НАРУШЕНИЕ МОРФО-СИНТАКСИЧЕСКОЙ, СЕМАНТИЧЕСКОЙ И ЛЕКСИЧЕСКОЙ СОЧЕТАЕМОСТИ В РОМАНЕ В.Е. МАКСИМОВА «ЗАГЛЯНУТЬ В БЕЗДНУ» КАК СРЕДСТВО ВЫРАЖЕНИЯ
АВТОРСКОГО ЗАМЫСЛА

Васильева Мария Николаевна

аспирант Башкирского государственного педагогического университета им.М. Акмуллы, г. Уфа

E-mail: antarktyda@mail.ru

«Лингвистические выражения и грамматические конструкции воплощают конвенциональную образность, которая составляет важный аспект их семантического значения. Выбирая конкретное выражение или конструкцию, говорящий конструирует воображаемую ситуацию определенным способом, т. е. он выбирает один конкретный образ (из набора альтернатив) для структурирования его концеп­туального содержания в выразительных целях» [8, c. 11]. Наше внимание приковано к аномальным явлениям художественного и публицистического текстов. Причиной тому, во-первых, важное значение этих явлений: они есть сигналы когнитивных отклонений от общенациональной картины мира и текстообразующие состав­ляющие художественного и публицистического текстов; а во-вторых, так реализуется один из подходов к характеристике семантико-строевого уровня организации языковой личности — дифференци­альное описание, фиксирующее лишь индивидуальные отличия и осуществляемое на фоне усредненного представления данного языкового строя [7, с. 43].

Вопрос о сочетаемости слова мы рассматриваем в рамках понятия значимостей — «отраженных в нашем сознании (в виде специфического знания) свойств единиц языка, обусловленных их статусом в системе языка и речемыслительной деятельности: их системными связями, нормами употребления в речи и т. д.» [5, с. 76]. Именно значимость дает возможность слову в нетипичном окружении сохранять и значение своего типичного партнера.

Ю.Д. Апресян определяет сочетаемость как «свойство данной лексемы Х сочетаться или не сочетаться с другими лексемами Y1, Y2, …, Ynв пределах словосочетания или предложения» [2 с. 47]. Лингвист добавляет: «Поскольку правила сочетаемости могут задаваться и в форме отрицания (Х не сочетается с Y-ом), иногда говорят об ограничениях на сочетаемость Х-а» и делит ее на несколько типов «в зависимости от того свойства единиц Y1, Y2, ..., Yn, относительно которого формулируется правило» [2, с. 45]. Это морфо-синтаксическая, лексическая и семантическая сочетаемость лексемы.

Морфо-синтаксическую сочетаемостьученый определяет следующим образом: «Пусть слово А синтаксически непосредственно или опосредствованно связано со словом (словосочетанием, предло­жением) В. Информация о части речи или синтаксическом статусе В и о грамматической (в частности, предложно-падежной) форме, в которой В должно стоять, составляет морфо-синтаксическую сочетаемость А или морфо-синтаксические ограничения на сочетаемость А» [1, с. 60—61]. По Д.Н. Шмелеву, синтаксическая сочетаемость слова определяется его лексико-грамматической характеристикой [14, с. 216]. При синтаксической сочетаемости «слово выступает как представитель определенного грамматического класса или подкласса, объединяющего лексические единицы на основании самых общих особенностей их семантики» [14, с. 216]. В данном романе встречаются случаи нарушения морфо-синтаксической сочетаемости.

Глагол «озариться» может сочетаться с существительными только в творительном падеже (ср. лицо озарилось улыбкой). У Максимова же оно может сочетаться с местоимениями и в датель­ном падеже: …она с материнской снисходительностью лукаво озарилась навстречу ему; Она озарилась еще снисходительнее, но теперь скореек себе. Представляется, что автор таким образом подчеркивает расположение героини к возлюбленному, а также ее задумчивость, даже некую отрешенность.

Апресян указывает, что следует понимать под семантической сочетаемостью: «Информация о том, какими семантическими признаками должно обладать слово В, синтаксически связанное с А, составляет семантическую сочетаемость А, или, семантические ограничения на сочетаемость А» [1, с. 61]. Проявление нарушения семантической сочетаемости у Э. Ханпиры называются семантическим окказионализмом [11, с. 289]. И.Б. Голуб отмечает, что «семантическая несочетаемость слов не является препятствием для создания художественных образов. Именно нарушение привычных связей слов, придающее им новые оттенки значения, лежит в основе многих классических образов, ставших хрестоматийными примерами эпитетов, метафор, метонимий» [6, с. 15].

