АСПЕКТЫ БЫТА В ПОВЕСТИ Э. ХЕМИНГУЭЯ «СНЕГА КИЛИМАНДЖАРО»

Эрнест Хемингуэй (1899 - 1961) – знаменитый американский писатель, который прожил насыщенную личную и творческую жизнь. Талант Хемингуэя многогранен и заключается в том, что при создании каждого из своих многочисленных произведений он смог привнести в литературу что-то новое, но основанное на традициях.

В поле его зрения попадали не только события мирового масштаба – Первая мировая война, война в Испании 1936 – 1937 гг. (о них писали многие современники Хемингуэя). Он мог легко писать на разные темы. Одна из них - место художника, а шире - интеллигента - всегда волновала его. Об умирающем писателе Гарри написана повесть «Снега Килиманджаро» (1936).

Данная повесть представляется уникальной в том смысле, что обнаруживает и в форме, и в содержании, новый взгляд писателя на способ изображения действительности и выражения через нее свои революционные размышления о месте писателя в обществе. Развить эту тему и представить читателю весь драматизм положения художника слова, умирающего в безвестности и в чужой стране, помогает Хемингуэю такой метод, как бытописание.

Бытописание - создание литературных произведений, для которых характерно подробное описание быта, повседневной жизни; бытописательство [3, с. 82].

Бытописательный прием рассматривается как одна из стилевых доминант научного, научно-популярного повествования и публицистики, когда необходимо показать специфичность обстановки, окружающей персон, что достигается детализацией вещного мира. Автор, подтверждая методику бытописания примерами из собственных публикаций, утверждает, что иллюстрирование текста бытовыми сюжетами, яркими сценками, эмоциональными нюансами придает произведению больше привлекательности, не снижая при этом его уровня [2, с. 137].

Бытописательные структуры в художественном произведении любого вида и жанра всегда несут в себе определенный смысловой подтекст, который писатель предлагает читателю расшифровать и прочувствовать идейность.

Подобные приемы в произведениях, как правило, используются с определенной целью – показать некую социальную проблему, касающуюся не каждой конкретной семьи, маленького городка или большого мегаполиса, но как отдельного человека по отношению к социуму.

Э. Хемингуэй не является первопроходцем в освоении приемов бытописательства в литературе.

В американской литературе второй половины XIX века одним из самых главных писателей, активно изображавшим предметы быта, стал Марк Твен, обличавший с помощью этого приема рабство в таких произведениях, как «Старые времена на Миссиссипи», «Приключения Тома Сойера», «Приключения Геккльберри Финна».

Что касается повести Э. Хемингуэя «Снега Килиманджаро», то писатель активно использует незамысловатый сюжет и простой слог. Повествование и начинается, и заканчивается бытовыми зарисовками. Таким образом, элементы бытописания представлены способом создания временной дистанции. Читателю необходимо понять, в какой хронологии происходят события, и как их цепочка привела героя от его писательского поприща к смерти в безлюдной Африке.

Во-первых, африканская тема была для самого Э. Хемингуэя отдельной страницей в его творческой биографии. Поэтому в портрете Гарри можно узнать некоторые черты самого автора: Гарри, как и Хемингуэй, - писатель, и он также отправился в Африку на сафари, а в многочисленных отступлениях от сюжета можно проследить основные жизненные и творческие линии Хемингуэя.

Во-вторых, африканская экзотическая обстановка играет в повествовании отвлекающую внимание читателя роль. На протяжении всего повествования мы видим изображение повседневной местной жизни, воссоздание ее колорита с учетом хронологии.

Исследователи склоняются ко мнению, что подобный прием придает повествованию конкретику, фиксируя временное пространство, датированность [2, с. 138].

Действительно, в «Снегах Килиманджаро» всегда понятно, где изображается день, а где ночь.

Само бытописание в повести можно разделить на два плана – быт европейцев и быт африканцев.

Ввиду того, каковы обстоятельства жизни европейцев Гарри и Эллен, весь их быт сконцентрирован на обустройстве покоя больного Гарри. Его женщина постоянно за ним ухаживает, поэтому Хемингуэй использует много лексики с семантикой болезни и смерти. Повесть даже начинается с реплики Гарри о боли: « - Самое удивительное, что мне совсем не больно» [4, с. 436]. Африканские грифы являются предвестниками смерти Гарри, в ее скором наступлении он твердо уверен: «Я умираю. Спроси вон тех гадин. – Он посмотрел туда, где три громадных, омерзительных птицы сидели, втянув головы в перья, взъерошенные на шее» [4, с. 437].

