ФОЛЬКЛОР  И  МАССОВАЯ  ЛИТЕРАТУРА  КАК  СЕМИОСФЕРЫ

Романенко  Елена

канд.  филол.  наук,  доцент,  докторант  Киевского  национального  университета  имени  Тараса  Шевченко,  г.  Киев,  Украина

E-mail: 

FOLKLORE  AND  POPULAR  LITERATURE  AS  SEMIOSPHERE

Romanenko  Olena

candidate  of  philological  sciences,  associate  professor  of  Taras  Shevchenko  National  University  of  Kyiv,  Kyiv,  Ukraine,

АННОТАЦИЯ

Исследуются  общие  и  отличительные  черты  фольклора  и  массовой  литературы  как  семиосфер.

ABSTRACT

The  general  and  distinctive  attribute  of  folklore  and  popular  literature  are  probed  as  semiosphers.

Ключевые  слова:  семиосфера,  фольклор,  массовая  литература. 

Keywords:  semiosphera,  folklore,  popular  literature.

«Эта  книга  —  попытка  постановки  вопроса.  Создание  общей  исторической  семиотики  культуры  было  бы  ответом»  [1,  с.  390].  Так  завершается  труд  «Внутри  мыслящих  миров»  Ю.  Лотмана,  который  является  первой  попыткой  описать  семиотические  структуры  как  особое  пространство  взаимодействия  разных  знаков,  кодов,  идей,  жанров  и  текстов.  Идеи  ученого  заложили  основы  теории  семиосферы,  но  их  практическое  приложение  осталось  преимущественно  за  пределами  этого  труда.  Однако  литературный  процесс  ХХ  в.  дает  много  интересных  примеров  перемещения,  столкновения  и  обновления  семиотических  кодов  в  разных  семиосферах,  особенно  если  идет  речь  о  фольклоре  и  массовой  литературе,  ведь  «после  фольклора  наиболее  проникающим  объектом  для  семиотики  стала  массовая  литература  и  поэтика  сугубо  традиционных  жанров»  [2,  с.  47].

Эстетические  системы  массовой  литературы  и  фольклора  обнаруживают  много  общих  черт,  в  частности,  можно  говорить  о  близости  нарративных  структур  романов  массовой  литературы  и  волшебных  сказок.  И  там  и  там  наблюдается  использование  повторяемых  мотивов:  на  уровне  сюжета,  образов,  архетипов.  Особенность  фольклорной  поэтики  и  стилистики  —  повторяемость.  На  этих  же  принципах  основывается  и  массовая  литература,  в  которой,  кроме  того,  срабатывает  еще  и  принцип  максимальной  тождественности  и  достоверности  изображаемого  —  жизни  и  наиболее  распространенным  культурным  кодами  или  стереотипам.  Общее  направление  эволюции  жанровых  модификаций  массовой  литературы,  в  частности  конца  ХХ  —  начала  ХХІ  в.,  свидетельствует  о  близости  двух  семиосфер  —  массовой  литературы  и  фольклора  —  и  в  то  же  время  о  наличии  у  них  отличительных  признаков.  Но  этот  вопрос  остается  недостаточно  освещенным  в  литературоведении,  нуждается  в  систематизации,  что  и  предопределяет  актуальность  избранной  темы.  Цель  статьи  —  проанализировать  особенности  взаимодействия  семиосфер  фольклора  и  массовой  литературы,  обнаружить  общие  и  отличительные  черты  и  границы,  отделяющие  их. 

Массовая  литература  и  фольклор  —  две  особенные  семиосферы,  динамические  и  стабильные  одновременно,  их  внутренняя  структура  функционирует  по  разным  законам,  однако  они  имеют  много  общих  признаков.  Изучение  маслита  как  семиосферы  позволяет  обнаружить  не  только  исторические  закономерности  его  развития,  но  и  проанализировать  ведущие  типологические  доминанты  массовой  литературы  вообще  или  конкретного  периода.  Теоретико-методологической  основой  такого  исследования  являются  труды  Ю.  Лотмана  [1],  Е.  Мелетинского  [2],  Т.  Щировской  [5],  У.  Эко  [6],  В.  Проппа  [4]  и  др. 

