ОСОБЕННОСТИ МУЗЫКАЛЬНОГО ПРОЧТЕНИЯ ДУХОВНОГО ТЕКСТА В ХОРОМ КОНЦЕРТЕ А.А.АРХАНГЕЛЬСКОГО «ПОМЫШЛЯЮ ДЕНЬ СТРАШНЫЙ»

FEATURES OF THE MUSICAL READING OF THE SPIRITUAL TEXT IN THE CHORAL CONCERT OF A. A. ARKHANGELSKY «I THINK A TERRIBLE DAY»

Anna Filaretova

Student, department of choral conducting, Moscow State Institute of Culture,

Russia, Khimki

Alexandra Trukhanova

Scientific supervisor, cand. arts. Associate Professor, Moscow State Institute of Culture,

Russia, Khimki

АННОТАЦИЯ

Статья посвящена анализу хорового концерта «Помышляю день страшный» выдающегося русского композитора XIX –XX века Александра Андреевича Архангельского. В центре внимания вопросы интерпретации духовного текста, взаимодействие текстового и музыкального ряда, особенности стиля композитора.

ABSTRACT

The article is devoted to the analysis of choral concert «I think a terrible day» by the outstanding Russian composer of the XIX and XX centuries Alexander Andreevich Arkhangelsky. The focus is on the interpretation of the spiritual text, the interaction of the text and musical series, features of the composer’s style.

Ключевые слова: А.А. Архангельский, духовный концерт, Страшный Суд, покаяние.

Keywords: A.A. Arkhangelsky, spiritual concert, The Last Judgment, repentance.

Духовно-музыкальное творчество русских композиторов конца XIX – начала XX века неизменно привлекает внимание исследователей различных областей научного знания. В музыковедении, наряду с вопросами стиля, жанровой структуры, актуальной остается проблема взаимодействия слова и музыки, а точнее сказать – канонического текста и его музыкального прочтения, такого, которое бы соответствовало духу церковного православного богослужения.

Еще в начале XX века в своей статье «О духе церковных песнопений» А.Т. Гречанинов задаётся вопросом: «Что же нам нужно? Какую музыку, действительно, следует считать идеальною для нашей Православной церкви? Где найти мерило этой церковности и этого духа церковных песнопений?». Отвечая на этот вопрос, он отмечает, что важно «соответствие музыкального содержания данного произведения содержанию текста. Чем более в нём этого соответствия, тем более его следует признать в духе церкви» [4, с. 431].

Несомненно, что духовное музыкальное творчество отражает, прежде всего, внутренний мир творца-художника, его собственный религиозный опыт, отношение к внешнему миру, к людям, к самому себе, при этом оно неотделимо от религиозного и церковного состояния современного ему общества.

Как известно, в религиозной жизни русского общества рубежа XX века активно начинает «прослеживаться субъективное восприятие церковных истин, при этом исчезает созерцание, но зато ярко выражена внутренняя борьба человека, мучительно ищущего смысла, собственного оправдания» [2, с. 37].

Выразителем этого тона религиозной жизни, этого душевного движения, а не духовного созерцания явился выдающийся хоровой дирижер и композитор А.А. Архангельский (1846-1924). Его по праву можно назвать религиозным лириком. Прислушиваясь к голосу субъективных религиозных переживаний, в своих духовных творениях он мастерски предает внутренние состояния, тайники человеческой души, души «страдающей и ищущей смирения в Боге, души умиренной непостыдной надеждой на Бога, души безмятежной, либо умиленной, либо кротко скорбящей» [2, с.38].

Один из отечественных критиков начала XX века дал необыкновенно меткое и верное определение духовного творчества композитора. Он писал: его «мировоззрение всецело соответствует духу конца XIX века, когда люди ходили в церковь, часто не отдавая себе отчёта в смысле и построении богослужения, уходили всецело в частную молитву, где доминировали грусть и скорбь (влияние западного кальвинистского пессимизма). Эта же грусть имела также и совсем иной корень, но того же происхождения: немецкий плаксивый сентиментализм-романтизм (вспомним бесконечные рассказы про бедных учителей, больных детей, умирающих матерей и т.д.), которыми так пестрела наша детская литература конца XIX века. Архангельский ничего нового тут не придумал, а только развил течение, существовавшее до него, когда даже такие хвалебные песнопения, как “Хвалите имя Господне”, считалось уместным петь в грустном миноре» [3, с.450–451]. В результате сентиментальность на рубеже XIX – начала XX века стала считаться «молитвенностью», а это, в свою очередь, оказало влияние на многих композиторов, и в частности на А.А. Архангельского.

