НАЦИОНАЛЬНЫЙ ОПЫТ РЕСПУБЛИКИ КОРЕИ ПО БОРЬБЕ С COVID-19 И УРОКИ, ИЗВЛЕЧЕННЫЕ ИЗ ОПЫТА ДРУГИХ СТРАН

THE NATIONAL EXPERIENCE OF THE REPUBLIC OF KOREA IN COMBATING COVID-19 AND THE LESSONS, LEARNED FROM OTHER COUNTRIES

Jasur Dustmuradov

master's student, Tashkent State University of Oriental Studies,

Tashkent, Uzbekistan

АННОТАЦИЯ

Определенные стратегии включают раннее распознавание угрозы и быструю активацию национальных протоколов реагирования под руководством национального руководства; наращивание потенциала быстрой диагностики; расширение мер по профилактике передачи инфекции в общинах; и восстановление систем сортировки и лечения, мобилизация необходимых ресурсов для оказания клинической помощи. В число координационных центров входили существующие возможности больниц, эпидемиология вспышки COVID-19 и сильное национальное руководство, несмотря на политические изменения и осведомленность общественности о коронавирусе ближневосточного респираторного синдрома 2015 года.

ABSTRACT

Strategies identified include early recognition of the threat and rapid activation of national response protocols led by national leadership; rapid diagnostic capacity building; scaling up community-based transmission prevention measures; and rebuilding triage and treatment systems, mobilizing needed resources for clinical care. Focal points included existing hospital capacity, the epidemiology of the COVID-19 outbreak, and strong national leadership despite political changes and public awareness of the 2015 Middle East respiratory syndrome coronavirus.

Ключевые слова: COVID-19 пандемия; реформа здравоохранения; национальный ответ; Южная Корея; сортировка и карантин.

Keywords: COVID-19 pandemic; health care reform; national response; South Korea; triage and quarantine.

1. Введение

Пандемия COVID-19 стала глобальным вызовом миру и показала, насколько человечество является хрупким, государства взаимосвязаны между собой, а весь мир представляет единое целое. Пандемия стала настоящим вызовом глобализации, создав условия, при которых доминанта самосохранения каждой нации, каждого народа, государства является приоритетным и берет вверх над интеграционными процессами. Пандемия COVID-19 разорвала логистические связи между государствами, регионами и континентами, разрушила глобальные планы международных организаций, стран и отдельного человека, отменив и отодвинув симпозиумы, конференции, встречи и даже спортивное событие всемирного масштаба – Олимпиаду-2020.

В первые два месяца пандемии COVID-19 Республика Корея (Южная Корея) занимала второе место по числу случаев заболевания среди стран, уступая лишь Китаю. Несмотря на это изначально высокое бремя болезни, Южной Корее удалось резко снизить заболеваемость новыми случаями и сохранить низкий уровень смертности, что сделало ее многообещающим примером решительных ответных мер на национальном уровне. После 18 февраля 2020 года, когда был подтвержден 31-й случай заболевания в стране, в городе Тэгу и его окрестностях возникли массовые скопления населения. К последнему дню февраля число новых случаев достигло пика в 909 подтвержденных случаев в день, а к середине марта 2020 года число новых случаев замедлилось до примерно 100 новых случаев в день. За это время страна достигла низкого уровня смертности (111 смертей/8 961 подтвержденный случай по состоянию на 23 марта 2020 года; общий уровень смертности [CFR] = 1,24%). Для сравнения, в Китае смертность была значительно выше (3 276/81 601; CFR = 4,01%). В то же время пандемия развивалась во всем мире, и многие страны также сообщили о более высоких уровнях смертности, такие как Италия (5 476/59 138; CFR = 9,26%), Испания (1 720/18 572; CFR = 9,26%), Иран (1 685/21 638; CFR = 7,79%), Франция (674/15 821; CFR = 4) и Соединенных Штатов (402/31 573; CFR = 1,27%). [1] Важно отметить, что Южная Корея достигла этого уровня контроля и смертности с относительно ослабленным экономическим воздействием, учитывая масштабы вспышки по сравнению с другими странами Азиатско-Тихоокеанского региона с более низким бременем ранней вспышки COVID-19. [2]

По мере дальнейшего распространения пандемии понимание уроков, извлеченных из национальной стратегии реагирования Южной Кореи на COVID-19, имеет решающее значение для стран, которые уже затронуты COVID-19, и для тех, кто все еще планирует свои ответные меры в связи с пандемией. [3] Мы стремимся описать ключевые элементы национальных ответных мер Южной Кореи, сосредоточив внимание на мерах, которые, возможно, способствовали снижению резкого роста заболеваемости ("сглаживание кривой") и минимизации экономического коллапса. Ключевые элементы ответных мер на сегодняшний день включают конкретные стратегии и сильное национальное руководство, и работу по обеспечению эффективных скоординированных и межотраслевых ответных мер. Стратегии включали следующее:

• Раннее признание угрозы и быстрая активизация национальных протоколов реагирования под руководством национального руководства;
• Быстрое создание широкого диагностического потенциала;
• расширение масштабов мер по предотвращению передачи инфекции на уровне общин, включая отслеживание контактов, карантин и изоляцию;
• Перепроектирование систем сортировки и обработки и мобилизация необходимых ресурсов на случай руководство.

