ГРАФИЧЕСКИЕ  КОМПЛЕКСЫ  В  СТАРОФРАНЦУЗСКИХ  РУКОПИСЯХ:  ЛИНГВИСТИЧЕСКАЯ  ИНТЕРПРЕТАЦИЯ  ИМЕННЫХ  СИНТАГМ

Дьяков  Андрей  Сергеевич

студент  факультета  иностранных  языков  и  культур  Вологодского  государственного  педагогического  университета,  г.  Вологда

E-mail:  ptahotep_@mail.ru

Кузичев  Сергей  Александрович

научный  руководитель,  канд.  филол.  наук,  доцент  кафедры  французского  языка  Вологодского  государственного  педагогического  университета,  г.  Вологда

1.Научные  исследования  в  области  истории  естественных  живых  языков  часто  сталкиваются  с  общей  проблемой:  отсутствие  носителей  рассматриваемого  языка  в  состояниях,  предшествующих  современному.  Единственным  материалом  для  исследования  остается  письменный  текст.  Изучение  ранней  истории  французского  языка  так  же  базируется  на  дошедших  до  нас  текстах.

В  графическом  аспекте  старофранцузские  рукописи  обладают  рядом  черт,  отличающих  их  графику  от  современной.  Одной  из  них  является  слитное  в  отдельных  случаях  написание  некоторых  слов,  агглютинация  которых  не  являлась  регулярной  (кодифицированной)  и  с  развитием  норм  орфографии  вовсе  перестала  существовать.  В  критических  изданиях  рукописей  эти  слитные  написания  разделены  в  соответствии  с  современными  правилами  членения  текста  на  слова.  Так  мы  подходим  к  определению  предмета  нашего  исследования  —  графических  комплексов.

Под  графическими  комплексами  (сокр.  —  ГфК)  понимаются  слитные  написания  в  рукописи  слов,  рассматриваемых  в  критическом  издании  этой  рукописи  отдельными  лексическими  единицами.

Графические  комплексы  могут  включать  в  себя  различные  части  речи.  В  широком  смысле  ГфК  можно  подразделить  по  морфологическому  критерию  на  именные,  глагольные  и  служебные.  Внутри  этих  классов  также  выделяются  подклассы,  объединяющие  однотипные  случаи. 

Одним  из  первых  исследователей  проблемы  графических  комплексов  в  старофранцузском  письменном  языке  была  Л.М.  Скрелина.  В  статье  «Целостность  слова  в  практике  средневекового  скриба»  [5]  она  обращает  внимание  на  наличие  глагольных  и  именных  синтагм  в  тексте  рукописи  «Страсбургских  Присяг».  В  качестве  их  примеров  она  приводит  написания  личного  местоимения-подлежащего  и  глагола-сказуемого  (ioreturnar  =  io  +  returnar);  местомения  и  глагола  (“medunat”  =  me  +  dunat)  –  глагольные  синтагмы.  В  качестве  примеров  именных  синтагм  могут  послужить  предлоги,  артикли,  притяжательные  местоимения,  слитные  с  существительными  (abludher  =  ab  +  Ludher;  dist  =  d(e)  +  ist;  meossendra  =  meos  +  sendra);  комплексы  местоимения  с  наречием  (mialtresi  =  mi  +  altresi),  отрицательной  частицы  с  местоимением  (neio  =  ne  +  io).

Графические  комплексы  можно  встретить  во  многих  других  рукописях  старофранцузского  периода.  Для  нашего  исследования  материалом  служит  роман  К.  де  Труа  «Ланцелот,  или  Рыцарь  в  тележке»,  который  дошел  до  нас  в  виде  восьми  различных  рукописных  текстов.  Из  существующих  восьми  вариантов  текста  для  анализа  использовались  четыре  рукописи,  различные  по  датировке  и  диалектальным  чертам,  а  именно:

·Рукопись  C  (fonds  français  794):  сер.  XIII  в.,  шампанский  диалект;

·Рукопись  E  (M.iii.21):  перв.  пол.  XIII  в.,  черты  англо-нормандского  диалекта;

·Рукопись  G  (Garrett  125):  кон.  XIII  в.,  черты  пикардского  диалекта;

·Рукопись  T  (f.  fr.  12560):  XIII  в.,  черты  восточно-франсийского  и  шампанского.

