ФУНКЦИЯ  ХУДОЖЕСТВЕННОЙ  ДЕТАЛИ  В  ПРОИЗВЕДЕНИЯХ  С.С.  ШИЛОВА

Дикая  Валентина  Сергеевна

студент  4  курса,  историко-филологический  факультет  БГПУ,

РФ,  г.  Благовещенск

E-mail:  WalyaWasya94@yandex.ru

Смыковская  Татьяна  Евгеньевна

научный  руководитель,  канд.  филол.  наук,  доцент  кафедры  русского  языка  и  литературы  БГПУ, 
РФ,  г.  Благовещенск

Деталь  в  литературном  произведении  —  явление  предметно-художественного,  образного  мира,  его  «кирпичик»  и  минимальная  «единица  измерения».  В  «маленьких  деталях»,  как  замечает  Б.  Эйхенбаум  в  своей  известной  статье  «Как  сделана  “Шинель”  Гоголя»,  в  полной  мере  проявляется  безудержность  индивидуализации  образа,  с  одной  стороны,  и  тяготение  к  широчайшей  типической  значимости,  обобщающей  системности,  моделирующей  характерности,  с  другой  [5,  с.  109].

Предметная  деталь  занимает  важное  место  в  произведениях  амурского  писателя  и  революционера  С.С.  Шилова  (1885—1954).  В  произведениях  она  фокусирует  внимание  на  том,  что  прозаику  представляется  наиболее  важным,  характерным  в  человеке,  в  окружающем  его  мире.

Прежде  всего,  сюжетная  деталь  присутствует  в  завязке  и  развязке  шиловских  произведений.  К  такой  детали  относится  пакет  с  приказом,  встречающийся  в  рассказе  «Таёжная  быль»  (1925—1939).  Именно  он  даёт  толчок  к  сюжетному  развитию.  Пакет  партизан  Артём  Сохатый  отдал  белогвардейцу  Савке,  так  как  принял  его  за  «своего»,  в  надежде,  что  он  поможет  вылезти  из  ямы  и  добраться  «в  отряд  Деда».  Савка  был  «беляком»,  поэтому  приказ  оказался  у  врага.  Сохатый,  выбравшись  без  оружия  и  лошади,  один  бродил  по  тайге:  «Только  теперь  <…>  он  понял,  что  такое  тайга.  Только  теперь,  на  двадцать  третьем  году  своей  жизни,  познал  Сохатый,  что  такое  настоящий  страх…»  [4,  с.  38].  Развязка  рассказа  наступает  в  тот  момент,  когда  Артём  обнаруживает  дорогу  к  четвёртой  подставе,  где  находит  убитого  Савку.  У  погибшего  за  пазухой  лежал  тот  самый  приказ:  «…положив  пакет  обратно,  прижал  сумочку  к  груди  и  долго  стоял  истуканом.  Крупные  слезы  катились  по  большеносому,  израненному  сучьями  лицу…»  [4,  с.  45].  Пакет  с  приказом  выступает  в  качестве  сюжетообразующей  детали,  так  как  играет  ключевую  роль  в  композиции  произведения,  объединяя  две  части.  По  замечанию  А.В.  Лосева,  «Таёжная  быль»  —  это  синтез  двух  ранее  написанных  произведений  Шилова:  повести  «Возмездие»  («Урок»)  и  «Дебри»  («Окровавленный  серп»)  [1,  с.  182].  Как  показывает  окончательный  вариант  повести,  объединение  стало  возможным  за  счёт  использования  Шиловым  предметной  детали.  Более  того,  образ  пакета  приобретает  символический  смысл,  становится  предвестником  гибели:  из-за  него  убивают  Савку,  его  потеря  сулит  Сохатому  расстрел.

