«КВАЗИПРОСТРАНСТВО ЛЖИ» КАК ОСНОВА ОРГАНИЗАЦИИ ХРОНОТОПА В ПОВЕСТЯХ М.Е. САЛТЫКОВА-ЩЕДРИНА

Фуникова Светлана Васильевна

канд. филол. наук,

 асс. НИУ Белгородского государственного университета,

 г. Белгород

E-mail: funikova.s@mail.ru

Философская основа центрального конфликта произведений писателя — противостояние мертвенных форм жизни, олицетво­ряющих духовную смерть личности, и жизни, являющейся выражением развития человека в отдельности и общества в целом (оппозиция «жизнь — смерть») — закрепляется в особенностях организации художественного пространства и времени. Понятие смерти включает в себя как физическую смерть, так и смерть духовную, когда человек перестаёт осознавать свою сущность. В структуре этой организации можно выделить два основных компонента:

1.         мир реальный;

2.         мир иллюзорный, или «квазипространство лжи».

Квазипространство лжи — это надстройка над реальным миром, ментальные модели, которые генерируются сознанием людей и поддерживаются им в активном состоянии. В повести «Противо­речие» — рефлексивные размышления Нагибина («мир призраков»), повестях «Больное место» и «Старческое горе» им становится бюрократическая деятельность («дело»), в «Похоронах» — литературная, а в «Дворянской хандре» — демократические «сования». «Квазипространство лжи» воплощается в соответствии с жанровым принципом повести как «микросреда» [1, с. 269], ментальный контекст героев, их ближайшее окружение. Внутренние связи квазипространства с сюжетом и типом характера, выполняющие функцию жанрообразования, становятся содержательной эстетической формой выражения авторской позиции.

Оппозиция «жизнь — смерть» имеет в первых повестях «Противоречиях» и «Запутанное дело» несколько вариантов, первый компонент которых остается неизменным, а во втором семантическое ядро «смерть сохраняется: «жизнь истинная — жизнь ложная; призрачная; механическая; животная; кукольная».

Так, например, а «Противоречиях» можно выделить три варианта реализации процесса жизни:

1.         истинная жизнь: «всякая потребность человека вытекает из самой природы человека», которая сама в себе заключает непреложный закон», то есть должна быть удовлетворена и реализо­ваться во внешних проявлениях;

2.         жизнь действительная, то есть действительное положение героев;

3.         жизнь возможная, то есть, во-первых, такая, возможность которой герою представляет событийная основа повести (это возмож­ность любовного союза с Татьяной); во-вторых, это жизнь, моделируемая героем в сознании, «призрак» (образы нищенской голодной жизни, которыми пугает себя Нагибин).

Исходя из этой концепции, можно заключить, что событийному время-пространству в них сопутствует надуманное, иллюзорное, то, которое является желаемым или гипотетическим. В таком пространстве живет практически все герои повести.

Главному герою повести «Запутанное дело» Мичулину жизнь кажется лишенной истинного содержания иллюзий, поэтому важную роль в структуре повести играет мотив сна. В повести девять глав, в шести (1,2,5—8) изображены события, которые происходят наяву, в двух (3 и 4) основной сюжет дополняется реальностью снов. Таким образом, повествование развивается в двух планах: в реальной жизни и в фантастическом сновидении-мираже [2, с. 38]. Такой прием двухпланового развития сюжета, который Салтыков-Щедрин использует здесь впервые и будет использоваться в дальнейшем, позволяет писателю с предельной глубиной раскрыть трагедию «маленького человека» и остро поставить проблемы социально-политического содержания.

Сны, которые видит Мичулин, — это форма раскрытия его сознания, угнетенного условиями жизни человека, их содержание составляет то, о чем мечтает он и что является для него приоритетным. Автор как будто проводит героя сквозь испытания тем, к чему он стремиться, не меняя при этом степени самосознания героя. Поэтому, когда моделируемая в снах иллюзорная жизнь разрушается, у героя остаются сомнения в собственном существовании, реальная жизнь кажется нереальной: «Что такое жизнь? Не есть ли это обман, мечтание пустое. Обман! Просто обман! Посудите сами, ведь если бы я в самом деле жил, я бы занимал какое-нибудь место, играл бы какую-нибудь роль!» [3, I, с. 217—218].

В поэтике хронотопа повестей, вошедших в «Сборник» 1881 года формируется тоже через структурную раздвоенность. Повести «Сборника» 1881 г. («Похороны», «Дворянская хандра», «Старческое горе», «Больное место») объединены как на уровне жанрово-тематическом, так и в системе реализации метафизических представлений автора, воплощаемых в хронотопической организации произведений. Прием сна, использованный в первом произведении «Сборника», санкционирует принцип удвоения реальности, когда наравне с реальной действительностью существует другая реальность, иллюзорная, или рациональная, построенная в соответ­ствии с законами разума. Складывается «квазипространство лжи» этих повестей из нескольких элементов:

1.   «заплечная философия» [3, XII, с. 481] (философские теории, доказывающие разумность существующего);

2.   «старинная мудрость» [3, XII, с. 481], санкционирующая наличие обмана в мире;

3.  законы и правила поведения, установленные государством для отдельного человека, вследствие которых последний обезли­чивается.

