ТРАНСФОРМАЦИЯ  АГИОГРАФИЧЕСКОГО  ЖАНРА  В  РОМАНЕ  Л.  УЛИЦКОЙ  «МЕДЕЯ  И  ЕЕ  ДЕТИ»

Бабкина  Кристина  Игоревна

студент  2  курса  магистратуры,  кафедра  филологии  и  журналистики,  ВолГУ,  РФ,  Волгоград

E-mail: 

Великанова  Ирина  Вячеславовна

научный  руководитель,  канд.  филол.  наук,  доцент  ВолГУ,  РФ,  г.  Волгоград

Многие  исследователи  истории  романа  в  XX  веке  отмечают,  что  в  современной  литературе  постепенно  исчезает  четкое  деление  на  жанры,  произведения  делятся  по  группам  в  соответствии  с  иными  принципами  и  они  уже  не  связаны  с  жесткими  требованиями  к  художественной  форме  текста.  Главным  становится  наличие  общих  истоков,  мотивов,  схожей  повествовательной  тональности.  Сюда  можно  отнести  и  параметр,  который  Е.А.  Егорова  называет  «агиографической  модальностью»  [1],  подразумевающей  проникновение  агиографических  черт  в  современные  прозаические  произведения.  Роман  —  один  из  ведущих  жанров  литературы,  дающий  возможность  проследить  взаимодействие  различных  литературных  структур.  Агиография  влияет  на  поэтику  романа:  видоизменяются  персонажи,  появляются  повествовательные  приемы,  нехарактерные  для  литературы  нашего  времени.

Главное  назначение  жития  —  назидательное,  дидактическое.  Жизнь,  подвиги,  страдания  святого  рассматриваются  как  пример  для  подражания.  С  христианских  позиций  житие  отвечает  на  вопросы  бытия  человека:  что  предопределяет  его  судьбу,  насколько  он  свободен  в  выборе,  в  чем  смысл  страданий?  Житие  решает  проблему  свободы  и  необходимости  с  христианских  позиций. 

Житийное  повествование  в  основе  сюжета  имеет  рассказ  о  жизни  человека,  который  был  прославлен  церковью  в  лике  святых.  Объект  изображения  жития  —  подвиг  веры,  который  совершается  историческим  лицом  или  группой  лиц,  церковных  деятелей.  Подвигом  веры  становится  вся  жизнь  святого,  иногда  описывается  лишь  один  праведный  поступок.

В  произведениях  современных  русских  романистов  нередко  проявляются  черты  агиографического  канона,  что  позволяет  художественно  воплотить  образы  праведников.  Писателей  привлекает  высокий  нравственный  идеал  незаурядных  личностей.  Житийный  жанр  имеет  несколько  вариаций,  одна  из  них  проявляется  в  романе  Л.  Улицкой  «Медея  и  ее  дети»  (1996).  Через  историю  семьи  показан  весь  XX  век  с  его  катаклизмами.  Главная  мысль  романа:  «семья  как  высшая  человеческая  ценность». 

Роман  Л.  Улицкой  «Медея  и  ее  дети»,  который  многие  исследователи  называют  «семейной  хроникой»,  включает  в  себя  и  элементы  жития.  Интересен  он  тем,  что  в  качестве  героя-праведника  выступает  женщина.  Рассмотрим  особенности,  присущие  житию,  и  их  проявление  в  произведении  Л.  Улицкой.

В  Литературной  энциклопедии  терминов  и  понятий  упоминается  о  выделении  группы  житий  с  «явно  занимательными  сюжетами»  [2,  c.  269].  Это  любовь  и  ненависть,  разлука  и  встреча,  чудеса  и  приключения,  проявление  необыкновенных  человеческих  качеств.  Историю  о  Медее,  если  рассматривать  в  ней  отголоски  жанра  жития,  можно  отнести  к  истории  о  проявлении  необыкновенных  качеств  человека.  Медея  Л.  Улицкой  святая  не  в  прямом,  житийном  смысле  слова,  но  это  герой-праведник.  К  необыкновенным  качествам  ее  относятся  мудрость,  всепрощение,  она  словно  оплот  чистоты  в  мире,  где  разрушаются  моральные  устои.

