«СНЯТИЕ КОРПОРАТИВНОЙ ВУАЛИ» ПУТЕМ ПРИВЛЕЧЕНИЯ К СУБСИДИАРНОЙ ОТВЕТСТВЕННОСТИ ЛИЦ, КОНТРОЛИРУЮЩИХ КОРПОРАЦИЮ, В РАМКАХ ПРОЦЕДУРЫ БАНКРОТСТВА

Одним из ключевых принципов корпоративного права является принцип отделения (обособленности юридического лица), суть которого состоит в разграничении конструкции юридического лица и его имущества от личности и имущества его участников (учредителей). Наибольшее практическое значение данного принципа состоит в обособлении ответственности юридического лица по его обязательствам от ответственности его участников (учредителей), что закономерно нашло свое отражение в специальных законах, посвященных коммерческим корпорациям (п. 2 ст. 3 Федерального закона от 08.02.1998 № 14-ФЗ «Об обществах с ограниченной ответственностью» [10, c. 2] (далее — ФЗ «Об ООО»); п. 2 ст. 3 Федерального закона от 26.12.1995 № 208-ФЗ «Об акционерных обществах» [8, c. 3] (далее — ФЗ «Об АО»).

Однако строгое следование принципу отделения при привлечении к ответственности юридического лица за неисполнение или ненадлежащее исполнение своих обязательств перед третьими лицами делает во многом невозможным достижение основополагающей цели гражданского права — обеспечение восстановления нарушенных прав, а также, на мой взгляд, идет в разрез с принципом добросовестности участников гражданского оборота. Принцип отделения, несмотря на свое фундаментальное значение для понимания сущности корпорации как объединения иных самостоятельных физических или юридических лиц и их капиталов, предоставляет большие возможности учредителям (участникам) корпорации как для недобросовестного поведения в отношении самой корпорации, так и для ее контрагентов.

В настоящий момент в российском правопорядке заимствованная из-за рубежа доктрина «снятия корпоративной вуали» находит отражение в нескольких институтах [2, с. 68], однако мне бы хотелось остановиться на возможности привлечения к ответственности контролирующих корпорацию лиц за вред, причиненный не только предприятию, но и третьим лицам — контрагентам юридического лица, поскольку это наиболее сложная и «проникающая» схема привлечения к ответственности участников (учредителей) корпорации в понимании зарубежных правопорядков.

Таким образом, «снятие корпоративной вуали» для третьих лиц (кредиторов корпорации) в современном российском праве возможно в двух случаях:

1. Привлечение к ответственности основных обществ по обязательствам дочерних, являющихся учредителями последних (для этого необходимо установить наличие аффилированности и факт того, что основное общество должно иметь право давать обязательные указания дочернему на совершение сделок на определенных условиях) [5, с. 423];

2. Привлечение к субсидиарной ответственности лиц, контролирующих корпорацию-должника в рамках процедуры банкротства.

Проблема ответственности участников (учредителей) корпорации перед третьими лицами разрешена российским корпоративным правом наиболее подробно именно в рамках процедуры банкротства [4, c. 40], в связи с чем хотелось бы разобрать второй случай более детально. П. 3 ст. 3 ФЗ «Об ООО» гласит, что в случае несостоятельности (банкротства) общества по вине его участников или по вине других лиц, которые имеют право давать обязательные для общества указания либо иным образом имеют возможность определять его действия, на указанных участников или других лиц в случае недостаточности имущества общества может быть возложена субсидиарная ответственность по его обязательствам». Норма аналогичного содержания закреплена и в ФЗ «Об АО».

Тем не менее концепция «проникающей ответственности» учредителей (участников) корпорации не лишена правоприменительных проблем, поскольку так называемое «снятие корпоративной вуали» — это решение вопроса восстановления нарушенных прав и привлечения к ответственности лиц, реально контролирующих корпорацию, которое было предложено зарубежными правопорядками. Каковы же специфика, проблемы реализации и пути развития «проникновения за корпоративные покровы» в рамках современного российского корпоративного права?

Во-первых, нельзя не согласиться с позицией И. С. Шиткиной [12, с. 26], согласно которой для российского корпоративного права формальное наличие признаков юридического лица у фактически подконтрольной компании не свидетельствует о ее автономии и независимости и не должно влечь применение общих правил об ограничении имущественной ответственности ее контролирующего участника (речь идет о применении п. 2 ст. 56 Гражданского кодекса РФ: «Учредитель (участник) юридического лица или собственник его имущества не отвечает по обязательствам юридического лица, а юридическое лицо не отвечает по обязательствам учредителя (участника) или собственника, за исключением случаев, предусмотренных настоящим Кодексом или другим законом» [11, с. 23]). По моему мнению, процесс «снятия корпоративной вуали» призван решить эту проблему путем привлечения к ответственности контролирующих корпорацию лиц, в том числе так называемых «теневых директоров» — лиц, не являющихся членами органов управления, но определяющих действия юридического лица.

