ЛИЦЕВОЙ СПИСОК ЖИТИЯ СВЯТИТЕЛЯ АЛЕКСИЯ XVII ВЕКА ИЗ СОБРАНИЯ ОБЩЕСТВА ЛЮБИТЕЛЕЙ ДРЕВНЕЙ ПИСЬМЕННОСТИ: ПРОБЛЕМЫ АТРИБУЦИИ

Назарова Галина Андреевна

преподаватель, МПГУ, г. Москва

E-mail: gnazar@mail.ru

С именем митрополита Алексия связан целый ряд произведений древнерусского искусства. Такое положение было обусловлено той ролью, которую сыграл святитель в отечественной истории. По стечению обстоятельств он был не только первосвятителем земли Русской, но и государственным деятелем во многом определявшим состояние русского общества. Когда в 1359 г. скончался великий князь Иоанн, митрополиту Алексию пришлось взять под опеку его мало­летнего сына Димитрия (будущего Донского). И, пока подрастал его воспитанник, митрополит Киевский и Всея Руси Алексий фактически управлял Московским княжеством. Примиряя князей, не желавших признавать власть Москвы, объединявшей вокруг себя русские земли, он объективно укреплял ее силу, позволившую открыто выступать против ордынского ига.

Местное почитание митрополита Алексия началось, вероятно, сразу же после его смерти (+1378 г.). Об этом свидетельствует древ­нейшее изображение Алексия вместе с первым Московским святителем — Петром на шитом воздухе 1389 г. в составе деисусной композиции [9, с. 5,14]. Тогда же, вероятно в 1379—1382 была написана первоначальная краткая повесть «О Алексии митрополите». Она содержится в Рогожском летописце и Симеоновской летописи и была в Троицкой летописи [15, с. 49—59], сгоревшей в 1812 г. (всего насчитывается пять редакций жития святителя) [17, с. 25—34]. При митрополите Фотии в 1431 или 1438 г. мощи митрополита Алексия были чудесно обретены [6, с. 132]. А уже через несколько лет, сразу после установления автокефалии русской церкви в 1448 г. Поставлен­ный собором русских епископов митрополит Иона установил празднование митрополиту Алексию. Это было одним из первых дел новоизбранного митрополита.

Надо сказать, что обращение к личности митрополита Алексия всегда было связано с важными, зачастую переломными моментами русской истории, например, в период автокефалии при святителях Ионе, во время царствования Иоанна Грозного и митрополита Макария (1547—1563), а также при учреждении Патриаршества, а также в XVII веке после смутного времени [11, с. 103—116].

Эти исторические периоды характеризуются обостренным интересом к той форме сотрудничества церковных и светских властей, которая получила еще в IV веке название симфонии священства и царства. Каноническая норма симфонии священства и царства, была сформулирована еще в VI в. в предисловии к VI новелле императора Юстиниана и была известна и в русском церковном праве [21, с. 61].

Именно на этих этапах русской истории ощутима ориентация на «золотой век» [3, с. 157] русской митрополии, когда, как и во время правления Дмитрия Ивановича (будущего Донского) при поддержке его митрополитом Алексием возникло тесное сотрудничество светских церковных властей. В эти отрезки времени и просматривается тенден­ция превратить образ митрополита Алексия в идеологический символ, а также актуализировать его идейно-политическое наследие в русском общественном сознании с помощью литературных и изобразительных произведений.

Со второй половины XV в. изображения Алексия (часто — в паре с митрополитом Петром) получают широкое распространение. 
В 1481 году для Успенского собора Московского Кремля мастером круга Дионисия создаются парные иконы митрополитов Петра и Алексия с клеймами их житий [13, с. 88—91].

Икона «митрополит Алексий с житием» становится своеобразной новой точкой отчета житийных циклов, которые будут создаваться на протяжении XVI—XVII вв., что нашло отражение, как в иконописи, так и книжной миниатюре и монументальной живописи. На протяже­нии XVI—XVII вв. было создано еще несколько житийных икон святителя [10, с. 368—376].

