СИМВОЛИЧЕСКАЯ СТРУКТУРА ПРОСТРАНСТВА РОМАНА М.М. ПРИШВИНА «ОСУДАРЕВА ДОРОГА»

Логвиненко Сергей Викторович

аспирант Елецкого государственного университета им. И.А. Бунина,

 г. Елец

Е-mail: uaz3153@rambler.ru

Русская романная литература XX века целиком ориентирована на архетипичность, мифопоэтику, представляющую собой способ«выйти» за пределы конкретного исторического времени и доказать существование вечных, неизменных начал в бессознательных сферах человеческой психики, зарождающихся в праистории и повторя­ющихся в ходе ее в виде архетипических ситуаций, состояний, образов, мотивов» [1, с. 537]. Неомифолога Пришвина отличает при этом сознательное обращение к мифу как попытке поиска ответов на извечные вопросы бытия.

Семантическим ядром романа-мифа «Осударева дорога» становится мифологема Всеединства, которая наиболее отчетливо выражается через символы. Символическое поле «Осударевой дороги» структурируется архетипическими символами, образующими оригинальное, пришвинское художественное пространство: «Именно архетипическая символика делает мифологическое пространство Пришвина волнующе объёмным, ибо «тот, кто разговаривает первообразами, говорит тысячью голосами» [3, с. 17]. Значимость символа, как смыслопорождающего элемента текста прекрасно осознавал сам автор. Он считал, что «символ — это указательный палец образа в сторону смысла. Искусство художника состоит в том, чтобы образ сам своей рукой указывал, а не художник подставлял свой палец» [4, т. 8, с. 457].

Одним из центральных символов в художественном пространстве «Осударевой дороги» является древнейший символ-архетип «круг», выступающий в романе знаком Всеединства: «Древнейшее представление о круге как о символе Всеединства соединяет пространственные и временные характеристики, так как круг был одновременно и символом Вечности» [3, с. 18]. Архетип круга актуален в романе и проявляется на различных уровнях. Так, например, на образном уровне в пространственном описании Маши Улановой мы встречаем этот символ в форме предметов, заполняющих ее пространство («круглое зеркальце», «круглая коробочка») и подчеркивающих идею совершенства образа, вопло­щающего Всеединство.

Круг в художественной философии Пришвина является олицет­ворением как времени, — «движение времени по кругу актуализирует циклическую форму темпоральной динамики» [2, с. 83] — так и пространства. Он указывает на их неразрывность, внутреннюю взаимосвязь элементов хронотопа: «Временное и пространственное объединены «геометрическим» движением по кругу, приводящим к совмещению начала и конца, следовательно, к ситуации возвращения» [5, с. 458]. Однако важно подчеркнуть, что хотя путь главного героя романа Зуйка в «Осударевой дороге» «круглый», круг этот не замкнут. Его движение в пространстве Севера спиралевидно. С каждым новым витком, пройденным кругом герой поднимается на функционально новый уровень своего развития. «Неразумный» мальчик в начале пути, он становится носителем света, разума, приобретает черты культурного архетипического героя Прометея в финале романа.

Наиболее устойчивыми символами-архетипами в «Осударевой дороге» являются стихийные архетипы (огонь, вода, земля, воздух, свет, тьма и др.), которые, проходя сквозь призму сознания автора, получают уникальную интерпретацию. В художественном простран­стве романа все ключевые герои соотносятся с разными стихиями. Марья Мироновна — стихия огня, Маша Уланова — стихия воды, Сутулов — земли, Волков — ветра, Рудольф — тьмы, Зуек — света. В «круглом» пространстве «Осударевой дороги» архетипы стихий взаимодействуют между собой, уравнивают друг друга. Вселенная Пришвина гармонична: стихии огня (разрушения) противостоит стихия воды (мироздания), стихии земли (подчинения, власти, несвободы) противостоит стихия ветра (абсолютная свобода мысли). Это вечная борьба света и тьмы, жизни и смерти. Именно в этой динамике, в постоянном движении вселенной, космоса, заключается гармония мира писателя. Так, например, если в начале романа господствует стихия огня, «светопреставления», отражающая эсхатологические представления староверов, то по мере развития сюжета стихия огня подавляется водной стихией, и жизнь побеждает смерть.