Однако, как уже было отмечено выше, законодательно концепция проникающей ответственности контролирующих лиц закреплена и наиболее полно функционирует как способ восстановления нарушенных прав третьих лиц — контрагентов должника в рамках процедуры банкротства корпорации. Согласно п. 4 ст. 10 Федерального закона от 26.10.2002 № 127-ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)» [9, c. 10] (далее — Закон о банкротстве) если должник признан несостоятельным (банкротом) вследствие действий и (или) бездействия контролирующих должника лиц, такие лица в случае недостаточности имущества должника несут субсидиарную ответственность по его обязательствам. Привлечение к субсидиарной ответственности учредителей (участников) корпорации, как отдельно, так и солидарно с единоличным исполнительным органом должника, существенно расширяет правовой инструментарий добросовестных кредиторов для восстановления нарушенных прав и удовлетворения своих имущественных интересов, как справедливо отмечает Р. Т. Мифтахутдинов [1, c. 39].

Я полагаю, что, несмотря на изящность и революционность такого подхода (революционность в плане отхода от устоявшегося принципа обособленности юридического лица), в современных российских правовых реалиях привлечение «теневых директоров» и контролирующих корпорацию лиц по-прежнему является слабым механизмом восстановления нарушенных прав в силу ряда факторов. Во-первых, это высокий стандарт доказывания, а во-вторых, это времязатратные и формализованные процедуры банкротства. Действительно, ведь в силу ст. 10 Закона о банкротстве основанием для «снятия корпоративных покровов» являются не только фактические обстоятельства аффилированности, но и причинение вреда имущественным правам кредиторов в результате совершения этим лицом или в пользу этого лица либо одобрения этим лицом одной или нескольких сделок должника, включая сделки, указанные в статьях 61.2 и 61.3 Закона о банкротстве. Иными словами, для привлечения контролирующих лиц к субсидиарной ответственности необходимо доказать наличие причинно-следственной связи между использованием ими своих прав и (или) возможностей в отношении контролируемого хозяйствующего субъекта и совокупностью юридически значимых действий, совершенных подконтрольной организацией, результатом которых стала ее несостоятельность (банкротство) [3, c. 39]. Высокий стандарт доказывания в российских условиях при привлечении к проникающей ответственности обусловлен тем, что сама доктрина «снятия корпоративной вуали» и ее материально-правовые правила заимствованы из зарубежных правопорядков, где они базируются на специфичных процессуальных нормах (например, характерная для России проблема отсутствия доступа третьего лица к внутрикорпоративной информации об отношениях между контролирующим лицом и контролируемой корпорацией, необходимой для доказывания наличия вышеуказанной причинно-следственной связи, в США решается благодаря существованию процессуального института раскрытия доказательств). В качестве примера «снятия корпоративной вуали» в условиях высокого стандарта доказывания (в том числе необходимость привлечения экспертов) можно привести Определение Верховного суда РФ от 21.04.2016 по делу № 302-ЭС14-1472, А33-1677/13 по заявлению Федеральной налоговой службы о привлечении солидарно к субсидиарной ответственности бывшего руководителя Шанковой И. М. и учредителя должника ООО «Моя столица» — ООО «Концерн РИАЛ» [7, c. 4].

Говоря о недостатках российского подхода к проникающей ответственности при банкротстве не стоит забывать о трудоемкости и времязатратности процедур несостоятельности. К примеру, введение процедуры наблюдения судом на длительный срок (от пяти до семи месяцев) дает больше возможности теневому директору как для вывода активов организации (особенно при условии назначения подконтрольного временного управляющего), из которых может быть получено удовлетворение имущественных интересов кредиторов в дальнейшем, так и для вывода собственных активов (как физического или юридического лица), что делает невозможным достижение заявленной в начале моего эссе цели доктрины «снятия корпоративной вуали» — восстановление нарушенных прав заинтересованных лиц. В качестве примера слабой эффективности этого процесса в российских условиях банкротства можно привести дело № А40-31179/2012 о банкротстве КБ «Охотный ряд» (ООО), в ходе которого к субсидиарной ответственности были солидарно привлечены члены совета банка на общую сумму 95 500 000 рублей убытков [6, с. 12]. Разумеется, на момент вступления соответствующего решения суда в законную силу и возбуждения исполнительных производств активы указанных лиц были практически полностью выведены путем заключения договоров дарения и совершения иных сделок по отчуждению имущества в пользу их родственников и иных заинтересованных лиц, в результате чего стало невозможным пополнение конкурсной массы на сумму, хотя бы немного приближенной к суммарно заявленной кредиторами.