Это архаический слой квазипространства, включающий в себя соответственно три уровня: философскую, наукообразную базу; традиционные взгляды на общество; социальную базу. Есть ещё динамически живой — индивидуальное сознание человека (тип сознания чиновника, бессознательно выполняющего распоря­жение начальства). «Квазипространство лжи» как определенное явление общественного бытия существует до и помимо индивиду­альной личности, человек становится частью его, входя в его информационное поле и принимая условия его существования (сознательное понятие героями (Разумов, Коршунов) бесчеловечных законов действительности). Человек в «квазипространстве лжи» оказывается лишь его придатком, выполняет функцию человека, это кажущийся живой человек. Применительно к анализируемым повестям можно говорить о человеке как части государственно-бюрократической системы, в которой проявляется двойственность окружающего мира. Деятельность человека в квазипространстве лжи тоже оказывается ложной, и связывается она с порождающей способностью разума генерировать иллюзорную реальность: «жизнь литератора Пимена называется «умственное циганство» и представ­ляет собой «бесконечную цепь пустяков» [3, XII, с. 420]; жизнь повествователя из «Дворянской хандры» характеризуется как «умст­венное пустодумство», которое загромождает жизнь «беспорядочной сутолокой» и «разнообразным цепким хламом» [3, XII, с. 470]. Название одной из повестей прямо указывает на эту проблематику: «Старческое горе, или непредвиденные последствия заблуждений ума», предопределяя основной конфликт и направление сюжетного развития произведения.

Главные герои повестей — герои своего концентрического пространства: реального (г. Петербург в «Старческом горе», «Больное место»; усадьба в «Дворянской хандре») и социально-нравственного (бюрократическая деятельность). Доминирующим в структуре повествования является второе. В связи с этим, можно говорить о пространстве касты, то есть замкнутой общественной группы, отстаивающей свои привилегии и интересы. Ю.М. Лотман примени­тельно к творчеству Н.В. Гоголя писал: «Это бюрократическое пространство — особого рода, сущность его в том, что оно состоит из социальных знаковых элементов, но таких, которые, имея план выражения, принципиально лишены плана содержания» [4, с. 283].

Актуализация образа касты — одной из форм социально организованного пространства, элемента социальной структуры — связана с воплощением в хронотопе таких характеристик героев как жизнедеятельность и уровень развития самосознания. Эти критерии служат для выявления личностных качеств человека и одновременно отвечают задачам критического анализа существу­ющих общественных отношений. Зависимость человека от среды, ее диктат или противостояние ей характеризуют степень развития этих качеств.

Герои Салтыкова-Щедрина — это люди обезличенные, в которых «индивидуальное» полностью вытесняется «социальным», а их актив­ная деятельность на поверку оказывается антигуманной и полностью лишенной какого-либо содержания. Герои дифференцируются в зависимости от степени осознанности своего зависимого положения: 1 тип — люди полностью подчиненные социальной структуре, люди касты: Каширин («Старческое горе») и Разумов («Больное место»); 2 тип — люди, осознающие свою зависимую роль, но слабовольные, с неустойчивым сознанием, неспособные противостоять дав­лению среды.

Отдельная человеческая личность в квазипространстве лжи не имеет никакой ценности, она может как существовать в государственной системе, так и быть отстраненной от деятельности без ущерба для этой деятельности, это «теория беспрепятственной замены Ивановых Федоровыми и наоборот».

Художественное время в исследуемом пространстве тоже отмеченопоследовательной сменой одних и тех же элементов (цикличностью) и служат для косвенной характеристики героя. Так, например, после отставки Каширин живет в круговороте сезонов («С наступлением сезона Каширин начинал с самым серьезным видом переливать из пустого в порожнее») [3, XII, с. 438], он приобрел привычки, которые поддерживают одну и ту же последовательность дня, неоднократно («вновь») повторяет один и тот же набор анекдотов. Отставка Каширина служит причиной для обращения героя к своему прошлому. Этот прием создает ситуацию осмысления им своего нынешнего положения. Сдвиги по временной оси — это один из способов погружения в себя. Бытие Каширина — беззаботное бездумное существование в мире духовного покоя — отрицается повествователем, приближенным к автору-творцу, потому что оно является показателем нравственной деградации.

Значительное пространственное перемещение Каширина связано с его отъездом из Петербурга в Пронск в свою усадьбу. Однако оно не связано с духовными изменениями в характере героя. Об этом свидетельствует стремление Каширина все устроить как в Петербурге: внешний облик Каширина делал похожим «на завсегдатая павловских и петергофских садов» [3, XII, с. 468]; дом, который «он почти весь перестроил и, благодаря петербургской мебели, ухитил очень удобно и красиво» [3, XII, с. 468], петербургская мебель, набор старых анекдотов, которые он рассказывает повествователю. Всё это является знаком духовной остановки, символом которой в конце повести становится всеобщий сон, охватывающий не только людей, но и животных.

Подводя итоги анализа, отметим, что хронотоп в произведениях Садтыкова-Щедрина имеет свои специфические особенности: проявляется это в раздвоенности художественного пространства. В повести, начиная с первой, формируется особый тип «закрытого» пространства («квазипространство лжи») — ментальное пространство, созданное посредством порождающей способности человеческого разума. Для героев повестей оно обладает плотностью и реальностью, поэтому человек всю жизнь вынужден проживать в иллюзорной действительности. «Квазипространство лжи» имеет следующие специфические свойства:

1.         Закрытость, символизирующую духовную остановку.

2.         Цикличность, повторяемость одних и тех же действий, что исключает возможность развития.

Список литературы:

1. Головко В.М. Повесть как жанр эпической прозы. — Москва — Ставрополь: Моск. гос. открытый пед.ун-т, Ставропольск. гос. пед. ун-т, 1997. — 319 с.
2. Гинсбург Л.Я. О литературном герое. Л.: «Наука», 1979, 238 с.
3. Салтыков-Щедрн М.Е. Собрание сочинений: В 20-ти томах. — М.: Художественная литература, 1971—1977, Т 12.
4. Ю.М Лотман. Семиосфера. — СПб.: «Искусство», 2000. — 706 с.