В мельчайших подробностях Хемингуэй устами Гарри описывает медицинские подробности своей раны. Эта рана была ничтожной, но ввиду бездействия героя в ней развилось смертельно опасное воспаление: «Я сделал вот что: сначала забыл прижечь йодом царапину на колене. Потом перестал думать об этом, потому что до сих пор никакая инфекция ко мне не приставала. Потом, когда нога разболелась, я примачивал ранку слабым раствором карболки, так как другие дезинфицирующие средства у нас вышли. От этого закупорились мелкие сосуды, началась гангрена» [4, с. 439].

Говоря о быте умирающего американского писателя в глуши далекой от родины Африки, стоит сказать о быте местного населения. Их жизнь представляется размеренной, неторопливой и существенно отличается от жизни европейцев. Для африканцев Гарри и Эллен чужие люди. Хемингуэй оперирует соответствующими наименованиями. Слуга Гарри – это «бой»: «Его бой сидел возле койки» [4, с. 443].

Женщину (конкретно – жену Гарри) африканцы называют «мемсаиб»: «Мемсаиб пошла стрелять» [4, с. 443]. Своего хозяина (Гарри) бой называет «бвана»: «Бвана что-нибудь нужно?» [4, с. 443].

Поскольку Гарри и Эллен живут в палатке в саванне, то возможности охотиться у американцев много, тем более, что Эллен нравится не просто охотиться в целях добычи пищи, но и потому, что ее восхищает местная экзотика с мирными стадами животных пасущихся неподалеку: «Ей нравилось здесь. Она говорила, что любит такую жизнь. Она любила все, что волнует, что влечет за собой перемену обстановки, любила новых людей, развлечения»

[4, с. 444].

Поскольку сюжет построен на изображении постепенного «умирания» главного героя повести, то в повествовании много бытовых подробностей, касающихся ухода за больным человеком. Прежде всего, за ним Гарри ухаживает жена Эллен. Но, предчувствуя скорую смерть, больной отказывается проникаться обычными бытовыми событиями – отказывается принимать пищу и лекарства. Вместо всего этого требует выпить спиртные напитки:

- Давай выпьем? Солнце уже село.

- Тебе, пожалуй, не стоит.

- А я буду [4, с. 448].

Поведение Гарри напоминает поведение упрямого ребенка. Из данного диалога видно, что умирающему ничего уже не нужно от жизни. Однако Эллен удается снова вернуть его в бытийное состояние, и на настаивает на приеме питательной пищи: «Выпей бульону, прошу тебя, - мягко сказала она» [4, с. 452].

В организации жизни американцев помимо местных аборигенов присутствуют дикие животные Африки, которых можно условно разделить на нейтральных и враждебных по отношению к чужакам-американцам. Так, нейтральные спутники быта, мерно пасущиеся неподалеку и не причиняющие людям хлопот, это следующие животные: «Зебры – сверху видны только их округлые спины, и антилопы-гну – головастыми пятнышками растянулись по долине в несколько цепочек, точно растопыренные пальцы» [4, с. 460]. Враждебные животные – это грифы и гиены: «Как раз в эту минуту гиена перестала скулить в темноте и перешла на какие-то странные, почти человеческие, похожие на плач вопли» [4, с. 461]. И гиены, и грифы в повествовании выполняют роль предвестников смерти главного героя – писателя Гарри.

Африканская экзотическая природа, многогранная и удивительная, олицетворяющая собой жизнь, постоянно полемизирует со смертью в лице Гарри, слабым человеком, уже смирившимся с ее приходом.

На первый взгляд, может показаться, что выделенные курсивом авторские отступления от африканского бытовизма, совершенно не относятся к фабуле повести. Однако эти отдельные текстовые вкрапления по содержанию представляют собой повествование о прошлой жизни Гарри. В таких отступлениях можно прочитать интересующий нас подтекст: каковы особенности взаимодействия писателя и общества. Конкретно в образе писателя Гарри можно узнать отдаленные черты самого Хемингуэя, о его дружбе с Ф.С. Фицджеральдом. Все эти детали жизни, раздумья, отрывки из ненаписанных произведений представляют собой реминисценции многих произведений Э. Хемингуэя, например, из таких произведений, как «Прощай, оружие!», «Праздник, который всегда с тобой». Действительно, периоды пребывания Хемингуэя на первой мировой войне и его последующая бурная личная и творческая жизнь в Париже в 1920-х гг. наложили свой отпечаток на художественное переосмысление ситуации в упомянутых произведениях.

Все эти контексты, содержащие горькие воспоминания Гарри и том, как он неправильно жил и сделал не все, чтобы писатель стал на голову выше общества, являются лишь отступлениями от темы о безвестно умирающем писателе, который, к тому же, не просто разочарован в своей жизни, но и не хочет противостоять смерти.

Причем, если проанализировать данные отдельные сюжетные вкрапления, то можно также заметить, что и эти структурные элементы содержат бытовизмы. Например, следующие детали живописуют первую мировую войну, в которой участвовал главный герой: «Он не написал ни строчки ни об этом, ни о том холодном, ясном рождественском дне, когда горы четко виднелись по ту сторону долины, над которой Баркер перелетел линию фронта, чтобы бомбить поезд с австрийскими офицерами, уезжавшими с позиций домой» [4, с. 441].

