ДАГЕСТАН НА СТЫКЕ ЦИВИЛИЗАЦИЙ

Дагестан отличается от других республик Северного Кавказа тем, что представляет собой удивительным образом переплетенную мозаику многочисленных этносов, культур и языков. Этнолингвистическое и культурное многообразия Дагестана, особенно его нагорной части, неизменно привлекало внимание исследователей. В научной литературе бытуют разные мнения, объясняющие этот феномен. Наиболее популярной является «миграционная теория», объясняющая многообразие культур и языков на Кавказе миграцией различных по происхождению древних племен. Жители разных аулов, согласно данной теории, являются потомками разных племен, которые некогда здесь прижились. Каждое племя сохранило одежду, обычаи, нравы и язык своих предков.

Наряду с этим следует учитывать также два немаловажных фактора, которые позволяют объяснить этнолингвистическое и культурное многообразие Дагестана. Первый фактор – это горный ландшафт, который затруднял общение между разными селами. Вторым фактором является политическая раздробленность Дагестана. На протяжении пятнадцати столетий Дагестан был раздроблен. Только на короткие периоды объединялись дагестанские этносы, как правило, это происходило при наличии внешней угрозы.

В XVIII веке Дагестан все еще состоял из разрозненных мелких и мельчайших политических единиц, которые были известны как Союзы аварских, даргинских и лезгинских «вольных обществ».  Так что не только естественные преграды (горы), но и политические границы отделяли народности Дагестана друг от друга. Мозаика политически самостоятельных единиц, которые стабильно существовали на протяжении многих лет, послужила одной из   причин возникновения этнической и лингвистической дифференциации. Как известно, каждый национальный язык формируется и развивается в рамках определенной этнической культуры, по этой причине язык не может рассматриваться в отрыве от этнической культуры.

Дагестан прочно утвердил свой статус «страны гор и горы языков». Как писал Г.Г. Гамзатов: «Притчей во языцех стало дагестанское многоязычие. Иной из читателей может иронически заметить: вот опять о своей «стране гор и горе языков». Но как быть, если страна эта именно такая, если у неё действительно много гор и много языков, если на относительно небольшой – в 50 тыс. кв. км. – территории этой страны с населением около 2 млн. человек, обитает более 30 народностей, говорящих на разных языках и принадлежащих к различных этноязыковым общностям – кавказской, тюркской, индоевропейской, что составляет около четверти общего числа народностей современной России?» [1, с. 14].

Наличие около тридцати автохтонных языков с многочисленными диалектами и говорами является в определенной степени следствием политической ситуации в истории Дагестана.  Безусловно, при наличии такого количества языков на такой ограниченной территории, естественным образом возникает вопрос о языке межнационального общения.

В процессе исторического развития Дагестана разные языки выполняли функцию языка межнационального общения. На протяжении столетий арабский язык служил языком религии и литературы. В шестидесятых годах девятнадцатого века исследователь кавказских языков (он же генерал царской армии) П.К. Услар писал о том, что в Дагестане нет ни одного села без школы при мечети. Едва ли среди мусульманского населения изучение арабского языка так распространено, как в Дагестане. «Если об образовании народном судить по соразмерности числа школ с массою народонаселения, то дагестанские горцы в этом отношении опередили даже многие просвещенные европейские нации» [2, с. 3].

Арабский язык в Дагестане был не только языком религии, но и выполнял целый ряд общественных функций. Кроме того, на арабском языке появлялись математические, исторические, философские и филологические трактаты. В арабской литературе существует целый пласт литературы, созданный дагестанцами. Впрочем, литературные произведения, созданные дагестанцами на арабском языке, не были столь популярны, как математические и медицинские труды.

Преобладающее большинство населения Дагестана двуязычно; некоторые из них владеют тремя и четырьмя языками. Среди дагестанских языков особую роль играл аварский язык, служивший языком общения среди 14 андо-цезских народностей. Почти все носители андо-цезских языков знают также аварский язык.  Здесь речь идет об одностороннем двуязычии, т.е. андо-цезы говорят на аварском языке, а среди аварцев редко кто владеет малыми языками своих соседей.

В предгорной и низменной части Дагестана языком межэтнического общения служил кумыкский язык. А на юге Дагестана, где проживают лезгины, табасаранцы, агулы, цахуры, рутулы и другие представители лезгинской группы языков, языком межэтнического общения служил азербайджанский язык. В немногочисленных городах: Темир-хан-Шура, Порт-Петровск, Хасавюрт и в их пригородах языком межэтнического общения был кумыкский.

Доминирующим признаком дагестанской языковой ситуации на протяжении последних двух веков является национально-русское двуязычие. Русский язык в полиэтническом, мультикультурном и полилингвальном Дагестане выполняет не только функцию языка межнационального общения, но и функцию языка общественно-политической и культурной жизни. Подавляющее большинство населения Дагестана владеет русским языком.   Еще до революции русский язык оказывал огромное влияние на дагестанские языки, что приводило к обогащению последних заимствованиями русских и интернациональных терминов.