Представленные  рукописи  были  расшифрованы  и  переведены  в  электронную  версию  в  ходе  совместного  исследовательского  проекта  факультета  романских  языков  университета  Принстона  (Princeton  University)  и  Исследовательского  Центра  культуры  Средневековья  в  г.  Пуатье  (Le  Centre  d'Études  Supérieures  de  Civilisation  Médiévale  de  Poitiers)  [12].  В  качестве  критического  издания,  с  которым  сопоставлялись  данные  рукописи,  использовалась  редакция  Foulet-Uitti. 

Примеры  ГфК  в  отсканированном  варианте  оригинальной  рукописи  можно  наблюдать  во  фрагменте,  изображённом  ниже  [12].

Рисунок  1.  Фрагмент  рукописи  G  (строки  84-87).  Подчеркнуты  следующие  ГфК:  laparole  (la  +  parole),  lemangier  (le  +  mangier),  adire  (a  +  dire)

 Выбор  вышеприведенных  рукописных  вариантов  романа  обусловлен  тем,  что  данные  рукописи  наиболее  полно  передают  текст,  в  отличие  от  остальных.

В  анализируемых  рукописях  можно  встретить  ГфК,  подобные  по  структуре  описанным  выше,  т.  е.  именные  и  глагольные.  Кроме  данных  типов,  мы  посчитали  нужным  включить  в  классификацию  ГфК  служебные  комплексы,  представляющие  собой  слитное  написание  несамостоятельных  языковых  единиц  (двух  предлогов  или  предлога  и  артикля). 

На  данном  этапе  нашего  исследования  произведен  анализ  графических  комплексов  отрывка  из  290  строк  каждой  рукописи  (строки  1—290).  Выявлены  следующие  типы  ГфК  в  представленных  количествах  (табл.  1):

Таблица  1. 

Количество  графических  комплексов  с  распределением  по  типам

1.2 чение  графических  комплексов  затрагивает  ряд  важных  проблем,  актуальных  в  теоретическом  плане.  В  первую  очередь,  это  проблемы  сущности  слова,  его  границ,  морфологической  классификации,  а  также  формирования  во  французском  языке  особого  класса  слов  служебного  характера.  Графические  комплексы  недостаточно  изучены  в  теоретическом  плане. 

Отправной  точкой  в  разрешении  поставленных  проблем  является  наше  мнение  о  том,  что  подобные  классифицируемые  случаи  написания  не  относятся  только  лишь  к  сфере  графики,  но  отражают  некоторые  лингвистические  закономерности. 

Существование  графических  комплексов  Л.М.  Скрелина  объясняет  так  называемым  методом  «наивного  лингвиста»  [5,  с.  3],  которыми  пользовались  средневековые  скрибы,  в  частности,  в  вопросе  графического  членения  текста.  Предполагается,  что  скрибы  разделяли  текст  на  слова,  опираясь  лишь  на  собственную  языковую  интуицию  и  на  знания  лингвистической  традиции  Античности.

С  этим  можно  согласиться,  однако  мы  считаем,  что  метод  «наивного  лингвиста»  требует  более  расширенной  интерпретации,  нежели  просто  указание  на  «некую  сумятицу  в  лингвистических  умах»  [5,  c.  3].  Здесь  можно  предположить  более  скрытые  причины,  связанные  с  некоторыми  общими  для  «наивных  лингвистов»  закономерностями  мотивировки  членения  текста  на  слова.

Наше  исследование  ставит  целью  выявить  как  внешние,  так  и  внутренние  (психические)  механизмы,  определяющие  понимание  целостности  слова  в  практике  «наивного  лингвиста»  средневековых  скрибов.  Актуальность  исследования  заключается  в  возможности  разработки  на  основе  его  выводов  теории,  уточняющей  понятие  слова  в  старофранцузском  языке.  Но  прежде  всего  нам  предстоит  ответить  на  вопрос,  является  ли  графический  комплекс  словом. 