В  авторской  концепции  Л.  Улицкой  представлен  тип  семейного  праведника.  Современная  действительность  представляет  собой  эпоху  индивидуализма,  жизненные  принципы  разрушены,  а  семья  перестала  быть  нормой  существования.  Основная  цель  повествования  писательницы  схожа  с  целью  древнерусских  житийных  авторов:  разглядеть  вечное  и  вневременное  в  частном.  Жизнь  Медеи,  конкретного  человека,  —  это  частное  событие,  праведничество  героини  —  вневременное,  божественное  явление.  Мы  считаем,  что,  по  мысли  автора,  праведничество-духовное  явление,  которое  способно  помочь  человечеству  не  заблудиться  в  мире  ложных  ценностей.  Особенно  актуальным  для  Л.  Улицкой  было  показать  праведничество  именно  в  данную  историческую  эпоху,  начиная  с  послевоенного  периода  до  90-х  гг.  XX  века.  В  это  время  отношение  к  жизни  людей  меняется:  уже  нет  той  серьезности,  что  была  раньше.  Сама  Медея  думает  о  молодом  поколении  как  о  легкомысленном,  не  привыкшем  брать  на  себя  обязательства.  Именно  благодаря  таким  героям-праведникам,  как  Медея,  моральные  устои  еще  не  поколеблены. 

Одним  из  признаков  праведничества  является  верность  единственному  супругу  на  протяжении  всей  жизни.  Медея  больше  не  выходила  замуж  после  смерти  Самуила  Яковлевича,  и  ее  сознательное  вдовство  длилось  гораздо  дольше,  чем  замужество.  «Овдовела  она  давно  и  больше  не  выходила  замуж,  храня  верность  образу  вдовы  в  черных  одеждах,  который  очень  ей  пришелся»  [3,  c.  6]. 

Наблюдается  в  романе  и  подвиг  христианского  терпения  и  всепрощения,  как  один  из  признаков  праведничества.  Медея  вытерпела  много  невзгод  на  своем  жизненном  пути:  рано  оставшись  сиротой,  она  была  вынуждена  заботиться  о  младших  братьях  и  сестрах,  пытаться  выжить  в  условиях  сурового  военного  и  послевоенного  времени.  Эти  события  укрепили  ее  характер,  сделали  спокойной,  молчаливой,  но  твердой.  Даже  на  предательство  супруга  и  сестры  героиня  ответила  всепрощением,  несмотря  на  то  что  «…мужем  она  была  оскорблена,  сестрой  предана,  поругана  даже  самой  судьбой,  лишившей  ее  детей,  а  того,  мужнего,  ей  предназначенного  ребенка  вложившей  в  сестринское  веселое  и  легкое  тело»  [3,  с.  238].

Появляется  в  романе  и  мотив  целительства,  характерный  для  житий  святых:  Медея  работала  в  местной  больнице,  т.  е.  помогала  больным  людям.  «Когда  она  в  белом  хирургическом  халате  с  застежкой  сзади  сидела  в  крашеной  раме  регистрационного  окна  поселковой  больнички,  то  выглядела  словно  какой-то  неизвестный  портрет  Гойи.  Размашисто  и  крупно  вела  она  всякую  больничную  запись,  так  же  размашисто  и  крупно  ходила  по  окрестной  земле,  и  ей  было  нетрудно  встать  в  воскресенье  до  света  и  отмахать  двадцать  верст  до  Феодосии,  отстоять  там  обедню  и  вернуться  к  вечеру  домой»  [3,  c.  6].  Целительство  понимается  автором  не  только  в  прямом,  но  и  в  переносном  смысле.  Медея  являлась  и  духовным  доктором:  она  помогла  своему  мужу  избавиться  от  страха.  «Но,  понимаете,  у  меня  вчера  случился  небольшой  приступ,  это  когда  мы  сидели  на  собрании.  Так  вот,  он  прошел  от  вашего  присутствия,  совершенно  без  последствий»  [3,  c.  73].  Это  событие  и  подтолкнуло  Самуила  Мендес  сделать  предложение  Медее.