Дагестан, территориально расположенный на стыке Европы и Азии, не относится ни к европейской, ни к азиатской цивилизации. Можно сказать, что это особая кавказская цивилизация. В отличие и от Востока, и от Запада на Кавказе человека ценили не за его богатство или должность, а за его личностные качества. В Дагестане исторически не было принято кланяться своим или чужим господам. Чинопочитание и бездумное подчинение должностным лицам были чужды для горцев. Если человек в горах не имеет чести и достоинства, то никакое богатство, не заставит людей его уважать. К сожалению, Дагестан все больше и больше приобретает «азиатское лицо». Личностные качества отходят на второй план. Приоритет в оценке человека отдаётся его имущественному положению и социальному статусу. Лесть и угодничество постепенно вытесняют вежливость – непременный атрибут горского этикета.

Изменившиеся общественные отношения, экономический и политический хаос, породивший безработицу и чрезвычайное расслоение по уровню материальной обеспеченности, невиданная коррупция и социальная незащищенность, вызвавшие социально-стрессовые расстройства населения, привели к определенным изменениям в менталитете дагестанцев.

Влияние социальных катаклизмов на психическое здоровье населения в каждом регионе выявляет свои особенности, определяемые экономическими, этническими, конфессиональными историко-культурными и другими факторами. Республика Дагестан в этом плане представляет собой нетипичный для других регионов России феномен как с точки зрения этно-конфессиональной, так и геополитической.  Здесь, на наш взгляд, можно выделить две совершенно противоположные тенденции в изменении психики населения, обусловленные социальными катаклизмами.

Первая тенденция проявляется в том, что подавляющей частью населения овладевает страх. Страх, вызванный не только безработицей, социальной незащищенностью, но и изменением укоренившегося массового сознания, образа жизни, привычных стереотипов поведения. Материальные затруднения и бедность оказывают не меньшее влияние на снижение качества жизни человека и на развитие социально-стрессовых расстройств, чем душевное неблагополучие.

Вторая тенденция, наоборот, проявляется в потере страха, которая выражается в равнодушии к смерти, снижении чувства опасности в угрожающих ситуациях, готовности жертвовать жизнью ради непонятных или вымышленных идеалов. Потеря чувства страха привело к тому, что люди вместо того, чтобы бежать от опасности (места, где стреляют) люди бегут к этому месту, как к месту зрелища.

При этом наблюдается такая закономерность: первая тенденция (чувство страха) характерна для людей старшего и среднего возраста, а вторая (потеря страха) – для молодых людей.

Затянувшийся характер негативных социальных процессов привели к распаду привычных социальных связей, к утрате привычного образа жизни, к кризису идентичности личности, к тревожной напряжённости, апатии, отчуждённости, социальной отгороженности. Официально разрушаются, отменяются старые общественные ценности и ориентиры, а новые отстают в своём формировании, вызывая массовые стрессовые состояния. Это отставание – естественная основа психологической неуверенности многих людей, мешающей быстрому преобразованию общества. В таких условиях для подавляющего большинства населения возникают и становятся крайне актуальными не только социальные, но и личностные проблемы.

Своеобразие в изменении веками формировавшихся общественных норм жизни заключается в агрессивном влиянии и вмешательстве чуждой западной культуры, которая оказывает разрушительное воздействие на психику, особенно молодых людей. Не менее разрушительной является вторая тенденция – агрессивный отказ от любой формы межкультурной коммуникации и замкнутость внутри собственной культуры и собственных традиций. Обе эти тенденции одинаково опасны, поскольку разрушают существующую веками гармонию духовной, культурной, общественной жизни личности.

Особую угрозу представляет этноцентризм – стремление оценить все через призму одного этноса. Овладение другим языком, другой культурой обогащает личность духовно и делает ее толерантной.

Однако это проникновение в иную культуру, иной язык, иной менталитет – процесс очень тонкий, можно сказать, даже, хрупкий. Здесь следует сохранить баланс и суметь принять другой языка и другую культуру, не нарушив своей собственной менталитетной сферы. В этом плане, можно сказать, факультету иностранных языков ДГУ повезло с преподавателями, которые профессионально подходят к обучению не только языкам, но и европейской культуре, основываясь на знании национальных традиций и культуры дагестанских этносов.

Список литературы:

1. Гамзатов Г.Г. Язык – душа и имя народа // Языки Дагестана. Махачкала – Москва, 2000. С. 13-17.
2. Услар П.К. О распространенности грамотности между горцами // Сборник сведений о кавказских горцах.  Выпуск III. Тифлис, 1870. Отд. IV. - С. 1-30.