Ниже мы обсудим каждую из этих функций, в том числе и то, как они были подвержены влиянию характера эпидемии, за которым последовали обсуждение существующих проблем и извлеченных уроков до сих пор.

2. Скорейшее признание угрозы и быстрая активизация национального протокола реагирования

С момента возникновения первого случая 20 января 2020 г. и до 18 февраля 2020 г. был зарегистрирован только 31 новый случай, но 29 февраля заболеваемость быстро возросла до 909 выявленных новых случаев в день. [4] В течение этой недели правительство Южной Кореи активизировало национальные протоколы ответных мер на высоком уровне для обеспечения межобщинного и пандемического подхода к сдерживанию пандемии. Ответные меры были основаны на эпидемиологических данных, свидетельствующих о том, что большая часть первоначальной пандемии в Южной Корее была связана с 31 подтвержденным пациентом. Подтверждение того, что 31-й пациент являлся очагом эпидемии, стало возможным благодаря тщательному отслеживанию контактов и эффективному эпиднадзору с быстрой обратной связью о результатах. Эти двойные процессы позволили быстро обнаружить случай 31-го случая (диагностированного 18 февраля) в качестве источника с выявлением резкого увеличения числа случаев заболевания с одного до двух в день до 15 февраля 19 февраля и увеличения числа случаев заболевания с каждым днем до 210 23 февраля. Это наблюдение в сочетании с тщательным отслеживанием контактов и расследованием случая также выявило, что значительная доля вновь подтвержденных пациентов были из тех же самых мега-покупок. 23 февраля корейские центры по борьбе с заболеваниями Контроль и предотвращение (KCDC) объявили, что 309 (55,6%) из общего числа 556 дел, рассмотренных на сегодняшний день, составили членов мега-магазина в городе Тэгу. Дополнительные данные, которые появились в результате постоянного отслеживания контактов. предполагают, что 5051 новых случаев инфицирования, или приблизительно 56,8% от общего числа подтвержденных случаев по состоянию на 22 марта 2020 года, были связаны с этим 31-м пациентом. Обнаружение скопление пациентов из мега-покупки привело к значительным усилиям по повышению национальной готовности в преддверии большой рост числа новых случаев.

Это раннее осознание угрозы, что привело к тому, что инкубационный период между инфекцией и началом болезни... дал правительству от одной до двух недель на то. готовность и планирование до неизбежного роста. [5] В своих ответах Министерство здравоохранения и Организация "Welfare" и Канцелярия президента разработали двуединый подход, ориентированный на ответные меры в области общественного здравоохранения в целях предотвращения и выявления дальнейших инфекций, включая повышение диагностического потенциала и увеличение масштабов профилактические меры и клиническая реакция на лечение инфекции. [6]

Быстрое установление широко распространенного диагностического потенциала.

Ключевым компонентом ответных мер правительства было быстрое создание широкого диагностического потенциала по всей стране. Это включало в себя три основных мероприятия:

• Создание руководством КЦДК государственно-частных партнерств для быстрой разработки новых диагностических тестов с использованием технологий полимеразной цепной реакции (ПЦР) в режиме реального времени;
• Ускоренное утверждение Управлением по контролю за продуктами и лекарствами Кореи использования этих тестов в предполагаемых случаях;
• быстрое развертывание этих испытаний по всей стране в партнерстве с местными органами власти.

Раннее и быстрое расширение масштабов испытаний в Южной Корее основывалось на следующем. о быстром привлечении частного сектора и одобрение испытаний корейских продуктов питания и лекарств, отражая увеличение с 1581 результатов тестирования в день на следующий день после того, как было сообщено о 100-ом случае, до 11290 в день. Стратегия расширения масштабов быстрого тестирования и использования тщательного отслеживания контактов способствовала более раннему и эффективному сдерживанию распространения вируса по сравнению с другими странами, такими как Соединенные Штаты, где расширение возможностей диагностики после 100-го случая произошло позднее и с гораздо более ограниченным использованием контактного отслеживания. Отражая эти различия, Южная Корея имела гораздо более низкий показатель кумулятивной позитивности (соотношение положительных результатов тестов к отрицательным) по сравнению с Соединенными Штатами Америки. Государства (2,9% по сравнению с 17,4%, соответственно, через 19 дней после 100-й случай), а также ежедневные показатели позитивности на тот момент. (2,9% против 25,7%, соответственно). В Южной Корее показатели позитивной динамики продолжали снижаться (101 из 11 290 [0,9%] испытаний 1 апреля 2020 года), что отражает устойчивую стратегия агрессивного тестирования.

