ИМПЛИЦИТНОСТЬ В РАССКАЗЕ КЕЙТ ШОПЕН “DESIREE’S BABY”

Американка  Кейт Шопен писала о проблемах, на которые общество полностью обратило внимание лишь через годы после ее смерти. В своих произведениях, в которых она искренне и честно писала о женской независимости и сексуальности, самосознании, материнстве и месте женщины в браке. Шопен поднимала такие вопросы, которые обычно задавали – если и задавали – только писатели-мужчины.

В 1899 году был опубликован ее спорный роман “The Awakening” («Пробуждение»), в котором описывается женская измена и, что, возможно, шокирует еще больше, желание женщины взять свою жизнь под свой собственный контроль. Критики, мягко говоря, не приняли роман и считается, что их реакция положила конец писательской карьере Шопен. Но на самом деле даже после разгрома критиков Кейт продолжила изучать похожие темы в своих коротких рассказах.

Рассказ “Désirée's Baby” («Ребенок Дезире») – один из самых известных рассказов Шопен. Он был впервые опубликован в журнале Vogue 14 января 1983 года под названием «Отец ребенка Дезире» («The Father of Désirée's Baby»). Когда был опубликован сборник «Народ дельты» («Bayou Folk»), в который также вошел рассказ, рецензенты особенно высоко оценили ее изображение каджунов и креолов Луизианы. Однако современные читатели и критики признают, что «Ребенок Дезире» – нечто большее, чем исследование отдельно взятой культуры. В новелле поднимаются серьезные проблемы, которые одолевали Юг того времени, в частности, характерный для него разрушительный и неоднозначный расизм. В отличие от других авторов-регионалистов, писавших о Юге, Шопен не выражала ностальгии и тоски по старому Югу, в особенности по характерным для него гендерным, расовым и классовым нормам. Шопен была первой из американских писателей, кто обратился к теме чистоты крови.  Некоторые критики (Arner, Bauer, Elfenbein, Papke) посчитали ее рассказы смелыми и разрушающими консервативные нормы. Другие же, напротив, несмотря на ее репутацию социально прогрессивного автора, обвинили Шопен в том, что она «использовала расистский послевоенный культурный климат, чтобы продвинуть свою писательскую карьеру» (“taken advantage of the racist post-bellum cultural climate to further her writing career”, Lamothe). В результате мнения критиков разделились на прямо противоположные: кто-то считает ее луизианские рассказы «глубоко расистскими» (“deeply racist”) [5, с. 11], а кто-то, напротив, «определенно анти-расистскими» (“unequivocally anti-racist”) [4, с. 26], приводя при этом одни и те же тексты, как доказательства своей точки зрения. Бернард Колоски считает, что «Ребенок Дезире» - одно из самых ярких неодобрений расизма в американской литературе (“is among the most powerful condemnations of racism in American literature”) [4, с. 27]. С другой стороны, Хелен Тэйлор настаивает, что «расизм Шопен – центральный элемент ее творчества, и его нельзя ни игнорировать, ни оправдывать» (“Chopin’s racism is a central element in her writing, and cannot be ignored or simply excused”) [5, с. 12]. Эллен Пил ставит под вопрос революционность рассказа «Ребенок Дезире»; Вернер Соллорс также решительно отрицает вышеупомянутые похвалы рассказа как примера прогрессивного взгляда на расовый вопрос. Чанг-Юн Рю утверждает, что Шопен не была ни реформатором, ни оппозиционером, и что она предложила реалистичный портрет расовых отношений в Луизиане.

В отличие от большинства рассказов Шопен о Луизиане, действие «Ребенка Дезире» происходит до начала гражданской войны, когда рабство все еще легально. Рассказ был опубликован после отмены рабства, однако на социальный контекст, в котором новеллу рассматривали первые читатели, все еще во многом влияли события недавнего прошлого. Хотя криминализация межрасовых отношений, особенно брака, началась еще в колониальный период, после отмены рабства межрасовые браки были запрещены законом.

