ПОНИМАНИЕ СЧАСТЬЯ В ФИЛОСОФИИ

Аннотация. Статья посвящена такому понятию как «счастье». Поднимаются два вопроса: (1) что такое счастье? (2) почему счастье имеет значение? Даются ответы с точки зрения субъективного и объективного анализа.

Ключевые слова: счастье в философии; Аристотель о счастье; благополучие; субъективный и объективный анализ счастья; счастье и этика.

Концепция счастья, как объекта философского исследования так же стара, как сама философия. Она занимает центральное место практически во всех этических традициях. Действительно, мало кто отрицает, что счастье - одна из важных целей в жизни, если не единственная. Человечество всю свою историю задавало и продолжает задавать вопросы о счастье. Эти вопросы делятся на две широкие категории: (1) Природа счастья - в чем она состоит? (2) Значение счастья - какова его роль в теории этики и жизни?

Что такое счастье?

Термины « счастливый» и « счастье» используются по-разному, и важно определить точное понятие, представляющее философский интерес. Мы часто говорим о том, как быть счастливым или о том, что нужно сделать чтобы стать счастливым. Объектом такого отношения может быть в принципе все что угодно: от самого человека до окружающего его мира. Мы также говорим о том, что счастье, это некое состояние ума, которое характеризуется энергией, жизненностью и возвышенным состоянием души. Оба эти понятия нужно отличать, для того чтобы понимать что такое счастье и счастливая жизнь. Когда философы исследуют природу счастья, они имеют в виду концепцию счастливой жизни.

Природу счастья можно разделить на субъективное и объективное анализирование. Анализ субъективен, если он заставляет счастье человека зависеть, по крайней мере частично, от чувств. И наоборот, объективно, если счастье считается полностью независимым от субъективного состояния, чтобы кто-то мог быть счастлив, даже если он не чувствует себя счастливым и не позитивно относится к условиям жизни.

Самым известным философом объективной концепции счастья является Аристотель. Согласно Аристотелю, эвдемония (греч. ευδαιμονία процветание, блаженство) состоит в превосходном функционировании души, то есть, проявлении добродетели. В то же время Аристотель допускал, что как и здравый смысл, так и счастье человека может быть затронуто внешними причинами и обстоятельствами, на его взгляд добродетель не только необходима для счастья, но и достаточна. Оба мнения, однако, казались нелогичными для многих. Если для эвдемонии нужна добродетель, то почему порочные люди считают себя счастливыми? И если добродетель достаточна, то не будем ли мы вынуждены называть добродетельных людей счастливыми, даже если они будут поглощены муками и страданиями? По-видимому, парадоксальные последствия увязывания добродетели и счастья в любом из этих способов привели некоторых последователей Аристотеля к выводу о том, что он подразумевал под счастьем, не тот образ, который воспринят нынешней концепцией счастья, так греческий термин, который он использует, действительно должен быть переведен каким-то другим образом, возможно, как благополучие .

Однако, возможно, когда утилитаристы возродили интерес к счастью как объект этического исследования, они взяли субъективный анализ своей природы. Для Джереми Бентама, Джона Стюарта Милля и Генри Сиджвика счастье состояло в удовольствии и отсутствии боли или избытке удовольствия от боли. Гедонизм, который они поддерживают, представляет собой один из основных вариантов субъективного анализа счастья. В самой простой версии - гедоническое состояние человека в определенное время определяется балансом приятных и неприятных чувств. Счастье - это вопрос долгосрочных тенденций этих гедонистических балансов: чем больше и более устойчив баланс положительных чувств по отрицательным состояниям, тем счастливее человек. В последние годы это сокращение счастья до положительного и отрицательного аффекта было одной из выдающихся тем в формирующейся области гедонистической или позитивной психологии. Действительно, гедонистический или аффективный анализ состояния счастья сейчас наиболее часто защищают такие психологи, как Даниэль Канеман.

Однако многие философы, привлеченные к проекту субъективного анализа счастья, нашли гедонистическую концепцию неудовлетворительной. Во-первых, обычные источники удовольствия кажутся слишком кратковременными и эпизодическими, чтобы рассказать всю историю о том, счастлив ли человек. Идея о том, что счастье на протяжении всей жизни или значительная протяженность жизни может быть вычислена просто путем сложения эпизодов положительного и отрицательного воздействия и нахождения равновесия, игнорирует роль более глобальных факторов, таких как преследование и достижение долгосрочных успехов, долгосрочных целей или проектов. Действительно, есть хорошие эмпирические данные о том, что даже очень сильные удовольствия в отдельных случаях добавляют относительно мало общего счастья человеку по сравнению с более стабильными и устойчивыми источниками удовлетворения. Кроме того, кажется, что когнитивный и субъективный аспект счастья не охвачен этим исключительным фокусом на случайные чувства. Кажется правдоподобно думать о том, что счастливый человек, должен имеет какое-то отношение к жизни, как в целом, так и в важных её секторах (таких как работа, семья и здоровье). Развитие этой линии мышления привело философов и психологов к разработке концепции счастья как удовлетворения жизни. Эта концепция по-прежнему субъективна, поскольку для того, чтобы человек считал, что жизнь устремлена к интересам и ценностям человека, требуется чье-то счастье. Но это делает счастье скорее суждением, чем чувством. Среди психологов Эд Динер был главным сторонником этого взгляда на удовлетворенность жизнью.