История  развития  литературы  убеждает:  архетипные,  фольклорные,  мифологические  сюжетные  структуры  со  временем  сочетались  с  различными  социальным,  гендерными,  литературными  кодами  и  символами,  трансформируясь  в  новые  жанрово-стилевые  модификации  массовой  литературы.  Именно  в  жанровых  образцах  маслита  можно  выделить  типы  сюжетов,  в  которых  реализованы  традиционные  современные  сюжетные  схемы,  поведенческие  модели,  морально-дидактичные  установки,  одновременно  в  них  легко  прочитываются  сюжетные  структуры,  заимствованные  из  фольклора.  Близость  сюжетных  структур  народной,  в  частности  волшебной,  сказки  с  массовой  литературой  не  раз  отмечалась  в  литературоведческих  исследованиях  (Г.  Черняк,  Н.  Купина,  Г.  Литовская,  Н.  Николина,  С.  Филоненко  и  др.),  однако  обычно  подобные  труды  не  содержат  детального  анализа  этой  проблемы  —  только  указание  на  наличие  генетического  родства  между  фольклором  и  массовой  литературой.

Если  описывать  массовую  литературу  и  фольклор  как  семиосферы,  то,  безусловно,  следует  учесть,  что  «семиотические  системы  находятся  в  постоянном  движении.  Изменчивость  —  закон  существования  семиосферы.  Она  меняется  в  целом  и  постоянно  меняет  свою  внутреннюю  структуру»  [1,  с.  276].  Но  есть  признаки,  которые  в  пределах  определенной  семиосферы  остаются  неизменными,  они,  собственно,  и  составляют  семантическое  ядро  семиосферы.  Фольклор  как  целостная  и  одна  из  самых  древних  семиосфер  имеет  такое  свойство,  как  относительная  инертность  структуры  (фольклор  —  наиболее  устоявшаяся  семиосфера,  которая  мало  меняется  в  результате  социокультурных  трансформаций,  фактически  не  испытывает  влияний  моды,  это  универсальная  картина  действительности,  основанная  на  большом  количестве  архаичных  семантических  кодов,  знаков,  символов,  прежде  всего  —  национальных).  Фольклор  как  особый  тип  семиосферы  зиждется  на  структурно-смысловой  жесткости  всех  элементов,  их  соотношений  и  вариаций  комбинирования.  Кроме  того,  еще  одним  семиотическим  признаком  фольклора  является  то,  что  в  нем  используется  язык  символов,  знаков,  архетипов,  кодов,  понятных  всем  членам  общества,  это  язык,  адресованный  всем  и  каждому,  язык,  объединяющий  нации.  «Фольклорный  текст,  —  пишет  С.Ю.  Неклюдов,  —  ориентированный  на  коллективную,  а  не  индивидуальную  психологию,  коллективный  опыт,  коллективное  сознание.  Традиция  не  выражает  в  нем  никаких  индивидуальных  интенций,  чувств  или  представлений,  хотя,  безусловно,  его  выполнение  и  восприятие  включает  моменты  активного  сопереживания  и  самоидентификации  с  героями  у  исполнителя  и  слушателей»  [3,  с.  101].  Одним  из  существенных  законов  функционирования  всех  элементов  системы  фольклора  есть  принципы  повторяемости;  тождественности  определенным  логическим  моделям,  в  том  числе  композиционно-сюжетным  структурам,  предвосхищения  сюжетов,  стремления  к  уподоблению  содержания;  обращение  к  архаичным  образам,  основанное  на  эксплуатации  повторяемых  ощущений  и  впечатлений  («…фольклорная  эстетическая  норма  есть  повторение  песни  или  сказки,  воспроизведение  ее  такой,  какой  она  жила  в  устах  дедов  и  прадедов,  тогда  как  даже  средневековый  книжный  поэт  колеблется  между  верностью  традиции  и  стремлением  воссоздать  ее  по-своему.  При  этом  сказитель,  ориентируясь  на  известные  ему  образцы  стиля,  знание  сюжета  и  поэтической  лексики,  отдельных  формул  и  т.  п.,  прежде  всего  воспроизводит  определенные  поэтические  структуры  (на  всех  уровнях),  оставаясь  строго  в  пределах  символической  моделирующей  системы»  [2,  с.  43]). 