В качестве одного из путей решения этой проблемы я вижу внесение изменений в Закон о банкротстве в части возможности внеконкурсного оспаривания сделок, совершенных в силу соответствующего решения участников (учредителей) или одобренных контролирующим лицом, в том числе в период процедуры наблюдения. Успешное оспаривание соответствующих сделок автоматически презюмирует входящие в предмет доказывания ст. 10 Закона о банкротстве обстоятельства, необходимые для применения проникающей ответственности в максимально короткие сроки, что усложняет процесс вывода активов участников (учредителей) корпорации-банкрота, за счет которых может быть восстановлен имущественный интерес пострадавшего кредитора.

Список литературы:

1. Банкротство хозяйствующих субъектов: учебник для бакалавров / Алимова Я. О., Викторова Н. Н., Галкин С. С. и др.; отв. ред. Ершова И. В., Енькова Е. Е. — Москва: Проспект, 2016. — 186 с. [Электронный ресурс] — Режим доступа: http://www.consultant.ru/ (дата обращения 15.04.2017).
2. Быканов Д. Д. Проникающая ответственность: факторы и критика // Вестник Арбитражного суда Московского округа. — 2015. — № 2. — С. 64-77.
3. Иванова А. Г., Аглиуллина Ф. Г., Конопатов В. В. О привлечении контролирующих должника лиц к субсидиарной ответственности // Арбитражный управляющий. — 2015. — № 4. — С. 31-34; № 5. — С. 38-41.
4. Камышанский В. П., Тарасенко А. Н. Некоторые проблемы института субсидиарной ответственности контролирующих должника лиц // Гражданское право. — 2016. — № 1. — С. 40-42.
5. Корпоративное право: учебник / Афанасьева Е. Г., Бакшинскас В. Ю., Губин Е. П. и др.; отв. ред. Шиткина И. С. 2-е изд., перераб. и доп. — М: КНОРУС, 2015. — 429 с. [Электронный ресурс] — Режим доступа: http://www.consultant.ru/ (дата обращения 13.04.2017).
6.  Определение Арбитражного суда города Москвы от 19 ноября 2015 г. по делу № А40-31179/2012. — 13 с. [Электронный ресурс] — Режим доступа: http://kad.arbitr.ru/ (дата обращения 15.04.2017).
7. Определение Верховного Суда РФ от 21 апреля 2016 г. по делу № 302-ЭС14-1472, А33-1677/13. — 7 с. [Электронный ресурс] — Режим доступа: http://kad.arbitr.ru/ (дата обращения 15.04.2017).
8. Федеральный закон от 26 декабря 1995 г. № 208-ФЗ «Об акционерных обществах» (с изм. и доп. от 03 июля 2016 г.) // Собрание законодательства Российской Федерации. — 1 января 1996 г. — № 1, ст. 1. — 95 с. [Электронный ресурс] — Режим доступа: http://www.consultant.ru/ (дата обращения 15.04.2017).
9. Федеральный закон от 26.10.2002 № 127-ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)» (с изм. и доп., вступ. в силу с 01.01.2017) // Собрание законодательства РФ. — 28 октября 2002 г. — № 43., ст. 4190. — 360 с. [Электронный ресурс] — Режим доступа: http://www.consultant.ru/ (дата обращения 16.04.2017).
10.  Федеральный закон от 8 февраля 1998 г. № 14-ФЗ «Об обществах с ограниченной ответственностью» (с изм. и доп. от 01 января 2017 г.) // Собрание законодательства Российской Федерации. — 16 февраля 1998 г. — № 7, ст. 785. — 45 с. [Электронный ресурс] — Режим доступа: http://www.consultant.ru/ (дата обращения 15.04.2017).
11.  Часть первая Гражданского кодекса Российской Федерации от 30 ноября 1994 г. № 51-ФЗ (с изм. и доп. от 28 марта 2017 г.) // Российская газета. —  8 декабря 1994 г. — № 238-239. — 179 c. [Электронный ресурс] — Режим доступа: http://www.consultant.ru/ (дата обращения 15.04.2017).
12.  Шиткина И. С. Снятие корпоративной вуали в российском праве: правовое регулирование и практика применения // Хозяйство и право. — 2013. — № 2. — С. 25-26.