Со второй половины XVI века житийные циклы святителя Алексия появляются в миниатюрах лицевых рукописей. Период середины — второй половины XVI в. тесно связан с деятельностью митрополита Макария, который утверждал теократический характер царской власти и необходимость союза власти мирской с церковью, при главенствующей роли церкви. Самостоятельность Русской Церкви была одной из главных его забот. В этой связи проводится цикл мероприятий направленных на осуществление этой цели. На Соборах 1547 и 1549 гг. было прославлено большое число русских святых, а многим местночтимым святым установлено общероссийское почи­тание. В середине-второй половине XVI в. пишутся Великие Четьи Минеи, Степенная книга царского родословия, создается Лицевой летописный свод.

Оригинальный вариант представляет житийный цикл митро­полита Алексия в Лицевом летописном своде. В состав Лицевого сво­да, выполненного в 1570-е гг. [1, с. 221] входило несколько иллюстри­рованных житий, [12, с. 58] среди которых было и Житие митрополита Алексея (БАН.ОР. 31.7.30). «Повести о митрополите Алексии» (Остер­мановский I, л. 727об. — л. 756) уделено в составе Лицевого летопис­ного свода 56 листов [12, с. 39—62].

Апофеозом темы, связанной со святителем Алексием, является лицевой список Жития святителя с 225 миниатюрами (РНБ.F.1.№ 364 и Погод. № 676). Он был издан Обществом любителей древнерусской письменности (ОЛДП) в 1887 году и предварительно датированная издателями началом XVII века [14, с. 5].

Н. П. Лихачев [8, с. 167], а вслед за ним и Г. В. Попов [20, с. 73—103] отнесли создание рукописи к концу XVI в. Г. В. Попов обратил внимание на типологическую близость миниатюр Жития святителя Алексия с миниатюрами других лицевых рукописей конца XVI в. — Жития Сергия Радонежского и Повести о Зосиме и Савватии Соловец­ких». Существенное уточнение в датировку лицевого Жития Алексия внес Ю. А. Грибов — на основании анализа водяных знаков он отнес эту рукопись к 40—50 годам XVII-го века [4, с.13—28].

Этот памятник (далее — список ОЛДП) представляет собой иллюстрированный текст седьмой главы 11-й степени Степенной кни­ги. Сама Степенная книга была составлена в 1560-1563 гг. [22, с. 115] по инициативе митрополита Макария, духовником Ивана Грозного протопопом Благовещенского собора Андреем (будущим митрополи­том Афанасием).

Примечательно, что лицевое Житие митрополита Алексия содержит упоминания большого числа русских государственных деятелей — великих князей и царей русских и митрополитов. В контекст жития митрополита Алексия, и этапов его прославления включена русская история середины XIV— конца XVI вв. Начинается Житие повествованием о рождении будущего святителя и завершается устроением драгоценных рак святителю царем Федором Ивановичем и переложением туда мощей святителя Алексия царем Борисом Годуновым. Последние события происходили в конце XVI в.

Текст лицевой рукописи очень сложный по своему составу. В его основе несколько источников: список «Жития святителя Алексия» в Степенной книге 60-х гг. XVI в., «Повесть и отчасти исповедание о преложении честных и многочудесных мощей…» написанной, вероятно на рубеже XVI—XVII вв. и «Чудеса у мощей святителя».

Последний текст, включенный в текст лицевого списка ОЛДП позволяет его довольно точно датировать. Известно, что начале XVII в. текст Степенной книги в очередной раз подвергся редакту­ре [22, с. 204]. Так, в Пискаревском списке Степенной книги века Житие святителя уже было дополнено не только чудесами, а целым «Сказанием вкратце о чудесех святого Алексия чудотвор­ца» [22, с. 118]. В состав Сказания входят девять чудес взятых из редакции Пахомия Логофета, затем помещено сказание об иноке Науме составленное митрополитом Феодосием в 1462 году, а затем повествуется о чудесах происшедших у мощей святителя 
в 1518—1519 гг. году при Василии Ваильевиче и митрополите Варлааме. Эти чудеса были помещены в «Сказание» из погодных сообщений Никоновской летописи [19, с. 31—32].