Массовая  литература  как  относительно  молодая  семиосфера  имеет  другие  признаки.  Она  не  столь  инертна,  как  фольклор,  имеет  большую  вариативность  текстов,  хотя  тоже  адресована  массовой  (читай:  коллективной)  аудитории  и  основана  на  принципах  структурно-смысловой  жесткости  системы.  Как  и  народная  сказка,  произведение  массовой  литературы  обращено  к  известной  каждому  читателю  или  адресату  драматичной  ситуации,  сюжетной  коллизии,  нарративному  стереотипу,  коду,  символу,  знаку  или  сюжетной  структуре.  Ориентированная,  как  и  фольклор,  на  коллективный  опыт,  конструируется  и  воспринимается  рядовым  читателем  на  принципах  тождественности  с  уже  известными  ему  словесными,  сюжетными  или  ролевыми  формулами  (стереотипами),  образами  и  т.  п. 

Стрежневыми  элементами  повествования  в  волшебной  сказке  и  тексте  массовой  литературы  являются  устоявшаяся  сюжетная  структура,  четкое  композиционное  строение,  использование  простых  и  понятных  для  массовой  аудитории  художественных  образов.  Как  семиосфера  маслит  зиждется  на  принципах  повторяемости.  Особенно  выразительно  эта  его  черта  проявилась  в  эпоху  модернизма,  когда  заострились  противоречия  между  художественными  открытиями  и  копированием,  ведь  модернистская  поэтика  основывается  на  отречении  от  классических  образцов.  В  противовес  этому  практика  массовой  литературы  основана  на  поэтике  стандартизации,  а  следовательно,  вечном  повторении,  а  «избыток  привлекательности,  повторяемость,  нехватка  новизны  воспринимались  как  своеобразный  коммерческий  прием  (продукт  должен  отвечать  запросам  потребителя),  а  не  как  провокационная  ориентация  на  новое  (и  сложное  для  восприятия)  миропонимание.  Продукты  массмедиа  ассимилировались  промышленностью  в  той  мере,  в  которой  они  были  серийными  продуктами,  а  этот  тип  серийного  производства  считался  чужим  художественным  открытием»  [6,  с.  52].  Художественная  практика  второй  половины  ХХ  в.  засвидетельствовала  постепенное  нивелирование  острых  противоречий  между  «инновациями  и  повторением»  (Умберто  Эко),  в  ней  проявилось  сближение  высокой  и  массовой  литератур.  А  это  еще  больше  заострило  проблему  установления  общих  и  отличных  типологических  доминант  между  массовой  литературой  как  целостной  семиосферой  и  другими  художественными  практиками,  в  частности,  фольклором  как  семиосферой  с  отличительными  эстетическими  ориентирами.  Это  полностью  разрушило  те  высокие  заборы,  которыми  стремился  отгородиться  модернизм  как  высокая  художественная  практика  от  массового  искусства,  благодаря  стиранию  границ  между  новаторством  и  копированием,  экспериментом  и  клишированными  подходами.  Повторение  в  этом  контексте,  по  мнению  У.  Эко,  имеет  разные  последствия  для  разных  аудиторий:  это  может  «заставить  адресата  вступить  в  конфликт  с  самим  собой  и  с  интертекстуальной  традицией  в  целом»;  а  может  дать  читателю  «успокоение,  проектирование  и  беспроблемное  узнавание»  в  прочитанном  или  увиденном  известного  [6,  с.  69].