Вследствие игр с семантической сочетаемостью образуются авторские оксюмороны, с помощью которых Максимов подчеркивает необычность, внутреннюю противоречивость явления:

И тут же, боковым зрением, Удальцов перехватил жадно устремленный в ее же сторону взгляд своего ординарца, от которого исходил такой заряд тоскливого восхищения, что она, видно, и сама это почувствовала, обернулась, насмешливо озарившись всеми своими веснушками сразу…(автор с помощью данного оксюморона выражает с одной стороны тоску героя по девушке, с другой — радость, состояние очарованности ею); Адмирал очнулся от скрежета ключа в замочной скважине камерной двери. И по настойчивой вкрадчивости этого скрежета он, с мгновенно холодеющим сердцем, догадался, что пришли за ним и — в последний раз. После первого ледяного ожога все в нем словно бы одеревенело и внутренне замкнулось в немотной отрешенности (с одной стороны сердце холодеет от страха перед участью («ледяной»), а с другой — возникает «ожог» от внезапности этой участи); Сколько было у нас потом ночей и дней среди огня и крови великого потопа! (жар описываемых событий автор сравнивает с библейским Великим потопом). С помощью авторских оксюморонов достигается более яркая характеристика описываемых явлений. Также авторские оксюмороны выступают как средство выражения иронического отношения автора к героям: …сиял он в сторону гостя близорукими чуть на выкате глазами, любовно оглаживая метелки своей роскошной бороды «а ля Александр Третий»…; …в нескрываемом нетерпении, с каким тот выслушивал вопросы и ответы, в той почти неуловимой непоседливости, с которой он обсиживал свое место, и в самом этом его нервном поигрывании ремешком сквозила уверенная повадка человека, облеченного настоящей, а не одной лишь видимой властью. В результате нарушения семантической сочетаемости появляется частое для Максимова одушевление неживых предметов: город притаился; поля внизу дразнились сиротливой оголенностью;нужды, тянулись к ней из каждого угла и закоулка в ожидании сострадания, слова или хотя бы взгляда. Зеркальный эффект — деанимизация одушевленных предметов — встречается значительно реже: Егорычев оказался в селе одним из последних, застав здесь уже запущенный в действие круговорот армейского механизма: вокруг местной школы мельтешила штабная карусель, по улицам дымили походные кухни, а в церковной ограде разворачивался походный лазарет; после тобольской поездки что-то словно бы хрустнуло, надломилось в налаженной было Адмиралом машине. Таким образом подчеркивается отлаженность армейской системы.

Небольшую группу безусловных метафор при нарушении семантической сочетаемости составляют словосочетания с наложе­нием семантических полей чувств: видение, пахнувшее на него дуновением уверенной в себе властности (зрение — обоняние); смех соленым комком застревал у него в горле (слух — вкус/осязание); звон, гулкой струной свисавший с безоблачного неба (слух — зрение/осязание). Встречаются также семантические нарушения, связанные с материализацией абстрактных понятий, а именно: вязкая убежденность; отряхнуться ото сна (от остатков дремы, от ужаса перед будущим).

Лексическая сочетаемостьопределяется Апресяном так: «Информация о том, каким должно быть само слово В или класс слов В1, В2, Вз, ... Вп, с которым(и) синтаксически связано слово А, составляет лексическую сочетаемость А, или лексические ограничения на сочетаемость А» [1, с. 61]. При лексической сочетаемости «способность слов сочетаться друг с другом зависит от их индиви­дуальных значений, более непосредственно отражающих отношения и связи, существующие и возникающие в самой внеязыковой действительности» [14, с. 216]. И.Б. Голуб указывает, что нарушение лексической сочетаемости может стать средством создания комического звучания речи [6, с. 15]. Например, раствор ярости (ср. раствор соли); церковушка, подпиравшая высь на городской окраине (ср. подпирать забор); сон, провалившись в нее, сам сделался пленником своей жертвы (ср. провалиться в сон). Наиболее ярким проявлением нарушения лексической сочетаемости является авторское вмешательство в идиоматические выражения: здесь срабатывает «эффект неоправданного ожидания» [10, с. 196], происходит «вывод из автоматизма восприятия» [13, с. 13]. Очень часто такие нарушения встречаются и в данном романе писателя:

Эту историю она рассказывала себе всю жизнь с того дня, когда ружейный залп над февральской Ангарой проставил в конце этой истории свое нестройное многоточие (ср. поставить в этой истории многоточие); Адмирал… выделил его из разношерстной среды писучих крикунов, плодившихся в те времена на родине чуть ли не в клеточной прогрессии (ср. возрастаться в арифметической/геометрической прогрессии); В этих долгих раздумьях Адмирал и доехал до гостиницы, где, едва шагнув к подъезду, почувствовал на своем запястье требовательную хватку чьей-то шершавой ладони: — Не спеши, генерал молодой, от судьбы куда уйдешь, везде догонит… (ср. от судьбы никуда не уйдешь); Для него Россия представлялась чем-то средним между Индией и Непалом, проблемы которых решались в его ухоженной голове с простотой, достойной умственного уровня английского денди (ср. решаться в голове); На таких у Адмирала обычно не хватало даже презрения (ср. зла не хватает); Стоило Егорычеву только представить, что вот-вот этих, поднятыхпо пьяной команде, мужиков поведут на верную гибель за чужие вины и не свои грехи, как явь у него перед глазами занялась горячей дымкой… (ср. по команде); — Я знал, я говорил, предупреждал… на этот раз не отсидятся за славянской спиной, эти и до них дотянутся, тогда собственной кровью умоются... (ср. отсидеться за чужой спиной); — К тому же, — не слушая его, продолжал гнуть свое Вержбицкий, — союзники нас не поддержат, мы окажемся в одиночестве между всех огней (ср. между двух огней); Малявин оказался мужиком, на слово и подъем медлительным… (ср. тяжелый на подъем); Последнее расставание с ними Егорычев запомнил на всю свою последующую горькую долю (ср. на всю жизнь); Гость вперился в Адмирала своими горячечными глазами, и, судя по всей его отчаянной напряженности, готовой каждую секунду сорваться в бег, в лет, в новое лихорадочное кружение, можно было поклясться, что, скажи ему и вправду сейчас слово, да что там слово, кивок сделай, он, не рассуждая более, кинется в любой огонь и в любую воду (в огонь и в воду); …одними словами тут не обойдешься, а кроме слов, у них за душой ничего нет (ср. за душой ничего нет). Фактором устойчивости словосочетания является ограничение на способность к трансформации и образование вариантов [4], через которые перешагивает писатель, чаще всего с целью создания комического эффекта, а также для «вывода из автоматизма восприятия».

Ю.Д. Апресян сформулировал гипотезу: «Стилистическое нарушение семантически мотивированного правила сочетаемости приводит к метафоре или метонимии, а нарушение чисто сочетаемост­ного правила — к разного рода юмористическим эффектам» [1, с. 64]. То же отмечает И.В. Арнольд: различные сдвиги сочетаемости имеют важное значение, поскольку являются основой большинства тропов [3, с. 50]. Комбинаторика языковых знаков, являясь обуслов­ленной законами языка, отражает фрагменты картины мира языковой личности [12, с. 56].

Список литературы:

1. Апресян Ю.Д. Избранные труды. Т. 1. Лексическая семантика. Синонимические средства языка. М.: Языки русской культуры, 1995. — 472 с.
2. Апресян Ю.Д. Лингвистическая терминология словаря // Новый объяснительный словарь синонимов русского языка. М.: Языки славянской культуры, 2003. — С. 22—52.
3. Арнольд И.В. Стилистика. Современный английский язык: учебник для вузов. М.: Флинта: Наука, 2002. — 384 с.
4. Баранов А.Н., Добровольский Д.О. Идиоматичность и идиомы // Вопросы языкознания. — 1996. — № 5. — С. 51—64.
5. Васильев Л.М. Современная лингвистическая семантика: учеб. Пособие. М.: Высш. шк., 1990. — 176 с.
6. Голуб И.Б. Стилистика русского языка: учеб. Пособие. М.: Рольф; Айрис-пресс, 1997. —448 с.
7. Караулов Ю.Н. Русский язык и языковая личность. Изд. 5-ое, стереотипное. М.: КомКнига, 2006. — 264 с.
8. Лангаккер Р.У. Когнитивная грамматика. М.: ИНИОН РАН, 1992. — 56 с.
9. Максимов В.Е. Заглянуть в бездну. М.: Алгоритм, Эксмо, 2008. — 320 с.
10. Русская разговорная речь: Фонетика. Морфология. Лексика. Жест. М.: Наука, 1983. — 238 с.
11. Ханпира Э.И. Окказиональные элементы в современной речи // Стилистические исследования: На материале современного русского языка. М.: Наука, 1972. — С. 245—316.
12. Чернейко Л.О. Позиция наблюдателя в художественном тексте как импликатура метафорической номинации // Вестник МГУ: Филология. — 1996. — № 1. — С. 55—58.
13. Шкловский В.Б. О теории прозы. М.: Федерация, 1929. — 267 с.
14. Шмелев Д.Н. Современный русский язык. Лексика. М.: Просвещение, 1977. — 336 с.