Известно,  что  на  данный  момент  лингвистами  разработано  значительное  количество  определений  слова.  В  истории  науки  было  выдвинуто  более  70  различных  критериев  его  определения  [2].  Среди  них  нас  в  первую  очередь  интересует  графический  аспект,  согласно  которому  слово  определяется  как  участок  текста  между  пробелами.  Данное  понимание  чаще  всего  используется  в  инженерной  лингвистике,  хотя,  по  сути,  оно  неадекватно  лингвистическому  явлению  слова  ввиду  условности  самой  орфографии  [2].

Определение  слова  особенно  усложняется  в  диахроническом  анализе.  Старофранцузский  период  охватывает  IX—XIII  вв.  Известно,  что  в  XIII  в.,  которым  датируются  наши  рукописи,  ведущим  центром  письменности  было  аббатство  Сен-Дени  [6,  с.  91—92],  чье  влияние  на  письменные  нормы  в  рукописях  прослеживается  с  VII  до  XIV  вв.  во  всех  региональных  письменных  традициях,  скриптах  (Л.А.  Становая),  географически  прилегающих  к  Парижу.  Таким  образом,  к  концу  старофранцузского  периода  Сен-Дени  становится  основным  скрипторием,  на  который  ориентируются  прочие  монастыри  и  аббатства.  Особняком  стоит  англо-нормандская  скрипта,  к  которой  относится  рукопись  E.  Именно  в  ней  наблюдается  наибольшее  количество  графических  комплексов,  а  значит,  она  имеет  для  нас  особое  значение. 

Л.А.  Становая  в  статье  «Англо-нормандский  диалект  и  англо-нормандские  скрипты»  [7]  замечает,  что  англо-нормандские  рукописи  несомненно  обладают  некоторыми  особенностями.  Из  них  стоит  подчеркнуть  архаичность  узуса  англо-нормандской  скрипты,  которые,  по  мнению  Ж.  Арнольда,  отражают  «застывший»  франсийский  диалект.  В  целом  англо-нормандские  рукописи  отличаются  архаичностью,  ориентировавшейся  на  франсийский  узус  X  в.  и  бывшей  сознательной.  X  в.,  в  свою  очередь,  не  далек  от  истоков  старофранцузского  языка,  первые  письменные  памятники  которого  относятся  к  IX  в.,  а  значит,  соответствуют  периоду  наименьшей  нормированности  в  языке.  По  этой  причине  условность  орфографии  старофранцузского  языка  X  в.  могла  в  наибольшей  степени  определяться  только  правилами  латинской  графики,  так  как  латинский  язык  оставался  в  это  время,  как,  впрочем,  и  на  протяжении  всего  старофранцузского  периода,  основным  языком  письменности.

В  то  же  время  старофранцузский  язык  уже  отличался  тенденцией  к  аналитизму  [6,  с.  136].  Новые  морфологические  формы  не  могли  понятийно  соответствовать  латинским,  несмотря  на  использование  латинских  слов  и  флексий  при  их  формировании. 

Мы  предполагаем,  что  в  случаях  невозможности  ориентирования  на  латинскую  графику  или  несоответствия  ее  новому  концепту  средневековые  скрибы  периода  зарождения  французской  письменности  руководствовались  лишь  собственной  интуицией  при  словоделении.  Таким  образом,  мы  имеем  дело  с  графикой  в  определенной  мере  свободной  от  условностей.  И  поэтому  условность  орфографии  в  данном  случае  не  может  препятствовать  принятию  во  внимание  графического  критерия  определения  границы  слова. 

Можно  предположить,  что  расчлененность  текста  с  помощью  пробелов  непосредственно  соотносится  с  расчлененностью  отражаемой  мысли  на  отдельные  единицы,  которые  можно  условно  называть  словами.  В  данном  случае  возможность  использования  только  письменных  источников  ничуть  не  отдаляет  нас  от  нахождения  объективных  закономерностей.