Итак, есть два основных субъективных анализа счастья: с точки зрения эмоциональных состояний и с точки зрения удовлетворения жизни. Кажется, что каждый из них фиксирует явления, которые ускользают у другого. С одной стороны, мы не хотели бы называть кого-то счастливым, чье доминирующее состояние ума имело тенденцию к мрачному, унылому или подавленному состоянию. Здесь отчет об аффективном состоянии, похоже, дает интуитивно правильный результат. С другой стороны, мы были бы так же недовольны тем, если бы субъект сообщал, что в каждом важном секторе своей жизни, он не в состоянии соответствовать ожиданиям. На этот раз счетчик удовлетворенности жизнью, похоже, находится на правильном пути. Возможно, тогда лучшая теория природы счастья будет представлена в виде гибрида, в ней учтутся оба анализа. Такая теория не даст определенного результата, если эти измерения могут разделиться, что кажется логически и психологически возможным. Но в этом случае правильным ответом может быть вопрос о том, является ли наше общее понятие счастья внутренне унифицированным, или оно включает в себя оба этих фактора. Если последнее имеет место, то гибридная теория будет наилучшим подходом.

Почему счастье имеет значение?

Сознательно ли это объективно или субъективно, счастье считается нормативно важной частью хорошей жизни, либо как этически ценная цель. Рассматривая роль счастья в хорошей жизни, мы должны помнить о множественных двусмысленностях этого последнего понятия. Хорошая жизнь - это жизнь преобладающая в каком-то определенном типе, но есть много таких типов (таких как эстетический, перфекционистский и этический). Важной ценностью, которая для счастья представляется наиболее актуальной, является благоразумие: ценность жизни для человека, который ее живет. Но благоразумие - это часть философской терминологии; её обычный языковой эквивалент - это благополучие.

Является ли счастье равноценным благополучию, а значит, и хорошей жизни, в этом конкретном смысле? Есть некие причина думать так. В конце концов, мы обычно желаем людям счастья в особые моменты их жизни, такие как дни рождения и юбилеи, которые, как представляется, подразумевают, что это лучшая, оптимистичная, надежная возможность для этого. Кроме того, существует большая вероятность того, что любое другое условие нашей жизни - здоровье, доход, работа, семья - имеет мало или вообще не имеет ценности, если оно не делает нас счастливыми. 

Но есть основания сомневаться в уравнении счастья и благополучия, особенно если принять субъективную концепцию счастья. Во-первых, поскольку в обеих версиях субъективного анализа счастье - это состояние ума, его можно в принципе синтезировать так, как это продемонстрировал пример научной фантастики Роберта Нозка. Но мы не хотели бы думать, что хорошая жизнь для человека может состоять в полной иллюзии, полностью оторванной от реальности. Кроме того, субъективные ответы людей на их жизнь, как известно, подвержены манипуляциям с помощью таких механизмов, как угнетение и социализация. В результате самооценка счастья людей будет зависеть от их ожиданий для себя, что может быть искусственно снижено за счет внутренних понятий их социальной роли или статуса. Чтобы исправить эти искажения, некоторые философы предположили, что самооценка счастья является надежным показателем благополучия только в условиях информации и автономии. Другие предпринимают дальнейший шаг, предполагая, что настоящее или подлинное счастье заключается в одобрении субъектом правильных видов объектов или состояний дел - лиц с независимой ценностью. Взятие этого маршрута, приведет к гибридной субъективно-объективной теории, а не к счастью (которое все еще интерпретируется субъективно).

Счастье и этика.

Как отмечалось вначале, счастье было центральной темой в этических теориях, как древних, так и современных людей. Наиболее естественным путем исследования счастье как внутреннего этического добра является его роль в благополучии. Аргументом тогда было бы что-то вроде этого: благосостояние имеет значительно значение, счастье - это по крайней мере неотъемлемая составляющая благосостояния. Некоторые такие аргументы, в той или иной форме, похоже, повлияли как на греков, так и на утилитаристов. Однако также возможно (хотя, возможно, менее правдоподобно) утверждать, что счастье по своей сути ценно само по себе, независимо от его связи с благополучием.

Когда речь идет о благополучии, есть простой ответ на вопрос, чье счастье имеет значение: мое счастье имеет центральное значение для моего благополучия, твое для твоего благополучия и т. д. Но этот вопрос приобретает более острое значение, когда мы обращаемся к этике. Для греков и для некоторых современных версий этики добродетели, основное внимание уделяется тому, чтобы показать человеку, как жить хорошо, то есть счастливой жизнью. Разумеется, этот аргументированный путь правдоподобен только в том случае, если мы предполагаем объективную концепцию счастья.

Список литературы:

1. Кессиди Ф.Х. «Этические сочинения Аристотеля». 1983.
2. Перев. и ред. Доватура А.И. «Аристотель». 1983.
3. https://cyberleninka.ru/article/v/chto-zhe-takoe-schastie-opyt-treh-issledovaniy
4. https://cyberleninka.ru/article/v/predstavleniya-o-schastie-u-studentov
5. https://www.civisbook.ru/files/File/Aristotel_Nikomakhova.pdf