МИМЕСИС КАК ИНСТРУМЕНТ ЭКФРАСТИЧЕСКОГО ОПИСАНИЯ: “DIE EICHBÄUME” ФРИДРИХА ГЁЛЬДЕРЛИНА

MIMESIS AS A TOOL OF EKPHRASTIC DESCRIPTION: “DIE EICHBÄUME” OF FRIEDRICH HÖLDERLIN

Danil Fokin

4th year student of the chair of German and French languages Institute of foreign languages Federal state budget institution "Petrozadowsk state University»

Russia, Petrozavodsk

Irina  Koturova

supervisor: Candidate of philology, associate Professor of German and French languages chair Institute of foreign languages Federal state budget institution "Petrozawodsk  state University»

Russia, Petrozavodsk

АННОТАЦИЯ

Статья посвящена рассмотрению взаимодействия двух рито­рических приемов - экфрасиса и мимесиса - в поэтическом тексте Ф. Гельдерлина " Die Eichbäume ". Цель исследования состояла в том, чтобы показать, как экфрасис, в классическом его понимании, реализуется главным образом с помощью миметической техники. Такой анализ позволяет выделить один из основных механизмов воплощения экфрасиса согласно традициям греческой риторики вне контекста современной интерпретации термина и подступиться к пониманию экфрасиса в традиционном смысле.

Ключевые слова: экфрасис; миметическая техника; Ф. Гельдерлин; "Die Eichbäume"; поэзия; тропология; филология.

Разработка темы экфрасиса - это многогранный и кропотливый процесс. Изначально восстановленный в археологической науке в середине XIX века, термин претерпел множественные изменения в значении и был существенно переосмыслен. Хотя Ф. Матц обнаружил этот риторический прием в древнегреческих учебниках еще в 1872 году [12, P. 15], филологические дисциплины обратились к проблеме экфрасиса чуть более 60 лет назад. На данный момент написано большое количество работ, затрагивающих предмет экфрасиса, классифицирующих отдельные элементы экфрастического описания или посвященных исследованию его типов. Однако все еще остается неясным первичный механизм, лежавший в основе экфрасиса в клас­сической риторике. Современные исследователи, такие как Р. Вэбб, Л. Геллер, Н. Брагинская или Д. Кэннеди однозначно выделяют два актуальных направления в использовании и понимании данного описа­тельного приема, которые, в свою очередь, определяют различные цели реализации экфрасиса. С одной стороны, можно говорить о понятии, встраивающем экфрастический дискурс в самый общий социокультурный контекст. Данный метод интерпретации включает множество различных подвидов (типов) и категорий экфраз. Сторонники понимания экфрасиса в этом ключе [5, 6, 8, 10] определяют его, как описание предмета искусства словом или репрезентацию репрезентации (Ш. Брэм именует этот феномен «double representation» [7, P. 372 – 378]). Но с другой стороны стоит классическое понимание приема, имеющего своей целью живописание окружающей действительности, визуализацию посредством экфрастического нарратива (экфрасис образов, вещей, ландшафтов, сражений и т. д.). М. Константини отмечал, что визуали­зация и является конечной целью экфрасиса [2, С. 29 – 35].

Несмотря на существование разносторонних подходов и большое количество исследований, термин “экфрасис” до сих пор не вошел в терминологический аппарат гуманитарных дисциплин, свидетельством чему служит отсутствие его определения в большинстве русскоязычных словарей и учебников. Целью данной статьи является не обозначение новых границ понятия или представления иной оптики видения предмета экфрастического описания в текстах, а попытка подступиться к «открытию» изначальных механизмов функционирования экфрасиса в комплексе с другими античными выразительными средствами на примере стихотворного текста.