Масштабирование мер по предотвращению передачи инфекции по месту жительства, включая отслеживание местных контактов, оценку через местные скрининговые центры, карантин и изоляцию, и ограниченное физическое расстояние.

На основе такого масштабирования диагностического потенциала был выявлен и быстро масштабирован ряд других ключевых профилактических мер. Обширное контактное отслеживание, в том числе пациента с суперспредером 31, быстро привело к выявлению нескольких кластерных случаев в последнюю неделю февраля. Отслеживание этих контактов было осуществлено быстро созданной временной рабочей группой сотрудников Эпидемиологической разведывательной службы. [7] Эти сотрудники низшего и среднего звена были выведены из состава сотрудников государственных медицинских центров примерно в 250 округах (в каждом из которых проживает 50 000-500 000 человек), и, хотя они не были полностью квалифицированными сотрудниками Службы эпидемиологической разведки, они либо обладали необходимой компетенцией, либо быстро прошли подготовку по стандартным протоколам отслеживания контактов. Добавление этой быстро развертываемой рабочей силы позволило Южной Корее проводить политику "никогда не отказываться" от поиска контактов. Такое тщательное отслеживание привело к более раннему выявлению случаев, чем это было бы возможно в ином случае. Постоянное использование этой стратегии также, по-видимому, удерживало темпы новых случаев инфицирования на более низком уровне, чем в большинстве других стран, пострадавших от пандемии. Несмотря на то, что пациентам, выявленным в результате раннего выявления, не предоставлялось никакого конкретного клинического терапевтического вмешательства, более низкие показатели общего числа смертельных исходов, возможно, были обусловлены способностью снижать темпы инфицирования среди групп населения повышенного риска в результате раннего выявления и изоляции случаев заболевания, а также в результате применения подхода, основанного на сглаживании кривой, что не позволило больницам в конечном итоге полностью перегрузиться и, таким образом, лучше справляться с наиболее тяжелыми случаями заболевания за счет имеющихся ресурсов. Для предотвращения распространения болезни лица, которые, как было установлено, контактировали с подтвержденными или подозреваемыми случаями заболевания, а также любые лица, которые недавно отправились в Китай или в два пораженных местных района Южной Кореи с ранними эпидемиями, были помещены в карантин у себя дома или в специально отведенные для этого центры поддержки на две недели или до тех пор, пока не будет подтверждено, что они не заражены инфекцией. Двухнедельный карантин в этих государственных центрах поддержки предоставлялся людям бесплатно. Опираясь на свой опыт борьбы с эпидемией коронавируса, вызванной ближневосточным респираторным синдромом (MERS-CoV), в 2015 году Министерство здравоохранения и социального обеспечения, работая с правительствами провинций/метрополий, также активизировало работу одного центра сортировки на каждый район для всех лиц с повышенной температурой или респираторными симптомами.

Правительство не поощряло проведение всех второстепенных собраний с целью устранения социального отчуждения для более широких слоев населения, хотя в описанный период реагирования это не было строго предписано. [8] Наконец, Южная Корея ввела в действие национальные протоколы изоляции, которые строго соответствовали Международным медико-санитарным правилам, что не повлекло за собой закрытие национальных границ для путешественников из затронутых стран. Южная Корея заблокировала приток из Ухана (Китай) - эпицентра вспышки, но только после того, как Китай применил блокировку к тому же региону. Вместо того, чтобы закрыть свои границы, Южная Корея ввела строгую программу самокарантина и отслеживания контактов всех прибывающих путешественников, включая с помощью обязательного телефонного приложения. Кроме того, по состоянию на последнюю неделю марта, Южная Корея ввел обязательный двухнедельный карантин для путешественников из некоторых европейских стран. Количество случаи, выявленные в карантине, увеличены с трёх в период с 19 по 25 января по 321 год в последний раз неделя в марте, с самыми высокими пропорциями. из Европы и Соединенных Штатов. Эти дела представляли собой шесть дел на 10 000 прибывающих путешественников в январе, увеличивается до 22 на 10 000 в феврале (количество путешественников на март не было в наличии на время Представление). [9] Открытая пограничная политика была непопулярной. с некоторыми группами, которые пытались обвинить импортированных в качестве причины внутренней эпидемии [10], однако правительство проводит политику "не винить в этом виктимизированное население", отчасти для предотвращения глобального и внутренний экономический спад.

3. Перепроектирование систем перевозки и лечения и мобилизация ресурсов

В ответ на эту вспышку Южная Корея перестроила систему медицинского обслуживания на национальном уровне. Эти изменения первоначально были сосредоточены на субнациональном эпицентре с целью создания двух систем (системы здравоохранения COVID-19 и системы здравоохранения, не связанной с COVID-19) как для управления вспышкой, так и для работы по обеспечению непрерывности удовлетворения потребностей, не связанных с COVID-19.

