ПСИХОЛОГИЧЕСКОЕ  И  ФИЛОСОФСКОЕ  СОДЕРЖАНИЕ  ПОНЯТИЯ  САМООПРЕДЕЛЕНИЯ  И  ЕГО  РЕАЛИЗАЦИЯ  В  ПРОЦЕДУРЕ  МЕДИАЦИИ

Шевцова  Мария  Александровна

магистрант  Московского  городского  психолого-педагогического  университета,  РФ,  г.  Москва,

E-mail:  masha.shevtsova36@gmail.com

Шамликашвили  Цисана  Автандиловна

научный  руководитель,  профессор  Московского  городского  психолого-педагогического  университета,  РФ,  г.  Москва

Современный  человек  чувствует  себя  уверенно,  богато  и  ясно  там,  где  его  принципиально  нет,  в  автономном  мире  культурной  области  и  …  скудно  и  неясно,  где  он  имеет  с  собой  дело,  где  он  центр  исхождения  поступка,  в  действительной  жизни,  то  есть  мы  уверенно  поступаем  тогда,  когда  поступаем  не  от  себя,  а  как  одержимые  имманентной  необходимостью  смысла  той  или  иной  культурной  области,  путь  от  посылки  к  выводу  совершается  свято  и  безгрешно,  ибо  на  этом  пути  меня  самого  нет. 

М.М.  Бахтин  «К  Философии  поступка»,  1921

В  2011  году  в  России  начал  действовать  Закон  «Об  альтернативной  процедуре  урегулирования  споров  с  участием  посредника  (процедуре  медиации)»  №  193-ФЗ.  Медиация  подразумевает  разрешение  конфликтов  и  споров  с  помощью  нейтральной,  третьей  стороны,  которая  организует  процесс  медиации  и  ведет  процедуру,  при  этом  оставляя  за  сторонами  конфликта  право  самим  принимать  решение  в  споре.  Медиатор  не  имеет  право  советовать  сторонам  и  помогать  искать  решение  в  плане  его  содержательного  аспекта.  Эта  особенность  медиации  связана  с  тем,  что  одним  из  ее  принципов  является  самоопределение,  что  отличает  медиацию  от  судебной  процедуры,  где  решение  выносит  судья,  а  конфликтующие  стороны  должны  ему  подчиниться.  В  медиации  стороны  решают  сами  и  сами  несут  ответственность  за  свое  решение.  В  то  же  время  и  самоопределение,  и  ответственность  являются  категориями  психологического  знания,  и  здесь  возникает  возможность  организовать  взаимно-обогащающий  процесс:  использовать  разработки  психологии  для  эффективного  проведения  медиации,  и  исследовать  особенности  проведения  медиации  на  предмет  психологических  наблюдений  и  выводов.  Настоящая  статья  посвящена  постановке  вопроса  о  возможностях  такого  взаимного  научного  обогащения. 

Не  претендуя  на  полноценный  анализ  философского  понимания  самоопределения,  скажем  несколько  слов  о  его  концепте  в  работах  философа  и  филолога  М.М.  Бахтина.  Обратиться  к  Бахтину  нам  кажется  важным,  так  как  ученый,  безусловно,  олицетворяет  отечественный  научный  гений  и  более  чем  укоренен  в  русском  культурном  контексте.  Медиация  возникла  на  основе  гуманистической  психологии,  появившейся  в  США,  и  широко  использует  терминологический  и  практический  инструментарий  клиент-центрированного  подхода  с  его  пониманием  свободы  человека  и,  как  следствие,  его  права  на  самоопределение,  что  не  всегда  может  быть  созвучно  русскому  сознанию.  Для  внедрения  медиации  в  современном  российском  обществе  необходимо  найти  связи  со  знакомым  философским  контекстом.  С  другой  стороны,  дополнительное  обоснование  «безысходной»  важности  самоопределения  может  быть  полезным  и  само  по  себе,  без  соотнесения  с  отечественными  философскими  особенностями. 