Отправным пунктом исследования послужило определение, выделенное ритором Феоном (V в. н.э.): «экфрасис – это описание, отчетливо представляющее перед взором то, что оно поясняет» (пер. Брагинская Н. В) [1]. Таким образом, экфрастическое - выразительное, убедительное, живописное вербальное представление какого-то фрагмента действительности. Все это достигается множеством приемов на всех уровнях языка от фонетического до синтаксического. Одним из таких средств в античной риторике считался мимесис, проблематика которого была обозначена уже Платоном. “Мимесис” в платоновской эстетике служил для описания взаимоотношений сущности и явления, вещи и идеи, образца и копии, т. е. воспроизведение вещей чувственного мира во всей их чувственной полноте. Однако в данной работе исходным в понимании мимесиса служило более позднее и общее определение, данное Аристотелем – подражание искусства природе (действительности) [4]. Такое понимание этого инструмента отвечает целям исследовать прием мимесиса в области звукоподражания при описании того или иного объекта окружающей природы, а именно, как мимесис способствует экфрастическому описанию дубов в стихотворении Ф. Гёльдерлина «DIE EICHBÄUME». Исходя из подобной интерпретации термина, важной задачей являлось выявление области, в которой мимесис как художественное средство подражания природе и экфрасис как выразительная описательная речь, соприкасаются и взаимопроникают, создавая полотно нарратива, а также рассмотреть, как эти приемы взаимодействуют в едином тексте.

Несмотря на то, что поворотным от античного к современному определению экфрасиса можно считать 1872 год и предложенная Ф. Матцом его интерпретация, а стихотворение немецкого романтика написано намного раньше (1796 г.), нужно принимать во внимание общие эстетические и теоретические принципы, бытовавшие в кругу Йенских романтиков и немецкого романтизма в целом.

И. Круглова, выделяя этапы творчества Гёльдерлина, отмечала следующую деталь: «одной из ведущих – сквозной – темой трех периодов, воплотившей собой наиболее сокровенный – пророческий – дух поэзии Гёльдерлина, являются поиски истиной Эллады, дионисийская тайна которой была увидена именно им» [3, С. 37 – 42]. Поиски, которые вел немецкий романтик, представляли собой не только достижение гармонического единства с природой, но и с богами.

Фридрих Страк в исследовании красоты в поэтической концепции Гёльдерлина отмечает сходство в концепциях немецкого романтика и Платона. «Красота есть Проявление Высшего, его Бытия, каковым оно должно быть. В нем обнаруживается и открывается свет Духа, Нуса – это великолепная особенность, которую Гёльдерлин наследует у Платона» [11, S. 129]. Манифестация «возрождения эллинства» Винкельманом (1717‑1768), которая породила волну грекомании, была воспринята романтиками как призыв к действию. Это сыграло огромную роль, позволив появиться на свет множеству блистательных стихотворений, но этот же призыв, способствовал также тому, что из античности было восстановлено множество выразительных средств и приемов. В эту эпоху был рожден тот текст, который представлен в этой статье.

***

DIE EICHBÄUME.

Aus den Gärten komm’ ich zu euch, ihr Söhne des Berges!

Aus den Gärten, da lebt die Natur geduldig und häuslich,

Pflegend und wieder gepflegt mit dem fleißigen Menschen zusammen.

Aber ihr, ihr Herrlichen! steht, wieein Volk von Titanen

In der zahmeren Welt und gehört nur euch und dem Himmel,

Der euch nährt’ und erzog und der Erde, die euch geboren.

Keiner von euch ist noch in die Schule der Menschen gegangen,

Und ihr drängt euch fröhlich und frei, aus der kräftigen Wurzel,

Untereinander herauf und ergreift, wie der Adler die Beute,

Mit gewaltigem Arme den Raum, und gegen die Wolken

Ist euch heiter und groß die sonnige Krone gerichtet.

Eine Welt istjeder von euch, wie die Sterne des Himmels

Lebt ihr, jeder ein Gott, in freiem Bunde zusammen.

Könnt’ ich die Knechtschaft nur erdulden, ich neidete nimmer

Diesen Wald und schmiegte mich gern ans gesellige Leben.

Fesselte nur nicht mehr ans gesellige Leben das Herzmich,

Das von Liebe nicht läßt, wie gern würd’ ich unter euch wohnen!

Стихотворение насыщено яркими аллегориями и глубоко символи­ческими метафорами, написано гекзаметром в подражание греческим поэмам и, по меткому замечанию М. Моммсена, первое значительное стихотворение Гёльдерлина, которое обладает его собственным звучанием [9, S. 145 – 152]. Итак, здесь слышится не только гимн рвущейся к природе и возвышенной красоте души, но и соприкос­новение с многоплановой работой, обладающей помимо внешнего тонкого лирического оттенка внутренним механизмом, приводящимся в действие звукописью и семантическим рисунком. Помимо всего прочего – это текст, обозначающий духовный переход Гёльдерлина, определенный поворот в его мировидении.