Надо отметить, что в состав многих других просмотренных авто­ром данной статьи сборниках XVII—XVIII вв. (из собр. графа Румянцева, см.: ОР. РГБ Ф.256/371—.XVII-го века; ОР. ГИМ. Еп. № 690— XVIII —го в. Ув. 763 — XVIII в. и др.), содержащих Житие святителя Алексия в редакции Степенной книги, входит именно «Ска­зание вкратце о чудесех святого Алексия чудотворца» из Пискаревс­кого списка, а не восемь-девять чудес, составленных еще Пахомием. То есть со времени появления этого Сказания, оно, как правило, вхо­дит в состав Жития святителя Алексия.

Однако в лицевом списке ОЛДП использованы только те чудеса, которыми ограничивается текст Жития, составленный Пахомием Логофетом. При сравнении текстов чудес в лицевом списке ОЛДП и в редакции Пахомия обнаружилось, что в целом тексты совпадают. Есть отличия стилистического характера, более значительные связаны с привнесением в текст чудес нескольких фраз дополняющих рас­сказ (с. 258—259, с. 264). Они отсутствуют и в тексте Сказания нача­ла XVII Пискаревского списка, но есть в редакции Сказания из Милю­тинских Четьих Миней, которые писались в 1646—1654 гг. [16, с. 66].

Таким образом, самый поздний по времени текст появляется не ранее 1646—1654 гг. Известно, что в феврале 1654 года у Алексея Михайловича родился долгожданный наследник, царевич Алексей (годы жизни 1654—1670 гг.), небесным покровителем которого стал святитель Алексий. Вероятно, именно к этому событию было заказано иллюстрированное Житие митрополита Алексия. Включение в состав Жития чудес из редакции Пахомия Логофета, вместо распространен­ного с начала XVII века «Сказания вкратце о чудесех святого Алексия чудотворца» из Пискаревского списка, наводит на мысль о существовании протографа рубежаXVI—XVII вв. с которого и списа­ли текст в лицевой список ОЛДП, заменив его, более свежей редак­цией чудес из Милютинских Четий-Миней.

Предположение о существовании протографа появляется и при анализе иконографии некоторых эпизодов сборника. Наиболее показа­телен эпизод «О исцелении царицы Тайдулы» В лицевом списке ОЛДП этот эпизод иллюстрируется на четырнадцати миниатю­рах (с. 83—98).

Некоторые сцены этого эпизода находят параллели на аналогичных иконных сценах и в миниатюрах Лицевого свода (л. 744 об.— л. 748). Например, сюжет о изготовлении Тайдулой одежд для Алексия, увиденных ею во сне иллюстрирован очень подробно. Первая миниатюра лицевого списка Жития XVII в. (с. 92) сопоставима с аналогичной в Лицевом своде, правда, изображение дано в зеркальном отражении (л. 746 об.). На второй  возлежащая слева на ложе царица отдает приказ сотворить «по тому же образу ризы святительские…», какие она «виде во сне» (с. 93). В правой части миниатюры несколько жен внимательно рассматривают икону святителя. Появление иконы святителя в этой сцене возможно связано с интерпретацией миниатюриста фразы «по тому же образу». В Лицевом своде икона святителя отсутствует, а само событие изготовления риз занимает совсем немного места в верхней части миниатюры (л. 74 6об.). Встреча митрополита Алексия Ордынским ханом в миниатюрах лицевого списка ОЛДП (с. 94) очень похожа на аналогичную в Лицевом своде (л. 747), но дана в зеркальном отражении.

Само исцеление представлено в лицевом списке Жития на двух миниатюрах. Сначала иллюстрируется текст о молебне, где от свечи, которая в еще Москве «…иже сама о себе вожеся… здесь опять …вежжени бывша» (с. 95) - священство окружило подсвечник с горящей свечей, митрополит Алексий читает молитвы из книги, которую поддерживает дьякон. Подобная, стоящая в центре свеча, встречалась уже в сцене исцеления Тайдулы в Лицевом сво­де (л. 747 об.). Однако сама сцена исцеления (с. 97) оказывается близка не к аналогичной в Лицевом своде, а к иконе круга Дионисия (11 клей­мо). Так же как и на иконе, лежащую на ложе Тайдулу слева поддерживают служанки, справа к ней склоняется святитель Алексий  с кропилом в одной руке и чашей в другой. Совпадают даже такие де­тали как стоящий среди спутников святителя прислуживающий маль­чик со свечей в руках (на иконе он стоит с чашей со святой водой).

