ВЗГЛЯДЫ  В.  КОЖИНОВА  НА  ПОЭЗИЮ  Ф.  ТЮТЧЕВА

Сидоренко  Тамара  Михайловна

канд.  филол.  наук,  старший  преподаватель,  филиал  Кубанского  государственного  университета,  РФ,  г.  Армавир

THE  OPINION  OF  KOZHINOV  V.  ABOUT  TYUTCHEV’S  POETRY

Sidorenko  Tamara

candidate  of  philological  Sciences,  senior  lecturer,  branch  of  Kuban  state  University,  Russia,  Armavir

АННОТАЦИЯ

Статья  посвящена  взглядам  известного  литературного  критика  В.  Кожинова  на  творчество  Ф.  Тютчева.  Статья  построена  на  анализе  основных  трудов  литературоведа  по  данной  теме.  Автор  обращает  внимание  на  то,  что  одна  из  главных  задач  для  В.  Кожинова  состоит  в  раскрытии  глубокой  связи  творчества  поэта  с  историей  России,  а  главными  особенностями  его  лирики  были  философичность  и  соборность.

ABSTRACT

The  article  is  devoted  to  the  opinion  of  the  famous  critique  of  Kozhinov  creativity  F.  Tyutchev.  The  article  is  based  on  analysis  of  the  basic  books  of  literature  on  Tyutchev's  poetry.  The  author  draws  attention  to  the  main  task  for  korinov  is  a  revelation  of  the  deep  connection  of  the  creativity  of  the  poet  with  the  history  of  Russia  and  the  main  features  of  his  poetry  were  the  philosophy  and  unity.

Ключевые  слова:  литература;  лирика;  Тютчев;  Кожинов.

Кeywords:  literature;  poetry;  Tyutchev;  Kozhinov

Исследуя  русскую  литературу  в  ее  историческом  развитии,  В.  Кожинов  получил  возможность  непосредственного  проникновения  в  глубины  национального  духа  отечественной  классики.  Из  всех  поэтов  XIX  века  литературовед  выделяет  только  семь,  которых,  по  его  мнению,  можно  безоговорочно  назвать  великими  поэтами,  сумевших  «полноценно  воплотить  громадный  смысл  в  совершенном  поэтическом  мире».  Это  А.  Пушкин,  Е.  Боратынский,  Ф.  Тютчев,  А.  Кольцов,  М.  Лермонтов,  А.  Фет,  Н.  Некрасов.  Именно  они  представлены  критиком  как  значительнейшие,  высшие  образцы  русской  лирической  поэзии  XIX  века. 

В  своих  воспоминаниях  о  В.  Кожинове  его  друг,  Ст.  Куняев,  пишет:  «Пушкин  для  Кожинова  был  Богом,  небожителем,  Тютчев  же,  в  семье  сына  которого  жил  домашним  учителем  дед  Кожинова,  понимался  им  как  пращур,  как  своеобразный  покровитель  кожиновского  рода.  И  недаром  великую  книгу  о  Тютчеве  написал  именно  Вадим  Валерианович»  [6,  с.  504—505].  Что  связывало  Кожинова  с  Тютчевым?  С  нашей  точки  зрения,  это  не  только  чувство  преемственности  поколений,  идущее  от  деда  Вадима  Валериановича  В.А.  Пузицкого,  но  главным  образом  общее  для  них  качество  —  величайшая  вера  в  Россию. 

В  книге  В.  Кожинова  речь  идет  прежде  всего  о  личной  и  творческой  судьбе  великого  поэта,  выдающегося  политика  и  дипломата  Ф.  Тютчева.  По  мнению  исследователя,  биография  Тютчева  имеет  первостепенное  и  поистине  необходимое  значение  для  понимания  его  лирики,  поскольку  его  литературное  творчество  было  нераздельно  связано  с  политической  деятельностью.  Потому  одна  из  главных  задач  для  В.  Кожинова  и  состоит  в  раскрытии  этой  глубокой  связи  творчества  поэта  с  историей  России,  в  «стремлении  раскрыть  и  доказать,  что  Тютчев,  при  всем  своеобразии  судьбы  его,  был  таким  же  центральным  и  стержневым  деятелем  отечественной  культуры,  как  Пушкин,  Гоголь,  Достоевский,  Толстой»  [5,  с.  9]. 