Для Хемингуэя в данной повести важна вуализация смысла, то есть в сокрытии за бытовыми деталями, характеризующими повседневность фабульности повествования, должен проявиться индивидуальный авторский замысел.

Именно поэтому необходимо обратиться к эпиграфу, который, на первый взгляд, не обнаруживает связи с сутью повествования. Однако, африканский быт, в который помещен умирающий писатель, отсылает к мифологии некоторых африканских народов. Действительно, смысл названия повести, связанный с характеристикой горы Килиманджаро, на вершине которой хранится труп леопарда, состоит в том, что верования аборигенов восходят к соблюдению обрядовых действий, заключающихся в мифологических представлениях первобытных коллективов, связанных с оппозицией «жизнь — смерть».

Древние африканские охотники понимали смерть как инициацию человека, его прохождение через тотемного зверя или перевоплощение в него. Именно с этим был связан обычай, когда масаи проводили определенный ритуал, заворачивая тело мертвого человека в шкуру тотемного животного. Чуть позже в мифологии появилась версия об аналогичном заворачивании умершего в шкуру домашнего животного [1, с. 177].

Гора Килиманджаро – самая наивысшая точки Африки, олицетворяющая собой Олимп – высшую точку, на которую может взлететь душа человека после смерти. Неслучайно в эпиграфе конкретизировано, что вершина Килиманджаро покрыта «вечными снегами» [4, с. 436]. Эпитет «вечный» отсылает к сравнению данной горы с раем, где только и возможна бесконечная жизнь после смерти. Также упоминание о том, что на языке аборигенов вершина горы называется «Дом бога» отсылает к раю.

Верования африканского племени масаи также гласят о том, что заворачивать человека в шкуру тотемного животного важно только потому, что прилетевшая огромная птица захватывает шкуру вместе с телом человека и относит на высокую, часто хрустальную гору, где обитают предки, - к первобытному Олимпу. Возможно, поэтому в тексте так много деталей, связанных с постоянным пребыванием грифов около палатки [1, с. 177]. Именно они сначала предвещают смерть Гарри, а потом перевоплощаются в «стальную птицу» - самолет, который уносит умирающего героя в последний путь.

К слову, данный мотив о смертоносности крыльев Хемингуэй впоследствии перенес в свой очерк с символичным названием «Крылья над Африкой», в котором выражает свое мнение о том, что самолеты итальянских фашистов несут на своих крыльях смерть самобытности Северной Африки в эпоху попытки колонизации мира фашизмом.

Эпизод в конце повести, где задействован самолет, уносящий Гарри уместен. Здесь присутствует вся символичность, какую только смог привлечь Хемингуэй: «... и там, впереди, он увидел заслоняющую все перед глазами, заслоняющую весь мир, громадную, уходящую ввысь, немыслимо белую под солнцем, квадратную вершину Килиманджаро. И тогда он понял, что это и есть то место, куда он держит путь» [4, с. 461].

По мысли автора, именно пролетая над вершиной Килиманджаро – «домом бога» Гарри непременно должен умереть, но, в свою очередь, духовно очиститься от всех своих грехов и воспоминаний о скверной жизни, а также приготовиться к вечному пребыванию в потустороннем мире.

Таким образом, внимание автора к бытовым деталям, которые сопровождали Гарри в период болезни до самой смерти, очень важно для раскрытия глубокого смысла повести. Роль бытовых сюжетов в своей совокупности в повести «Снега Килиманджаро» заключается также в том, что узловые элементы становятся разнообразными, преподносятся более эмоционально. Тем самым Хемингуэй продолжает следовать известным традициям своих писателей-предшественников скрывать в структуру бытописательных сюжетов совершенно новую, ошеломляющую художественную идею. Хемингуэю совсем необязательно представлять пространные описательные структуры в тексте повести. Одни лишь детали помогают раскрыть авторский замысел и вывести стиль повествования на новый уровень, характеризуя Э. Хемингуэя как мастера художественного слова.

Список литературы:

1. Ефимов И. Эрнест Хемингуэй: портрет в диалогах / И. Ефимов // Звезда. - 2012. - N 8.
2. Пирожков Г. П. Бытописание в культуролого-краеведении / Г. П. Пирожков // Тамбов: Грамота, 2014. № 3 (82).
3. Словарь русского языка: В 4-х т. / Под ред. А. П. Евгеньевой. - М.: Русский язык; Полиграфресурсы, 1999. - Т. 2. К – О.
4. Хемингуэй Э. Собр. соч.: В 4-х тт. Т. 1. / Э. Хемингуэй. – М.: Художественная литература, 1968.