Следующая сцена из этого эпизода есть во всех житийных циклах посвященных митрополиту Алексию. Она повествует о чудесном возгорании свечи во время молебна перед отъездом Алексия в Орду. Сцена представленная в миниатюрах лицевого списка ОЛДП не похожа ни на одну аналогичную в других памятниках. На фоне трехглавого храма, в центре, на высоком помосте, стоит святитель Алексий. Рядом с ним два служителя, один держит перед митро­политом раскрытую богослужебную книгу, другой поддерживает Алексия за плечи. Со всех сторон помост окружает множество людей, заполнивших все пространство храма. Среди них особо выделена груп­па монахов. Они изображены справа от помоста под отдельной аркой. Слева от помоста, в небольшой нише помещен престол, на котором в подсвечнике стоит горящая свеча. Здесь отсутствует какой-либо  намек на святыни главного соборного храма, несмотря на то, что в тексте упоминается, что свеча загорелась у раки святого чудотворца Петра. Вероятно, миниатюрист задумал представить Алексия как чудотворца, по святым молитвам которого происходят чудеса, засви­детельствованные «всем причтом церковным». А вот в аналогичной сцене Лицевого свода (л. 745 об.) акцент ставится на святынях Московского царства, т. к. Алексий молится перед ракой с лежащим в ней мощами святителя Петра и перед Владимирской иконой Богома­тери. Близкая к миниатюрам Лицевого свода трактовка нашла отраже­ние в некоторых иконах, написанных чуть позже Лицевого свода XVI в. [10, с. 368-376]. На иконе круга Дионисия представлен иной вариант сцены (клеймо 9).

При рассмотрении иконографии и других эпизодов лицевого списка ОЛДП с одной стороны чувствуется знакомство художника с иконными и миниатюрными сценами Жития святителя, а также связь с традициями иконографии лицевых рукописей XVI века. Иконогра­фические решения некоторых сцен скорее характерны для XVII века, чем для более раннего времени, что находит свое подтверждение в житийных иконах святителяXVII в., где обнаруживаются почти дословные цитаты из аналогичных сцен данного лицевого Жития [10, с. 374].

Таким образом можно говорить о иконографической двойствен­ности этого лицевого списка жития, заключающего в себе как традиции конца XVI века, так и XVII-го. Тогда встает вопрос о самостоятельности иконографических решений лицевой рукописи XVII века по отношению к предполагаемому протографу рубежа XVI—VII вв. Здесь могут рассматриваться два варианта: или некоторые сцены лицевого жития знаменовали по-новому, при этом основную массу сцен перенося из протографа. Или же, утраченный, чтимый протограф, могли восстанавливать в XVII веке по памяти, опираясь на опыт известных житийных циклов святителя и перераба­тывая их в соответствии с традициями XVI века. Второй вариант нам кажется более вероятным, учитывая то, что в русском средневековом искусстве существовала традиция воспроизведения чтимого образца. О свободном оперировании миниатюристом составом миниатюр свидетельствует и выполнение совершенно новых иллюстраций к текстовым вставкам середины XVII века близким к тексту Милютинских Четий-Миней (с. 51, 150, 231—232).

Эти же предположения подтверждает стилистический анализ памятника. Так, с одной стороны миниатюры лицевого списка ОЛДП близки к лицевым рукописям, созданным в конце XVI в. — «Повести о Зосиме и Савватии» (ГИМ, собр. Вахрамеева, № 71) [18, с. 1—472], и особенно к миниатюрам Жития Сергия Радонежского (РГБ, Ф.304/III № 21) [5, с. 1—700]. Однако там еще ощущается пространство, во многих сценах фигурки персонажей разбросаны по всему полю миниатюры органично вписываясь между пейзажными и архитектур­ными формами. В лицевом списке жития Алексия уравновешенность и декоративность заменяет былую пространственность. Тщательные по исполнению миниатюры еще дальше, чем иллюстрации Повести о Зосиме и Савватии и Жития Сергия Радонежского отходят от эскизной манеры миниатюр Лицевого свода.