Вернемся  к  эпиграфу,  в  котором  Бахтин  ставит  проблему  современной  для  него  философии.  Ученый  приводит  тезис  о  «дурной  неслиянности»  культуры  и  жизни  [1].  Культура,  по  мнению  Бахтина,  отделена  от  исторической  действительности.  Культура  —  это  смысл,  это  теоретическое  обоснование  жизни  человечества,  переосмысление  в  терминах  искусства  и  науки,  это  мир,  где  дают  определение  тому,  что  такое  хорошо  и  что  такое  плохо,  дают  определение  тому,  что  есть  конкретный  акт  или  поступок  человека  в  терминах  нравственной  действительности.  Собственно  историческая  действительность  —  это  каждодневная  жизнь  человека,  это  его  ощущение  и  его  внутренний  мир.  Бахтин  считает,  что  там,  где  человек  принимает  решение,  где  собственно  и  есть  место  его  свободе  поступить  нравственно,  этого  нравственного  смысла  нет.  Потому  что  никакая  философия  (и  тут  философия  становится  очень  практическим  знанием)  не  учит  человека  искать  в  себе  экзистенциальные  силы  на  поступок.  Человек  при  осуществлении  свободного  выбора  будет  полагаться  на  культурные  образцы  той  или  иной  области,  которая  для  него  в  данный  момент  важна,  а  на  самого  себя  и  на  свой  опыт  жизни  полагаться  не  будет. 

Характерно,  что  Бахтин  говорит  о  «нравственном»  выборе,  и  в  этом  своем  терминологическом  подходе  он  остается  в  рамках  русской  культуры,  для  которой  крайне  характерна  оценочность  и  которой  трудно  отказаться  от  нравственно-категорийного  мышления,  в  частности,  о  своем  неприятии  безоценочности  говорит  Т.Г.  Флоренская  [6].  Нравственность  при  этом,  по  Бахтину,  проявляется  там,  где  присутствует  человек,  его  опыт,  его  свобода  и  его  выбор.  Оценочность,  которая  существует  в  области  культуры,  часто  оторвана  от  человека  и  его  личного  опыта,  и  вот  ее  применять,  по  мнению  Бахтина,  безнравственно.  Таким  образом,  деление  на  нравственное/безнравственное  присутствует,  но  то  деление,  которое  существует  в  области  культурного  смысла,  в  области  готовых  форм  и  предлагаемых  решений,  для  Бахтина  неприемлемо.  Хорошим  оказывается  то,  что  человек  решает  сам  и  для  себя  и  исходя  из  себя. 

Не  менее  важной  для  русской  культуры  является  категория  жертвенности,  причем  жертвенность  понимается  как  вынесение  себя  за  скобки.  В  такой  парадигме  самоопределение  также  становится  чем-то  неважным  или  подозрительным,  как  все,  что  содержит  частицу  «само-»  и  ссылку  на  осознание  и  проживание  своей  персональности.  Исследования  лингвистов  показывают,  что  становление  категорий  персональности  происходило  в  русском  языке  с  задержкой,  по  сравнению  с  западной  культурой,  и  было  связано  с  трудным  путем  по  внедрению  новых  слов  в  русский  ментальный  лексикон  [2].

М.М.  Бахтин  вводит  понятие  «ответственного  сознания»  и  предлагает  трактовку  жертвенности  без  элемента  пассивности.  «Это  пассивное  вживание,  —  говорит  Бахтин,  —  ничего  общего  не  имеет  с  ответственным  актом-поступком  отвлечения  от  себя  или  самоотречения.  В  самоотречении  я  максимально  активно  и  сполна  реализую  единственность  своего  места  в  бытии»  [1].  Таким  образом,  самоотречение  —  это  не  вынесение  себя  из  контекста,  но  максимальное  осознанное  переживание  жизни,  участие  в  ней  и  преображение  ее  своим  поступком. 

Кроме  этого,  Бахтин  говорит  не  просто  о  важности  личного  переживания,  но  и  о  невозможности  существования  мира,  в  котором  человек  отказывается  от  своего  места.  «Потеря  своего  единственного  места  в  единственном  бытии  предполагает  признание  моей  единственности  несущественным  моментом,  не  влияющим  на  характер  сущности  бытия  мира,  но  это...  неизбежно  влечет  за  собой  и  утрату  единственности  бытия,  и  мы  получим  концепцию  только  возможного,  а  не  единственно  действительного,  безысходно  реального  бытия»  [1].