Так,  Г.  Гийом  полагает,  что  письменность  несомненно  лучше  отображает  разделение  исходной  мысли  на  слова,  нежели  это  возможно  в  устной  речи.  Он  считает,  что  результаты  мыслительных  актов  (faits  de  pensée),  выражаемых  на  письме,  наиболее  близки  к  глубинной  природе  мысли  [10,  p.  169].  Мнение  Г.  Гийома  подтверждается  психологическими  исследованиями  [4].

  Учитывая  возможность  корректирования  текста,  можно  предположить,  что  анализируемые  нами  рукописи  представляют  собой  конечный  результат  мыслительной  работы  над  языковым  оформлением  текста,  что  включает  также  и  расстановку  пробелов.  Пробел  также  можно  считать  особым  лингвистическим  знаком.  В  первую  очередь,  он  предназначается  для  разделения  мысли  на  минимальные  конститутивные  единицы,  значимые  для  сознания  как  компоненты  синтаксической  структуры  высказывания.  В  этой  связи  стоит  упомянуть  рассуждения  Л.  Теньера  о  границах  слова,  полагавшего,  что  «слово  —  это  часть  речевой  цепочки,  заключенная  между  двумя  разрывами  (coupures)»  [8,  c.  37].

Если  бы  пробелы  расставлялись  случайно  и  этот  знак  не  обладал  должной  значимостью,  можно  было  бы  столкнуться  с  несоответствием  дискретности  графических  знаков  и  соответствующей  разделенностью  мысли. 

2.Лингвистическая  интерпретация  именных  графических  комплексов.  Среди  именных  ГфК  целесообразно  выделить  подтипы.  В  рамках  данной  работы  мы  остановимся  на  двух  подтипах  именных  графических  комплексов  (табл.  2).

Таблица  2. 

Подтипы  именных  ГфК  (в  скобках  указаны  наименования  рукописей  и  номера  строк  из  них,  в  которых  обнаружены  данные  ГфК)

Как  известно,  служебные  слова,  к  которым  относятся  предлоги  и  артикли,  являются  средством  аналитизации  в  языке.  Латинская  норма,  постепенно  утрачивающая  свою  состоятельность  по  отношению  к  новому  языку,  все  же  воздействовала  на  сознание  скрибов  и  заставляла  их  искать  способы  решения  некоторых  лингвистических  проблем  старофранцузского  языка.

2.1.Артикль  +  существительное.  Данный  подтип  ГфК  является  наиболее  распространенным  среди  именных  (исключая  случаи  элизии,  т.е.  фонетического  связывания).  Он  встречается  во  всех  четырех  рукописях,  однако  наибольшая  стабильность  слитного  его  написания  обнаруживается  в  рукописи  E.  Если  коснуться  еще  более  раннего  старофранцузского  источника,  такого  как  «Секвенция  о  Св.  Евлалии»,  датируемого  концом  IX  в.,  можно  увидеть,  как  правило,  именно  раздельное  написание  артикля  с  существительным  [11]. 

Как  же  можно  объяснить  подобную  динамику?  По-видимому,  речь  идет  о  разной  степени  осознавания  артикля  как  морфологической  категории.  Известно,  что  артикль  во  французском,  как  и  во  многих  других  романских  языках,  произошел  от  латинского  указательного  местоимения  illa,  ille,  illud  [1,  с.  301].  Мы  можем  предположить,  что  на  стадиях  зарождения  французского  языка  его  носители,  а  в  частности  только  те,  по  которым  мы  можем  судить  —  скрибы,  —  все  еще  ориентировались  на  нормы  латинского  языка,  в  котором  эти  местоимения  писались  раздельно  с  существительными,  и,  по-видимому,  и  в  Раннем  Средневековье  они  осознавались  как  отдельная  от  существительных  лексико-грамматическая  категория,  не  утратившая,  в  отличие  от  артикля,  возможность  изолированного  существования  в  речи.

