ПРОБЛЕМЫ ИНСТИТУТА ДОПРОСА В УГОЛОВНОМ ПРОЦЕССЕ. ПОЗИЦИИ КОНСТИТУЦИОННОГО СУДА РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ

Демократические институты уголовного процесса находят отражение в проведениях каких-либо действий со стороны государства в лице органов исполнительной власти и судов. Для вынесения судом справедливого и правильного решения необходимо опираться на определённый базис в виде доказательств, уличающих гражданина в совершении преступного деяния или же, наоборот, оправдывающих его. С помощью этого достигается истина.

Поиск фактической истины, достижение которой подчас является тяжёлой задачей, затруднён множеством факторов (сокрытие необходимой информации, дача ложных показаний, противодействие со стороны подозреваемых и т. п.). Именно для преодоления этих трудностей создан институт досудебного производства, включающий стадию предварительного расследования. Предварительное расследование включает в себя ряд этапов поиска доказательств по конкретному делу (к примеру, обыск, допрос, опознание и др.)

Успех в борьбе с преступностью во многом зависит от умелого проведения следственных действий, среди которых центральное место занимает допрос [1, c. 5]. Обратимся же именно к этому следственному действию. Практически нет таких дел, в которых следователь не прибегал бы к допросу потерпевших, подозреваемых, обвиняемых, свидетелей. По утверждению Н.И. Порубова установлено, что три четверти своего рабочего времени следователи тратят на допросы [1, c. 5].

Допрос является многогранным явлением, которое затрагивается не только уголовно-процессуальным законодательством, но также и криминалистической наукой, служебной этикой, психологией. Допрос – искусство, требующее от следователя высокого мастерства, творческих и психологических способностей.

Однако практика применения допроса показывает, что данное следственное действие проводится с немалым количеством злоупотреблений со стороны органов следствия и дознания, фальсификаций показаний, нарушений в порядке оформления процессуальной документации и т. п.

Дело Д.А. Плётнева, является ярким примером того, что закон несовершенен, и, иногда, не совсем понятно, как применять ту или иную норму процессуального законодательства. Нужно ли трактовать её буквально, как сказано в законе, или же толковать её расшири­тельно? Попробуем же пролить свет на данную проблему.

Выступая в качестве ответчика по гражданскому делу, Д.А. Плетнёв представил некий запрос в управляющую компанию в качестве доказательства, который был составлен его представителем М.А. Яшевым. Впоследствии выяснилось, что запрос является сфальсифици­рованным, и в отношении Д.А. Плетнёва было возбуждено уголовное дело по признакам преступления, предусмотренного частью 1 статьи 303 Уголовного Кодекса Российской Федерации.

В ходе следственных действий был допрошен М.А. Яшев. Он пояснил, что не знал о злом умысле представляемого лица, действовал он добросовестно и в рамках закона. Представитель допрашивался как свидетель по уголовному делу.

Однако Д.А. Плетнёв обратил внимание на тот факт, что М.А. Яшев не мог быть допрошен в качестве свидетеля по уголовному делу, так как являлся представителем по гражданскому делу и оказывал юридическую помощь. Таким образом, показания не могут быть использованы в суде, так как получены в результате нарушения Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации (далее – УПК РФ). В связи с этим, Д.А. Плетнёв подал жалобу в Конституционный Суд Российской Федерации (далее – КС РФ), в которой требовал признать статью 56 УПК РФ не соответствующей статье 48 Конституции РФ. Жалоба была мотивирована тем, что другие виды судопроизводства запрещают допрашивать представителей в качестве свидетелей по обстоятельствам, которые им стали известны в связи с оказанием ими юридической помощи.

КС РФ, рассмотрев данную жалобу, вынес определение от 06 июня 2016 года № 1232-О (далее – Определение № 1232-О) об отказе в её принятии.

В мотивировке КС РФ указал, что на отношения между представителем ответчика, не являющимся адвокатом, и самим ответчиком не могут быть распространены положения ФЗ от 31.05.2002 года № 63-ФЗ «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации», а именно нормы статьи 8. КС РФ изложил, что сведения, данные представителю по гражданскому делу, не могут быть защищены режимом адвокатской тайны, поскольку представитель истца, даже являющийся профессиональным юристом, адвокатом не является. К.Б. Калиновский также обратил внимание на то, что КС РФ в постановлении от 17.12.2015 года № 33-П изложил позицию: «режимом адвокатской тайны не могут быть защищены сведения, свидетельствующие о совершении правонарушений, имеющих уголовно противоправный характер» [2, c. 9].