Одну  из  ключевых  функций  в  рассказе  приобретает  деталь-находка,  которая  ускользает  из  рук  бедняка.  Её  примером  является  образ  лисы  из  рассказа  «Черно-бурая  лисица»  (1911).  Толчком  для  сюжетного  развития  служит  убийство  на  охоте  Дедушкой  Ревой  редкого  зверька:  «Выстрел…  Есть!  Вот  она  крутится  на  одном  месте,  черно-бурая  лисица!  Вот  она,  черно-бурая  лисица,  —  неподвижна,  мертва…»  [4,  с.  65].  Старик  рад  находке,  ведь  теперь  «хлебушко,  коровёнька,  одежа,  обутки  —  всё  будет!»  [4,  с.  67].  Но  приобретение  не  сулит  герою  «ничего»:  лисицу  у  спящего  старика  похищает  почтальон  Ванька.  Животное  —  символ  надежды  на  светлое  будущее,  ускользает  из  рук  дедушки  Рёвы.  Предметная  деталь  раскрывает  авторскую  позицию:  случайное  народное  счастье  —  невозможно.  Данный  постулат  связан  судьбой  самого  Шилова.  С  раннего  детства  писателю  приходилось  тяжело  работать  в  поле,  а  затем  конюхом  на  прииски.  Он  воочию  видел  бедствия  крестьянской  жизни.  Поэтому  Шилов  с  юных  лет  посвятил  свою  жизнь  служению  народу,  борьбе  за  его  лучшую  долю.  Он,  отстаивая  позиции  социал-демократов,  принимал  активное  участие  в  революции  1905  года,  вёл  пропаганду  среди  рабочих,  казаков,  бедноты,  был  арестован  и  заточен  в  тюрьму,  но  не  отошел  от  своих  идеалов.  Для  писателя  вся  жизнь  была  борьбой  за  народные  интересы.  Именно  поэтому  Шилов  отрицает  случайное  счастье  народа.  Прозаик  призывает  крестьян  бороться,  а  не  жить  пустыми  надеждами,  верой  в  какое-то  чудо.

В  рассказе  «Илькин  фарт»  (1912)  важную  роль  играет  дорогой  выигрыш  —  белая  фигурка.  Как  и  в  предыдущем  произведении,  удачная  находка  предвещает  главному  герою  лишь  беды.  Мальчик,  играя  в  лотерею,  тратит  последние  деньги,  а  в  драке  разбивает  драгоценную  статуэтку,  выигранную  случайно:  «…Илька  упал,  схватил  статуэтку  и  раскрошил  её  оземь…»  [4,  с.  83].  Здесь  Шилов  вновь  указывает  на  невозможность  случайного  крестьянского  счастья,  так  как  по  мысли  автора,  за  него  нужно  сражаться.  Эта  идея  просматривается  в  сцене  с  дракой,  когда  Илька  разбивает  дорогую  вещь.  Он  не  способен  противостоять  Изотке:  «…  Илька  не  защищался:  он  лишь  согнулся  над  статуэткой  и  замер…»  [4,  с.  73].  Герой  хочет  сохранить  ценный  выигрыш,  но  не  может,  терпя  удары  обидчика,  его  защитить:  «…Изотка  ударил  его  в  бок  ногой,  потом  хлестнул  наотмашь  по  лицу…»  [4,  с.  73].  Пассивность,  неспособность  выступить  против  обидчика,  по  мысли  Шилова,  мешает  не  только  Ильке,  но  и  всему  крестьянству.

