ПОРТРЕТЫ КАК ПСИХОЭМОЦИОНАЛЬНАЯ СОСТАВЛЯЮЩАЯ В РОМАНЕ ЛУИ-ФЕРДИНАНА СЕЛИНА «СЕВЕР»

Шапарева Наталья Олеговна преподаватель Харьковского национального университета имени В.Н. Каразина, г. Харьков, Украина Е-mail:

Спустя более полувека после своей смерти, французский писатель Луи Фердинан Селин (1894—1961 гг.) по-прежнему вызывает интерес своими социофилософскими взглядами и художественной поэтикой. Ему принадлежат многочисленные литературные инновации: он обновил литературный язык, соединив его с языком улиц, переосмыслил стилевые каноны, создав уникальный стиль, который французские исследователи назвали «селиновским стилем», и, наконец, он добавил литературе провокативности, превратив её в инструмент развенчивания мифов и изобличения лжи и несправедливости. Целью данной статьи является исследование особенностей и функций портрета для отображения психологического и эмоционального мира героев в романе «Север» (1960 г.). В романе Л.-Ф. Селина «Север», как и во всех остальных его произведениях, внутренний мир героев раскрывается не столько на событийном уровне, а преимущественно средствами портретирования. Создание образа героя и отображение его внутреннего мира — первостепенная задача писателя, поэтому именно через портрет, который является моментом проявления скрытого внутреннего в явном внешнем, автор создаёт целостный мир личности, поскольку психологические характеристики героя отображаются в его внешности. В романе Л. Ф. Селина доминирует статическая составляющая портрета, наделяя природные и социальные элементы первичным содержанием в создании образной системы романа. Художественные функции портретирования многогранны, в первую очередь оно направлено на изобличение царящих в обществе подлости и лицемерия. Специфика метода портретирования Л. Ф. Селина обусловлена пониманием сложной сущности личности, которая формируется в конкретных социально-исторический условиях, а события романа «Север» происходят в обстоятельствах Второй мировой войны, что обосновывает изображение аморальности мира и отдельного человека как доминанты творчества Л. Ф. Селина. В представлении Л. Ф. Селина, человек, вопреки социальному и техническому прогрессу, морально остался на доисторическом этапе: “que l’homme est identique et même depuis cinq cents millions d’années! il va pas muter d’un iota, caverne ou gratte-ciel! gibbon motorisé, alors?” [4, c. 240] («насколько человек остается неизменным, вот уже 500 миллионов лет! ни на йоту не изменился, от пещеры и до небоскрёба! всё тот же моторизированный гиббон!»). Получив результаты развития, человечество не в состоянии применить их для повышения своего морально-этического уровня и всё ещё походит на обезьян, не превышая их в своём интеллектуальном развитии. Можно допустить, что Л. Ф. Селин утрирует, создавая настолько отвратительный образ человечества, но своим романом в контексте модернизма он доказывает, что враждебность людей по отношению друг к другу не исчезает в зависимости от эпохи, а только усиливается в результате технического прогресса и увеличения пропасти социального неравенства. Социальное неравенство является одним из главных объектов вербального портретирования у Л. Ф. Селина. Наряду с социальным статусом, оно выражается посредством описания гардероба персонажей-носителей одежды. При этом, автор проводит резкий контраст между внешней оболочкой и внутренним миром героев. Высшие военные чины традиционно наделены роскошными аксессуарами, как то ландрат фон Лейден, руководивший замком Цорнхоф, в котором на тот момент обитал герой Л. Ф. Селин: “je ne vous ai pas parlé de sa tenue… dolman à brande-bourgs, colonel... bottes à galons d’or, éperons d’or de même, moustaches à la Guillaume II, mais pauvres, deux