Некоторые приемы, такие как тщательность исполнения, четкость силуэтов, композиционная ясность и виртуозность исполне­ния, незагроможденность орнаментом, роднят миниатюры лицевого списка жития митрополита Алексия с памятниками конца XVI в, особенно близки они миниатюрам жития Сергия Радонежского.

Однако, более тонкие и ломкие линии, изменение пропорций фигур в сторону меньшей устойчивости, усиление графичности, преобладание зданий с вынутой задней стеной, с попытками включить некоторых персонажей во внутреннее пространство, обилие декора на архитектуре, многолюдность композиций указывает на то, что памят­ник не мог появиться ранее первой четверти XVII в., когда окончатель­но укрепился вкус, рожденный еще на рубеже XVI-XVII вв. под влиянием, так называемого Строгановского круга, и продержавшийся, в основных своих чертах, до середины XVII века [23, с. 183].

Вместе с тем некоторые особенности миниатюр указывают на то, что анализируемый список отразил ряд признаков, характерных изобра­жениям середины XVII в. Это и обилие «фантастической» архи­тектуры и ее преобладание над пейзажным фоном, это и упрощенное исполнение личного, на наш взгляд произошедшего из-за распростра­нения «народных книг» [24, с. 3—21] и размещение миниатюры после текста.

Лицевой список Жития святителя Алексия по своим стилисти­ческим признакам очень противоречив, его трудно вписать в какой-нибудь определенный круг памятников, временные рамки для его датировки очень широкие. Эту неоднозначность и невписываемость в ряд произведений отмечала еще в 30-е гг. XX века Ю. А. Кожина, предпринявшая одну из первых попыток охарактеризовать стилисти­ческие признаки обширного круга памятников миниатюры рубежа XVI—XVII вв. [7, с. 80]. Мы можем только подтвердить ее выводы относительно оригинальности этого памятника среди миниатюр конца XVI—начала XVII вв.

Недавняя научная публикация лицевого списка Александрии Сербской, датированного автором каталожной статьи Г. П. Чиняковой 1650-ми гг. [25, с. 322], подтверждает его своеобразие. Миниатюры этого памятника, названные, «ближайшей, хотя и не полной стилисти­ческой аналогией к лицевому списку Жития Алексия», [25, с. 411 ] представляют перевод с более раннего списка Александрии Сербской первой четверти XVII века. В свою очередь, он выполнен, по мнению автора, с несохранившегося протографа грозненского времени 1560—1570 гг., что подтверждается в публикации проведенным анализом иконографии миниатюр. Таким образом, являясь не вполне типичным среди памятников середины XVII в., лицевой список Алек­сандрии встает в один ряд с миниатюрами лицевого списка Жития Алексия.

Между тем, стилистический анализ миниатюр лицевого списка ОЛДП показывает, что он был, вероятно, создан не ранее второй четверти XVII века и является сильно архаизирующим памятником первой половиныXVII века. Стилистическая «двойственность» ми­ниатюр списка ОЛДП, скорее всего, была обусловлена обстоятельст­вами его заказа, т. к. житие по видимому воспроизводило протограф начала XVII в. На возможность такого художественного явлении указал Л. В. Бетин, [2, с. 138—150] который предположил, что при создании списков с чудотворных икон могла воспроизводиться не только иконография образца, но и его стиль. Лицевое житие почи­таемого первосвятителя московского, созданное в начале XVII в. было не только явлением художественной жизни, но и событием госу­дарственным и поэтому, очень вероятно, что при воспроизведении почитаемого образца также копировалась не только его иконография, но и стиль.

Таким образом, есть все основания считать, что лицевой список Жития святителя Алексия был создан в середине XVII в. и своими иконографическими и стилистическими чертами был ориентирован на протограф, вероятно созданный на рубеже XVI—XVII вв.

Список литературы:

1.        Амосов А. А. Лицевой летописный свод Ивана Грозного: Комплексное кодикологическое исследование. М., 1998. — 387 с.

2.        Бетин Л. В. Две двусторонние иконы из Третьяковской галереи // Искусство христианского мира. М. 2000. № IV. — 390 с.