В  рассказе  «Самородок»  (1914)  Шилов  подчеркивает  неспособность  крестьян  не  только  бороться  за  лучшее,  но  даже  сохранить  его.  Нефёд  Корытов  и  его  сын  Вася  находят  золотой  самородок  и  считают,  что  в  нём  «послал  господь  счастья»  [4,  с.  86].  Возвращаясь  с  прииска  Нефёд  «захворал»  и  домой  отравил  одного  сына:  «Ты  Вася,  вот  бери  камушек,  бери  сынок,  и  домой  вершим.  Фершала  вези  сюда,  фершала…  А  самородок  —  матери,  в  руки…  Поклянись  сынок!»  [4,  с.  88].  (Важная  деталь  «в  руки».  Автор  акцентирует  внимание  на  осязание  предмета.  Создается  впечатление,  что  если  не  пощупать  предмет,  то  в  его  существования  не  поверят.)  Но  самородок  ускользает  из  рук  Васи,  сумку  со  счастливым  приобретением  уносит  верховой:  «…летел  верховой,  и  у  него  через  седельную  луку  была  перекинута  мохнатая  козулья  приисковая  сумка…»  [4,  с.  89],  «…  верховой  стрелой  пролетел  мимо,  бросил  коня  под  счастливо  нависший  яр  и  скрылся…»  [4,  с.  89].  Автор  акцентирует  пассивное  поведение  героя:  «…  Вася  стоял  на  берегу,  сжимая  в  руках  ружьё,  и  бессмысленно  смотрел  на  речной  простор…»  [4,  с.  89].  (Ружьё,  скорей  всего,  заряженное,  так  как  путь  к  дому  лежал  через  лес,  но  Вася  не  воспользовался  им.  Этим  еще  раз  подчеркивается  пассивность  героя.)  В  результате  герой  теряет  не  только  самородок,  но  и  своего  отца:  «…хворь  всё  круче  забирала  его,  вгоняла  в  беспамятство,  смертельным  огнем  обдавала  тело…»  [4,  с.  88].

Запечатлел  в  малой  прозе  Шилов  и  пейзажную  деталь.  В  рассказе  «Чёрно-бурая  лисица»  описывается  суровая  природа  Забайкалья.  Зимний  пейзаж  динамичен,  природа  уподоблена  живому  существу:  «Ледяной  ветер  <…>  бесновался  в  поле…»  [4,  с.  66],  «<...>  и  снова  выл,  бесновался,  прыгал,  закручивался  вокруг  ледяной  ветер…»  [4,  с.  66],  «<...>  сосны  коленками  прут  на  охотника  <...>»  [4,  с.  67],  «<...>  дыхание  леса  <...>»  [4,  с.  67].  Динамика  создаётся  за  счёт  использования  большого  числа  глаголов:  бесновался,  выл,  прыгал,  взмывался,  закручивался.  Непрестанное  природное  движение  передаётся  градациями:  «<...>  ледяная,  враждебная  песня  ветра  <...>»  [4,  с.  66],  «<...>  и  лес,  и  небеса,  и  поля  грозят  сокрушить,  уничтожить,  погубить  <...>»  [4,  с.  66].  Пейзажные  зарисовки  не  составляют  единого,  монолитного  природного  фрагмента,  что  даёт  ощущения  постоянного  напряжения.  Художественные  средства,  с  помощью  которых  рисуется  пейзаж,  акцентируют  внимания  на  том,  как  сложно  было  герою  заполучить  редкую  лисицу:  «<…>  изнеможенно  сел  дедушка  Рёва  <…>  ветер  распахнул  худощавую  шубейку  <…>»  [4,  с.  67].

Образ  природы  в  шиловском  рассказе  сопоставим  с  пейзажем  в  стихотворении  А.С.  Пушкина  «Бесы»  (1830):

Мчатся  тучи,  вьются  тучи;

Невидимкою  луна

Освещает  снег  летучий;

Мутно  небо,  ночь  мутна<…>  [3,  с.  168].

