ОБРАЗ СТЕПАНИДЫ В ПОВЕСТИ Л. Н. ТОЛСТОГО «ДЬЯВОЛ»

В повести «Дьявол» Л. Н. Толстой исследует антропологическую проблему соотношения души и тела. Центральным женским образом в повести является Степанида, поскольку именно она является олицетворением той силы, которая склоняет главного героя, Евгения Иртенева, к плотскому.

Впервые Степанида появляется в сюжете повести в их первую встречу с Евгением, что происходит по зову плотского начала Иртенева: «Кровь прилила к сердцу Евгения, он почувствовал его и пошел к огороду. Никого. Подошел к бане. Никого. Заглянул туда, вышел и вдруг услыхал треск сломленной ветки. Он оглянулся, она стояла в чаще за овражком. Он бросился туда через овраг. В овраге была крапива, которой он не заметил» [4, с. 202].

Насколько сильно было волнение Евгения, можно определить по тому, что он не замечает крапивы в овраге, а стремительно пробирается к месту, где его ждёт девушка, опьянённый страстью, не чувствуя боли от ожогов.

Треск ветки, который слышит Иртенев, созвучен плотскому смятению, захлестнувшему его, и тождественен дурному предвестию. Ведь в дальнейшем Евгений сам окажется сломленным той силой, которая полностью завладеет им.

Также сломленные ветки позже появляются в тексте, когда Евгений опаздывает и не застает Степаниду: «...на обычном месте все, покуда могла достать рука, все было переломано, черемуха, орешень, даже молодой кленок в кол толщиною. Это она ждала, волновалась и сердилась и, играючи, оставляла ему память» [4, с. 207].

В повести очень важна символика цвета. Колоративы часто оказывают на читателя суггестивное воздействие, предвещая то или иное событие, характеризуя персонажей или отношения между ними. В дальнейшем при описании внешнего вида Степаниды всегда будет возникать красный цвет — паневы или платка. Красный здесь означает тревогу и опасность. Это цвет, который должен отталкивать, но Иртенев, наоборот, влечется страстью к нему. И далее красный цвет станет для героя воплощением дьявольского соблазна, который им полностью овладел.

Говоря о значении колоративов в тексте повести, следует также отметить «черные глаза» Степаниды:  «И беспокойство на этот раз уже не было безличное; а ему представлялись именно те самые черные, блестящие глаза» [4, с. 206]. Чёрный цвет сам по себе символизирует грех, отчаяние; он также противопоставлен белому как символ тёмной стороны, зловещего начала. Чёрный цвет глаз героини здесь связан с определением Степаниды как персонажа, несущего беду и горе, персонажем-разрушителем. «В „Дьяволе” черный цвет при описании глаз Степаниды выявляет возрастающую зависимость Иртенева от наваждения» [2, с. 63]. Чёрный цвет глаз будто бы предвещает трагедию: в одном из финалов повести чёрный цвет будет упомянут при  описании мёртвого тела Евгения.  «...Он лежал ничком на полу, черная, теплая кровь хлестала из раны...» [4, с. 243].

Интересна роль метонимического переноса при описании героини. В тот момент, когда Евгений всеми силами пытается отвлечься от мыслей о Степаниде и случайно встречает её, сама девушка становится уже невидимой его взгляду, зато красный «раздражитель» в её облике фиксируется восприятием героя, провоцируя его подсознание на предощущение нового «греха»:  «И опять как на беду, по несчастной ли случайности, или нарочно, только он вышел на крыльцо, из-за угла вышла красная панева и красный платок и, махая руками и перекачиваясь, прошла мимо него» [4, с. 221], «...но как он ни старался, он раза два заметил черные глаза и красный платок Степаниды, носившей солому» [4, с. 240].