touffes…” [4, c. 162] («Я вам ещё не рассказывал о его одеянии… полковничий доломан с петлицами, обшитый шнуром… ботинки с золотыми нашивками, ещё и золотые шпоры, усы а-ля Вильгельм ІІ, но реденькие, всего лишь две прядки»). Учитывая условия изображаемой сцены, а именно затворнический образ жизни обитателей замка, таким карикатурным изображением ландрата автор высмеивает чрезмерную привязанность военных к своим атрибутам при неуместных обстоятельствах, но для этого общественного слоя именно внешние атрибуты и определяют уникальность и важность личности. Несмотря на блеск одеяния, для автора он остаётся всего лишь “un birbe, très mal rasé, pas de bonne humeur, grincheux… il vient se rendre compte… qui c’est nous? un petit salut et b’jour!” [4, с. 161] («плохо выбритым старикашкой, вечно недовольный ворчливый… он пришёл узнать, кто ж мы такие? сухое приветствие и здрасти!»). Ландрата характеризует априорное отрицательное отношение ко всем окружающим, неудовлетворённость и неприветливость. Из чего можно предположить, что именно эти качества Л. Ф. Селин и осуждает в характере человека. В гротеске воплощается идея карикатуры, когда Л. Ф. Селин изображает очередного чиновника Зиммера: “très antipathique baderne, fardé, pommadé, avec son grand sautoir or, et bagues cabochons à tous les doigts blessé de Verdun… tout à fait méchant il paraît… considérez, bottes à pompons, chapska, brandebourgs violets, sabre à dragonne or… il était pas à oublier… et après tout peut-être pas pire que les autres… tous à se méfier!” [4, с. 371] («весьма отвратительный старикашка, разукрашенный, напомаженный, с огромной золотой цепью и драгоценными камнями на всех пальцах, раненный под Верденом, и, кажется, весьма злобный… представьте: сапоги с помпонами, кивер, фиолетовые петлицы, обшитые шнуром, сабля с золотым темляком… выглядел он действительно незабываемо… но, в конце концов, наверное он был не хуже других… опасаться следовало всех!»). Принципиальной константой творчества Л. Ф. Селина является то, что все окружающие — ненадежны, представлены в отрицательном свете, доверять нельзя никому. Сопоставительный ряд состоит не из прогрессии лучших, а из прогрессии худших. И снова сопоставляется отталкивающая сущность с внешним богатством, что делает ландрата Зиммера ещё более отвратительным в глазах нарратора, поскольку из выше приведенного описания отвращение вытекает именно посредством внешнего лоска, ещё не высказывая никаких намёков на другие аспекты, которые бы создали более отрицательное восприятие Зиммера. С вышеперечисленными героями обездоленный слой жителей также контрастирует через портретные описания, поскольку имущественное неравенство проявляется исключительно в личных принадлежностях, ведь условия существования для всех практически равны. Именно через портреты писатель передает читателю страдания и несчастья людей, которые очутились в нужде, без достойных средств к существованию. Таким выглядит портрет сельского полицейского: “il est mis en territorial, casque à pointe d’avant 14, «prusco» réglo… un large baudrier cuir verni, pour son tambour… mais pas de tunique, un bourgeron troué aux coudes, le grimpant en loques… on l’a pas gâté! en galoches, enfin je crois, on peut pas voir, qu’une motte de boue à ses pieds, ses jambes, des bottes… nous aussi, on est dans le ton” [4, c. 217] («одет он в военную форму, остроконечная каска довоенных времён, типично прусская… широкая портупея из лакированной кожи, для его барабана… но без мундира, рабочая блуза, с дырами на локтях, лохмотья вместо брюк … не особо его там балуют!.. кажется, он в галошах, но не точно, отсюда плохо видно, вижу только грязь на ступнях, на ногах, на сапогах… но мы ведь тоже не особо отличаемся»). В последнем предложении нарратор чётко причисляет себя к этому обделённому, обездоленному кругу, про что он неоднократно утверждает на протяжении всего романа: “mais nous? on avait pas à rendre jaloux! cloches et loquedus” [4, с. 283] («завидовать нам? нищим и жалким…») или: “je m’occupe pas beaucoup de ma figure, mais là vraiment de quoi s’amuser!