В контексте исследования стихотворение представляет особый интерес. С одной стороны, оно является наглядным примером экфрастического описания: в нем практически отсутствует действие и общий план, как фон для развития действия, не детализирован, однако есть словесная визуализация стоящей перед глазами картины природы. С другой стороны, для передачи действительности и реализации живописания поэт использует возможности языкового подражания, то есть мимесис становится одним из главных инструментов экфра­стического описания. Привлекательность экфрасиса в этом стихотворении выражена в соприкосновении нарративного (о чем повествуется?) и фоносемантического (как? каким образом повествуется?) полей. С фоносемантической стороны – имитация строится на подражательном акустическом ряде, который меняется в зависимости от «направления взгляда»: у Гёльдерлина он поднимается от земли и корней к небу и выше – к Творцу. Замкнутость, скованность и мощь при описании подножия ствола плавно сменяется легкостью и воздушностью, высотой, на которой находятся кроны. С повествовательной стороны – экфрастическое описание дубов располагается между двумя пунктами в тексте: места, из которого уходит лирический герой (строки (далее ст.) 1‑3), и места, в которое он не желает возвращаться (Ст. 16‑17). Описание дубов является центральной фигурой, размещенной между двумя этими короткими вставками. В описании дуба происходит соприкосновение и взаимопроникновение двух стилистических средств – экфрасиса и мимесиса.

В первых строках представлен некий топос – сады – в которых кроется настроение утомленности и будничности, выражающееся за счет повторов (С. 1 Aus den Gärten, С. 2 Aus den Gärten), аллитераций (С.2 pflegend-gepflegt) и инверсии (C. 2 Aus den Gärten komm’ ich…). В четвертой строке встречается образ Титанов, известных по античной мифологии как сыны Геи, гиганты, олицетворение величия и мощи. Это служит аллегорией, которую Гёльдерлин использует, начиная свое описание дубов с корней, употребляя слова, подразумевающие «у-корененность»: nährt, erzog, Erde, geboren, kräftigen, Wurzel (Ст. 5‑8). Все эти понятия приземлены, они выражают «прорастание» и, в то же время, приближенность к земле.

Мимесис реализовывается через ряд повторяющихся консо­нантов“R”, в них слышится вибрирующий звук, звук «выпуклый», шершавый, «озвучивающий» корни. Фоносемантическое решение усиливается благодаря закрытым слогам, служащим, по-видимому, отражением земли или коры, укрывающей корни и ствол. Заметное обилие глаголов отражает устремленность. Можно отметить исполь­зование «плотных», обладающих определенным звучанием слов (Erde, Wurzel, kräftig), которые, в свою очередь, отображают конкретную картину, подразумеваемую Гёльдерлином – мощные корни дубового ствола.

В следующих трех строках (Ст. 9 – 11) на смену вибрирующему “R” являются легкие и невесомые звуки. Переходом служит слово «herauf». Как по значению, так и по звучанию это наречие обозначает «подъем». После него следует ряд облегченных и воздушных слов - Adler, Аrme, Raum, Wolken, heiter. Высота передается охватными дифтонгом «ау», гласным «о», а также открытым звуком «а». Звучание “R” становится еле слышимым. Мимесис здесь служит средством для передачи высоты деревьев. В этом отрывке нет глаголов, что приводит картину в статику, «фиксируя взгляд» на вышине. Венцом этого отрывка является «die sonnige Krone» («сияющая, лучезарная крона», Ст. 11). Это вершина дерева. Это кульминация экфрастического описания объекта, но не конец повествования вообще.