Судя  по  рукописи  E,  уже  в  X  в.  местоимения  li,  le,  la,  les  в  большинстве  случаев  перестали  восприниматься  как  указательные  местоимения  и  понятийно  составляли  с  существительным  как  в  прямом  так  и  в  косвенном  падеже  единое  целое:  «Lerois  (прям.  п.)  laroine  (прям  дополн.,  косв.  п.)  i  ienuoie  (Le  roi  envoie  la  reine)»  (130).

К  XIII  же  веку,  как  видно,  произошли  изменения  в  сознании  «наивных  лингвистов»:  норма  слитного  написания  артикля  и  существительного  становится  нестабильной,  так  как  в  рукописях  C,  G  и  T  уже  можно  встретить  раздельное  их  написание  наряду  со  слитным.

Итак,  попытаемся  объяснить  механизм  идео-  и  морфогенеза  (Г.  Гийом)  артикля  в  старофранцузском  языке  с  помощью  идей  психосистематики  Г.  Гийома  [3].  Артикль  как  морфологическая  категория  будет  соответствовать  по  терминологии  Гийома  «единичному»,  S.  Путем  построения  векторного  анализа  (схема  1)  проиллюстрируем  морфогенез  артикля,  начиная  формы,  выражающей  только  лишь  его  потенцию,  и  заканчивая  самостоятельной  формой,  которая  существует  в  современном  французском  языке.

Рисунок  1.  Схема  1  —  Морфогенез  артикля  в  диахронии

 Потенциально  функция  артикля  была  присуща  указательному  местоимению  li,  однако  в  ходе  развития  мысли  от  всеобщего  к  единичному  выявились  также  промежуточные  варианты  развития  артикля:  именно  те,  которые  мы  можем  наблюдать  в  виде  графических  комплексов  в  рассматриваемых  рукописях.

Так,  слитное  написание  артикля  и  существительного  в  рукописи  E  соответствует  первичному  этапу  материализации  потенции.  В  этот  период  «наивный  лингвист»  интуитивно  начинает  выделять  в  знакомых  ему  латинских  указательных  местоимениях  функцию  артикля,  но  как  отдельное  слово  он  его  не  выделяет.  В  его  сознании  бывшее  латинское  указательное  местоимение  и  существительное  представляют  понятийное  единство,  уровень  семантизации  которого  близок  к  «исходному  бесконечному».  С  точки  зрения  психологии,  это  «исходное  бесконечное»,  по-видимому,  можно  отнести  к  бессознательному.  Так,  через  промежуточные  формы  с  течением  времени  мысль,  материализуя  потенцию,  движется  от  бессознательного  к  осознанному.  При  этом  можно  выделить  полуосознанные  или  предсознательные  стадии  идео-  и  морфогенеза.

Хотя  мы  не  вправе  отождествлять  сознание  скрибов,  чьи  рукописи  мы  анализируем,  с  сознанием  всего  народа  (тем  более  рассуждая  в  столь  широких  временных  рамках),  используем  данные  умозаключения  как  гипотезу,  которой  для  подтверждения  потребуются  исследования,  охватывающие  максимально  возможный  материал.

2.2.Предложно-именные  комплексы.  К  данному  подвиду  именных  комплексов  относятся  слитные  написания  предлога  и  существительного  (напр.,  delosange:  C,  6),  включая  присоединенный  артикль  (delacharete:  E,  24),  в  т.  ч.  слитный  (auroi:  E,  224);  а  также  к  ним  относятся  комплексы  предлога  и  местоимения  (encest:  E,  110).

Существование  этих  ГфК  можно  объяснить  упоминавшимся  в  статье  Л.М.  Скрелиной  ориентированием  средневековых  скрибов  на  античную  норму.  Так,  она  пишет,  что  «предложно-именные  синтагмы  не  вызывают  удивления,  так  как  являются  примером  позднейших  споров  лингвистов  о  падежном  склонении  во  французском  языке»  [5,  с.  7].  Она  считает,  что  таким  образом  «наивный  лингвист»  приравнивает  препозитивный  показатель  синтаксической  падежной  функции  постпозитивному,  т.е.  флексии,  хорошо  известной  скрибам  по  латинскому  языку»  [5,  с.  7].

