МИФО-ФОЛЬКЛОРНЫЙ ИНТЕРТЕКСТ РОМАНА Ф.М. ДОСТОЕВСКОГО «БЕСЫ»

Интертекстуальные связи «Бесов» с русским и мировым фольклором неоднократно привлекали внимание исследователей – Г.М. Фридлендера, Д.Д. Благого, Н.В. Живолуповой и В.А. Викторовича, С.Г. Бочарова и др.

Указанные причины побудили нас обратиться к анализу следующих интертекстуальных связей. Выбор именно этих мотивов обусловлен также и тем обстоятельством, что они являются концептуально и структурно значимыми для романа. Изучение мифологических корней в генеалоги образной системы романа помогает увидеть истоки бесовства. Истинную суть политического фарса, задуманного Петром Верховенским, а также самозванство губернаторши Юлии Лембке проясняет соотнесение героев с мифологическими персонажами.

В сюжете романа «Бесы» можно выделить многообразие мифо- фольклорных мотивов, играющих значительную роль в раскрытии основной идеи произведения. К их изучению обращался ряд исследователей. Так, особое внимание уделялось анализу разинского фольклора в системе поэтики романа [4, с. 69]. Внимание исследователей привлекал и мотив Богородицы - матери сырой земли [4], связанный в романе «Бесы» с образом Хромоножки.

О мотивах бесовства романа высказывались В.П. Владимирцев, А.П. Власкин, Н.Я. Зыховская, Р.Я. Клейман, Е.М. Мелетинский, В.А. Михнюкевич, Л.В. Овчинникова, С.М. Соловьев и другие. Мы в своей работе подробнее остановимся на малоизученных мотивах, не нашедших отражение в изучении романа «Бесы». Задача, которую мы ставим перед собой, - рассмотреть константные мотивы романа «Бесы» в их внутритекстовом бытовании. Мы считаем, что за многими романными мотивами Достоевского стоят скорее мифологемы народной культуры, чем просто реалистические детали бытового уровня, что позволяет увидеть глубинный смысл изображаемого, репрезентировать подлинный смысл «бесовства».

Ключевую роль в структуре «Бесов» играет мифологический мотив троичности интертекст. О концептуальном значении интертекста изначально сигнализирует название романа и первый из эпиграфов к нему – случай в творчестве Достоевского уникальный. На уровне структуры символика эпиграфа реализуется мотивом дьявольской круговерти, поднятой многочисленными «бесами и бесенятами». С этим мотивом связана система подчиненных – одержимости, нездоровья/болезни, хромоты (реальной или мнимой), ночного мира, грязи и пр., которые были рассмотрены в связи с мотивом бесовства. Исцеление от бесовства – как обретение пути – тоже мыслится в символах и числах, намеченных пушкинским стихотворением. В сочетании с евангельским эпиграфом пушкинский выступает в роли камертона, задающего тональность звучания роману Достоевского.

По нашему мнению, композиционная целостность исследуемого романа задается числом три: в единую линию связаны название «Бесы», эпиграфы с мотивом бесовского и, наконец, содержание - исследование «бесовства». Число три, восходящее к архетипу строения мироздания, становится основанием исследования социальной проблемы - революционного разрушающего начала, порождением которого являются «бесы». В этом - один из способов проявления фольклоризма романа Ф.М. Достоевского.

На некоторые функции троичности в романе обратил внимание В.П. Владимирцев, утверждая при этом, что «художественная сила всевозможных троичных обозначений и схем у Достоевского - в этом обнаруживается парадоксализм его литературного приема вообще» [8, с. 256]. Ученый утверждает, что Достоевский дорожил триадной формой подачи этнологически ударного художественного материала, при этом «не только этническая и конфессиональная, но и глубоко осознанная им «нутряная» принадлежность к основам народной и православно-христианской культуры располагала Достоевского к этому числу» [8, с. 257]. Тезис о парадоксальности троичности вызывает возражение. Думается, нужно говорить о закономерности обращения Ф.М. Достоевского к троичности и в целом к числовому ряду.

Ряженье помогает понять характеры героев. Изображая их в разных воплощениях, Ф.М. Достоевский стремился показать потребность нравственного возрождения образованного русского общества в пореформенную эпоху.

Настороженно относясь к. масочности / личинности, Ф.М. Достоевский продолжает старорусскую православную традицию. Мир, превратившийся в театральные подмостки, осуждается великим художником как «изнаночный мир», антимир, мир антихриста, а мотив жизни как театра переживается как «конец света». Маска, становясь знаком судьбы героя, приметой духовной смерти и ущербности, диктует развитие сюжета. Маски вплетаются в-сюжет, становясь прогнозирующим мотивом.