А.В. Смирнов и К.Б. Калиновский, в частности, указывают, что только адвокат вправе использовать режим адвокатской тайны при даче свидетельских показаний, даже если бы он был представителем по гражданскому делу [3, c. 108]. Следовательно, утверждение Д.А. Плетнёва о том, что допрос М.А. Яшева был проведён с нарушением законодательства, неверно. Cведения, полученные в ходе допроса юриста-представителя не «покрываются» режимом адвокатской тайны.

Утверждение КС РФ действительно имеет под собой хорошую «почву» для существования. Если представитель, по мнению КС РФ, будет пользоваться режимом адвокатской тайне наравне с адвокатами, то это сможет вызвать сумятицу в уголовном судопроизводстве, и, вообще, породит множество злоупотреблений правом на свидетельский иммунитет.

Д.А. Плетнёв утверждает, что части 2 и 3 статьи 56 УПК РФ противоречат статье 48 Конституции РФ и, таким образом, не могут быть применены в силу их неконституционности, так как: «противоречат … в той мере, в какой они допускают допрос в качестве свидетеля по уголовному делу лица, не являющегося адвокатом, участвовавшего ранее в гражданском деле в качестве представителя гражданина, имеющего в данном уголовном деле статус подозреваемого, обвиняемого (подсудимого, осужденного), об обстоя­тельствах, ставших ему известными при оказании юридической помощи последнему, притом что в других видах судопроизводства допрос такого лица в качестве свидетеля запрещен» [4].

КС РФ, однако, с Д.А. Плетнёвым не согласился и указал, что сам Д.А. Плетнёв злоупотребил своим конституционным правом, предусмотренным 48 статьёй Конституции РФ, и таким образом, нарушил права своего представителя, т. е. М.А. Яшева.

Во время судебного разбирательства, Д.А. Плетнёв обвинил представителя в даче ложных показаний, и сказал, что именно М.А. Яшев во виновен в преступлении, хотя невиновность последнего была подтверждена проведённым обыском и допросом. КС РФ счёл это веским доказательством того, что Д.А. Плетнёв нарушил права своего представителя на судебную защиту от подозрений и обвинений в совершении преступления КС РФ сослался на ч. 3 ст. 17 Конституции РФ, которой предусмотрено, что реализация права лица на получение юридической помощи не должна нарушать право представителя этого лица на судебную защиту от подозрений и обвинений в совершении преступлений [2, c. 9].

Права Д.А. Плетнёва, на наш взгляд, нисколько затронуты не были. Ведь он сам не является ни представителем, ни адвокатом. Тогда почему именно он обратился с жалобой в КС РФ? Почему это сделал не сам М.А. Яшев, ведь непосредственно он является представителем, и формально, можно усмотреть нарушение его конституционных прав?

Ответ прост. Д.А. Плетнёв хотел выйти «сухим из воды». Он пытался «свалить» всю ответственность на своего представителя, однако этого у него не получилось. Но Д.А. Плетнёв захотел идти до «победного конца», т. е. обратиться в КС РФ, и указать, что его права нарушены, и свидетельские показания получены с нарушением закона. И, как видно, ничего из этого у Д.А. Плетнёва не получилось.

Заметим, что по данному определению есть и иные мнения, которые тоже имеют право на существование. Эти позиции вполне обоснованы, и также стоит обратить на них внимание.

Судья КС РФ А.Н. Кокотов, выразил своё несогласие с Определением №1232-О. Он исходит из того, что КС РФ не совсем правильно понял требования Д.А. Плетнёва. Они заключались не в том, чтобы просто признать положения статьи 56 УПК РФ неконституционными, а дать уточнения на счёт того, а не были ли нарушены права Д.А. Плетнёва, предусмотренные статьёй 48 Конституции РФ и статьёй 56 УПК РФ.

А.Н. Кокотовым отмечается, что КС РФ уже обращал внимание на конституционность норм статьи 56 УПК РФ в своём определении №1899-О (далее – Определение №1899-О) от 21 ноября 2013 года.

В Определении №1899-О КС РФ пояснил, что заявитель был допрошен не по основаниям, которые ему стали известны в связи с оказанием им профессиональной юридической помощи. Таким образом, конституционные права заявителя нарушены не были. «Наличие свидетельского иммунитета, само по себе не освобождает лицо от обязанности явиться по вызову на допрос, поскольку оно не может быть допрошено лишь об обстоятельствах, связанных с оказанием юридической помощи, но обязано дать показания об иных обстоя­тельствах, имеющих значение для расследования и разрешения уголовного дела; вызванное на допрос лицо обязано явиться и сообщить сведения или представить документы, подтвер­ждающие наличие у него свидетельского иммунитета, а также вправе дать соответствующие показания в случаях, когда сам адвокат и его подзащитный заинтересованы в оглашении тех или иных сведений» [5].