Таким  образом,  без  самоопределения,  которое  понимается  как  активность  аутентичной,  «единой  и  единственной»,  личности  невозможна  нравственная  жизнь  и  нравственный  поступок. 

Если  обратиться  к  психологическому  знанию,  то,  оставаясь  в  русле  гуманистической  традиции,  можно  сформулировать  определение  самоопределения  так:  Самоопределение  —  это  готовность  личности  повернуться  к  себе,  услышать  себя,  разрешить  себе  быть  собой,  понимать  и  выражать  глубинные  пласты  ее  подлинной  сущности  при  глубоком  внутреннем  согласии. 

В  самоопределении  важны  следующие  моменты:

1.  Поворот  к  себе,  отделение  от  других.  Человек  поворачивается  к  себе,  то  есть  делает  движение  внутрь  своей  сущности,  задумывается  о  том,  кто  он  такой  и  что  ему  на  самом  деле  нужно.  Человек  отделяет  себя  от  требований  социальных  норм  и  ожиданий  близких  людей.  В  самоопределение  происходит  отделение  человека  от  других.  Есть  естественный  процесс  отделения  человека  от  родителей,  обретение  независимости,  но  часто  в  нашей  жизни  он  не  проходит  идеально  и  не  приводит  к  становлению  полноценной  и  свободной  личности.  Об  этом  процессе  писал  Эрих  Фромм  в  статье  «Авторитарная  личность»  и  называл  его  «индивидуализацией»  [7].  По  мнению  Фромма,  в  процессе  индивидуализации  человек  преодолевает  первичные  узы  социального  и  родового  круга,  проживает  болезненное  одиночество,  но  обретает  себя  как  личность  [8].

2.  Контакт  с  собой.  В  самоопределении  человек  готов  «услышать  себя».  Это  подразумевает,  что  человек  находится  в  состоянии  хорошего  контакта  с  самим  собой,  понимает  свои  потребности.  Теоретически  и  практически  эта  грань  самоопределения  была  исследована  Маршаллом  Розенбергом  в  его  трудах  по  ненасильственному  общению.  В  книге  «Эффективное  общение  без  принуждения»  об  этом  говориться  так:  «Когда  мы  используем  язык  ненасильственной  коммуникации,  то  после  выражения  наших  чувств  мы  говорим  о  связанных  с  ними  потребностях.  Это  требует  осознания  того,  что  происходит  внутри  нас  такого,  что  вызывает  эти  чувства,  вместо  перенесения  ответственности  за  наши  чувства  на  действия  других  людей»  [5].

3.  Индивидуальность  и  аутентичность.  Мы  уже  называли  аутентичность  при  анализе  работ  М.М.  Бахтина.  Психология  дополнительно  говорит  о  важности  понимания  внутренних  процессов,  о  процессе  осознания  своих  чувств,  потребностей,  интересов  и  ценностей,  не  зависящих  от  внешней  среды.  Индивидуальность  и  аутентичность  как  основу  человеческой  сущности  выделяют  и  психологи  гуманистического  направления.  Фромм  говорит:  «Обязанность  жить  —  это  то  же,  что  обязанность  быть  самим  собой,  развиться  в  ту  личность,  которой  он  потенциально  является.  Подводя  итог,  можно  сказать,  что  добро  в  понимании  гуманистической  этики  —  это  утверждение  жизни,  развертывание  человека.  Добродетель  —  это  ответственность  за  собственное  существование.  Зло  означает  ослабление  сил  человека,  грех  —  это  безответственность  перед  самим  собой». 