… des yeux, des calots qui ressortent; presque du «Basedow»… et plus de joues du tout!… des bouches flasques, comme de noyés… tous les trois! On est vraiment devenus horribles… trois monstres… pas niables… on est devenus des Picasso…” [4, с. 78] («меня не очень-то беспокоит моя внешность, но на сей раз действительно есть, чем потешиться! глаза, да нет, выпученные шары, почти как у базедовых больных… от щёк и вовсе ничего не осталось! рот обрюзглый, как у утопленников… мы все трое действительно выглядели ужасно, как три монстра, бесспорно… стали совсем как с картин Пикассо»). Таким самокритическим описанием Л. Ф. Селин передаёт те ужасные условия, в которые их закинула судьба, что и сами не в состоянии узнать себя, настолько они выглядели изуродованными, с лишёнными жизни обличьями. Сравнивая себя с картинами Пикассо, Л. Ф. Селин интермедиально обращается к читателю, поскольку в тот момент на их лицах также тяжело было обнаружить конкретную личность, чёткость и однозначность. Весьма характерным в этом примере является собственное сопоставление с утопленником, ведь сама тема смерти и связанные с ней эпитеты — доминанта творчества Л. Ф. Селина. Именно этой категорией у него измеряется жизнь. Своими произведениями писатель доказывает, что жизнь не является апогеем существования на Земле, особенно жизнь, данная ему и его подобным. Смерть также может быть не только трагическим завершением яркой жизни, но и обнадёживающим финалом мрачной жизни, полной страданий и боли. Важное место в портретных описаниях героев Л. Ф. Селин отводит эпитетам цветов, в частности оттенкам лица. При этом в романе не встречаются «положительные» эпитеты, подчёркивающие красоту и здоровье, а напротив, подчёркивающие болезненность и отвратительность. Нездоровый цвет лица присущ игрокам казино: “Les colonels congestionnés, les conseillers hépatiques, et les rombières défaillantes, cardiaques pâles… pâles” [4, с. 18–19] («Краснолицые полковники, желтушные советники, доходящие дамочки, бледные сердечницы»); военному чиновнику Крахту: “sa petite moustache, coupée à l’Adolf, lui remontait dans les narines, hérissée… son tarin tout jaune et de traviole” [4, с. 360] («его усики, постриженные под Адольфа, взъерошились и лезли ему в нос… в его желтушный перекошенный нос…»); и в общем всем обывателям замка: “je discerne des gens dans tout ce monde… je voyais tout blafard” [4, с. 525] («я различаю людей в этой толпе, всех вижу мертвецки бледными»). Как видно из приведенных цитат, именно в лице Л. Ф. Селин ищет истинную глубину личности, именно её описанию уделяет наибольшее внимание. Ещё в XVI веке герой романа Ф. Рабле Панург отмечал, что лицо раскрывает всю правду про человека: «Это вы на словах такая сердитая, или меня обманывает ваше лицо» [3, с. 229]. Так и для Л. Ф. Селина оно является зеркалом внутреннего мира, и не увидев лица, ему тяжело составить представление о человеке: “oh Léonard je me doutais… j25eph vous pouviez encore le voir, le regarder de biais, mais tout de même… tandis que Léonard lui, vous tournait toujours le dos…” [4, с. 458] («да, про Леонара я только догадывался… Жозефа ещё можно было увидеть, рассмотреть, хоть искоса, но всё-таки… а вот Леонар постоянно поворачивался к вам спиной»). Таким образом, основная нагрузка в раскрытии личностных черт характера принадлежит лицу, оно и формирует первичное представление о