Эстетика  повторения  в  практике  массовой  литературы  частично  созвучна  повторению  в  фольклоре,  в  первую  очередь  потому,  что  в  повторении  реализуются  многочисленные  варианты,  а  художественная  практика  массовой  литературы  дает  множество  вариантов  одного  и  того  же  сюжета,  образа,  персонажа,  композиционных  приемов,  мотивов,  идей  и  тому  подобное.  Так  же  и  фольклор  основан  на  воссоздании  бесконечных  вариаций,  но  характер  повторения  в  фольклоре  и  массовой  литературе  разный.  И  предопределено  это  прежде  всего  тем,  что  эти  две  семиосферы  формировались  в  разных  семантических  контекстах.  Фольклор  как  коллективная  память,  система  национальных  кодов  и  ценностей,  система  первичных  семантических  кодов  и  знаков,  язык  которых  понятен  всем  членам  определенного  сообщества,  хотя  и  имеет  определенные  отличия,  преимущественно  национальные  (в  частности,  украинский  фольклор  как  семиосфера  отличается  от  французского  или  полинезийского  народного  творчества,  которые  являются  другими  семиосферами).

Массовая  литература  —  это  коллективный  социокультурный  опыт,  в  котором  переплавились,  слились  и  трансформировались  разные  семиотические  коды  и  системы,  став  общими  для  всех  народностей,  социальных  слоев,  государств;  она  принципиально  ориентирована  на  общий  коллективный  опыт  всепланетарного  уровня,  который  объединяет  культуру  и  литературу  всех  народов  и  эпох.  Общим  и  для  фольклора,  и  для  массовой  литературы  как  семиосфер  остается  ориентированность  на  структурно-смысловую  жесткость  всех  элементов,  однако  эти  системы  отличаются:

Восприятием  времени  и  пространства.  В  фольклоре  эти  категории  мыслятся  как  принципиально  непрерывные,  циклические,  в  массовой  литературе  пространство  и  время  имеют  серийные  свойства;  повторяемость  и  вариативность  —  один  из  ведущих  признаков  массовой  литературы  как  семиотической  системы.  Соответственно,  для  маслита  присуще  акцентирование  начала  и  конца  истории,  а  для  фольклора  начало  и  конец  —  это  неотделимые  части  непрерывного  потока  существования  истории,  событий  из  жизни  героев  и  т.  д.,  то  есть  они  включены  во  всеобщее  время  и  пространство.

Отношением  к  социокультурным  реальностям.  В  частности,  в  фольклоре  как  семиотической  системе  большое  значение  имеет  ритуал  в  качестве  особенной  формы  утверждения  действий,  событий  и  системы  кодов  и  знаков,  в  то  же  время  массовая  литература  абсолютизирует  иные  сферы  —  гендерные,  социальные,  культурные,  ментальные,  национальные  и  др.  стереотипы.

Отличием  в  использовании  символов,  кодов,  знаков,  архетипов.  В  фольклоре  они  являются  первичным  структурным  элементом,  это  особенная  сфера  закодированных  сообщений,  часто  их  значения  уже  отдалены  от  современного  восприятия,  зашифрованы,  а  в  массовой  литературе  все  они  являются  вторичными,  заимствованными  (часто  из  народного  творчества  разных  народов,  например,  в  фэнтези  могут  использоваться  фольклорные  образы  англосакского,  скандинавского  и  индийского  фольклора).  Еще  один  признак,  который  отличает  массовую  литературу  и  фольклор,  —  символы,  знаки,  коды,  образы,  сюжетные  структуры  в  маслите  становятся  тривиальными,  свободно  перемещаются  из  разных  семиотических  систем,  в  том  числе  не  только  фольклора  как  семиосферы,  но  и  из  других  семиосфер  (социума,  массмедиа,  высокой  литературы,  истории  и  др.). 