Субъективность религиозных переживаний повлекла за собой особое отношение к церковному тексту. В музыкальном прочтении канонического слова основное внимание стало уделяться не столько содержательной стороне текста, сколько личностному его восприятию, тем чувствам, которые возникают при почтении или размышлении об этом тексте. Именно эмоциональная настроенность, сосредоточение на чувственном восприятии церковного слова, «живописание внутренних душевных движений», особенно ярко проявилось в духовных концертах А.А. Архангельского.

Обратимся к одному из самых известных концертов композитора, написанного в 1898 году – «Помышляю день страшный» (по 3-й Песни седален Канона покаянного ко Господу нашему Иисусу Христу). Данный текст в богослужебной практике используется в неделю Мясопустную, перед наступлением Великого поста, когда Церковь призывает всех верующих не отклонять от себя мысль о Страшном Суде, «а, наоборот, – постоянно помышлять о нем и оплакивать свои лукавые деяния, свои грехи», искренно и нелицемерно каяться [1].

Таблица 1

Текст концерта «Помышляю день страшный»

Ожидание Страшного Суда издревле нашло отражение в апокалипсической литературе (многочисленные апокрифические евангелия, Деяния апостолов, апокалипсисы), возвещающей конец века сего и пришествие Мессии в ближайшем будущем. Среди самых распространённых находим такие апокрифы Ветхого Завета, как: Книга Еноха, Завет двенадцати патриархов, Третья книга Ездры, Апокалипсис Баруха и другие. С наибольшей силой эти ожидания отразила каноническая книга Нового Завета – Откровение Иоанна Богослова.

С точки зрения церковного учения, православный христианин должен не только ожидать этот страшный день, как день справедливого возмездия за все совершенные грехи, но и «желать пришествия дня Божия», так как «день Страшного Суда будет великим днем окончательного торжества Добра над Злом, торжества той Божией Правды, той высшей справедливости, по которой так истосковалась душа человеческая» [1].

Несомненно, что главная идея канонического текста анализируемого концерта, который изложен в форме монолога от первого лица – это осознание человеком своих грехов и страстное покаяние пред Богом в предчувствии Конца света, Страшного Суда.

В текстовом источнике, который написан на церковнославянском языке и насыщен архаизмами, использована тоническая система стихосложения. Размер – двусложный хорей с ударением на первый слог. Рифма отсутствует, что характерно для многих духовных молитв. Однако строй текста сохраняется за счёт акцентных ударений.

С точки зрения формообразования композитор сохраняет традиционную структуру концерта, который состоит из 4 частей. Несмотря на явное членение концерта на самостоятельные разделы, на протяжении первого и второго выдерживается одно состояние – духовного трепета, мольбы и слезного покаяния. На смену «взрывной» эмоциональности с ярко выраженной драматизацией представленного образа, вплоть до экстатического плача, вопля в третьей части наступает заключительная часть, воплощающая состояние смирения и внутреннего успокоения, изложенного в виде строгого хорала.

Одна из особенностей концерта «Помышляю день страшный» – отсутствие явного темпового контраста. Все части написаны в темпах с минимальным изменением скорости движения. Для композитора главным становится не столько контраст частей, сколько их объединение за счёт создания единого образного состояния (I часть – Медленно, II часть – Немного скорее, III – Умеренно, IV – Спокойно).

Обратимся к анализу взаимодействия текстового и музыкального ряда в анализируемом концерте А.А. Архангельского.

I часть – размышление о Судном дне. Нисходящие напряженные полутоновые интонации, пунктирный ритм, задержания в среднем голосе и остановки, выделение текстовых ударений – все это создает скорбное состояние покаянной молитвы.

Для усиления тревожного образно-эмоционального настроения композитор использует повтор одной музыкально-текстовой фразы «Помышляю день страшный» с небольшими интонационно вариантными изменениями, которые многократно звучат во всех хоровых голосах в имитационном изложении.

Сама музыкальная тема построена на тритоновых интонациях в тональности f-moll, а появление уменьшенного септаккорда на слове «страшный» создает поистине зловещее звучание – человек со страхом и неуверенностью думает о Судном дне.

Скорбная образная сфера II части концерта выражена с помощью ламентозных, плачевных секундовых интонаций, что полностью соответствует тексту молитвы – «и плачу деяний моих лукавых». Кроме того, в музыкальном тематизме композитор использует оригинальный прием, помогающий раскрывать страдания, переживания человека – это одновременное звучание в разных хоровых партиях двух музыкально риторических фигур: catabasis (гаммаобразное нисходящее движение, символизирующее нисхождением и умиранием) и anabasis (гаммаобразное восходящее движение, оперяемое как символ восхождения и воскресения).