Метонимическое замещение героини здесь указывает на то, что страсть Евгения к Степаниде уже переросла в одержимость и обсессию. Иртенев больше не замечает самой девушки, но видит лишь те детали, которые с ней ассоциируются. «Облик Степаниды исчез из поля зрения героя; красные панева и платок стали для Иртенева воплощением дьявольского искушения, несли предчувствие чего-то вызывающего, чреватого бедой, что и произошло в обоих финалах повести» [2, с. 62].

Важно, что эти детали (понева, платок, глаза) неизменно сопровождаются цветовыми обозначениями. Черный и красный цвета становятся знаменательными для Иртенева. Они тесно сплетаются с образом девушки, демонизируя его.

При описании героини Толстой также часто сосредотачивает внимание на босых ногах и оголенных икрах девушки. То, что девушка всегда ходила босиком, может быть результатом жизни в крестьянской среде, привычкой; а также знаком того, что девушке очень близко природное, стихийное начало. Босые ноги также могут служить маркером чего-то дикого (даже животного); чего-то, что показалось Иртеневу диковинным и экзотическим.

Образ Степаниды захватывает воображение Евгения, подобно стихии —  разрушительной и всеобъемлющей, не поддающейся контролю разума. И Иртенев, оказавшись под властью этой стихии, лишился перспективы нравственного возрождения: «...мотив стихии как антитеза искомой благодати захватывает во мраке нравственного неведения...» [1, с. 117].

По отношению к Степаниде часто используются эпитеты “свежая”, “твердая”. В толстовской эстетике телесная сила и крепость являются положительными характеристиками человека: «Эта точеность, крепость, круглость тела, как у Платона Каратаева, для Л. Толстого очень важная, и глубокая, таинственная черта — особенность русской красоты» [3, с. 96−97].

В целом портрет Степаниды довольно  «разорван»; на протяжении всей повести при появлении девушки автор каждый раз приводит почти что идентичное описание её здорового тела, в то время как лицо — зона, «ответственная» за выражение души, — не фиксируется: «В белой вышитой занавеске, красно-бурой напеве, красном ярком платке, с босыми ногами, свежая, твердая, красивая, она стояла и робко улыбалась» [4, с. 203]. Внимание акцентируется в основном на каких-то отдельных деталях во внешнем виде девушки (глаза, икры, предметы одежды), но цельное описание отсутствует. Такой «смазанный» портрет героини не даёт читателю возможности чётко воссоздать её образ в своём воображении. Так образ героини формирует мотив искушения, присутствия «дьявола».

Эту особенность портретного описания героини можно связать с личным восприятием её Евгением. После первой встречи со Степанидой Иртенев упоминает, что “ее он хорошенько даже не рассмотрел”. То есть образ девушки был для него нечётким и размытым с самого начала. По мере того как развиваются события, Степанида не становится «четче», она все время будто «не в фокусе».

Так, с одной стороны, она остается для Евгения (и для читателя) неким посторонним, демоническим явлением, которое неожиданно возникает в жизни героя, полностью овладевает им и, в конце концов, доводит до безумия.

С другой стороны, Степанида, скорее, не конкретный человек, а идея плотского греха. Евгений одержим не определенной девушкой — он одержим страстью и похотью. Степанида лишь является олицетворением тех низменных влечений, которые способствуют победе плотского в человеке над духовным; образ её является в большей мере обобщением.

Список литературы:

1. Белянин М. Ю. Художественная специфика воплощения концепции человека в позднем творчестве Л. Н. Толстого // Вестник ТГУ. − 2007. − №4 − С.114−117.
2. Масолова Е. А. Семантика колоративов в повествовании Л. Толстого («Смерть Ивана Ильича», «Крейцерова соната», «Дьявол») // Проблемы исторической поэтики. − 2017. − №1 − С. 55−67.
3. Мережковский Д. С. Л. Толстой и Достоевский. М. : Республика, 1995. − 622 с.
4. Толстой Л. Н. Повести и рассказы. P. : Bookking International, 1995. − 477 с.