В  этом  случае  важно  вновь  подчеркнуть  отражение  графическими  комплексами  слитности  мыслительных  операций,  их  породивших.  Так,  падеж  и  предлог,  различаясь  в  статусе  языковых  единиц  (морфема  и  слово),  тем  не  менее,  оба  лишены  денотативного  лексического  значения.  Они  выражают  специфику  сугубо  грамматических  связей  между  словами.  При  этом  план  содержания  предлогов  и  падежей  может  быть  идентичным,  т.  е.  в  аспекте  грамматического  значения  и  те,  и  другие  могут  трактоваться  как  морфемы.

Так,  во  французском  языке  замена  предлогами  латинских  падежный  флексий  произошла  только  под  влиянием  постепенной  утраты  последних.  Но  спаянность  падежа  и  имени  продолжала  иметь  место  в  сознании  говорящих  на  зарождающемся  французском  языке,  что  и  отражалось  в  соответствующих  графических  комплексах.

Для  иллюстрации  реальной  картины  обратимся  непосредственно  к  рукописям  и  их  сопоставлению.  В  рукописи  C  ГфК  предлога  и  имени  встречается  9  раз,  в  E  —  47,  в  G  —  10  раз,  в  T  —  14.  При  этом  во  всех  четырех  рукописях  слитное  написание  предлога  и  имени  не  является  правилом.  К  примеру,  в  рукописи  C  в  большинстве  случаев  предлог  пишется  отдельно  от  имени  лишь  за  некоторыми  исключениями  (delosange  (6),  aroi  (35),  auroi  (95),  acort  (47,  109)  и  пр.);  в  рукописи  E  эти  ГфК  встречаются  гораздо  чаще,  но,  тем  не  менее,  мы  также  можем  видеть,  к  примеру,  как  слитное,  так  и  раздельное  написание  derien  (183)  и  de  rien  (195)  и  многочисленные  примеры  раздельного  написания  предлога  и  имени.  Рукописи  G  и  T  в  этом  плане  сходны  с  рукописью  C.

Преобладание  предложно-именных  ГфК  в  рукописи  E  относится  к  ее  общей  наполненностью  графическими  комплексами,  но,  в  отличие  от  случая  ГфК  артикля  и  имени,  мы  не  можем  отталкиваться  от  этой  рукописи  как  от  исходной  точки  абсолютной  спаянности  понятий,  так  как  количество  случаев  раздельного  написания  предлога  и  имени  достаточно  значительно.  В  остальных  же  рукописях  раздельное  написание  предлога  и  имени  преобладает. 

Для  того  чтобы  объяснить  нестабильность  существования  предложно-именных  ГфК  уже  на  ранних  стадиях  развития  французского  языка,  отраженных  в  рукописи  E,  снова  обратимся  к  векторному  анализу  Г.  Гийома  (схема  2).  Для  примера  возьмем  упоминавшийся  ГфК  derien,  имеющий  также  и  раздельное  написание.

Рисунок  2.  Схема  2  —  ГфК  предлога  и  имени  как  случай  построения  «интуитивной  морфологии»

 Итак,  в  латинском  языке  предлоги  писались  раздельно  с  именем  по  причине  грамматической  избыточности  в  противном  случае.  В  зарождающемся  французском  грамматическая  избыточность  при  слитном  написании  предлога  и  имени  перестала  быть  проблемой,  поэтому  в  целом  логика  не  противоречила  стабильно  слитному  написанию  предлога  и  имени.