4.  Активность.  Помимо  разграничения  активности  и  пассивности,  предлагаемого  Бахтиным,  важно,  как  осознает  и  открывает  в  себе  ресурс  ответственного  проживания  жизни  и  верит  в  то,  что  в  него  получится  реализовать  свою  индивидуальность.  Человек  считает  себя  автором  своей  жизни.  Самоопределение  подразумевает  отделение  от  социальных  норм  и  непринятие  их  на  веру.  Человек  активно  вырабатывает  свое  отношение  к  тем  социальным  нормам,  которые  ему  предлагает  общество.  Об  этой  стороне  самоопределения  и  противоположной  ему  комфорности  говорят  в  своих  исследованиях  социальные  психологи,  в  частности,  Шибутани  [10].  К  такой  позиции  приходит  человек  и  в  процессе  терапии  у  Роджерса:  «Клиент  изменяет  и  переструктурирует  представление  о  себе.  (…)  Он  движется  к  представлению  о  себе  как  о  достойном  самоуправляемом  человеке,  способном  определять  свои  нормы  и  ценности  на  основе  своего  опыта»  [4].

5.  Вера  в  положительное  начало  своей  подлинной  сущности.  «Клиент  изменяет  и  переструктурирует  представление  о  себе.  Он  уходит  от  представления  о  себе  как  о  человеке,  не  принятом  самим  собой,  недостойном  уважения,  должном  жить  по  чужим  нормам.  (…)  У  него  формируется  гораздо  более  положительное  отношение  к  себе».  —  пишет  Роджерс.  Важно,  что  собственное  бытие  должно  казаться  человеку  благом,  и  вся  деятельность  по  реализации  своей  индивидуальности  —  хорошим  и  нравственным  делом.  В  противном  случае  активная  жизнедеятельность  может  носить  провокативный  или  неконструктивный  характер. 

Как  мы  уже  говорили,  самоопределение  —  один  из  принципов  медиации  причем  принцип  этот  достаточно  трудный  для  понимания  и  воплощения.  Клиенты  медиатора  (далее  —  «стороны»)  ждут  от  медиатора  поддержки  и  понимают  эту  поддержку  как  совет  и  активное  вмешательство  в  свою  судьбу.  Разъяснение  принципа  самоопределения  вызывает  у  сторон  непонимание,  помимо  всего  прочего,  и  бытового  характера:  «за  что  же  мы  платим  деньги?». 

Кроме  этого,  по  нашим  наблюдениям,  и  для  медиатора  есть  трудности  в  следовании  принципу  самоопределения.  Есть  навык,  который  вызывает  трудности  при  обучении  медиаторов:  это  привычка  не  вмешиваться  и  позволить  людям  самим  решить,  что  им  надо,  при  этом  управляя  процессом.  Начинающие  медиаторы  теряются,  когда  стороны  задают  вопросы,  касающиеся  административной  стороны  процедуры,  деталей  реализации  принципов,  определения  правил.  Медиатору  трудно  передать  ответственность  за  решение  этих  небольших  вопросов  сторонам,  трудно  задать  встречный  вопрос:  «А  как  вы  сами  хотели  бы  организовать/решить/договориться?». 

Но  при  этом  именно  этот  навык:  дать  сторонам  возможности  реализовать  самоопределение,  не  потеряв  нить  процедуры,  очень  важен.  В  решении  маленьких  вопросов  кроется  большой  смысл:  во-первых,  у  человека  спрашивают,  как  ему  лучше,  им  интересуются.  Человек  в  ответ  начинает  прислушиваться  к  себе  и  стараться  понять,  как  же  ему  на  самом  деле  лучше?  Хочет  ли  он  просидеть  два  часа  и  не  отвлекаться  на  телефонные  звонки  или  же  он  предпочтет  установить  перерывы  каждые  полчаса?  Хочет  ли  он  встречаться  каждый  день  или  через  день?  Считает  ли  он,  что  присутствие  адвоката  на  встрече  поможет  ему  или  помешает?  Нужно  ли  ему  дополнительно  заключать  соглашение  о  конфиденциальности  или  же  достаточно  устной  договоренности?  На  все  эти  вопросы  медиатор  не  знает  ответа,  он  спрашивает  пришедшего  к  нему  клиенту.  Клиент  начинает  учиться  прислушиваться  к  себе.  Возможно,  в  первые  минуты  он  говорит  по  привычке  быстро  и  решительно  и  первое,  что  ему  придет  в  голову,  а  потом  понимает,  что  хотел  бы  изменить  свое  решение.  Медиатор  разрешает  ему  менять  решения,  и  подумать  еще  раз,  и  взять  на  обдумывание  столько  времени,  сколько  он  хочет.  Стороны  встают  на  путь  индивидуализации,  то  есть  поворачивается  к  себе,  чтобы  понять,  чего  он  хочет.  Пусть  это  пока  очень  маленькое  решение  и  очень  локальное,  маленькое  пространство,  но  это  пространство  самоопределения.  Появляется  контакт  с  собой,  при  этом  стороны  не  испытывают  страха  перепутать  или  «сказать  не  то»,  медиатор  дает  возможность  и  передумать,  и  подумать  еще  раз,  и  человек  откликается  на  эту  возможность. 