Однако А.Н. Кокотов считает, что КС РФ подошёл к рассмотрению данного вопроса в Определении № 1899-О от 21.11.2013 года не совсем корректно и не затронул вопрос о свидетельском иммунитете «не адвокатов».А.Н. Кокотов приводит в пример часть 1 статьи 69 Гражданского процессуального кодекса РФ (далее – ГПК РФ). В ней говорится, что «представители по гражданским делам, не являющиеся адвокатами, не подлежат допросу в качестве свидетелей при рассмотрении и разрешении гражданских дел об обстоятельствах, которые стали им известны в связи с исполнением обязанностей представителя» [6]. На основании данной нормы ГПК РФ, А.Н. Кокотов говорит, что «необходимость сохранения конфиденциальной информации не может ограничиваться только сферой гражданского судопроизводства, а, следовательно, указанная необходимость предопределяет запрет допроса в качестве свидетелей в рамках уголовного судопроизводства не являющихся адвокатами представителей по рассматриваемым в соответствии с Гражданским процес­суальным кодексом Российской Федерации гражданским делам об обстоятельствах, которые стали им известны в связи с исполнением обязанностей представителя» [4]. Таким образом, на данных лиц также должен распространяться свидетельский иммунитет, предусмотренный частью 40 статьи 5 УПК РФ.

Это обстоятельство находит подтверждение в статье К.Б. Калиновского «Иммунодефицит» свидетеля-юриста». Утверждается, что «несмотря на то, что часть 3 статьи 56 УПК РФ содержит запреты, обычно не подлежащие расширительному толкованию, судебная практика показывает, что свидетельский иммунитет как субъективное право может толковаться расширительно» [7, c. 9].

Необходимо согласиться с этими выводами. Действительно, согласно пункту 22 Основных принципов, касающихся роли юристов сказано, что Правительства признают конфиденци­альный характер любых сношений и консультаций между юристами и их клиентами в рамках их профессиональных отношений [8]. Заметим, что Принципы не делают акцент только на адвокатском иммунитете. Таким образом, и юристы-представители могут пользоваться свидетельским иммунитетом наравне с адвокатами. Необходимо учесть этот факт, так как он поможет сделать определённые выводы.

Вернёмся к определению по делу Д.А. Плетнёва. А.Н. Кокотов соглашается с выводами КС РФ в части того, что Д.А. Плетнёв нарушил права своего представителя, несправедливо обвинив последнего в совершении преступления, и, таким образом, М.А. Яшев имел полное право давать показания в свою защиту от подозрений и обвинений.

Далее А.Н. Кокотов утверждает, что КС РФ «вообще исключил распространение конституционных гарантий конфиденциальности на сведения о совершении правонарушений, имеющих уголовно противоправный характер, ставшие известными не являющемуся адвокатом представителю по гражданскому делу от своего доверителя при исполнении им обязанностей представителя». [4] Исходя из этого, А.Н. Кокотов сделал вывод, что КС РФ включил в понятие сведений, не охватываемых иммунитетом, всю информацию, которую доверитель сообщает своему представителю.

Из этого следует логичный вопрос. Почему же тогда Конституционный Суд так существенно «урезает» право на иммунитет профессиональных юристов, в том числе, и адвокатов? По сути, лица, которым доверились, будут обязаны сообщить о преступных действиях доверителей в компетентные органы. Тогда институт представительства и адвокатуры вообще теряет свой смысл, так как юрист-представитель или адвокат становятся на сторону обвинения, а не защиты.

А.Н. Кокотов проводит удачную параллель иммунитета адвоката с иммунитетом священнослужителя. Священнослужитель, по аналогии с данным определением, обязан сообщить о преступных деяниях исповедовавшегося лица в полицию или другие правоохранительные органы, если о преступлении ему было сообщено на исповеди. Но это, по мнению А.Н. Кокотова, грубейшая ошибка. Священнослужитель так поступать не должен, да и не вправе. Точно также должен делать и адвокат или другой профессиональный юрист-свидетель [4].

Важное уточнение, данное А.Н. Кокотовым, говорит, что юрист, если ему была доверена какая-либо информация о преступных деяниях, должен в рамках профессиональной этики и корпоративного поведения, побудить доверителя к тому, чтобы он сам признался в своих деяниях правоохранительным органам, так как этот вариант будет наиболее оптимальным для обеих сторон. [4] Следует заметить, что священнослужители прибегают к такому действию, то есть, убеждают преступников самим признаться в преступных деяниях компетентным органам, чтобы предстать не только перед судом божьим, но и мирским.