Большое выразительное значение в этой части имеет полифонический склад изложения. Небольшие, краткие мелодико-гармонические построения на словах «и плачу», «деяний», которые попеременно звучат в сочетании разных групп голосов (женская и мужская группа; тенора с альтами и сопрано) еще более усиливают мотив раскаяния. Постепенное объединение всех голосов в единую гармоническую вертикаль, повышение тесситуры, усиление динамики в итоге приводят к кульминации, которая оказывается достаточно кратковременной. Эффект угасания создается благодаря понижению тесституры, возвращению ламентозных мелодических плачевных интонаций на повторении одного слова «плачу», постепенному затиханию динамики.

III часть – драматическая кульминация всего концерта, она живописует предстояние человека перед Богом в день Страшного суда, передает ощущение ужаса, боли, неминуемой расплаты: «Как я дам ответ Бессмертному Царю? Или как дерзну я, блудный, взглянуть на Судию?».

Усиление драматического накала, эмоционального напряжения передается за счет изменения темпа (по сравнению с предыдущими частями, он становится более подвижным), за счет звучания тональности b-moll, которая является одной из самых трагических.

Уже первый сольный запев в партии теноров, музыкальный тематизм которого построен на нисходящем движении с использованием характерного хода на ув.2, воспринимается как некий музыкальный тезис неотвратимости возмездия за свои прегрешения.

Нагнетание напряжения, выражающее боль и страх усиливается благодаря использованию уменьшенных септаккордов. Тонический органный пункт в партии басов, который воспринимается как нечто роковое, создает своеобразную зловещую атмосферу. Резкий переход звучания хоровых партий в высокую тесституру, который сохраняется достаточно протяженное количество времени, гомофонно-гармонический склад письма с ярко выраженными мелодическими фигурациями в партиях альтов и басов – все это подводит к наивысшей точке звучания, к кульминации, построенной на многократном повторении одного гармонического созвучия (малый вводный терцквартаккорд) на словах «воззрю на Судию?».

Звучание того же самого аккорда с разрешением в светлый C-dur в низкой тесситуре, в тихой динамике на словах «блудный аз» в завершении III части, воспринимается как полное осознание человеком своей греховности.

Последняя, IV часть, завершающая концерт, написана в виде хорала. Состояние смирения, кротости передается благодаря спокойному темпу, размеренному движению, строгому аккордовому четырёхголосию, силлабическому типу изложения текста, звучанию средней и низкой тесституры. Для музыкального тематизма данной части в целом характерен декламационный тип мелодики, единственный восходящий ход на малую септиму в партии сопрано и на чистую квинту в партии альтов с последующим нисходящим терцовым движением на словах «Сыне Единородный», что является последним обращением к Спасителю с просьбой о помиловании.

Концерт «Помышляю день страшный» – одно из лучших творений А.А. Архангельского, творчество которого теснейшим образом было связано с культовыми традициями. Духовные произведения композитора «как нельзя более подошли к духу русского православного Богослужения, основанного не на внешних эффектах, а на стремлении приблизить молящегося к Богу, открыть его душу для покаяния и горячей молитвы» [5, c.45]. Не случайно А.А. Архангельского называют певцом молитвы. «Он – истолкователь скорби сердца человеческого, он певец надежды непостыдной…» [2, с. 41]. Необычайная правдивость и простота в передаче молитвенных состояний человеческой души и общего религиозного настроения, простота и сокровенность стали причиной того, что А.А. Архангельский и в современной исполнительской практике является одним из самых популярных композиторов русского клироса.

Список литературы:

1. Аверкий (Таушев) архиепископ Современность в свете Слова Божия. Слова и речи. Том 4 [Электронный ресурс]. Режим доступа:https://omolenko.com/biblio/averkiy-tom4.htm?p=all#part5.
2. Архангельский как духовный композитор // Воспоминания современников. Избранные духовные концерты [Ноты]: для хора a cappella / Александр Андреевич Архангельский; ред.-сост. О. А. Бычков. – М.: Живоносный Источник, 1999. – С. 36–41.
3. Гарднер И. А. Богослужебное пение русской православной церкви. История [Текст]: в 2 т. Т. 2 / И. А. Гарднер. – Jordanwille; New York: Типография преп. Иова Почаевского, 1982. – 605 с.
4. Гречанинов А.Т. Несколько слов о «духе» церковных песнопений // Русская духовная музыка в документах и материалах Том III. Церковное пение пореформенной России в осмыслении современников (1861–1918). – М., 2002. – C. 430–434.
5. Савельев-Ростиславич А.Ф. Русское церковное пение и А.А.Архангельский // Воспоминания современников. Избранные духовные концерты [Ноты]: для хора a cappella / Александр Андреевич Архангельский; ред.-сост. О. А. Бычков. – М.: Живоносный Источник, 1999. – С.44–47.