Система COVID-19 включала в себя общественный карантин, сортировку первичной медико-санитарной помощи и прием для наблюдения в центры поддержки на уровне первичной медико-санитарной помощи, укомплектованные медицинскими работниками, а также перевод в больницы вторичного и третичного уровня в зависимости от тяжести заболевания. Эта стратегия включала создание национального координационного центра, который управлял потоком пациентов COVID-19 в больницы или, в случае необходимости, в другие провинции. Реструктуризация также включала перенаправление потока пациентов с заболеваниями, не относящимися к COVID-19, через центры сортировки на районном или больничном уровне (обозначенные правительством как "больницы, гарантирующие безопасность системы"). Для создания такого надлежащего лечебного потенциала в связи с ожидаемым резким увеличением числа случаев COVID-19 было предпринято шесть мер, в том числе:

1) На районном уровне были созданы специализированные центры сортировки для оценки состояния любых лиц с повышенной температурой или респираторными симптомами. Они часто размещались в районных медицинских центрах или больницах, и весь клинический персонал в этих отделениях был оснащен средствами индивидуальной защиты (СИЗ) уровня D, которые включали в себя обязательный комбинезон, перчатки, стальной палец и хвостовик, химически стойкие ботинки, одноразовые чехлы на ботинки, защитные очки, маски N95 и лицевые щитки, с некоторыми вариациями, основанными на различных задачах.

2) группа университетских и университетских больниц, оборудованных отделениями интенсивной терапии отрицательного давления (в том числе приемными и палатами для пациентов), специально построенными после вспышки атипичной пневмонии 2003 года, новой вспышки гриппа 2009 года и эпидемии MERSCoV 2015 года, вентиляторами и экстракорпоральной мембранной оксигенацией, а также медицинскими специалистами по дыханию и инфекционное заболевание, были обозначены Министерство здравоохранения и социального обеспечения в качестве критической помощи больницы для тяжело больных COVID-19. [11]

3) Ряд больниц общего профиля с установками для лечения отрицательного давления, а также узкоспециализированные специалисты в области респираторной медицины и инфекционных заболеваний были назначены для тяжелобольных, но не тяжелобольных пациентов с COVID-19.

4) Для пациентов легкой и средней степени тяжести нестационарные койки различных общежитий, ранее использовавшиеся для других целей, таких как профессиональная переподготовка, были преобразованы правительствами трех провинций, включая Тэгу и Гюнбук, в новые клинические учреждения (всего 16). В соответствии с этой мерой в течение последней недели февраля 2020 г. в этих двух соседних районах было создано еще 3 818 койко-мест для больных легкой и средней степени тяжести в качестве временных изоляторов, укомплектованных медицинскими работниками и называемых "центрами поддержки размещения пострадавших" (по состоянию на 19 марта 2020 г. общее число подтвержденных случаев в этих двух местных районах составляло 6 241 в Тэгу и 1 190 в Гюнбуке). [12] Это преобразование из неклинического учреждения в клиническое было осуществлено отчасти потому, что Южная Корея пожелала сохранить в некоторых других больницах постоянный потенциал для лечения других случаев, не связанных с COVID-19.

Кроме того, отсутствие правовой основы для принятия на национальном уровне мер в ответ на изменение мандата больниц, которые в Южной Корее являются в основном частными, сделало эту меру необходимой. Несмотря на то, что эти учреждения не оборудованы никакими установками для оказания отрицательного давления, до настоящего времени в них не было выявлено ни одного случая передачи вируса от пациента к пациенту или от пациента к пациенту.

5) решающее значение для реализации этих стратегий имели управление и координация на национальном уровне. Это включало в себя принятие решений в отношении цепочки поставок, а также разработку схем доставки, таких как система направления пациентов к специалистам, которая также была создана через Национальный медицинский центр для координации направления пациентов из учреждений более низкого уровня в учреждения более высокого уровня, даже при отсутствии четкой правовой основы для обеспечения эффективной координации. Эта система направления пациентов к врачам-специалистам включала в себя выход за пределы столичных или провинциальных территорий на основе координации на национальном уровне.

6) Уделение первоочередного внимания ресурсам для лечения с упором на койки, кислород, РТ-ПЦР-тестирование, компьютерное томографическое сканирование, а также для медицинского персонала и других людских ресурсов, таких как врачи и медсестры. Сосредоточившись, Южная Корея сохранила достаточные людские ресурсы для здравоохранения, предотвратив приобретение местным медицинским персоналом инфекции COVID-19, которую можно было бы избежать, при оказании медицинской помощи. Реакция также позволила на ранних этапах внедрить инновации для удовлетворения потребностей; например, сквозной отбор проб для диагностики был частично мотивирован необходимостью сохранить и ограничить воздействие на медицинских работников во время процедуры отбора проб, дополняя фокус средств массовой информации на широко распространенном быстром диагнозе.