Мсье и мадам Вальмонд, бездетная пара богатых луизианских плантаторов, воспитали девочку-подкидыша как свою собственную дочь, назвав ее Дезире, «желанная». Она «выросла красивой и доброй, любящей и искренней, любимицей Вальмондов» (“grew to be beautiful and gentle, affectionate and sincere, the idol of Valmonde”) [3, с. 173]. В восемнадцать лет Дезире выходит замуж за Армана Обиньи, наследника другого плантаторского рода, который от нее без ума. У них рождается сын, и через несколько месяцев после рождения у него проявляются негроидные черты, что для Армана, властного рабовладельца, является несмываемым позором. Арман тут же меняет отношение к своей жене: «Это значит… что ребенок не белый; это значит, что ты не белая» ("It means … that the child is not white; it means that you are not white”) [3, с. 176]. Дезире пытается убедить Армана в обратном: «Это ложь, это неправда, я белая! Посмотри на мои волосы, они каштановые; и глза у меня серые, Арман, ты знаешь, что они серые. И кожа у меня светлая… Посмотри на мою руку; она белее твоей…» ("It is a lie; it is not true, I am white! Look at my hair, it is brown; and my eyes are gray, Armand, you know they are gray. And my skin is fair … Look at my hand; whiter than yours…") [3, с. 176]. Но он не хочет ее слушать. Дезире забирает ребенка и уходит из дома, а Арман решает уничтожить все, что у него осталось от жены и ребенка – колыбель, платья, вышивки, письма. Бросая все это в огонь, он случайно находит письмо своей покойной матери, из которого узнает, что его мать «принадлежит расе, проклятой клеймом рабства» (“belongs to the race that is cursed with the brand of slavery”) [3, с. 178]. Как это часто бывает в рассказах Шопен, последнее предложение полностью меняет смысловую перспективу.

В рассказе «Ребенок Дезире» Кейт Шопен играет с ожиданиями читателей, с их интуицией, оправдывая некоторые их ожидания и обманывая другие. Она намеренно вводит читателей в заблуждение, используя предзнаменования и намеки, которые заставляют читателя предчувствовать трагическую концовку. Контекстуальная и фоновая  информация, которая обычно желательная для вывода смысла, в данном случае может быть в равной степени как полезной, так и, напротив, препятствовать пониманию. Другими словами, читатели порой могут выводить как верные, так и неверные смыслы, которые, строго говоря, не являются импликатурой, потому что не имеют поддержки со стороны автора. Даже персонажи рассказа, по всей видимости, неспособны воспринимать скрытые значения. Это усиливает у читателей чувство превосходства, обманчивое ощущение, что они могут предугадать развязку истории, которая на деле непредсказуема.

Если внимательно рассмотреть сцену, в которой мадам Вальмонд и Дезире говорят о ребенке, можно заметить намеки, которых внимательный читатель из любого века (даже обладающий минимальным знаниями исторического контекста) никак не мог бы упустить. Мадам Вальмонд не видела Дезире и ее сына четыре недели, и свое удивление при виде ребенка она выражает, используя весьма двусмысленное утверждение, которое нельзя интерпретировать буквально. Он восклицает «пораженным тоном» (“in startled tones”): «Это не тот/твой ребенок!» (“This is not the baby!”) [3, с. 174]. Дезире действительно неверно понимает удивление своей приемной матери и делает вывод, что та удивлена тому, как быстро вырос ее сын, а не тому, как он вырос в том смысле, который в свое восклицание, вероятно, вложила мадам Вальмонд.