Для  жития  характерен  также  мотив  странствия  святого.  Медея  после  переломного  момента  в  жизни,  узнав  об  измене  мужа,  отправляется  в  Феодосию.  «Трое  с  половиной  суток  длилась  дорога,  и,  поскольку  маршрут  был  довольно  прихотлив,  с  сильной  дугой  на  север,  к  тому  же  в  глубину  континента,  она  как  будто  перегнала  весну…»  [3,  с.  239].

Сюжетно-композиционная  модель  «праведного»  жития  регламентирована,  образы  и  ситуации  несколько  трафаретны.  Это  основные  свойства  агиографического  канона.  Композиция  романа  «Медея  и  ее  дети»  совпадает  с  композицией  классического  жития:  начинается  произведение  с  описания  детства  Медеи,  рассказа  о  ее  предках.  «Медея  Мендес,  урожденная  Синопли…  осталась  последней  чистопородной  гречанкой  в  семье»  [3,  с.  5];  «Медея  Синопли  была  немеркнущей  звездой  женской  гимназии;  ее  образцовые  тетради  показывали  последующим  поколениям  гимназисток»  [3,  с.  29].  Далее  идет  описание  жизни  Медеи,  которая  становится  подвигом  великодушия,  всепрощения  и  веры. 

Характерной  особенностью  жития  является  похвала  святому  в  заключении.  Конкретной  «похвалы»  Медеи  в  тексте  романа  мы  не  находим,  но  Л.  Улицкая  пишет:  «Я  очень  рада,  что  через  мужа  оказалась  приобщена  к  этой  семье  и  мои  дети  несут  в  себе  немного  греческой  крови,  Медеиной  крови.  До  сих  пор  в  Поселок  приезжают  Медеины  потомки  —  русские,  литовские,  грузинские,  корейские.  Это  удивительно  приятное  чувство  –  принадлежать  к  семье  Медеи,  к  такой  большой  семье,  что  всех  ее  членов  даже  не  знаешь  в  лицо  и  они  теряются  в  перспективе  бывшего,  небывшего  и  будущего»  [3,  с.  347].  Здесь  автор  делает  смысловой  акцент  именно  на  семье  как  части  общества,  сумевшей  пройти  через  испытания,  связанные  со  временем,  в  которой  ей  пришлось  жить,  семье,  которая,  несмотря  на  все  трудности,  смогла  выстоять  и  не  потерять  чувство  единения. 

Психологические  побуждения  и  переживания,  разнообразие  человеческих  чувств  стали  появляться  в  более  поздних,  неклассических  житийных  литературных  произведениях.  Особенно  отчетливо  это  видно,  например,  в  произведениях  Епифания  Премудрого.  Чувства  еще  не  объединяются  в  характеры,  индивидуальность  человека  продолжает  быть  ограничена  отнесением  ее  к  одной  из  двух  категорий:  положительных  или  отрицательных  персонажей.  Автор  рассматриваемого  нами  романа  осознает  важность  внутреннего  мира  главной  героини,  раскрывает  ее  переживания,  чувства.  Л.  Улицкая  не  относит  Медею  к  положительным  или  отрицательным  персонажам,  как  это  делали  авторы  ранних  агиографических  произведений  X—XIII  вв.  Автор  описывает  переживания  героини  в  тот  момент,  когда  она  ухаживала  за  тяжело  больным  мужем,  доживающим  последние  месяцы:  «Медея…  радовалась  теперь  тихому  мужеству,  с  которым  он  переносил  боль,  бесстрашно  приближался  к  смерти  и  буквально  источал  из  себя  благодарность  [3,  с.  211].  Когда  Медея  узнала  об  измене  мужа  спустя  много  лет  после  его  кончины,  «…неведомая  прежде  душевная  тьма  накатилась  на  нее.  До  позднего  вечера  просидела  она,  не  меняя  позы.  Потом  она  встала  и  начала  собираться  в  дорогу.  Спать  в  ту  ночь  она  не  ложилась»  [3,  с.  225].  В  нескольких  коротких  предложениях  автор  описывает  душевные  муки  героини.  Медея  нашла  в  себе  силы  простить  и  сестру,  и  мужа. 

