались как «верноподданные царя» [2], то ближе к концу XIX в. финское населения стало описываться как «неблагодарные отступники», а самая Финляндия как «взбунтовавшаяся окраина» [5, с. 6]

Таким образом, можно сказать, финское национальное самосознание подразумевало под собой укрепление положение финского языка, усиление этноконфессиональной идентичности, а также постепенную сецессию ВКФ и создание независимого финского государства.

Финская идентичность в Российской Империи

Финская этническая идентичность начала формироваться еще в эпоху шведского правления. Однако ее гражданская форма возникла только в XIX в. Следовательно, политика российских властей занимала ключевое место в процессе развития финского национального самосознания, главными элементами которого являлись: национализм, романтизм и либерализм.

Идеология фенномании подразумевала под собой усиление национальной идентичности финского народа. Изначально упор делался на культурных особенностях жителей ВКФ, позже к ним добавились этноконфессиональные и политические аспекты. Таким образом, финское общество должно было представлять собой граждан независимой Финляндии, использующих финский в качестве родного языка, знающих свою «великую национальную историю», а также понимающих свою принадлежность к финской этнической группе и евангелистко-лютеранской церкви.

Реализация подобного теоретического конструкта на практике вызывала справедливые опасения официальных российских властей. В особенности в конце XIX в., когда мирная модальность межэтноконфессиональных отношений между финнами и другими группами населения начала видоизменяться в негативную сторону. Подтверждением этого являются локальные конфликты между лютеранами и православными на территории приграничных губерний, в частности между финнами и «сильно обрусевшими карелами» [6].

Также следует отметить столкновение нарративов национальных идентичностей русского и финского народов. В частности, речь идет об определенных стереотипах мышления: «честный финн – вороватый русский»; «финский либерал – русский монархист»; «скромный европеец и наглый варвар» [4]. Подобные переплетения противоречий вынудили российские власти снизить степень автономии ВКФ, попытавшись сделать данную территорию частью общероссийского культурного пространства.

В свою очередь, это вызвало рост деструктивной активности финского населения, в том числе убийство Бобрикова И.Н., который являлся не только официальным представителем российских властей в регионе, но и яростным сторонником политики русификации. Следовательно, можно сказать, что на данном этапе развития русско-финских отношений было обозначено окончательное размежевание двух взаимопротивопоставляемых форм национальных идентичностей: русской и финской.

Иными словами, существование и развитие финской национальной идентичности могло реализоваться исключительно в условиях отказа центральных властей от политики унификации или же в случае предоставления ВКФ статуса независимого государства. В итоге был реализован второй вариант.

Заключение

Подводя итоги следует сказать, что финская национальная идентичность не могла сложиться в условиях шведского правления, так как для ее формирования необходимым условием являлось наличие финской государственности. Определенная политическая консолидация финской нации произошла только в эпоху вхождения Финляндии в состав Российской Империи.

Изначально формирование финской гражданской идентичности было обусловлено желанием культурно-политического отдаления финского народа от шведского государства. Однако позже этот процесс принял характер национально-освободительного движения. Нарастание противоречий в рамках политики управления этнокультурным многообразием, а также кризис мирной модальности межэтноконфессиональных отношений среди финнов и других народов Российской Империи вынудили Санкт-Петербург перейти к политике унификации. Неприятие финнами «новых правил» национальной политики имперских властей показало глубокий раскол между носителями двух разных форм гражданских идентичностей: русской и финской.

Следовательно, можно сделать выводы, что финский народ в составе Российской Империи не чувствовал себя частью единого российского государства, не относил себя к некой общероссийской культурной общности. Однако имел достаточно высокий уровень лояльности по отношению к центральной власти. Основным источником противоречий являлось слишком большое количество кросскультурных разногласий, вышедших из общественной сферы в политическое пространство.

Список литературы:

1. Антюшина Н.М. Россия - Финляндия: какой была совместная история // Современная Европа. — 2011. — №3 (47). — С. 145—152.
2. Гузаиров Т.Ш. Прагматика образа «верноподданного финна» в идеологических текстах 1809—1854 гг. // [Электронный материал] — URL: https://clck.ru/37DLAW
3. Колесников Д.Е. Формирование национальной и исторической идентичности Финляндии // Terra Linguistica. — 2011. — №136. — С. 186—191.
4. Лескинен М.В. Формирование и эволюция стереотипа финской честности // [Электронный материал] — URL: https://clck.ru/37DPLW
5. Матвеевская А.С., Погодин С.Н. Восприятие финской идентичности в царской России // [Электронный материал] — URL: https://pureportal.spbu.ru/files/96417223/_.pdf — С. 1—12.
6. «Накануне всеобщей переписи. Список народов, обитающих в Российской Империи» // [Электронный материал] — URL: https://clck.ru/37D2Bk
7. Погодин С.Н. Фенномания и процесс становления национального самосознания в Российской Империи в XIX веке // Международные Отношения и Диалог Культур. — 2014. — №3. — С. 347—356.
8. Туронок С.Г. Политическая конфликтология и технологии урегулирования конфликтов: учебник. – Москва: КНОРУС. — 2023. — 362 с.