Когда  поэт  учился  в  Московском  университете,  он  был  тесно  связан,  как  показывает  исследователь,  с  «поколением  любомудров».  Постоянно  встречался  с  молодыми  поэтами  и  философами  этого  круга  —  и  в  университете,  и  в  Обществе  любителей  российской  словесности,  и  в  кружке  Раича.  Среди  них  были  В.  Одоевский,  Д.  Веневитинов,  С.  Шевырев,  братья  Киреевские,  А.  Муравьев,  Д.  Ознобишин  и  многие  другие.  Этим  фактом  в  биографии  Тютчева  критик  подтверждает  на  неправомерность  восприятия  поэта-мыслителя  как  совершенно  «одинокой»  фигуры.  «...Философия  и  применение  оной  ко  всем  эпохам  наук  и  искусств  —  вот  предметы,  заслуживающие  особенное  наше  внимание,  предметы,  тем  более  необходимые  для  России,  что  она  еще  нуждается  в  твердом  основании  изящных  наук  и  найти  сие  основание,  сей  залог  своей  самобытности  и,  следственно,  своей  нравственной  свободы...  в  одной  философии,  которая  заставит  и  развить  свои  силы  и  образовать  систему  мышления»  (Д.М.  Веневитинов)  [4,  с.  30].  По  справедливой  оценке  Кожинова,  Тютчев  внес  неоценимый  вклад  в  осуществление  исторической  задачи  поколения  любомудров  уже  одним  тем  фактом,  что  он  явился  величайшим  поэтом-мыслителем  России,  исследователь  убежден,  что  этим  доказывается  вершинная  роль  поэта  в  его  поколении  —  поколении  любомудров. 

Общепринятое  понятие  ценности  тютчевской  лирики  лишь  в  качестве  философской  исследователь  справедливо  воспринимает  как  принижающее  истинную  ценность  поэта.  В  частности,  в  позднем  периоде  творчества  Тютчева  в  его  лирике  не  много  произведений,  которые  действительно  можно  отнести  к  «философским».  Несомненно,  философичность  лирики  —  это  не  его  личная  заслуга,  а  закономерная  черта  эпохи  его  творческого  становления.  Тютчевское  поколение  (30-х  гг.  ХIХ  в.),  как  и  кожиновское  (60-х  гг.  ХХ  в.)  развивалось  в  мыслительной  деятельности,  потому  мысль  Тютчева,  равно  как  и  Кожинова,  —  мысль  подвижническая,  мысль  во  благо  Отечества. 

С  ранних  лет  впитал  поэт  соборность  в  ее  первозданном  виде  —  основу  православия,  которая  проявилась  в  нем  как  сочетание  общечеловеческого  и  личного,  бытия  России  и  личного  бытия,  глубокая  связь  с  народом.  Именно  малая  родина,  «срединная  часть  русской  земли»,  должна  зародить  «в  душевной  глубине  будущих  великих  художников  то  зерно,  то  ядро,  из  которого  развился  затем  образ  общенародной,  общенациональной  красоты»  [3,  с.  12]. 

Тютчевское  пребывание  за  границей  исследователь  характеризует  как  попытку  взглянуть  на  Россию  со  стороны.  Глубокое  освоение  этой  культуры,  переживающей  свой  всемирный  взлет,  облегчало  и  ускоряло  духовное  и  творческое  созревание  Тютчева,  прожившего  там  много  лет,  не  порывая  духовно  с  Россией.  Наследие  Тютчева  В.  Кожинов  определяет  как  пре­дельно  ёмкое  —  в  него  нужно  пристально  вглядываться,  вживаться,  чтобы  постичь  воплотившиеся  в  них  откровения.  Хотя,  сам  Тютчев  постоянно  сомневался  в  том,  что  ему  удалось  внятно  выразить  открывшиеся  ему  тайны  жизни  и  поэзии.  Среди  его  вершинных  стихотворений  20—30-х  годов  критик  называет  такие  как  «Весенняя  гроза»,  «Могила  Наполеона»,  «Видение»,  «Бессонница»,  «Как  океан  объемлет  шар  земной...»,  «Последний  катаклизм»  и  др.

  Автор  книги  также  развеивает  легенду  о  равнодушии  Пушкина  к  тютчевским  стихам,  более  того,  о  решительном  их  неприятии  поэтом.  Эта  тыняновская  позиция  продолжает  отстаиваться  А.  Чудаковым  [10].  В.  Кожинов  приводит  факты,  подтверждающие,  что  Пушкин  не  только  знал,  но  и  регулярно  публиковал  стихотворения  Тютчева  в  своем  «Современнике»;  к  тому  же,  он  выразил  желание  принять  участие  в  подготовке  и  издании  планируемой  книги  Тютчева.  «Тютчев,  —  писал  Иван  Аксаков,  —  принадлежал  бесспорно  к  так  называемой  пушкинской  плеяде  поэтов  <…>  на  его  стихах  лежит  тот  же  признак,  которым  отличается  и  определяется  поэзия  этой  эпохи»  [3,  c.  77]. 

В  этом  убежден  и  В.  Кожинов.  Совершенно  очевидно,  уверяет  он,  что  многие  свойства  тютчевской  поэзии  были  близки  зрелому  Пушкину,  и  среди  них  —  философское  начало.  Мы  вслед  за  критиком  считаем,  что  существо  поэзии  Тютчева  —  в  том  величественном  образе  мыслителя,  который  воплощен  в  ней.  Он  «проникнут  такой  мощной  и  глубокой  духовной  жизнью,  что  те  или  иные  философские  идеи,  содержащиеся  в  <…>  целом  ряде  стихотворений,  являют  собой  не  самостоятельный,  самодовлеющий  смысл,  но  только  отдельные  выражения,  только  своего  рода  духовные  «жесты»  этого  «лирического  героя»  тютчевской  поэзии»  [3,  с.  148].