человеке. Иначе расставляет акценты Л. Ф. Селин в портретных описаниях женщин. В сопоставлении с мужскими образами, у женщин преобладает природная составляющая. Эстетико-философские взгляды автора развенчивают миф про современную красоту, представляют женщину изуродованной, а в случае, если природа наделила её привлекательной внешностью, то она так и останется неоцененной, поскольку отсутствует и сама категория почитателей прекрасного: “belle femme incomprise, vous voyez?» [4, c. 199] («видите, красивая женщина, но так и неоцененная по достоинству»). Либо красота становится орудием достижения собственных, зачастую меркантильных интересов: “nos deux fillettes blanchiseuses… qu’elles ont de beaux cheveux, je remarque… ourlés, blondeur de blé… à présent on peut voir leurs yeux, grands, bleus d’une certaine pâleur… slave, nous dirons… le charme slave… le charme slave, le charme couperet que tous les bourgeois se jettent dessous, têtes premières, les prolos avec!” [4, с. 143] («две наши прачки… я замечаю, какие у них красивые волосы… кудрявые, цвета пшеницы… теперь видно их огромные глаза, бледно-голубого цвета… славянская внешность… славянский шарм… славянский шарм ножа гильотины… под который ложатся, сломя голову, все буржуа вместе с пролетариатом»). Но природа может наделить не только неоцененной красотой, а и очевидной уродливостью, ибо она безжалостна, например, к фрейлин Фишер: “elle est laide d’une certaine façon, si Quasimodo… la Nature l’avait servie, toute sa joue gauche, une tache de vin, les cheveux rouges, drus, queue-de-vache, les yeux, un œil gris, l’autre bleu… et louchante… elle faisait aussi son effet” [4, с. 38] («она по-своему безобразна, такой себе Квазимодо… Природа ей удружила, родимое пятно на всю левую щёку, волосы рыжие, жёсткие, как коровий хвост… глаза — один серый, другой голубой… косоглазая… ну и впечатление она производила!»). Автор как будто и проявляет жалость, сравнивая с Квазимодо, но саркастично намекает, что силу природы невозможно преодолеть. Ещё более суровой критике подвергаются женщины не первой молодости. Если даже среди молодёжи тяжело отыскать достойную, то старым приходится прилагать больше усилий, чтоб вписываться в контекст современного мира. Но именно благодаря этим преувеличенным стараниям они превращаются в посмешище, вроде графини Тулф Чеппе: “elle ma doué! c’est un pastel! plus maquillée que le Landrat!... et bien plus de bijoux, trois sautoir! un face-à-main serti brillants… une haute canne “Régence” pommeau ciselé… perruque blonde, certainement moumoute… à gros chignon… la tragédie de toutes les femmes, peuple ou du monde, si elles se raccrochent elles font maquerelles… elles se laissent aller? dames patronnesses, plus bonnes qu’à pleurer les morts… oh, que la Nature est sévère!...” [4, с. 372] («ну и выглядела же она! вся разукрашенная, побольше самого ландрата!… и ещё больше украшений, аж три цепочки! лорнет в блестящей оправе… высокая трость эпохи Регенства, с узорами на головке… светлая шевелюра, однозначно парик, огромный шиньон… основная трагедия всех женщин, из низшего или высшего общества, если к ним возвращается вкус к жизни, они приобретают неподобающий вид содержательниц борделей… а если запускают себя? дамы-патронессы, годные лишь чтобы оплакивать умерших… до чего же жестока Природа!