К ВОПРОСУ ЭВОЛЮЦИИ ОБРАЗОВ «ЧЕЛОВЕК» И «ЛИЧНОСТЬ» В СОВРЕМЕННОЙ ЛИТЕРАТУРЕ КОРЕИ

Рассматривая литературу современной Республики Корея через призму «преемственности эпох», следует отметить, что литература является, прежде всего, Патериком сформировавшейся в обществе универсальной системы ценностей и норм, во многом определяющих жизнь людей, их деятельность и поведение. Литература не ограничивается определенными жанрами и конкретными художественными приемами, направлениями творческой деятельности. Достижения литературной традиции народа-это мощный пласт, пронизывающий буквально все сферы общественной жизни: хозяйство и быт, власть и право, политику и мораль. «Ценностная ориентация корейской литературы направлена на целостность государства, хотя ее ценности существенно отличаются в классах общества, среди интеллектуальной элиты и массовых слоев. Когда подобные различия активно взаимодействуют между собой на основе определенных соглашений, – это признак зрелости литературы и высокую степень ее развития» [5, с. 221]. Пожалуй, для Кореи эта позиция литературы наиболее важна, так как способствует ее успешной адаптации к процессам модернизации, глобализации, к ценностям иного качества, сформировавшимся в процессе развития страны в целом, несмотря на исторически сложившееся разделение.

В современной Корее, модернизация социальной сферы влечет за собой беспрецедентный рост социальной мобильности по сравнению с традиционными обществами, дальнейшую дифференциацию социальных групп на этической, нравственной, профессиональной и иной основе. «Рост городов приводит к значительному сокращению крестьянства и сельского населения как основного носителя традиционной культуры. Значительно увеличивается число средних слоев населения, представители которых тяготеют к новой, постмодернистской культуре. Во многом этому способствует развертывание массового образования и иных специальных форм обучения. В области традиционной корейской культуры модернизация, прежде всего, приводит к существенной трансформации традиционных институтов и ценностей, что в свою очередь порождает новые потребности и ценности, как материальные, так и духовные» [6, с. 15]. Поэтому в процессе модернизации всех аспектов корейской жизни большое значение имеет способность традиционной литературы адаптироваться, вписаться – и в кратчайшие сроки – в ткань меняющихся ценностей. «Уместнее говорить об усвоении новых ценностей и переосмыслении прежних-религиозных, нравственных, этических основ. Этот процесс осуществляет образованная элита и творческая интеллигенция, помогая тем самым социально-психологической перестройке массового сознания. При этом определяющую роль играют прочность и прочность связей культурной элиты с основной массой населения страны; точнее-что может предложить творчески мыслящая интеллигенция, какую духовную точку опоры она выберет для единства национального духа, и как ее понять в динамичном, постоянно меняющемся глобальном мире» [3]. «В этой ситуации решающая роль, на наш взгляд, принадлежит степени зрелости традиционной корейской литературы и «духовных клипов» – особых идеологических элементов, которые являются исторически сложившимися традициями, даже если они утратили некоторую сакральность под игом постмодернистской деперсонализации, но кодифицированы в литературных произведениях. Там, где литературная традиция незрелая, неразвитая и неустойчивая, она является серьезным препятствием культурной модернизации общества» [4, с. 12]. Но это не так с Кореей, потому что сложившаяся литературная традиция, сохраняя мировоззрение, послужила мощным толчком к культурному успеху, который мы видим сегодня. Но такой успех имеет и другую сторону медали-размывание культурного кода, заключенного в историко-культурной идентичности корейского изоляционизма, которое наблюдается в современной корейской литературе.

