СЛОВО В ЛЕЧЕБНОМ ЗАГОВОРЕ (НА МАТЕРИАЛЕ РУССКОГО И УДМУРТСКОГО ЯЗЫКОВ)

Самарова Екатерина Андреевна

студент 5 курса филологического факультета

ФГБОУ ВПО «Удмуртский государственный университет», г. Ижевск

E-mail: argonnat@gmail.com

Донецких Людмила Ивановна

научный руководитель, доктор филологических наук, профессор,

ФГБОУ ВПО «Удмуртский государственный университет», г. Ижевск

Заговор — один из древнейших жанров, входящих в сферу магической практики и воплотивший в художественно-образной форме архаические представления наших предков. В самом широком смысле слова заговор — это словесная формула, имеющая магическое значение. Изначально не имея никаких эстетических функций, заговор использует слово в практическом отношении. Слово является основным элементом заговора. Эта определяющая роль слова становится еще более значительной в тот период развития жанра, когда заговорная формула начинает обретать самостоятельность, используется уже без ритуального обрядового действия. Слово в заговорной традиции отличается по своим функциям от слова в других жанрах фольклора. Основной функцией слова в заговоре является магическая функция [3].

Суть данного исследования — выявление особенностей удмуртских и русских заговорных традиций при помощи сопоставления отдельных элементов. При выполнении работы. нами было проанализировано 11 русских и 11 удмуртских заговорных текстов в композиционном, языковом и сопоставительном аспектах.

I. Композиционный аспект:

Исследователями отмечалось разнообразие построения композиционных форм заговоров вообще. Согласно В.П. Аникину [1, с. 74], композиция русского заговора до X в. была проще той, которая нам известна по поздним записям. Поздние варианты сочетают в заговорах ряд традиционных элементов в строгом порядке, который сохраняется даже при неполноте.

В.П. Аникин выделяет 6 композиционных частей: молитвенное начало, немолитвенное начало (зачин), эпическую часть, императивную часть, закрепку и зааминивание.

1.  Молитвенное начало.

Заговор может начинаться с молитвенного вступления, такого, например, как: «Матушка, пресвятая. Богородица !», «Господи, Иисусе Христе, Господи, благослови!», «Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй нас!». Однако такое начало считают поздним приобретением жанра, так как наравне с ним заговорам присуще и немолитвенное начало — зачин. Во всех проанализированных нами заговорах отсутствуют молитвенное начало и последняя характерная заговорная часть — зааминивание. В большинстве заговорных текстов (9 из 11) отсутствуют имена святых, Богородицы, Иисуса Христа, нет упоминания о библейских персонажах. Возможно, это говорит о том, что представленные тексты имеют древнейшие корни, и их мотивы относятся еще к языческой, дохристианской Руси.

2.  Немолитвенное начало (зачин).

По своему существу зачин — это словесное воспроизведение места обрядового действия. Данный элемент встречается в 4 заговорах из 11. Согласно В.П .Аникину, необходимость в немолитвенном начале возникает тогда, когда начинают уходить из употребления заговорные действия и расширяется функция слова. Заговорное действие начинает описываться при помощи слова, и вследствие этого расширяется фоновая картина заговора. Отсутствие в большинстве заговоров зачина как описания заговорного действия указывает на то, что заговорное действие играло важную роль при произнесении заговора, а слово еще не имело той абсолютной магической силы, которое оно приобретает с развитием жанра. Возможно, зачины в анализируемых заговорах —более позднее приобретение жанра сравнительно с другими композиционными частями. Тот факт, что два заговорных текста имеют аналогичное строение: «Стану (сяду) я, благословясь, пойду, перекрестясь, из дверей во двери, из ворот в ворота », указывает на то, что данная гипотеза верна, так как в зачинах присутствуют лексемы благословясь и перекрестясь, которые могли появиться в заговорном тексте только после христианизации Руси.

3.  Эпическая часть.

Эпическая часть встречается в большинстве анализируемых заговорных текстов (8 из 11). Функция эпической части в заговоре — отсылка к мифическим персонажам, образам, к которым обращается заговаривающий с требованием помочь в решении проблемы. Именно в этом композиционном элементе текста встречаются уходящие своими корнями в древность мифические образы и мотивы, встречающиеся кроме заговоров как фольклорного жанра еще и в сказках. В обращении к, ним выражено стремление заговаривающего утвердить свои слова, придать им магический смысл. Каждый из образов имеет свое сакральное значение.

·     Моря-Окиана;

·     Алатыря-камня;

·     птицы;

·     зверя;

·     Мирового дерева;

·     Матери-Сырой земли;

·     Матери-руды;

·     Огненной реки и Калинова моста и др.