При  описании  зимней  природы  Шилов,  как  и  Пушкин,  использует  образ  ветра:  «Ледяной  ветер  <…>  бесновался  в  поле  <…>»  [4,  с.  66],  «<…>  ледяную,  враждебную  песню  ветра  <…>»  [4,  с.  66].  Образ  перекликается  с  пушкинской  вьюгой:  «<…>Вьюга  злится,  вьюга  плачет<…>»  [3,  с.  168].  Неслучайно,  оба  писателя  обратились  к  образу  ветра.  Ветер  —  это  стихия  ожившего  духа,  чьё  воздействие  можно  увидеть,  услышать,  но  который  сам  остаётся  невидимым.  В  народных  представлениях  ветер  наделяется  свойствами  демонического  существа.  Ветер  воспринимался  как  стихия,  наделенная  большим  могуществом.  Ветер  считался  опасной  стихией  также  в  связи  с  широко  распространенным  среди  русских  крестьян  поверьем  о  том,  что  с  ним  приносятся  мор  [2,  с.  130].  С  помощью  образа  ветра  подчеркивается  бесноватость  происходящего  и  с  Дедушкой  Рёвой,  и  с  лирическими  героями  из  стихотворения  Пушкина.

Ветер  в  произведениях  «кружит»  путников,  тем  самым  сигнализирует  о  бесовстве.  В  шиловском  рассказе  отсутствует  прямой  образ  беса,  все  его  качества  автор  переносит  на  ветер:  «<…>  и  снова  выл,  бесновался,  прыгал,  закручивался  вокруг  ледяной  ветер<…>»  [4,  с.  66].  В  пушкинском  стихотворении  образ  беса  выражен  отчетливее,  именно  этим  образом  ямщик  объясняет  буйство  природы:  «<…>  В  поле  бес  нас  водит,  видно,  да  кружит  по  сторонам<…>»  [3,  с.  168],  «<…>  Сил  нам  нет  кружиться  доле<…>»  [3,  с.  168],  «<…>  Закружились  бесы  разны  будто  листья  в  ноябре<…>»  [3,  с.  168].  (Бес  разлит  в  природе,  в  стихии  ветра.)

У  авторов  присутствуют  образы  заблудших  путников.  У  Шилова  —  это  Дедушка  Рёва,  у  Пушкина  —  барин  и  ямщик.  Они  выделены  неслучайно.  Заблудившиеся  путники  в  произведении  Пушкина  символизируют  русский  народ,  который  потерялся  среди  снежных  равнин  и  не  может  найти  свою  дорогу  к  счастливой  жизни.  Шилов,  возможно,  продолжая  пушкинскую  мысль,  иллюстрирует  неспособность  крестьян  самостоятельно  найти  путь  к  счастливому  будущему.

Основным  фактором,  влияющими  на  выбор,  акцентировку  художественной  детали  в  рассказах  С.С.  Шилова,  является  авторская  концепция  роли  личности  в  истории,  в  жизни  общества,  государства.

Представления  писателя  обусловлены  жизненными  принципами,  важнейший  из  которых  —  революционное  отстаивание  народных  интересов.  Прозаик  призывает  крестьян  бороться,  а  не  жить  пустыми  надеждами  на  лучшую  долю.

В  произведениях  выделяется  три  основных  способа  классификации  предметной  детали:  сюжетная  деталь,  которая  присутствует  в  завязке  и  развязке  сюжета;  деталь-находка,  которая  ускользает  из  рук  бедняка;  и  деталь-потеря,  разделяющая  идейную  функцию  с  деталью-находкой.

Немаловажную  роль  в  раскрытии  концепции  Шилова  играет  пейзажная  деталь.

Список  литературы:

1. Лосев  А.В.  Рассказы  Степана  Шилова  //  Дальний  Восток.  —  1961.  —  №  3.  —  С.  182—184. 
2. Мадлевская  Е.Л.  Русская  мифология.  Энциклопедия.  —  СПб.:  Мидгард,  2005.  —  778  с.
3. Пушкин  А.С.  «Пора  мой  друг,  пора…».  Стихотворения.  —  СПб.:  АзбукаКлассика,  2004  —  310  с.
4. Шилов  С.С.  Месть  Сухой  протоки.  —  Благовещенск:  Амурское  отд.  Хабаровского  кн.  изд-ва,  1976.  —  224  с.
5. Эйхенбаум  Б.  Как  сделана  «Шинель»  Гоголя  //  Поэтика.  —  М.,  1992.  —  362  с.