Изначально ещё в эпических памятниках корейской литературы мы видим человека в неразрывной связи с природой, с божеством, которое напрямую отождествляется с личностью. Ибо личность – это средоточие духовных тонких сфер, духовных потребностей человека, смыслообразующих векторов человеческого бытия и сознания. Личность – это вообще очень транспарентное понятие, определение которого менялось с течением времени, но прежде всего личность надлежит отождествлять с божеством. Человек – смертен, личность (душа) – нет. Личность пребывает вне времени и пространства. И обращаясь к космогонической модели корейского мироощущения, мы невольно отождествляем личность, с духовным подвигом обращаясь к буддизму, где подвиг личности является гарантом реинкарнации и конечного просветления. Хотя в контексте буддизма нельзя забывать и о человеке, ведь человеческое воплощение одна из желаемых форм следующий жизни, и от того, как человек прожил жизнь, зависит его последующая жизнь в образе человека. Таким образом, «человек и личность – это изначально неразрывные понятия и весь опыт корейской литературы нам показывает это. В то время человек – это часть природы, а личность – часть божества. Но сегодня в современной литературе пред нами предстаёт человек иного порядка: он центр всего, всё для него, любой каприз со временем становится модным массовым явлением, а духовность и саморазвитие личности уходит на периферию жизни» [2, с. 22]. Личность всего лишь отождествляется с неким сомнительным с нашей точки зрения саморазвитием, личность порождает низменные потребности в человеке, да и человек не особо склонен к духовным практикам над своей личностью, ибо современный человек – это продукт эпохи потребления, дитя постмодерна. А «философия постмодерна предусматривает деструкцию личности, низводя её с духовной высоты в бездну капризов навязанной обществом потребления моды. Современный человек одинок, потерян, лишён многих творческих начал, что является сферой личности, он не индивидуальность как было прежде, он – часть общества (субстрата культуры, где личность подменяет коллективное потребление)» [5, с. 113].

«Со всеми этими противоречиями, Корея столкнулась на заре самых первых преобразований, едва ступив на путь западной цивилизации. Глубоко укоренившиеся традиции, рожденные годами изоляции от внешнего мира, породили множество учений, осуждающих все виды модернизации. Свои собственные движения за обновление страны, несмотря на кажущиеся противоречия, во многом способствовали консервации устоявшихся традиционных взглядов на общественный прогресс страны. На рубеже XVIII-XIX вв. два основных учения соннихак и сирхак,, проповедуя новые пути развития страны, брали за основу модернизации глубокое изучение и практическое применение только своей национальной культуры и литературы» [2, с. 22]. Политика изоляции страны была насильственно прервана навязанным извне договором с Японией, практически силой оружия. В начале 80-х годов XIX века сторонники доктрины Юсена, одной из разновидностей конфуцианства, начали активную деятельность против реформ, проводимых в стране в соответствии с этим договором. Они считали, что традиционная Культура Кореи выше любой другой культуры, и должны настойчиво защищать достижения своей цивилизации от всевозможных влияний, активно противостоять сторонникам cahwa – современного развития страны. К началу XX века были четко определены два основных направления развития страны. «Некоторые считали, что для достижения независимости и экономической мощи необходимо всячески развивать национальную культуру на основе национального интеллектуального капитала; другие считали, что путь к независимости, как политической, так и экономической, лежит только через воспитание всего народа и пробуждение его национального сознания через накопленную поколениями культурную традицию, гармонию человека со своей личностью (культурой, верованиями), традицию, порой даже лишенную интеллектуального обоснования, но традицию, которая будет формировать будущее через связь с прошлым» [1, с. 112]. Сторонники этой доктрины были пуристами в литературе, даже призывали к отказу от китайских моделей, но в результате был достигнут общественный компромисс.

Сегодня мы можем наблюдать, что, несмотря на высокое технологическое развитие Кореи и экономическое процветание, традиционная культура и литература гармонично вписалась в постмодернистское корейское общество. Она не утратила своей роли в воспитании, образовании и в формировании общественных элит в Корее, в отличие от Запада, где идёт процесс распада культурного кода. «Современная корейская литература пытается примирить разорванные узы двух ипостасей: человек и личность, применяя новые формулы трактовки роли человека в мироздании и роли личности в сохранении человека как средоточия духовности» [7, с. 33].

Список литературы:

1. Белова Н.А. Послевоенная Корея в рассказе современного южнокорейского писателя Чхве Ин Хо «Пьяница» // Вестн. Центра корейс. яз. и культуры = Proceed. of the Center for Korean lang. and culture. СПб., 2008. – Вып. 10. – С. 155.
2. Бучкин А. Социальная эволюция современной Южной Кореи. М., 1987. – С. 22.
3. Войтишек Е.Э. Игровые традиции в духовной культуре стран Восточной Азии (Китай, Корея, Япония). Новосибирск, 2009. – С. 34.
4. Глухарева О.Н. Искусство Кореи. М., 1982. – С. 12.
5. Комиссаров С.А. История и культура Кореи: информационные материалы (для студентов 1-2 курсов Отд-ния востоковедения). Новосибирск, 2006. –221 с.
6. Концевич Л.Р. Корееведение: Избранные работы. М., 2001. – 15 с.
7. Чудова И.А. Постмодернизм в социологической теории: теоретико- методологический анализ. М., 2015. – 125 с.