3.        Борисов Н. С. Русская церковь в политической борьбе XIV—XV вв. М., 1986. — 207 с.

4.        Грибов Ю. А. Образ Ивана Грозного в трактовке посадских художников посл. четв. XVII в. // Народное искусство России. Традиции и стиль. Труды ГИМ. М., 1995. № 86. — 174 с.

5.        Житие преподобного и богоносного отца нашего игумена Сергия Чудотворца. Написано Епифанием Премудрым. Факсимильное воспроизведение рукописи 1592 г. Книга 1—2. М., 2002. — 700 с.

6.        Ключевский В. О. Древнерусские жития как исторический источник. М., 1871. — 483 с.

7.        Кожина Ю. А. Одно из художественных течений в русской живописи XVI—XVII вв. // Русское искусство XVII в. М., 1929. — 163 с.

8.        Лихачев Н. П. Палеографическое значение бумажных водяных знаков, ч. 1. СПб., 1899. — 735 с.

9.        Маясова Н. А. Древнерусское шитье. М., 1971. — 66 с.

10.     Назарова Г. А. Житийные иконы митрополита Алексия XVI—XVII вв. Проблемы эволюции. //Искусство христианского мира. М., 2009. Вып.11. — 567 с.

11.     Назарова Г. А. К истории создания житийных циклов святителя Алексия.// Театр. Живопись. Кино. Музыка. Альманах российской академии Театрального искусства ГИТИС. М. 2008., Вып. № 1(3). — 208 с.

12.     Назарова Г. А. Миниатюры жития Алексия митрополита Московского из Лицевого летописного свода XVI в. // Лики истории. М. 2010. — 282 с.

13.     Нерсесян Л. В. Святой митрополит Алексий с житием // Дионисий — «живописец пресловущий»: К 500-летию росписи Дионисия в соборе Рождества богородицы Ферапонтова монастыря: Выставка произведений древнерусского искусства XV—XVI вв. из собрания музеев и библиотек России. М.,2002. — 304 с.

14.     Пахомий Логофет. Житие митрополита Всея Руси святого Алексея. Вып. 1-2. СПб., 1877-1878. — 310 с.

15.     Первоначальная (краткая) редакция жития митр. Алексея. Клосс Б. М. Очерки по истории русской агиографии XIV—XVI вв.(избранные труды Т. 2) М., 2001. — 488 с.

16.     Понырко Н. В. Иоанн Иванов Милютин // Словарь книжников и книжностей Древней Руси. СПб., 1992. Вып. 3. Ч. 2. — 440 с.

17.     Прохоров Г. М. Алексей (Алексий), митр. всея Руси // Словарь книжников и книжностей Древней Руси. М., 1989. Вып. 2. Ч. 1. — 516 с.

18.     Повесть о Зосиме и Савватии. Памятники книжного искусства. Древне­русская книга. Факсимильное воспроизведение рукописи. М., 1986. — 472 с.

19.     Полное собрание русских летописей (ПСРЛ.). М., 1965. Т. 13. — 310 с.

20.     Попов Г. В. Книжная культура XVI века и художественное оформление Повести о Зосиме и Савватии. // Повесть о Зосиме и Савватии. Научно-справочный аппарат. М.,1986. — 179 с.

21.     Синицина Н. В. Русская Церковь в период автокефалии; Учреждение патриаршества // Православная энциклопедия. Том: Русская Православная Церковь. М., 2000. С. 61—656 с.

22.     Сиренов А. В. Степенная книга и русская историческая мысль 
XVI—XVIII вв. СПб., 2010. — 552 с.

23.     Сорокатый В. М. О датировке росписи собора Чуда Архангела Михаила в Хонех Московского Чудова монастыря // Государственный историко-культурный музей-заповедник «Московский Кремль». Материалы и исследования. Вып. XII. М., 1999. — 352 с.

24.     Сукина Л. Б. Очерковые миниатюры русских рукописных Апокалипсисов и Синодиков второй половины XVII в. Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидат искусствоведческих наук. М., 1998. — 24 с.

25.     Чинякова Г. П. Александрия Сербская // Государственная Третьяковская галерея. Каталог собрания. Лицевые рукописи XI—XVII веков. М.,2010. — 543 с.