  Личность  поэта,  в  силу  своей  цельности,  сильнее,  чем  творчество,  влияла  на  становление  людей,  поскольку,  как  пишет  В.  Кожинов,  Тютчев  представлял  собой  духовно-историческое  явление  огромного  масштаба.  Он  обращался  к  вселенскому  бытию  во  всей  безграничности  пространства  и  времени,  постоянно  испытывал  чувство  трагедийного.  Поэту  удавалось  решить  неразрешимое  противоречие  —  сочетание  в  нем  «Шеллинга  с  Державиным»,  «романтизма  и  барокко»  [4,  с.  15]  и  соединить  несоединимое:  христианскую  философию  Блеза  Паскаля  и  пантеизм  Жан-Жака  Руссо.  Делая  наблюдения  над  стихами  поэта,  М.  Дунаев  заметил,  что  он  был  способен  «расслышать  таящиеся  в  глубочайших  глубинах  душевных  греховные  противоречивые  состояния,  безумно  тяготеющие  к  бесформенному  небытию,  хаосу»,  начала  которых  усматриваются  исследователем  в  раздвоенности  «собственной  натуры  Тютчева»  [2,  с.  363—365].  Безусловно,  в  тютчевском  мировосприятии  два  этих  полюса  образовывали  некое  гармоническое  единство. 

В.  Кожинов  разграничивает  стихи  зрелого  Тютчева  на  два  различных  периода.  Так,  исследователь  отмечает,  что  раннее  творчество  Тютчева  проникнуто  мировым,  космическим  духом,  а  в  поздний  период  на  первый  план  выходят  стихии  человечности  и  народности,  хотя  его  стихотворения  не  утрачивают  своей  «всемирности».  Еще  Н.  Скатов  утверждал,  что  «личность  в  поэзии  Тютчева  представительствует  за  весь  род  человеческий,  но  не  как  за  род  в  целом..,  а  за  каждого  в  этом  роде  или  за  род,  распавшийся  на  каждого»  [9,  с.  227].  Вадим  Валерианович  приходит  к  такому  же,  на  наш  взгляд  очень  существенному,  выводу:  поэт  высоко  поднимался  в  своем  творческом  взлете,  но  обращался  к  душе  любого  читателя,  слушателя,  не  испытывая  несовместимости  поэзии  с  обыденной  жизнью.  Книги  В.  Кожинова  о  Тютчеве  —  прежде  всего  книги  о  великом  русском  поэте-мыслителе.  Л.  Бородин  так  отзывался  о  работе  исследователя:  «В.  Кожинову  удалось  написать  книгу  о  поэте  так,  как  будто  он  забыл  в  какое  время  он  живет!  Если  бы  он  писал  ее  сейчас,  полагаю,  что  ничего  бы  в  ней  не  изменил»  [7].  Тот  же  Л.  Бородин  в  интервью  «Русскому  вестнику»  в  2001  году  справедливо  заметил,  что  В.  Кожинов  много  сказал  в  своей  книге,  «однако  раскрыть  все  до  конца  о  Ф.И.  Тютчеве  —  никому  и  никогда  не  удастся,  так  как  поэт  не  совпадает  с  человеком»  [7]. 

Список  литературы:

1. Аксаков  И.  Биография  Ф.И.  Тютчев  М.,  1886.  [Электронный  ресурс]  —  Режим  доступа.  —  URL:  http://tutchev.ouc.ru/i-s-aksakov-fedor-ivanovich-tutchev.html
2. Дунаев  М.  Православие  и  русская  литература.  В  6-ти  частях.  Ч.  II.  Издание  второе,  исправленное,  дополненное.  М.:  Христианская  литература.  2004.  —  512  с.
3. Кожинов  В.  Пророк  в  своем  Отечестве  Федор  Тютчев  М.:  Эксмо,  2002.  —  512  с.
4. Кожинов  В.  Тютчев  (ЖЗЛ)  М.:  Молодая  гвардия,  2009.  —  471  с. 
5. Кожинов  В.  Тютчев  М.,  1994.  —  113  с.  —  (Роман-газета,  №  2).
6. Куняев  Ст.  Этот  бесстрашный  человек  //  Вадим  Кожинов  в  диалогах,  беседах,  интервью  и  воспоминаниях  //  Сост.  Ульяшов  П.М.:  Алгоритм,  2005.  —  С.  521—535.
7. Поэт  природы,  империи  и  православия.  Писатель  Л.И.  Бородин  о  Тютчеве  //  [Электронный  ресурс]  —  Режим  доступа.  —  URL:  http://www.rv.ru/content.php3?id=1446/25.12.2003
8. Пумпянский  Л.  Поэзия  Ф.И.  Тютчев  М.:  Лань,  2013.  —  46  с.  [Электронный  ресурс]  —  Режим  доступа.  —  URL:  http://e.lanbook.com/books/element.php?pl1_id=8856
9. Скатов  Н.  Литературные  очерки.  М.:  Современник,  1985.  —  366  с.
10. Чудаков  А.  Слово-вещь-мир  /  А.П.  Чудаков.  От  Пушкина  до  Толстого  М.:  Современный  писатель,  1992.  —  320  с.