Образы болезней через прием метонимии даны в 4 заговорах. Болезнь в этих текстах — реально действующее лицо, против которого и направлена магия слова. В отличие от предыдущих образов болезни никак не связаны с высшим божественным миром. Мать болезни — мать тартарары, мир хаоса заставляет человека болеть. Против мира хаоса заговаривающий призывал себе в помощь символы божественного мира. Он наделял слово особой магической силой, которая могла призвать в помощь силу божественную, и тем самым помочь больному в борьбе с болезнью.

4.  Императивная часть.

Следующая, императивная часть заговора, выражает требования заговаривающего и присутствует во всех рассматриваемых заговорах. В большинстве заговоров (10 единиц) сам заговаривающий понимает, что его власть не распространяется на болезнь, так как она исходит из мира хаоса, на который распространяется только влияние богов. Поэтому он ссылается на посланцев, выражающих божественную волю. Тем самым слово в этих заговорных текстах приобретает божественное значение. Однако в двух заговорах заговаривающий без отсылки к божественному могуществу управляет болезнью только при помощи магической силы слова. Таким образом, в этих заговорных текстах роль слова еще более расширяется. Слово в этих заговорах сильно не потому, что отсылает к воле богов, а потому что имеет собственную магическую силу, способную влиять на болезнь.

5.  Закрепка.

Последняя композиционная часть, представленная в рассматриваемых заговорах, — закрепка (5 единиц). В ней заговаривающим перечисляются все болезни и замыкаются заговорным словом.

6.  Зааминивание.

Композиция удмуртских заговоров решительно отличается от русских заговорных текстов. Молитвенное начало и зааминивание как композиционные части, выделяемые Аникиным и являющиеся своеобразным маркером поздних наращений в русских заговорах, в удмуртских отсутствуют вообще. Этот факт объясняется тем, что христианство к удмуртам пришло только в конце XVIII века. В заговорных текстах возможно обращение к Инмару, но здесь Инмар выступает как языческий, а не единый христианский Бог, впоследствии отождествленный народным сознанием с Инмаром. В структуре заговора можно выделить 4 композиционных элемента:

·     немолитвенное начало (1 единица);

·     Сиисез-юисез сяласько: тьфу-тьфу-тьфу! (Плюю на едящего-пьющего: тьфу-тьфу-тьфу)

·     эпическая часть (2 единицы);

·     Музъем пушкын вань музъем гогы (Под землей есть пуп земли)

·     императивная часть;

·     невыполнимое условие (10 единиц).

1.  Немолитвенное начало.

В абсолютном большинстве рассматриваемых заговоров (10 из 11) отсутствует немолитвенное начало, или зачин, в котором описывается заговорное действие заговаривающего. Зачин присутствует только в одном заговоре и является, по своей функции, главным композиционным элементом заговора: сиисез-юищез сяласько: тьфу-тьфу-тьфу. — Плюю на едящего-пьющего: тьфу-тьфу-тьфу.

2.  Эпическая часть.

Эпическая часть в чистом виде представлена в 2 заговорных единицах. Этот композиционный элемент небольшой по объему и не включает в себя мифические мотивы в отличие от русских заговоров.

3.  Невыполнимое условие.

В удмуртских заговорных текстах элементы эпической и императивной частей объединяются в особую композиционную структуру, отсутствующую в русской традиции, - невыполнимое условие, которое ставиться перед болезнью, хворью, сглазом, перед тем как она заберет себе больного: дас кык гудырилэсь Чашъемзэ Куке берыктыса лэзид, соку быдты та адямиез. – Когда удары двадцати двух гроз обратно отправишь, тогда убей этого человека.  Во всех приведенных удмуртских заговорах отсутствует закрепка.

Согласно Т.В. Владыкиной [2, с. 108], заговаривающий — в удмуртской традиции туно — может обращаться как к самой болезни, так и к колдуну, наславшему ее, и к его душе. Удмуртский заговор произносится туно про себя, так, чтобы заговариваемый не слышал слов текста. У удмуртов заговорные тексты передавались от одного туно к другому, поэтому обычные люди не могли слышать заговора, а следовательно, и произнести его. Только туно — человек, обладающий магической силой, — мог заговаривать. Считалось, что туно заставляет колдуна, наславшего болезнь, увидеть заговорное условие и тем самым наложить запрет. Магическая сила слова в удмуртском заговоре заключалась не в обращении к божественным силам, а в возможности создать видимый образ нереального условия. Сам туно как человек, обладающий магическими способностями, не нуждался в помощи богов, поэтому в удмуртских заговорах отсутствует эпическая часть с обращением к мифическим реалиям, императивная часть и закрепка. Главная композиционная часть — невыполнимое условие — используется с пониманием собственной магической силы заговаривающего.