Характерной  особенностью  древнерусских  житий  является  изображение  в  них  праведников  как  людей,  которым  не  чужды  мирские  добродетели.  Часто  они  описывались  рачительными,  хозяйственными,  обладающими  дипломатическими  и  воинскими  талантами.  В  обрисовке  их  было  много  подробностей  и  живых  черт.  Почти  все  эти  свойства  присущи  описанию  Медеи.  Она  изображается  хозяйственной  женщиной:  «Четыре  наволочки,  два  заграничных  флакона  с  жидким  мылом  для  мытья  посуды,  хозяйственное  мыло,  которого  в  прошлом  году  не  было,  а  в  этом  появилось,  консервы,  кофе  —  все  это  приятно  волновало  старуху.  Она  разложила  все  по  шкафам  и  комодам,  велела  не  раскрывать  без  нее  второй  коробки  и  поспешила  на  службу»  [3,  с.  19]. 

Способность  собирать  многочисленную  семью  под  крышей  своего  дома  говорит  об  известной  дипломатичности:  «Спустя  несколько  лет  бездетная  Медея  собирала  в  своем  доме  в  Крыму  многочисленных  племянников  и  внучатых  племянников  и  вела  над  ними  свое  тихое  ненаучное  наблюдение»  [3,  с.  10]. 

В  соответствии  с  агиографическим  каноном  содержательную  структуру  романа  «Медея  и  ее  дети»  составляет  противоборство  двух  миров,  полярно  разведенных  в  нравственном  отношении.  Мир  света  и  добра  —  это  мир  Медеи,  в  мире  зла  живут  такие  персонажи,  как  Валерий  Бутонов,  —  бездушные,  ищущие  свою  выгоду  в  происходящем. 

Таким  образом,  проанализировав  элементы  житийного  жанра  в  романе  Л.  Улицкой  «Медея  и  ее  дети»,  приходим  к  следующим  выводам.

Медея  представляет  собой  особый  тип  героя  —  семейного  праведника.  Она  —  хранитель  моральных  устоев,  нравственности.  В  романе,  как  и  в  каноническом  житии,  проявляются  мотивы  целомудрия  (верность  одному  супругу),  целительства  внешнего  и  внутреннего.

Сюжетно-композиционная  структура  романа  соответствует  структуре  жития.  «Медея  и  ее  дети»  начинается  с  рассказа  о  детстве  героини,  далее  описывается  подвиг  ее  жизни,  завершается  произведение  неким  подобием  восхваления.

Произведение  соответствует  более  поздним,  неклассическим  житиям  с  описанием  душевных  переживаний  героя.

Для  романа  Л.  Улицкой  «Медея  и  ее  дети»,  как  и  для  жития,  характерно  описание  мирских  добродетелей  праведника,  а  также  его  внешности.

Содержательную  структуру  рассматриваемого  произведения,  как  и  классического  жития,  составляет  противоборство  двух  миров,  полярных  в  нравственном  отношении.

Список  литературы:

1. Егорова  Е.А.  Агиографическая  модальность  во  французском  романе  конца  XX  столетия  :  автореф.  дисс.  М.,  2012.  [Электронный  ресурс]  —  Режим  доступа.  —  URL:  http://www.dissercat.com/content/agiograficheskaya-modalnost-vo-frantsuzskom-romane-kontsa-xx-stoletiya  (дата  обращения  01.05.2014).
2. Литературная  энциклопедия  терминов  и  понятий:  под  ред.  Н.  Николюкина.  М.:  Интелвак,  2001.  —  1600  с. 
3. Улицкая  Л.Е.  Медея  и  ее  дети.  М.:  Астрель,  2013.  —  346  с.