По  нашему  мнению,  здесь  индивид  начинает  активную  внутреннюю  работу  по  поиску  и  осознанию  своей  глубинной  сущности.  Он  понимает,  что  нужно  именно  его  мнение,  его  решение.  В  силу  того,  что  никто  извне  не  навязывает  решения,  человек  осознает,  что  его  решение  индивидуально,  что  оно  имеет  право  на  существование,  что  он  имеет  право  быть.  Это  вдохновляет  человека,  дает  ему  силы  и  веру  в  то,  что  он  —  достойный  человек.  Его  никто  не  ругает  и  не  оценивает  за  его  слова,  никто  не  торопит,  медиатор  учитывает  его  особенности. 

Итак,  медиатор  всячески  показывает,  что  на  самом  деле  важно,  чего  хочет  именно  этот  индивид,  вернее,  стороны,  как  одна,  так  и  другая.  И  стороны  понимают,  что  во-первых,  ими  интересуются  а,  во-вторых,  так  или  иначе  надо  принимать  во  внимание  наличие  другого,  того  человека,  который,  возможно,  кажется  врагом,  который  мешает  и  раздражает.  Человек  получает  еще  одно  подтверждение  своей  «хорошести»:  несмотря  на  конфликт,  на  непонимание,  он  все-таки  общается  с  другим,  так  или  иначе  учитывает  мнение  другого,  не  поступаясь  при  этом  собой  и  своей  сущностью.  Оказывается,  что  сосуществование  и  диалог  возможны  даже  в  трудных  условиях,  которые  недавно  казались  непереносимыми.  Это  дает  мощный  толчок  для  внутреннего  озарения,  для  осознания  своего  существования  как  индивидуального,  единого  и  единственно  возможного,  нравственного  в  том  философском  смысле,  который  предлагает  Бахтин. 

По  нашему  мнению,  в  этом  процессе  человек  получает  доступ  к  тому  пласту  своей  личности,  где  он  является  настоящим  творцом,  неповторимым  и  прекрасным.  Осознавая  это,  человек  получает  мощный  ресурс  для  преодоления  трудностей.  При  реализации  самоопределения  человек  осознает  свою  ответственность,  то  есть  готовность  отвечать  за  свой  выбор  и  действовать.  Эти  проявления  связаны  с  творческой  одаренностью  человека.  По  нашему  мнению,  чувство  авторства  в  своей  жизни,  которое  является  творческим  по  своей  сути,  является  основой  ответственного  поведения.  Творчество  подразумевает  не  только  художественное  творчество,  но  и  особое  отношение  к  миру,  о  психологических  проявлениях  которого  писал  А.А.  Мелик-Пашаев,  сравнивая  творческую  одаренность  ребенка  и  художника  и  пытаясь  найти  объяснения  изначальной  творческой  активности  ребенка:  «Этот  глубинный  пласт  одаренности  скрыт  от  прямого  наблюдения.  (…)  В  чем  же  выражается  это  эстетическое  отношение  к  миру?  Прежде  всего,  оно  снимает  тот  невидимый  психологический  барьер,  который  в  повседневной  жизни  отделяет  наше  «я»  от  остального  мира  как  от  «не  я»,  живущего  по  своим,  объективно-отчужденным  законам.  И  человек  осознанно  переживает  свою  глубинную  сопричастность,  онтологическое  единство  с  теми  или  иными  явлениями  жизни  и  с  миром  в  целом  («Все  во  мне,  и  я  во  всем!..»  —  Ф.  Тютчев)»  [3]. 