II.Языковой аспект.

На языковом уровне заговор как особый жанр фольклора имеет свои специфические особенности. Так как в заговорном тексте определяющее значение имеет слово не как совокупность материальной формы и идеального содержания, а как нечто единое, цельное, неделимое, фонетический уровень языка не имеет специфических черт. Фонетика в заговоре не несет определяющего значения, как возможно это, например, в поэтическом тексте. Другие уровни языка представлены более ярко.

1.Гораздо ярче в русских заговорах, особенно лечебных, представлены словообразовательный и морфологический уровни языка.

· Болезни, показанные в заговорах через прием метонимии, предстают как реально действующие персонажи за счет присоединения суффиксов, указывающих на лицо: трясуница, водяница, студеница, огневица, колючка, стречник, поречник.

· Названия других болезней образованы по аналогии: а) при помощи суффикса -от: ломота — грызота, болета; б) при помощи суффикса —ость (-есть): болесть — хворость.

· Присутствуют в заговорах и описательные названия болезней: черный волос, белый волос, русый волос, темный волос.

· Интересны образования при помощи приставки полу- от названия болезней: вешняя — полувешняя, летняя — полулетняя, осенняя — полуосенняя.

· В анализируемых заговорах имеются составные названия болезней, в которых один элемент называет род болезни, а другой — вид: земляная доспешка, водяная доспешка, ветряная доспешка.

· Одной из черт заговорной морфологии является употребление абстрактных существительных Singularia tantum во множественном числе: Он стрельнет по чисту полю, а убивает всякие боли.

В удмуртских заговорах на уровне словообразования специфичны образования обобщенного значения, состоящие из двух однородных элементов: сиись-юись, эм-юм, лул-вир. Такие конструкции используются для расширения семантики заговора при формальном уменьшении объема заговора.

Особенностью морфологического уровня является употребление глаголов 2 лица и притяжательных суффиксов существительных. Благодаря этому создается эффект непосредственного обращения заговаривающего к болезни и колдуну, наславшему болезнь.

2.  Лексический уровень.

В русском заговорном тексте лексический уровень имеет свою специфику. Характерной особенностью заговорной лексики является употребление народной терминологии: полуночница, осидище, доспешка.

3.  Синтаксического уровень.

В заговоре самым распространенным приемом является употребление однородных членов предложения: Не болят у раба такого-то зубы; болят зубы у кошки. у собаки, у лисицы, у волка, у зайца, у крота, у быка, у коровы, у свиньи, у лошади, у козла, у барана, у овцы, по вся дни, но все часы, по всю их жизнь, злым мученьем, и сокрушеньем.

На синтаксическом уровне характерной особенностью удмуртских заговоров является сложносочиненное предложение типа Если…, то…, так как условие, которое выражается данной синтаксической конструкцией, является основным структурным элементом заговора.

Таким образом, слово в любом заговоре является определяющим элементом. Однако в русском и удмуртском заговорах оно выполняет различные функции. В русском заговорном тексте при помощи магической силы слова, заговаривающий обращается к божественному, потустороннему миру с требованием помочь. Об этом свидетельствует сам объем заговора, обращение к мифологическим существам и явлениям. Слово в русском заговоре благодаря своей магической силе представлялось связующим элементом между земным и божественным.

В удмуртских заговорах слово, имея такую же магическую силу, служило не для обращения к богам, а для контакта с болезнью или колдуном, наславшим ее. Удмуртские заговоры мог произносить только туно, человек, обладающий сверхъестественными силами, способный врачевать, остальные не знали заговоров. Поэтому к магической силе слова добавлялась сила самого туно, и он уже не нуждался в поддержке потустороннего мира.

Источники:

1. Русский народ. Его обычаи, обряды, предания, суеверия и поэзия / Собр. Забылиным М. — Репринт. воспроизв. изд. 1880 г. — Симферополь: Соратник, 1992. — Ч. 11. Заклинания, заговоры, обереги.
2. Ингур. Удмурт фольклоръя лыдзет / Сост. Владыкина Т.Г. — Ижевск: Удмуртия, 2004. — 352 с.

Список литературы:

1. Аникин В.П. Русское устное народное творчество / Аникин В.П. — 2-е изд., испр. и доп. — М.: Высшая школа, 2004. — 735 с.
2. Владыкина Т.Г. Удмуртский фольклор: проблемы жанровой эволюции и систематики / Владыкина Т.Г. — Ижевск, 1998.
3. Фольклор и постфольклор: структура, типология, семиотика. [электронный ресурс]. — Режим доступа — URL: http://www.ruthenia.ru/folklore/folklorelaboratory/AL0.htm (дата обращения 01.05.2010).