Дополняя это планирование ресурсов для подготовки к ожидаемый всплеск, Южная Корея применила китайский характер развития болезни. [13]

Для COVID-19 в Китае в разбивке по степени тяжести ссылка была следующей:

1. критически тяжелый - 6%;
2. суровые, 14% (15%-20% этой группы прогрессировали к критически тяжелой стадии);
3. от легкой до умеренной, 80%. (10%-15% этой группы перешли в тяжелую стадию).

Министерство здравоохранения и социального обеспечения подготовило оценки числа случаев перенаправления в связи с прогрессированием тяжелой степени тяжести на основе этого референтного показателя, который можно было бы ожидать в назначенных центрах. Несмотря на это планирование, на ранней стадии наблюдалась нехватка ключевых элементов, комнаты негативного давления и медицинских работников в центре вспышки. Эти недостатки устранялись за счет изменений на национальном уровне в потоке пациентов и управлении пациентами с COVID-19, которые начались в конце февраля.

4. Благоприятные условия по сравнению с другими странами

Более благоприятные исходы, связанные со вспышкой заболевания в Южной Корее по сравнению с другими пораженными странами, такие как более низкий уровень общего числа смертельных исходов и снижение уровня новых инфекций, также могут быть подвержены влиянию ряда других контекстуальных факторов.

Государственная структура и тесные отношения между Министерством здравоохранения и социального обеспечения, с полномочиями над KCDC, обеспечили научно-обоснованный орган, работающий на самом высоком уровне.

Принятию решений, основанных на фактах и данных, также способствовало присутствие исследователя систем здравоохранения в качестве главного секретаря президента, который осуществлял надзор за управлением всеми секторами, включая сектор здравоохранения.

В результате координация между канцелярией премьер-министра, министерством здравоохранения и социального обеспечения оказалась весьма эффективной и способствовала быстрому и основанному на данных реагированию, включая перераспределение ресурсов в относительно короткие сроки.

Некоторые из успешных ответных мер Южной Кореи, возможно, были связаны с опытом проведения MERS-CoV в Южной Корее, где в 2015 году произошло большое число смертельных случаев в результате MERS-CoV-19: 38 смертей от 186 подтвержденных случаев и еще 16 752 предполагаемых случая. [14]

В течение шести месяцев после вспышки эпидемии южнокорейский народ жил в страхе под угрозой. Южнокорейское правительство понесло огромные экономические потери, включая, по оценкам, 2,6 млрд. долларов США, потерянных в доходах от туризма, [15] 12 млн. долларов США на расходы по диагностике и лечению MERS во время вспышки, и 860 млн. долларов США из бюджета центрального правительства, связанные с деятельностью по реагированию на MERS.

Ключевые должностные лица KCDC, которые отвечали за эти ответные меры, включая нынешнего директора KCDC, подверглись резкой критике и суровому наказанию, хотя впоследствии уровень наказания был снижен. Эта болезненная память о южнокорейском народе и правительственных чиновниках, возможно, спровоцировала ранние агрессивные меры в ответ на эпидемию COVID-19 с целью предотвращения подобных результатов и повышения готовности населения прислушиваться к советам правительства и государственных чиновников в области здравоохранения и придерживаться их.

Возможно, южнокорейцы также имели глубокое понимание того, насколько важна эта коллективная акция для предотвращения трагедии массового заражения и сохранения их безопасности. Например, недавний опрос 2020 года показал более высокий уровень индивидуального присоединения к общественным профилактическим протоколам, рекомендованным KCDC и центральным правительством, по сравнению с аналогичным присоединением в период MERS-CoV в 2015 году. Существуют и другие благоприятные факторы. Например, пострадавшие пациенты были более молодыми по сравнению с пациентами в Китае или Италии; во многих странах были зарегистрированы более низкие показатели смертности среди пациентов младших возрастных групп.

Однако, по сравнению с другими странами, в Южной Корее смертность в конкретных возрастных группах также была несколько ниже, и по состоянию на 25 марта 2020 г. не было зарегистрировано ни одного случая смерти среди лиц в возрасте до 30 лет. Хотя эта ситуация подвергалась критике в прошлом и ассоциируется с преобладанием больниц частного сектора, более высокое количество коек требовало меньшего выравнивания кривой, чтобы оставаться ниже порога вместимости больничной системы. [16] Эти дополнительные койки и перераспределение коек, предназначенных для пациентов с COVID-19 и не больных, между больницами привели к тому, что в системе появилось больше места для гибкого реагирования на эту новую эпидемию без ущерба для ухода за пациентами, не являющимися COVID-19, и в то же время к тому, что пациенты с COVID-19, нуждающиеся в госпитализации, избегали длинных очередей на лечение.