Отсутствие личностного духовного центра у Николая Ставрогина и Петра Верховенского, связанное с утратой дома и семьи как основных нравственных жизненных категорий, - такова исходная психологическая причина всех внешне многообразных беснований, обрекающих на «воспроизведение чужого содержания», на лихорадочный поиск всякого рода масок.

Таким образом, введение архетипов маски, ряженья в роман раскрыло сущность «бесов», акцент делается на их духовно-нравственном омертвении.

Исследование фольклорных истоков исследуемого мотива представляется невозможным без обращения к этнографическим материалам.

Прочтение романа Ф.М. Достоевского неожиданно открывает связь героев-«бесов» с «заложными» покойниками. Слово «заложные» впервые было введено в научную литературу Д.К. Зелениным. В монографии «Избранные труды. Очерки русской мифологии: Умершие неестественной смертью и русалки» [1] на основе богатого этнографического материала приведены поверья и обряды, связанные с «заложными» покойниками. Д.К. Зеленин довольно подробно рассматривал отношение к «заложным» покойникам, их характеристики не только у русских, но и у других народов: финнов, марийцев, якутов и др.

Интерпретация романа через многогранные архетипические мотивы позволяет выявить глубинные символические смыслы произведения, способствуя более точному пониманию идейно-содержательной стороны «Бесов».

Вода, подобно земле, в народных представлениях является одной из основных стихий мироздания. Народная мудрость сложила о ней множество изречений: «Вода - сама себе царь», «Вода - кровь матери-земли», «Вода - всему голова».

Роман Ф.М. Достоевского «Бесы» обнаруживает тесные связи с глубинной мифопоэтической культурой. Мотив воды, имеющий в своей основе амбивалентное начало, помогает раскрыть сущность «бесовского» явления, указывая на его жестокость, духовную смерть и разрушительную силу. Образ «чужого» мира описывается в «Бесах» с помощью таких признаков, как темнота, связь с водой и сыростью (в данном случае это дождь).

Мотивы тесно переплетены, они сосуществуют. Их правильная интерпретация помогает понять идею романа - искажение духовного идеала, которое ведет в бездну нравственной деградации. Писатель показывает, насколько страшны, жестоки и беспощадны «бесы». Семантически значим в этом отношении мотив ряженья, с помощью которого автор разоблачает героев, показывая их настоящую сущность, истинное лицо. Мотив «провалища» — трагический финал, к которому может прийти Россия, моделью которой в романе выступает губернский город. Не случайно в романе столь частое обращение Ф.М. Достоевского к широкому пласту народной культуры.

Список литературы:

1. Грушко, Е.А., Медведев, Ю.М. Словарь славянской мифологии. [Текст] / Е.А. Грушко - Н. Новгород: «Русский купец», «Братья славяне», 1995. -368 с.
2. Достоевский: Сочинения, письма, документы: Словарь-справочник [Текст] / Сост. и науч. ред. Г.К. Щенников, Б.Н. Тихомиров. - СПб.: Изд-во «Пушкинский дом». - 2008. - 469 с.
3. Достоевский: Эстетика и поэтика: Словарь-справочник [Текст] / Сост. Г.К. Щенников, A.A. Алексеев; науч. ред. Г.К. Щенников, ЧелГУ. - Челябинск: Металл, 1997. - 272 с.
4. Достоевский Ф М. Полн. собр. соч. в 30 т. – Т.11. Бесы. Глава «У Тихона». Рукописные редакции. – Л.: Наука, 1974. – 416 с.
5. Достоевский Ф.М. Полн. собр. соч. в 30 т.  – Т.12. Бесы. Рукописные редакции. Наброски 1870-1872. – Л.: Наука, 1975. – 376 с.
6. Иванов В.И. Основной миф в романе «Бесы» [Текст] / В.И. Иванов. // Собрание сочинений в 4 томах. Том 4-Брюссель, 1987. -С.437-444.
7. Киченко, A.C. Мифопоэтическая интерпретация литературного и фольклорного произведения: тенденции в истории русской литературы XIX века [Текст]: дис... д-ра филол. наук / A.C. Киченко. — Черкассы, 2004. — 432 с.
8. Левинтон, Г. Достоевский и «низкие» жанры фольклора [Текст] / Г.  Левинтон // Антимир русской культуры. М., 1966. - С. 267-296.