В этом же диалоге Дезире также рассказывает своей приемной матери, что ребенок плачет так оглушительно громко, что «Арман на днях услышал его даже из дома ЛаБланш» ("Armand heard him the other day as far away as La Blanche's cabin") [3, с. 174]. Это первое из трех упоминаний ЛаБланш в рассказе, другие два – замечание, что эта рабыня является матерью нескольких мальчиков-мулатов, живущих на плантации, а также «жестокая» реплика Армана, сравнившего цвет кожи Дезире и ЛаБланш, когда его жена настаивала на том, что она «белая». Если рассматривать все упоминания в ретроспективе, уже после прочтения рассказа, можно истолковать небрежное замечание Дезире как тонкий намек на то, что Арман очень часто посещал дом рабыни и, вероятно, мог быть отцом ее детей, одним из которых был мальчик, обмахивающий ребенка Дезире, когда она поняла, что что-то не так. Тогда то сходство, которое заметила женщина, наблюдая за мальчиком и младенцем, могло быть не только в цвете кожи, но и во внешности в целом, так как дети могли быть единокровными братьями.

Значение этих деталей, непреднамеренно выданных ничего не подозревающей героиней – стрижка ногтей Зандрин и визиты Армана к ЛаБланш – может быть оценено только если читатель решит перечитать рассказ снова, уже зная концовку, чтобы найти все пропущенные при первом прочтении подсказки. Есть еще один намек, который подтверждает, что разговор между мадам Вальмонд и Дезире важен. В конце беседы Дезире говорит приемной матери: «О, мама, я так счастлива, меня это пугает» (“Oh, mamma, I'm so happy; it frightens me”) [3, с. 175]. То, что на первый взгляд кажется банальной фразой, оказывается пророческим высказыванием, которое предрекает ее трагический финал.

В конце рассказа, получив письмо от приемной матери, которая просит дочь вместе с ребенком вернуться в родной дом, Дезире в отчаянии спрашивает мужа, уйти ли ей. После того, как Арман дважды говорит ей уйти, Дезире прощается с ним, надеясь, что он все же ее удержит, но Арман молчит.Затем Дезире берет ребенка и, вместо того, чтобы вернуться к матери, она исчезает «среди тростников и ив, густо растущих на берегу глубокой, медленной дельты реки; и больше никогда не вернулась» (“among the reeds and willows that grew thick along the banks of the deep, sluggish bayou; and she did not come back again”) [3, с. 177]. Можно предположить, что женщина совершила самоубийство – это весьма вероятно, ведь Дезире писала, что хочет умереть, своей приемной матери, когда Арман стал пренебрегать ею. Шопен не утверждает, что Дезире покончила с собой, или что она вообще погибла. Но надежды на лучшее будущее для Дезире и ее ребенка мало. Ее уход из дома мужа очень похож на ее появление в доме Вальмондов, которые нашли ее «спящей в тени большого каменного столба» (“lying asleep in the shadow of the big stone pillar”) [3, с. 173]. Шопен будто замыкает круг: Дезире появилась из ниоткуда и исчезла в никуда.

Хотя уход Дезире мог быть достаточным окончанием истории, Шопен удивляет читателей неожиданным поворотом, который некоторые критики посчитали слегка искусственным или «несколько надуманным» (“somewhat contrived”, Seyersted). Сжигая вещи и письма, напоминающие ему об опозоривших его Дезире и ребенке, Арман находит письмо своей матери, в котором та пишет, что «принадлежит расе, проклятой клеймом рабства». То есть негроидные черты ребенок наследовал не от Дезире, а от своего отца. Большинство читателей считают, что, прочитав письмо, Арман узнает об этом впервые, однако на самом деле Шопен не разъясняет, является ли эта информация новой для героя. Вполне вероятно, что Арман знал или, по крайней мере, подозревал о своем происхождении. На это может указывать то, что в начале рассказа Шопен описывает лицо Армана как «темное и красивое» (“Armand’s dark, handsome face”) [3, с. 175], а также тот факт, что Арман потерял мать не в младенческом возрасте, а в 8 лет, а это значит, что он, скорее всего, помнил, как она выглядела; впрочем, она тоже могла быть белой. Некоторые литературоведы, например, Эллен Пил, предполагали, что и у Дезире могли быть черные предки, и, хотя это нельзя отрицать полностью, это маловероятно. Шопен связывает женщину с образами «бледности» (белая одежда, светлая кожа, «она была словно камень: молчаливая, белая» («She was like a stone image: silent, white») [3, с. 177], и противопоставляет ее светлую кожу «темному и красивому лицу» Армана. Единственный фрагмент, который может ввести читателей в заблуждение о расовой принадлежности Дезире, это ее «неизвестное происхождение» (“obscure origin”) [3;173], так же как и Арман по умолчанию считается белым, потому что его имя «одно из самых старых и уважаемых в Луизиане» (“one of the oldest and proudest in Louisiana”) [3, с. 174]. Шопен играет с ожиданиями и убеждениями читателей, с тем, что кажется и с тем, что оказывается на деле и, показывая, как поверхностны на самом деле различия между «черным» и «белым».