В  то  же  время  средневековые  французские  скрибы  не  имели  дело  с  новой  морфологической  категорией,  подобно  артиклю,  и  поэтому,  полностью  осознавая  этимологию  предлогов,  вполне  естественно  обращались  к  античной  норме  раздельного  написания  предлогов  и  имен.  Но  в  некоторых  случаях  лингвистическая  мысль  скрибов  словно  останавливалась  на  перепутье  между  естественной  концептуальной  спаянностью  предлога  и  имени  во  французском  и  античной  нормой.

Это  движение  мысли  проиллюстрировано  на  следующей  схеме,  где  U  —  «универсальная»  античная  норма,  S  —  результат  применения  античной  нормы  в  отдельном  случае,  а  S*  —  случай  слитного  написания.  Объяснить  данный  ход  мысли  можно  снова  как  следствие  метода  «наивного  лингвиста». 

Можно  предположить,  что  скрибы  осознавали,  что  пользуются  уже  не  латинским  языком,  а  новым  и  во  многом  сильно  отличающимся  от  латыни;  но  фиксированных  правил  этого  нового  языка  еще  не  было,  и  поэтому  их  подсознание  считало  одинаково  верными  как  слитные,  так  и  раздельные  написания  предлога  и  существительного.  Выбор  в  пользу  слитного  написания,  возможно,  объясняется  проклитикой  в  подсознательном  синтагматическом  делении  текста.

Со  временем  скриптории,  по-видимому,  провели  нормализацию,  которая  максимально  отражается  в  рукописи  C.  Иной  путь,  нежели  конвенция,  будь  то  сознательная  либо  бессознательная  (подражание),  не  представляется  возможным  для  объяснения  постепенной  утраты  любых  видов  графических  комплексов. 

3.  В  ходе  нашего  исследования  мы  приблизились  к  пониманию  целостности  слова  в  сознании  средневековых  французских  скрибов.  Из  вышеизложенного  можно  сделать  следующие  выводы.

Графические  комплексы  —  явления,  относящиеся  к  внешнему  оформлению  текста,  —  во  многих  случаях  можно  интерпретировать  как  единицы  лингвистического  порядка  ввиду  взаимосвязи  расстановки  пробелов  в  тексте  с  потребностью  пишущего  указать  на  ментальную  отделенность  одних  участков  речевой  цепи  от  других.  В  свою  очередь,  эта  ментальная  разделенность  речи  относится  к  лингвистической  синтагматике  на  уровне  предложения,  что,  судя  по  возможности  функционально  различных  частей  речи  вступать  в  фузию,  отражает  тенденцию  к  полисинтезу  в  старофранцузском,  как  это  наблюдается  и  в  современном  (особенно  в  разговорном)  французском  языке  [9].  На  основе  анализа  именных  синтагм  можно  заключить,  что  графические  комплексы  могут  отражать  грамматикализацию  форм  (артикль  +  существительное,  предложно-именные  ГфК),  а  также  окказиональную  фонетическую  целостность  лексем  при  клитике.  Сопоставление  текста  одного  и  того  же  произведения,  перенесенного  в  рукописный  вариант  в  разных  скрипториях,  выявляет  нестабильность  одних  и  тех  же  видов  синтагм  в  зависимости  от  региональной  отнесенности  текста,  которая,  в  свою  очередь,  соотносится  с  той  или  иной  письменной  традицией.  Различная  датировка  рукописей,  а  также  соотнесенность  одной  из  них  с  архаичным  языковым  состоянием,  позволяют  объяснить  нестабильность  ГфК  через  исторический  динамизм  нормирования  орфографии,  который  гипотетически  соотносится  с  разной  степенью  ментальной  разделенности  идентичных  речевых  цепочек.  Нестабильность  графических  комплексов  внутри  отдельно  взятой  рукописи  объясняется  отсутствием  нормированности  и  действием  в  связи  с  этим  случайных  факторов.

Исходя  из  соотнесения  нами  графических  комплексов  с  понятием  слова,  мы  можем  видеть,  что  в  сознании  «наивного  лингвиста»  оно  связано  с  мысленным  делением  конкретной  речевой  цепи  на  отрезки,  которые  могут  не  соотноситься  с  позднейшей  лингвистической  интерпретацией  дискретности  языковых  единиц. 