Как уже отмечалось, правительство не поощряло проведение всех второстепенных собраний для достижения социального дистанцирования, и несмотря на то, что это не было строго предписано, большинство людей добровольно следовало этой рекомендации до тех пор, пока в середине марта не было достигнуто замедление темпов роста заболеваемости. Население уже знало о риске, связанном с опытом MERS, который, возможно, способствовал лучшему соблюдению этой рекомендации без необходимости закрытия предприятий. Южной Корее также не пришлось вводить практику закрытия школ, поскольку этот период был типичным для зимних каникул; однако недавно новый учебный год был перенесен с обычной даты начала 1 марта. Наконец, большинство случаев в Южной Корее были сгруппированы в более специфические закрытые районы, чем в Китае или других странах.

Южнокорейские дела были связаны с меньшим числом более крупных, более социально структурированных кластеров передачи, включая кластеры членов мега-церкви как крупнейшие, другие религиозные группы, спортивные группы хобби, а также работников в густонаселенной среде в центре телесвязи одного из банков.

В результате, возможно, было бы более эффективно осуществлять тщательное отслеживание контактов через командные действия сотрудников, чем при проектировании, если бы в случаях доминировали многочисленные кластеры меньшего размера и передача данных на уровне общин, как это наблюдается в других странах, таких как Китай, Италия и Испания.

5. Вызовы на сегодняшний день

Этот успех не обошелся без проблем. Например, в ответ на срочный призыв Медицинской ассоциации Тэгу многие врачи и медсестры вызвались оказывать помощь в учреждениях с высокой плотностью пациентов в расчете на один медицинский персонал (отчасти в связи с потерей части медицинского персонала в результате инфекции COVID-19).

Однако этого притока работников было недостаточно для удовлетворения потребностей в рабочей силе, и он был осложнен исчерпывающей рабочей нагрузкой в связи с длительным использованием и необходимостью проживания в близлежащих гостиницах вместо их домов в течение нескольких недель. Некоторые из проблем возникли отчасти потому, что ни правительство, ни Корейская медицинская ассоциация - несмотря на то, что в нее входит большинство врачей Южной Кореи - не имеют прямых полномочий в отношении медицинских работников, в основном, государственного сектора.

В ответ на это правительство рассматривает вопрос о создании правовых рамок для перераспределения людских ресурсов в интересах здравоохранения во время эпидемии. Кроме того, несмотря на прогнозы, недостаточное обеспечение средствами индивидуальной защиты, такими как маски и перчатки, часто становилось проблемой на институциональном уровне. Наконец несмотря на то, что Южной Корее удалось замедлить распространение эпидемии, эксперты до сих пор не знают, сколько спорадических случаев может появиться в общинах и какие новые импортные случаи могут прибыть из других стран.

Будущее пандемии в Южной Корее будет продолжать развиваться, и время покажет, будут ли правительство и общество Южной Кореи продолжать сдерживать эпидемию COVID-19 с помощью существующих или новых стратегий.

6. Уроки извлечены созданы диагностические потенциалы

За это время, когда во многих странах мира только начинается распространение COVID-19, а также потенциал передачи COVID-19, связанный со здравоохранением, Южная Корея предлагает несколько важных уроков, многие из которых могут быть реализованы уже сейчас. Самый фундаментальный из них заключается в том, что Южная Корея на ранней стадии признала проблему, связанную с COVID-19, и отреагировала на нее соответствующим образом.

В настоящее время все страны должны признать наличие этой проблемы и быстро приступить к реализации следующих уроков.

Как можно быстрее и в максимально широких масштабах страны должны работать над созданием потенциала тестирования и подготовить механизмы для развертывания такого тестирования вне рамок обычной системы здравоохранения. Это включает в себя привлечение потенциала частного сектора в рамках национальных ответных мер.

Тщательное отслеживание контактов расширенным числом местных сотрудников, по всей вероятности, было одним из решающих факторов достижения успешных результатов на сегодняшний день. Такое развитие рабочей силы на основе может стать возможной стратегией, которая может быть воспроизведена в других затронутых странах.

Другие страны могли бы начать сейчас с подготовки и использования неработающих или работающих неполный рабочий день работников, особенно тех, кто относится к медицинским профессиям, которые могут испытывать меньшую типичную рабочую нагрузку в связи с COVID-19, для руководства и осуществления такой стратегии в своих странах. Однако это должно быть сделано с помощью подготовки и адекватных для защиты этой новой рабочей силы и обеспечения того, чтобы она сама по себе не стала источником распространения. Даже выявление контактов и простое информирование их об их риске, а также о необходимости и способах осуществления жесткой изоляции на родине имеет важное значение для смягчения распространения.

Кроме того, полезным может оказаться определение учреждений для размещения пациентов, нуждающихся в строгой изоляции и/или карантине на дому, но не способных сделать это на дому, при одновременном обеспечении надлежащего ухода без неоправданных дополнительных расходов для отдельных лиц.