Закрытостью  /  открытостью.  Фольклор  —  принципиально  закрытая  система,  свободное  перемещение  любых  семиотических  компонентов  в  нем  фактически  невозможно,  а  массовая  литература  —  принципиально  открытая  знаковая  система,  в  которой  постоянно  происходит  пассивное  усвоение  знаков,  адаптация,  смещение  центра  и  периферии.  Универсальность  фольклора  как  семиосферы  основана  на  неразрушимой  целостности,  жесткости  знаковой  системы,  а  универсальность  маслита  —  на  открытости  знаковой  системы,  стабильность  в  ней  достигается  благодаря  тому,  что  знаки  в  массовой  культуре  и  литературе  являются  стабильно  закрепленными  за  определенными  понятиями,  однако  наделены  свойством  свободного  перемещения  в  разных  семиосферах,  это  касается  в  первую  очередь  сюжетных  элементов,  функций  персонажей  (в  трактовке  В.  Проппа),  композиционных  приемов,  мотивов  и  др.

Отношением  к  жанру.  Фольклор  тяготеет  к  жанровой  нормативности,  а  массовая  литература  ориентирована  на  постоянное  вторжение  одного  жанра  в  пространство  другого,  усвоение  жанровых  образцов,  которые  сформированы  в  высокой  литературе.

Ориентацией  на  коллективное  восприятие.  В  фольклоре  —  это  коллективная  архаичная  память,  а  в  массовой  литературе  —  коллективный  опыт  восприятия  архетипов,  символов,  кодов,  знаков,  к  тому  же  тривиализированный,  стереотипный.  Все  это  предопределяет  принципиальное  отличие  фольклора  и  массовой  литературы  как  семиосфер:  фольклор  является  монологической  семиотической  системой,  а  массовая  литература  —  диалогической,  однако  и  очерчивает  их  предельные  границы,  точки,  в  которых  происходит  процесс  восприятия  их  разных  элементов. 

Взаимоотношения  между  фольклором  и  массовой  литературой,  очевидно,  будут  строиться  в  известной  мере  по  схеме,  описанной  Ю.  Лотманом:  «…относительная  инертность  той  или  другой  структуры  выводится  из  состояния  покоя  потоком  текстов,  которые  поступают  со  стороны  связанных  с  ней  определенными  отношениями  структур,  находящихся  в  состоянии  возбуждения.  Следует  этап  пассивного  насыщения.  Усваивается  язык,  адаптируются  тексты.  При  этом  генератор  текстов,  как  правило,  находится  в  ядерной  структуре  семиосферы,  а  получатель  —  на  периферии.  Когда  насыщение  достигает  определенного  порога,  приводятся  в  движение  внутренние  механизмы  текстопорождения  принимающей  структуры,  в  том  числе  и  своего  «возбудителя».  Процесс  этот  можно  описать  как  смену  центра  и  периферии»  [1,  с.  269].  Литература  как  целостная  семиосфера  вообще  длительное  время  была  получателем  текстов,  знаков,  кодов,  символов,  архетипов,  сюжетов  от  фольклора,  они  активно  «встраивались  в  метакультурную  сферу»  [1,  с.  272],  приумножались  переработки  и  адаптации.  Древнейшие  трансформации  фольклора  и  массовой  литературы  связаны  с  усвоением  знаковой  системы  волшебной  сказки,  в  частности,  сентиментально-мелодраматическим  романом.  Волшебная  сказка  о  принцессе,  которая  отыскивает  свое  счастье,  как  «текст-провокатор»  (в  терминологии  Ю.  Лотмана)  давно  и  полностью  растворилась  в  маслите  как  знаковой  системе,  семиотические  и  культурные  коды  фольклора,  сюжетные  структуры  превратились  в  оригинальную  сюжетную  структуру.