Не менее важен архетип стихии Света, который в романе приобретает ключевое значение. Именно на движении к Свету построен весь сюжет романа, где Свет — это Сознание, к которому стремится главный герой романа из «мрака бессознательного». Борьба Света и Тьмы может происходить как внутри человека, так и между героями романа. Например, Зуек и Рудольф. Оба этих героя ощутили на себе действие тьмы, но Зуек, не приняв власти «бессознательного», стремится к Свету, в то время как Рудольф не представляет другой жизни. Свет — это еще и атрибут пространства, проявляющийся в виде солнца, лучей и «солнечных зайчиков», и одновременно цель мифологического пути, дорога к Всеединству. Светом определяется и время в романе: «Все пришвинские герои живут по солнечному времени, испытывая, как и вся природа, ни с чем не сравнимое чувство слияния с миром ранним утром» [2, с. 89]. Свет и тьма в художест­венном пространстве романа создают локальную оппозицию «верх-низ», «земля-небо» в вертикальных координатах модели мира.

Архетипы стихий хронотопичны. Например, вода служит мерой времени и пространства в романе: «Вода означает время: крупные капли-мгновения сливаются в океан-вечность; вода — это простран­ство, где говорят… бесчисленные лесные лужицы, озёра, родники, речки... Она связывает небо и землю: она первая из природных стихий «получает отпуск на небо», являя момент преображения, но и вновь возвращается уже в качестве «воды небесной», способствуя оплодотворению и расцвету» [3, с. 19].

Архетипу «вода» принадлежит основная роль в романе-притче. Именно этот элемент природной стихии актуализирует библейскую мифологему «потоп». Великий потоп в романе — это не конец мира, а его творение, его обновление, победа над хаосом. Пришвин, создавая современный космогонический миф, целенаправленно придает своеобразную хронотопичность мифологеме «вода». Она «выступает здесь в качестве испытанного материала для создания нового мира, где сходятся конец и вновь начало» [2, с. 87—88].

Сакральным центром художественного пространства романа становится точка, в которой находится символ-архетип дерево. Дерево как проекция мироздания служит в романе цели объединения всех стихий, единения:«Дерево, куст, лес в пришвинском мире — это различные проекции универсального архетипического символа, космического древа, древа жизни, связывающего земное и небесное, напоминающего о вечности. Это знак единения не только небесного и профанического, высокого и низкого, но и союза плоти и духа, союза противоположностей» [3, с. 19]. С архетипом дерева непосредственно связан пространственный символ — можжевельник. Это растение, несущее в себе амбивалентную семантику (жизнь и смерть), встречает главного героя романа перед решающим испытанием. Можжевельник служит финальной точкой отсчета, неким пространственным ориенти­ром, преодолев который Зуек остается один на один со своей судьбой.

Испытание Зуйка в мифическом пространстве романа есть не что иное, как архетипический мотив инициации. В то же время путь главного героя романа — это движение к самости. Путь к самости непрост, часто герой сбивается с верного направления, но, как у любого сказочного героя, у Зуйка есть помощники и волшебные предметы. Одним из таких предметов становится зеркало Марьи Моревны. Когда Зуек посмотрел в «волшебное» зеркало, то увидел не себя, а кого-то другого: «все прекрасные пушинки на лице его стали серыми, синие глаза его стали водянистыми, косточки на щеках засветились, ямочки затемнились» [т. 6, с. 131]. Это отражение подсказывает мальчику, что где-то он ошибся, где-то свернул не туда.

Важное значение в тексте имеют бинарные оппозиции. Бинарные оппозиции «определяют у Пришвина качественную структуру бытия, характеризуя пространственные, временные, цветовые, природно-естественные и культурно-социальные противопостав­ления» [2, с. 102]. В структуре художественного пространства романа бинарным оппозиция принадлежит роль создания локальных отношений. Движение Зуйка от профанического пространства Апокалипсиса, смерти к сакральному центру романа — пространству Всеединства, жизни — есть не только горизонтальное движение, характеризующееся физическим взрослением. Это также и верти­кальный подъем духа, разума главного героя, мифологический путь с «земли на небо», нравственное подвижничество без которого подлинная инициация не возможна.

Список литературы:

1. Введение в литературоведение: Учеб. пособие / Л.В. Чернец, В.Е. Хализев, А.Я. Эсалнек и др.; Под ред. Л.В. Чернец. — М.: Высш. шк., 2004. — 680 с.
2. Н.В. Борисова, Жизнь мифа в творчестве М.М. Пришвина. Монография [Текст] / Н.В. Борисова. — Елец: ЕГУ им. И.А. Бунина, 2001. — 282 с.
3. Н.В. Борисова, Художественное бытие мифа в творческом наследии М.М. Пришвина: автореф. дис. … д-ра филол. наук: защищена 2002: утв. / Н.В. Борисова. — Елец, 2002. — 34 с.
4. Пришвин М.М. Собр. соч.: В 8 т. [Текст] / М.М. Пришвин. — М.: Художественная литература, 1982—1986. Примечание: Далее с указанием тома и страницы в тексте цитируется это издание.
5. Топоров В.Н. Миф. Ритуал. Символ. Образ. Исследования в области мифопоэтического. — М., 1995. — 624 с.