***

Открытием двенадцатой строки выступает собирательное “Eine Welt…”, после чего читатель отправляется с автором в запредельное пространство, все выше и выше, достигая головокружительной высоты и обнаруживая благодаря положительной градации – Sterne, Himmel, Gott – Высшего Творца. Финальное раскрытие образа, однако, не заканчивается. Уже в следующей строке читающий практически спотыкается на слове Кnechtschaft (рабство) – самом трудном и «тяжелом» слове, существующем в тексте. Перегруженное согласными, затруднительное в артикуляции – оно возвращает на землю – к человеку – чтобы в конце открыть последнее, самое чистое чувство – Любовь. Данный образ был стилистически необходим для создания оппозиции: человеческой ничтожности, ничтожества его существования и божественности, возвышенности природного. В последних трех строках выраженная с глубочайшей нежностью любовь открывается на уровне звуков через полумягкий звук «L»: gesellige, Wald, Leben, fesselte, Liebe, läßt. Это чувство, или состояние, вложено на кончик языка, чтобы воплотиться в завершающем «läßt».

Предметом исследования в этом тексте служат строфы с четвертой по двенадцатую, где мимесис – подражание дубу, реализованное через фоносемантические средства – органично вплетается в живописное представление деревьев. Экфрастическое описание дубов с применением акустического подражания представляет самый обширный и значимый смысловой отрезок текста. В этом элементе (Ст. 4‑11) мимесис используется в качестве инструмента, предназначенного для полного и наглядного пред-ставления искомого Гёльдерлином образа. Фонический рисунок изменяется посредством игры тонов и звукового ряда от закрытых, твёрдых, «шероховатых» звуков к легким, открытым и воздушным гласным. От переполненных глаголами и движением (Ст. 4-8) первых строк отрезка, до недвижимых, высоких, приковы­вающих взгляд в конце – (Ст. 9-11). Момент перехода и от-деления от символа дуба к Высшему выступает в отдельном предложении с наличием в нем слов, обладающих ясно прослеживающимся рядом аналогий и образов –Sterne, Himmel, Gott (звёзды, небо, Бог).

В завершении стоит сказать, что данный текст Гёльдерлина, конечно, не единственный, написанный романтиками в подобной манере и форме. Похожие стихотворения можно встретить у Новалиса, Ф. Шиллера, У. Блейка, У. Вордсворда. Однако важно было проследить, каким образом экфрастическое описание символа дуба – а он предстает именно в символическом значении – реализуется не за счет детального, обстоятельного описания цвета, фактуры ствола, структуры коры, а в первую очередь за счет миметической техники (звукового подражания), наполненной символическими образами. Такой анализ особенностей гёльдерлиновского текста что позволяет подступиться к тем риторическим методам, за счет которых осуществляется экфрасис.

Список литературы:

1. Брагинская Н. Экфрасис как тип текста (к проблеме структурной классификации) // Славянское и балканское языкознание. М.: Наука, 1977.
2. Константини М. Экфрасис: понятие литературного анализа или бессодер­жательный термин? // невыразимо выразимое. М.: НЛО, 2013.
3. Круглова И.Н. Человек на «пересечении миров»: Ф. Гёльдерлин и С. Вейль – метаморфозы сакрального // Вестник «философия, социология, политология». Томск: 2009.
4. Никитина Н.Н. Мимесис в эстетике Аристотеля. Новое в жизни, науке, технике. Сер “Эстетика”. М.: Знание. 1990. - № 10.
5. Токарев Д. «дескриптивный и нарративный аспекты экфрасиса» // невыразимо выразимое. М.: НЛО, 2013. и др.
6. Яценко Е.В. «любите живопись поэты…» экфрасис как художественно мировоззренческая модель // вопросы философии. М.: Наука, 2011.
7. Bram S. Ekphrasis as a shield: ekphrasis and the mimetic tradition // Word & Image. Routledge: 2006. – Vol. 22 (№ 4).
8. Heffernan J. W. A. “Museum of words: the poetic of ekphrasis from Homer to Ashbery”. Chikago.: The University of Chicago Press. 1993.
9. Mommsen M. Zu Hölderlins Gedicht Die Eichbäume // Gedichte und Interpretationen, Klassik und Romantik, Band 3. – Stuttgart.: 1984.
10. Spitzer L. “The “Ode on a Gracian Urn” or content vs metagrammar”, Essays on English and American literature. Princeton.: Princeton University Press, 1962.
11. Strack F. Ästhetik und Freiheit: Hölderlins Idee von Schönheit, Sittlichkeit und Geschichte in der Frühzeit. Niemeyer. Tübingen: 1976.
12. Webb R. Ekphrasis ancient and modern: the invention of a genre // Word & Image. Routledge, 1999. – Vol. 15 (№ 1).