7. Перепроектирование и перераспределение клинических ресурсов для новых условий

Правительствам следует рассмотреть все имеющиеся амбулаторные и стационарные медицинские учреждения и определить, какие из них лучше всего подходят для лечения каких видов случаев COVID-19, а также определить, какие учреждения или секции следует сохранить для оказания первичной медико-санитарной помощи, в первую очередь не связанной с COVID-19.

Правительствам следует установить партнерские отношения с учреждениями частного сектора для принятия таких решений и обеспечить необходимые стимулы для поощрения сотрудничества и соблюдения требований. Хотя Южная Корея смогла внедрить районную сортировку (с использованием медицинских центров местных органов власти), переработанная система сортировки первичной медико-санитарной помощи также имеет решающее значение для сглаживания резкого роста заболеваемости и смертности и эффективной защиты медицинских работников.

Несмотря на то, что услуги первичной медико-санитарной помощи, не предусмотренные программой COVID-19, были сокращены, во время эпидемии были утверждены виртуальные консультации и рецепты. Если такие меры не будут реализованы, то в пораженных странах быстро проявится негативное воздействие на возможности лечения как COVID-19, так и лечения хронических заболеваний, не связанных с COVID-19.

8. Приоритизация борьбы с распространением и воздействием COVID-19 может ограничить экономическое воздействие

Не менее важно отметить и те стратегии, которые Южной Корее не пришлось принимать, частично отражая успех стратегий по профилактике, выявлению и реагированию.

Например, Южная Корея не закрыла свои границы, а вместо этого сосредоточилась на широком применении кропотливого отслеживания контрактов и использовала эту стратегию и в отношении путешественников. Кроме того, уделив больше внимания отслеживанию контактов и выборочному карантину, и изоляции, они не осуществили широкомасштабную изоляцию населения и закрытие предприятий, которые в настоящее время действуют во многих других странах.

Придерживаясь Международных медико-санитарных правил, Южная Корея не только продемонстрировала солидарность с международным сообществом в борьбе с пандемией, но и, по всей вероятности, снизила уровень экономического шока - и, как следствие, потенциальное дополнительное воздействие на здоровье, - которое обычно имеет место.

9. Заключение

Двухвекторный подход к согласованию стратегий посредством как клинических услуг (перестройка системы здравоохранения путем перераспределения и приоритизации лечебных ресурсов в соответствии с возросшим спросом), так и государственных профилактических мер (карантин, отслеживание контактов и изоляция) имеет решающее значение, и его следует быстро рассмотреть на предмет применения в других затронутых странах.

Этому подходу способствует как решительное центральное руководство, так и мощная децентрализованная система, открытая для перераспределения и гибкого перераспределения ресурсов, и зависящая от политического руководства и готовности и желания опробовать новаторские меры реагирования. Многие из этих ответных мер отражают важные виды деятельности, которые включали в себя, но выходили далеко за рамки изменений в оказании помощи, такие как управление, надзор, вовлечение общин, управление цепочками поставок и быстрое использование данных для разработки и адаптации стратегий. [18]

Авторы с признательностью отмечают работу полевых врачей и работников здравоохранения, которые неустанно заботятся о здоровье и безопасности населения во всем мире, а также всех тех, кто работает над обеспечением наличия данных для научных исследований и обучения в эпоху этой пандемии. Раскрытие потенциальных конфликтов интересов Авторы не сообщали о каких-либо потенциальных конфликтах интересов.

В тех странах, где государственные институты среагировали быстро и слажено показатели распространения короновируса и летальность были низкими, как например, в Сингапуре. Научный руководитель австралийского государственного объединения научных и прикладных исследований (CSIRO) Клайф Спэш так оценил деятельность правительств в борьбе с эпидемией: “Успешность политического ответа на первоначальный вызов можно приблизительно оценить по показателям смертности на душу населения. Десять основных стран с плохими показателями Бельгия, Испания, Италия, Франция, Нидерланды, Великобритания, Швейцария, Швеция, Ирландия и США”.

Там, где нормативно-правовые акты, направленные на борьбу с вирусом, вводились с разъяснением для населения и были ограничены демократическими рамками — а кроме того, там существует доверие к правительственным учреждений — население, как правило, оставалось спокойным после первоначальной панической скупки продуктов и следовало карантинным правилам. [19]

По показателю летальности можно разделить страны на три группы: в первую с низким уровнем летальности до 2%, в вторую со средним уровнем до 5% и третью с высоким уровнем смертности 6% и выше. Исходя из причинно-следственной связи можно предположить, что есть корреляция между показателями летальностью и эффективностью государственных институтов, которые сумели быстро перестроить функции государств по приоритетности, мобилизуя таким образом их на борьбу с пандемией. К первой группе можно отнести Сингапур, Узбекистан, Казахстан, Россию, Грузию и Израиль. Ко второй группе стран относятся Германия, Южная Корея. Третья группа, к сожалению, оказалась самой многочисленной Великобритания, Италия, Нидерланды, Швеция, Испания, Китай, США.