Изучение  графических  комплексов  приближает  нас  к  пониманию  глубинной  природы  соотнесения  континуального  и  дискретного  в  сознании  носителей  французского  языка  эпохи  Высокого  и  Позднего  Средневековья,  что,  в  сопоставлении  с  более  поздними  состояниями  французского  языка,  позволит  ответить  на  ряд  вопросов  исторической  грамматики.

Список  литературы:

1.Алисова  Т.Б.,  Репина  Т.А.,  Таривердиева  М.А.  Введение  в  романскую  филологию:  учебник  для  вузов.  3-е  изд.,  перераб.  и  доп.  М.:  Высшая  школа,  2007.  —  453  с.

2.Гак  В.Г.  Слово  //  Лингвистический  энциклопедический  словарь  [Электронный  ресурс]  —  Режим  доступа.  —  URL:  http://tapemark.narod.ru/les/464c.html  (дата  обращения:  20.02.2013).

3.Гийом  Г.  Принципы  теоретической  лингвистики:  cборник  неизданных  текстов,  подготовленный  под  руководством  и  с  предисловием  Рока  Валена.  Пер.  с  франц.  4-е  изд.  М.:  Издательство  ЛКИ,  2010.  —  232  с.

4.Линов  Р.М.  Психологические  особенности  письменной  речи:  Автореф.  дис.  канд.  пед.  наук.  —  Киев,  1956.  —  17  с.

5.Скрелина  Л.М.  Целостность  слова  в  практике  средневекового  скриба.  //  Вопросы  общего  и  романского  языкознания.  Выпуск  2.  —  СПб.:  РГПУ,  2001.  —  С.  3—9.

6.Скрелина  Л.М.,  Становая  Л.А.  История  французского  языка:  учебник  для  вузов.  —  М.:  Высшая  школа,  2001.  —  463  с. 

7.Становая  Л.А.  Англо-нормандский  диалект  и  англо-нормандские  скрипты.  //  Древняя  и  Новая  Романия.  Романское  языкознание  и  национальные  филологии:  межвузовский  сборник.  Выпуск  6.  —  СПб.:  Изд-во  С.-Петербургского  университета,  2003.  —  С.  51—68.

8.Теньер  Л.  Основы  структурного  синтаксиса.  Пер.  с  франц.  М.:  Прогресс,  1988.  —  656  с. 

9.Arkadiev  P.M.  Grammaticalization  of  polysynthesis  (with  special  reference  to  spoken  French)  //  Fourth  Inernational  school  in  linguistic  typology  and  anthropology:  satellite  seminar.  –  Moscow,  2005.  Систем.  требования:  Adobe  Acrobat  Reader.  —  [Электронный  ресурс]  —  Режим  доступа.  —  URL:  http://dis.podelise.ru/pars_docs/diser_refs/85/84745/84745.pdf  (дата  обращения:  19.02.2013).

10.Guillaume  G.  Leçons  de  linguistique  de  Gustave  Guillaume.  Grammaire  particulière  et  grammaire  générale  (III).  Publié  sous  la  direction  de  R.  Valin,  W.  Hirtle  et  A.  Joly.  —  Les  presses  universitaires  de  l’université  Laval  (Québec),  Presses  universitaires  de  Lille  (Lille),  série  C.,  1947—1948.  —  378  p.

11.La  Cantilène  de  sainte  Eulalie  //  RESTENA,  Réseau  Téléinformatique  de  l'Éducation  Nationale  et  de  la  Recherche:  сайт.  —  [Электронный  ресурс]  —  Режим  доступа.  —  URL:  http://w3.restena.lu/cul/BABEL/T_MSG_CANTILENE.html  (дата  обращения:  18.02.2013).

12. Original  Princeton  (The  Traditional  Charrette)  //  Princeton  Charrette  Project  —  [Электронный  ресурс]  —  Режим  доступа.  —  URL:  http://www.princeton.edu/~lancelot/new-traditional/  (дата  обращения:  18.02.2013).