Одна из самых поразительных гипотез об этом рассказе принадлежит Маргарет Д. Бауэр, которая считала, что Арман Обиньи знал о своем происхождении всю свою жизнь, и что его брак с Дезире был частью плана иметь законных детей, которые могли бы сойти за белых так, как ему удавалось притворяться белым всю жизнь. Если бы их кожа была чуть темнее, он мог бы обвинить в этом «неизвестное происхождение» Дезире, не подвергая опасности свой статус властного хозяина плантации, который полностью зависел от чистоты крови по правилу одной капли крови (правило, выражающееся в строгом соблюдении теории «чистоты расы», согласно которой человек с малейшей долей "инорасовой" крови должен считаться чёрным во всех отношениях).

Намеки, использованные Шопен в рассказе, дали пищу для дискуссий о противопоставлении Дезире (символу чистоты и света, белого) и Армана (образ которого связан с темнотой, черным) и некоторые критики яро протестовали против такой дихотомии - двойственной оппозиции «чистого, белого» персонажа, ассоциирующегося с богом и злодея смешанного происхождения, очевидно связанного с дьяволом. Такое прочтение противоречит позиции тех, кто восхвалял рассказ «Ребенок Дезире» как порицание расистских предубеждений (Arner, Elfenbein, Papke, Wolff). Если смотреть на него с такой точки зрения, очевидно, что рассказ Шопен, напротив, мог лишь укрепить негативное отношение к межрасовым связям у ее современников, так как в этом рассказе, как и в большинстве подобных американских рассказах того времени, персонаж-мулат представлен как «жертва противоречивой наследственности», и является воплощением «пороков обеих рас и не имеет ни одной из их добродетелей».

Резюмируя, отметим, что рассказ «Ребенок Дезире» в течение многих лет пристально изучался литературоведами и лингвистами, что объясняет множество его интерпретаций, противоречивых по своей сути. Расхождения во мнениях связаны не только с тем, как автор играет с различными импликациями, но и с индивидуальной читательской оценкой прочитанного. Такие рассказы дают особую почву для пытливого исследователя, ведь Кейт Шопен апеллирует к аналитическому началу каждого своего читателя.

Список литературы:

1. Arner, Robert D. “Pride and Prejudice: Kate Chopin’s `Desiree’s Baby.”Mississippi Quarterly 25 (1972): 131-40. Rpt. Critical Essays on Kate Chopin. Ed. Alice Hall Petry. New York: Hall, 1996. 139-46.
2. Bauer, Margaret D. “Armand Aubigny, Still Passing after All These Years: The Narrative Voice and Historical Context of `Desiree’s Baby”. Critical Essays on Kate Chopin. Ed. Alice Hall Petry. New York: Hall, 1996. 161-83.
3. Chopin, Kate “The Awakening, and Selected Stories of Kate Chopin”. Edited and with an introduction by Barbra H. Solomon. New American Library, 1976, 283.
4. Koloski, Bernard. Kate Chopin. A Study of the Short Fiction. New York: Twayne Publishers, 1996.
5. Taylor, Helen. Gender, Race, and Region in the Writings of Grace King, Ruth McEnery Stuart, and Kate Chopin. Baton Rouge: Louisiana State UP, 1989.