…»). Для Л. Ф. Селина женщины делятся на две категории: те, что ассоциируются с лёгким поведением, и те, что вызывают жалость. Причём вторая категория определяется через категорию «смерти», так как они только и могут, что оплакивать мёртвых. Хоть какую-то ценность старым женщинам придают украшения, поскольку Природе неподвластно что-либо изменить. Эту мысль автор подытоживает устами другой немолодой героини, мадам фон Захт: “des bijoux qu’elle ne portait plus depuis son deuil… elle les avait tous sur elle… trois sautoirs, bagues, et de très beaux bracelets… “la jeune femme est coquette pour plaire, la vieille pour avoir l’air riche, il faut être riche ou disparaître”” [4, с. 27] («на ней были все украшения, которые она не надевала со времён своего траура… три цепочки, кольца, и очень красивые браслеты… «девушка кокетничает, чтобы нравится, старая женщина — чтоб выглядеть богатой… нужно быть богатой или вообще не быть»). Казалось бы, у бедной женщины вообще отсутствует смысл существования в этом мире, поскольку изменились ориентиры, погоня за богатством затмила все остальные ценности и цели. Очевидно, что в создании портретов в романе «Север» доминирует статическая составляющая, но она не является исчерпывающей. Динамичной составляющей у Л. Ф. Селина выступает, в первую очередь, смех, который отображает мгновенное состояние души человека, поскольку он всегда является быстротечным. Именно он свидетельствует об изменчивости жизни. Смех в этом романе в частности присущ женщинам, только их автор изображает в этом порыве. Однако, в отличие от распространённой мысли, у Л. Ф. Селина смех не украшает человека, а отображает его лукавость и коварность. Он даже прибегает к мысли, что смех может идти человеку по национальному признаку. По крайней мере немке Изис фон Лейден он явно не идёт: “quand elle rit, elle fait bien Allemande, dure, gênante à regarder… les Germains sont pas faits pour rire…” [4, c. 395] («когда она начинает смеяться, она превращается в типичную немку, грубую, на которую неприятно смотреть… Германцы не созданы для смеха…») Эта мысль приобретает смысл, учитывая, что действие романа происходит во времена Второй мировой войны. Можно было бы предположить, что смех наоборот хоть немного сможет оправдать немцев. Но для Л. Ф. Селина их смех, как и все остальные аспекты поведения, являются неискренними, лицемерными, и даже сравнимы с рёвом животных: “et qu’elle rit... on trouve pas drôle… c’est son rire de ménagerie… presque la hyène…” [4, c. 346] («а как она смеётся… совсем даже не смешно… прямо как рёв зверинца… почти как гиена…») Итак, роман Луи Фердинана Селина «Север» входит в дискурс антивоенной литературы. Благодаря идейной и экспрессивной насыщенности романа, автор выражает свою социофилософскую позицию через использование художественно-портретных приёмов. Художественная функция деталей внешности или характера в образной системе романа является более весомой, чем событийная сторона. Автор делает обобщающий портрет разочарованного общества, отмеченных бессмысленными смертями огромного количества невинных людей. Портреты героев в основном выражают их агрессию, эгоизм, неприветливость. Роман отображает упадочнические настроения автора в связи с морально-духовным кризисом, который пятнадцать лет после окончания войны всё ещё диктует условия развития общества и литературы. Список литературы: 1.    Галич Олександр. Теорія літератури : Підручник. К.: Либідь, 2008. — 488 с. 2.    Елагина О.Е. О концепте гардероба в произведениях Г. Иванова // Вестник Московского университета. Сер. 9. Филология. — 2009. — № 4. — с. 162—172. 3.    Рабле Ф. Гаргантюа и Пантагрюэль. М.: Изд-во «Правда», 1991. — 768 с. 4.    Céline L.-F. Nord. Paris: Editions Gallimard, 1960. — 636 p. 5.    Godard Henri. Poétique de Céline. Paris: Editions Gallimard, 1985. — 476 p. 6.   Lalanne Pierre. L’ombre de Louis-Ferdinand Céline. Réflexions, commentaires et critiques sur l’écriture, la vie et l’esprit de de Louis Ferdinand Céline — 2011. [электронный ресурс] Режим доступа. — URL: http://celinelfombre.blogspot.com 7.    Sollers Ph. Céline. Paris: Ecriture, 2009. — 120 p.