Пандемия SARS-CoV-2 столкнула мировую экономику в рецессию, поставив перспективы роста мирового ВВП под угрозу. Нынешний экономический кризис является уникальным, беспрецедентным более глубоким и масштабным, чем предыдущие. Мир еще никогда не сталкивался с таким масштабным политическим, экономическим, гуманитарным кризисом за последние сто лет, сравнимый, пожалуй, только со Второй мировой войной. Как пройдет реанимирование экономики, восстановление всех производственных цепочек, которые были разорваны пандемией, будут ли пересмотрены логистические связи и какой порядок утвердится после реанимации мировой экономики, в чью пользу будет перераспределение сил, финансов – сейчас этого никто не может знать, по тому, как слишком не предсказуемо дальнейший ход событий. Во всяком случае, эта вынужденная ситуация предоставила тайм-аут перед дальнейшими действиями всем государствам.

Таким образом, пандемия запустила COVID-19 целую цепь негативных для глобальной экономики поcледствий, более того, пандемия поменяла приоритеты государств, отодвинув глобальные проекты, выдвинув на первый план национальные интересы, самосохранение нации, народа, государства.  Пандемия разделила государства по степени эффективности государственных институтов и успешности борьбы с вирусом. На первый план по приоритетности функций в период пандемии выдвинулись функции государства по здравоохранению, информационная, социальной защиты населения, обеспечения правопорядка и безопасности. Оценку эффективности государственных институтов можно давать по тому, насколько оперативно были перестроены функции государства, выстроены приоритеты, что отразилось на статистических показателях борьбы с COVID-19.

Список литературы:

1. Coronavirus disease 2019 (COVID-19) situation report – 63. World Health Organization; 2020.
2. APAC: COVID-19 impact on economic growth by country or region 2020. Statista;
3. Fisher M. How South Korea flattened the Coronavirus curve. The New York Times; 2020 Mar 23.
4. 2019 coronavirus: the Korean clusters; 2020 Mar 20.
5. Backer JA, Klinkenberg D, Wallinga J. Incubation period of 2019 novel coronavirus (2019-nCoV) infections among travelers from Wuhan, China, 20-28 January 2020. Euro Surveill. 2020;25(5).
6. COVID-19 National Emergency Response Center, Epidemiology & Case Management Team, Korea Centers for Disease Control & Prevention. Contact transmission of COVID-19 in South Korea: novel investigation techniques for tracing contacts. Osong Public Health Res Perspect. 2020;11(1):60–63.
7. Korea Centers for Disease Control & Prevention. COVID-19 Korea profile (March25, Regular Briefing). 2020 Mar 22.
8. Kwon G-Y, Moon S, Kwak W, Gwack J, Chu C, Youn S-K. Epidemic intelligence service officers and field epidemiology training program in Korea. Osong Public Health Res Perspect. 2013;4(4):215–21.
9. Gebrekidan S. The world has a plan to fight Coronavirus. Most countries are not using it. The New York Times; 2020 Mar 12.
10. Kim S. How South Korea lost control of its Coronavirus outbreak. The New Yorker; 2020 March.
11. COVID-19 Triage Working Protocol. National disaster response headquarters; 2020 Feb 21.
12. Oh J. Gunbo industrial complex launches ’Life treatment center management support group’ … Support for medical treatment and salary. MediSobiza; 2020 March 18.
13. Report of the WHO-China Joint Mission on Coronavirus Disease 2019 (COVID-19). World Health Organization; 2020.
14. Kim KH, Tandi TE, Choi JW, Moon JM, Kim MS. Middle East respiratory syndrome coronavirus (MERS-CoV) outbreak in South Korea, 2015: epidemiology, characteristics and public health implications. J Hosp Infect. 2017;95 (2):207–13.
15. Oh M-D, Park WB, Park S-W, Choe PG, Bang JH, Song K-H, Kim ES, Kim HB, Kim NJ. Middle East respiratory syndrome: what we learned from the 2015 outbreak in the Republic of Korea. Korean J Intern Med. 2018;33(2):233–46.
16. Joo H, Maskery BA, Berro AD, Rotz LD, Lee Y-K, Brown CM. Economic impact of the 2015 MERS outbreak on the Republic of Korea’s tourism-related industries. Health Secur. 2019;17(2):100–08.
17. Health care resources: Hospital beds. OECD.Stat;
18. Veillard J, Cowling K, Bitton A, Ratcliffe H, Kimball M, Barkley S, Mercereau L, Wong E, Taylor C, Hirschhorn LR, et al. Better measurement for performance improvement in low- and middle-income countries: The Primary Health Care Performance Initiative (PHCPI) experience of conceptual framework development and indicator selection. Milbank Q. 2017;95 (4):836–83.
19. Интервью профессора Венского экономического университета Клайв Спэш главного редактора журнала «Environmental Values //https://ru.wikinews.org/wik10.05.2020