Что  касается  взрослого  человека,  то  не  одна  только  отделенность  от  остальных  блокирует  его  творческую  энергию,  а  уплощение  его  личности,  отключение  от  глубинных  пластов,  который  и  могут  быть  сопричастны  с  «теми  или  иными  явлениями  жизни».  Если  человек  осознает  себя  только  в  бытовых  проявлениях,  то  у  него  просто  нет  связи  с  источником  той  силы,  которая  является  творческой,  у  него  нет  связи  с  тем  уровнем,  на  котором  он  онтологически  един  со  всем  миром.  Человек  становится  машиной,  которая  реагирует  на  внешние  раздражители,  не  преломляя  их  через  свой  внутренний  индивидуальный  смысл.  Тем  не  менее,  эти  силы  никуда  не  деваются,  человек  просто  вынужден  прятать  их,  когда  что-то  угрожает  его  безопасности. 

Что  касается  медиации,  то  на  этой  процедуре  человеку  дают  право  побыть  собой.  Обеспечивая  безопасность,  человеку  не  просто  разрешают  говорить,  что  он  думает  и  выражать  свои  эмоции,  ему  дают  возможность  прикоснуться  к  своей  глубинной  сущности,  к  своей  подлинной  правде,  ощутит  свою  творческую  силу  и  свободу. 

Таким  образом,  самоопределение  —  одно  из  важнейших  оснований  человеческого  бытия,  имеющее  глубокие  философские  обоснования.  В  Медиации  самоопределения  является  одним  из  важнейших  принципов.  Процедура  медиации  обладает  обучающим  эффектом  и  выступает  в  определенном  смысле  «практической  философией»,  то  есть  воплощает  в  жизнедеятельность  человека  глубинный  философский  концепт  и  способствует  становлению  и  развитию  личности.  Трудно  переоценить  потенциал,  который  несет  медиация  для  этих  целей.

Список  литературы:

1. Бахтин  М.М.  К  философии  поступка  //  Философия  и  социология  науки  и  техники.  Ежегодник.  1984—1985.  М.,  1986.  —  С.  80—160.
2. Левонтина  И.Б.  Hominem  quaero.  //  Анна  А.  Зализняк,  И.Б.  Левонтина,  А.Д.  Шмелев.  «Константы  и  переменные  русской  языковой  картины  мира»,  М.:  «Языки  славянских  культур»,  2012.
3. Мелик-Пашаев  А.А.  Ребенок  —  художник?  (Возрастные  предпосылки  художественной  одаренности)  [Педагогика  искусства.  Электронный  научный  журнал]  —  Открытый  доступ.  —  URL:  http://www.art-education.ru/AE-magazine/archive/nomer-2-2012/melik-pashaev_12_june.pdf  (дата  обращения  01.11.2013).
4. Роджерс  К.  Становление  личностью.  Психотерапия  глазами  психотерапевта.  М.:  "Прогресс",  1994.
5. Розенберг  М.Б.  Эффективное  общение  без  принуждения.  /  Пер.  А.  Орловой,  И.  Бариловой.  Общ.  ред.  Д.  Ронзина.  М.:  Международный  центр  по  ненасильственной  коммуникации;  Российский  филиал  Международного  центра  ненасильственной  коммуникации  «Школа  миролюбия»,  1996.
6. Флоренская  Т.А.  Мир  дома  твоего.  Человек  в  решении  жизненных  проблем.  М:  «Русский  хронографъ»,  2006. 
7. Фромм  Э.  Авторитарная  личность.  //Теории  личности  в  западно-европейской  и  американской  психологии.  М.:  Издательский  дом  БАХРАХ,  1996,  —  с.  260—294.
8. Фромм  Э.  Человек  для  себя.  М.:  Астрель,  2012.
9. Шамликашвили  Ц.А.  Основы  медиации  как  процедуры  урегулирования  споров.  М.,  2007,  Научно-методический  центр  медиации  и  права.
10. Шибутани  Т.  Социальная  психология.  М.:  Прогресс,  1969.