Законодатель может по-разному определять, так называемый, «зонтик конфиденциаль­ности» [4]. Под этим «зонтиком» А.Н. Кокотов понимает процессуальную защиту юриста-свидетеля при проведении допроса. А.Н. Кокотов настоятельно рекомендует чётко обозначить границы допустимости применения этого «зонтика конфиденциальности», а именно внести соответствующие поправки в различные нормативно-правовые акты (УПК РФ, ФЗ «Об адвокатуре» и др.). Но эти границы следует обозначить таким образом, чтобы это не стало общим правилом. Важно чётко зафиксировать исключения из этого правила, основываясь на решениях КС РФ (раскрытие адвокатом (представителем по гражданскому делу, не являющимся адвокатом) полученных им от своего доверителя сведений о готовящемся преступлении, Определение от 6 июня 2016 года № 1232-О и т. п.), иначе «адвокатуру следует закрывать, а адвокатов переводить в штат следователей и дознавателей» [4].

Итак, невозможно не согласиться с А.Н. Кокотовым. Его позиция, изложенная по данному делу, вызывает множество вопросов о правильности, вынесенного Конституционным Судом РФ, определения.

Так или иначе, все мнения имеют право на существование. В данном случае следует задать конкретный вопрос. Что же делать в сложившийся ситуации? Идти «нога в ногу» с позицией КС РФ и толковать нормы, касающиеся допроса, расширительно? Вносить ли изменения в УПК РФ и другие законы, чтобы определится с ограничениями свидетельского иммунитета? Или же вообще отменять данные нормы как неконституционные?

Безусловно, необходимо пользоваться мнением КС РФ о расширительном толковании норм, касающихся допроса свидетелей, а также попробовать реформировать уголовно-процессуальное законодательство РФ.

Возможно, следует внести поправки в отдельные нормативно-правовые акты для того чтобы облегчить работу судей, следователей, дознавателей, и, таким образом, «сгладить» возникшие проблемы. Либо же стоит на должном уровне «донести» позицию КС РФ до каждого заинтересованного лица, чтобы больше таких проблем не возникало. Достигнув определённости, станет гораздо проще применять нормы уголовно-процессуального законодательства РФ на практике.

Список литературы:

1. Порубов Н.И. Тактика допроса на предварительном следствии: учебное пособие. – Н.И. Порубов — Москва: Издательство БЕК, 1998. – 208 с.
2. Калиновский К.Б. «Неадвокат» не может иметь больший свидетельский иммунитет, чем адвокат / К.Б. Калиновский // Уголовный процесс. — 2016. — №11 — С. 9.
3. Смирнов А.В., Калиновский К.Б. Комментарий к Уголовно-процессуальному кодексу (постатейный): комментарий / А.В. Смирнов, К.Б. Калиновский; под общ. ред. А.В. Смирнова — М.: КонсультантПлюс, 2012. — 508 с.
4. Определение Конституционного Суда РФ от 06 июня 2016 г. № 1232-О: судебная практика / Гос. автоматизированная система РФ; Конституционный Суд РФ. Санкт-Петербург, 2016. [Электронный ресурс] – Режим доступа: http://doc.ksrf.ru/decision/KSRFDecision238500.pdf (Дата обращ. 25.06. 2018).
5. Опеределение Конституционного Суда РФ от 21 ноября 2013 года № 1899-О: судебная практика / Гос. автоматизированная система РФ; Конституционный Суд РФ. Санкт-Петербург, 2013. [Электронный ресурс] – Режим доступа: http://doc.ksrf.ru/decision/KSRFDecision148115.pdf (Дата обращ. 25.06.2018).
6. Гражданский процессуальный кодекс РФ: Федер. закон от 14.11.2002 № 138 – ФЗ: принят Гос. Думой 23 октября 2002 г.; одобр. Советом Федерации 30 октября 2002 г. // Собрание законодательства Российской Федерации [Электронный ресурс] – Режим доступа: http://www.szrf.ru/szrf/doc.phtml?nb=100&issid=1002002046000&docid=103 (Дата обращ. 25.06.2018).
7. Калиновский К.Б. «Иммунодефицит» свидетеля-юриста / К.Б. Калиновский // Уголовный процесс. — 2014. — № 2. — С. 9.
8. Основные принципы, касающиеся роли юристов. Приняты восьмым Конгрессом ООН по предупреждению преступности и обращению с правонарушителями. Гавана, Куба, 27 августа — 7 сентября 1990 года // официальный сайт ООН [Электронный ресурс]: офиц. сайт ООН / Интернет-сайт ООН. [Электронный ресурс] – Режим доступа: http://www.un.org/ru/documents/decl_conv/conventions/role_lawyers.shtml (Дата обращ. 25.06. 2018).