Однако  есть  и  пример  не  полного  растворения  семиотического  пространства  фольклора  и  массовой  литературы,  а  частичного.  Идет  речь  о  фэнтези  как  особой  семиосфере,  появившейся  на  границе  соприкосновения  фольклора  и  массовой  литературы.  Фольклорные  тексты  в  фэнтези  сохранили  собственное  лицо,  семантику,  однако  стали  частью  массовой  литературы,  функционируют  по  законам  серийности,  стереотипности,  тривиализации,  клишированности,  которые  присущи  массовой  литературе.  Особенно  ярко  это  проявилось  в  творчестве  Дж.Г.  Толкиена,  художественные  произведения  которого  —  пример  оригинальной  семиосферы,  совмещающей  влияние  германо-саксонского  эпоса,  англо-саксонской  книжной  традиции,  а  также  философских  произведений  античных  авторов,  средневековых  представлений  о  действительности  и  приключенческой  литературы.  Эстетическое  освоение  действительности  в  фольклоре  и  в  фэнтези  родственно.  В  пределах  фольклора  происходит  формирование  культурных  норм  и  ценностей,  закрепляются  ритуалы  как  составляющая  бытия  народа,  обобщаются  черты  любого  фольклорного  образа,  то  есть  формируется  фольклорная  семиосфера  (Ю.  Лотман)  национального  бытия.  Фэнтези  перекодирует  культурные  нормы  и  ценности  национального,  например  кельтского  или  французского,  фольклора,  использует  обобщенные  образы  для  создания  новых  эстетических  и  этических  значений.  Так,  жанровые  модели  волшебных  сказок,  легенд  и  мифов  стали  основой  для  «Властелина  колец»  Дж.Р.  Толкиена  или  «Волшебника  Земноморья»  Урсулы  Ле  Гуин,  отдельные  упоминания  о  киммерийцах  легли  в  основу  произведений  о  Конане-варваре.  В  пределах  этих  произведений  происходит  своеобразная  семантическая  перекодировка  фольклорных  образов  и  жанровых  моделей  для  создания  новой  традиции,  нового  мира.  В  то  же  время  стоит  различать  семантическое  перекодировку  жанровых  моделей  фольклора  и  семантическую  перекодировку  фольклорных  образов.

Список  литературы:

1. Лотман  Ю.М.  Семиосфера  /  Юрий  Михайлович  Лотман.  —  СПб:  «Искусство-СПБ»,  2010.  —  704  с.
2. Мелетинский  Е.М.  О  применении  структурно-семиотического  метода  в  фольклористике  /  Елеазар  Моисеевич  Мелетинский  //  Избранные  статьи.  Воспоминания  /  Отв.  ред  Е.С.  Ноник.  —  М.:  Российск.  гос.  гуманит.  ун-т,  1998.  —  576  с.
3. Неклюдов  С.Ю.  Антитезисы  к  «Метафизике  фольклора»  И.П.  Смирнова//Новое  литературное  обозрение.  —  №  52  (6/2001).  —  С.  97—102.
4. Пропп  В.Я.  Исторические  корни  волшебной  сказки  /  Владимир  Яковлевич  Пропп.  —  Л.:  Изд-во  ЛГУ,  1986.  —  364  с.
5. Щировская  Т.Н.  Типология  сюжетов  в  произведениях  отечественной  массовой  литературы  1990—2000-х  годов:  Автореф.  диссертации  ...  канд.  филол.  наук:  10.01.01  /  Татьяна  Николаевна  Щировская.  —  Армавир,  2006.  —  18  с.
6. Эко  У.  Инновация  и  повторение.  Между  эстетикой  модерна  и  постмодерна  /  Умберто  Эко  //  Философия  эпохи  постмодернизма.  Сб.  обзоров  и  рефератов  /  Под  ред.  А.  Усмановой.  —  Минск:  Красико-принт,  1996.  —  С.  52—73.