ПОЛЕМИКА  О  ПРИРОДЕ  ДЕНЕГ В  ПРОИЗВЕДЕНИЯХ  Н.М.  КАРАМЗИНА И  М.М.  СПЕРАНСКОГО

Дианов  Сергей  Александрович

доцент  кафедры  социальных  и  гуманитарных  дисциплин 

Пермского  института  (филиала)  РГТЭУ,  г.  Пермь

E-mail:  dianov-sa@rambler.ru

DISPUTE  ABOUT  NATURE  OF  MONEY IN  N.M.  KARAMZIN AND  M.M.  SPERANSKI’S  WORKS

Sergey  Dianov 

PhD  in  History,  Associate  professor  of  social  and  humane  disciplines  of  Perm  Institute  (branch)  Russian  State  University  of  Trade  and  Economics,  Perm

АННОТАЦИЯ

В  данной  статье  рассматривается  опыт  институализации  в  России  на  рубеже  XVIII—XIX  вв.  оригинального  варианта  параллельной  денежной  системы.  В  качестве  параллельных  валют  были  впервые  апробированы  серебряная  монета  и  бумажные  ассигнации.  Выдающие  российские  мыслители  Н.М.  Карамзин  и  М.М.  Сперанский  в  своих  произведениях  представили  различное  видение  этого  процесса.  В  завязавшейся  полемике  были  использованы  различные  аргументы:  от  исторических  сюжетов  до  сложно  выверенных  экономических  расчетов.  Анализируя  содержание  диспута,  автор  статьи  выдвинул  тезис  о  том,  что  политико-идеологические  приоритеты  эпохи,  в  конечном  счете,  подмяли  под  себя  экономические  реалии. 

Abstract

This  article  considers  the  institutionalization  experience  of  the  original  version  of  the  parallel  monetary  system  in  Russia  at  the  turn  of  XVIII—XIX  centuries.  As  parallel  currencies  silver  coin  and  paper  money  were  first  tested.  Outstanding  Russian  thinkers  N.M.  Karamzin  and  M.M  Speranski  presented  various  view  points  of  this  process  in  their  works.  In  the  ensuing  dispute  different  arguments  were  used:  from  historical  subjects  to  intricately  verified  economic  calculations.  Analyzing  the  content  of  the  dispute,  the  author  put  forward  the  thesis  that  the  political  and  ideological  priorities  of  the  era,  in  the  end,  subjugated  economic  realities. 

Ключевые  слова:  параллельные  денежные  системы;  ассигнации;  история.

Key  words:  parallel  monetary  system;  paper  money;  history. 

Тема  природы  денег  и  их  обращения  сохраняет  свою  актуаль­ность  и  значимость  в  истории  государства.  Так  в  России  не  каждая  денежная  реформа,  проводимая  правительством,  сопровождалась  идеологическим  и  политическим  диспутом.  Общественное  обсуждение  финансовых  проблем  государства  стало  возможным,  кстати,  в  XIX  в.,  когда  публичная  власть  в  лице  императора  Александра  I  и  его  минис­тров  взяла  курс  на  либеральные  преобразования.  Одним  из  послед­ствий  декларированных  свобод  стал  диспут  о  природе  денег  и  сущности  денежного  обращения  между  двумя  столпами  российской  общественной  мысли  —  М.М.  Сперанским  (1772—1839  гг.)  и  Н.М.  Карамзиным  (1766—1826  гг.).  Следует  помнить,  что  идеологи­ческие  взгляды  мыслителей  были  главным  камнем  преткновения  в  их  отношениях.  М.М.  Сперанский  возглавлял  либеральное  крыло  общественности,  Н.М.  Карамзин  —  консервативное. 

Предмет  диспута  возник  в  правление  Екатерины II  Великой.  9  января  1769  г.  специальным  манифестом  императрица  учредила  ассигнации  (от  лат.  assignatio  —  назначение)  —  бумажные  денежные  знаки.  Первые  ассигнации  представляли  собой  лист  бумаги  верти­кального  формата  одноцветной  печати  с  фигурными  водяными  знаками.  Ассигнации  выпускались  номиналом  25,  50,  75  и  100  руб.  Правительство  считало  эту  меру  вынужденной,  так  как  существо­вавшие  до  этого  в  денежном  обращении  медные  монеты  были  обременительным  явлением,  в  частности  в  сфере  внутренней  торговли.  Так,  например,  вес  1000  руб.  равнялся  1024  кг.  медных  монет.  Ассигнации  первого  образца  существовали  до  1786  г.,  всего  к  этому  времени  было  напечатано  бумажных  дензнаков  на  сумму  46,2  млн.  рублей.  С  1786  по  1818  гг.  в  денежное  обращение  поступали  ассигнации  второго  выпуска,  менялись  номинал  и  форма  бумажных  денежных  знаков  [1,  с.  3—4].  При  этом  металлические  деньги  —  серебряный  рубль  и  копейка  —  сохраняли  свои  позиции  базовой  национальной  денежной  единицы.  Таким  образом,  на  рубеже  XVIII—XIX  веков  в  России  сложился  уникальный  вариант  параллельной  денежной  системы.  В  качестве  параллельных  валют  выступали  не  золотые  и  серебряные  монеты,  а  бумажные  ассигнации  и  серебряная  монета.  Причем  обе  валюты  обращались  одновременно  без  жестко  установленного  правительством  взаимного  обменного  курса  [2,  с.  14]. 

Инициатива  Екатерины  II  нашла  поддержку  лишь  у  части  просвещенных  кругов.  Горячим  сторонником  существования  парал­лельной  денежной  системы  выступил  Н.М.  Карамзин.  В  «Записке  о  Древней  и  Новой  России  в  ее  политическом  и  гражданском  отношениях»  кроме  общеизвестных  историософских  позиций  он  пред­метно  выделил  тему  современного  состояния  российской  торговли  и  денежного  обращения  в  стране.  В  частности  Н.М.  Карамзин  преследовал  цель  показать  природу  ассигнации  как  полновесной  денежной  единицы  и  доказать  своим  оппонентам  ошибочность  признания  ассигнаций  государственным  долгом.  Используя  положение  придворного  историографа,  Н.М.  Карамзин  применил  историко-сравнительный  метод  для  обоснования  своей  концепции.

С  момента  образования  государства  у  восточных  славян  и  до  XIV  века  утверждал  Н.М.  Карамзин  «предки  наши  не  имели  собственной  металлической  монеты,  а  единственно  кожаные,  прави­тельством  заклейменные  лоскутки,  называемые  кунами,  то  есть  ассигнациями,  и  торговали  с  Востоком  и  Западом,  с  Грецией,  с  Персией,  с  Немецкой  Газой»  [3,  с.  84].  Далее  писатель  пришел  к  выводу,  что  в  домонгольской  Руси  уже  существовала  параллельная  денежная  система:  «лоскутки»  и  серебряные  монеты  ходили  в  обраще­нии  как  равноценные  деньги.  Монгольские  ханы,  захватившие  русские  земли  и  включившие  их  в  Золотую  Орду,  в  первую  очередь  разрушили  денежную  систему  Руси.  Баскаки,  собиравшие  дань  с  русских  городов  и  сел,  требовали  только  металлические  деньги  —  серебряные  и  медные  монеты.  «Россиянин  мог  откупиться  от  мук,  от  смерти,  от  неволи  куском  сего  металла,  —  писал  Н.М.  Карамзин.  —  Отдавал  за  него  все,  что  имел,  и  с  презрением  отвергал  куны,  так  что  они  сами  собою  долженствовали  исчезнуть»  [3,  с.  84].  Вместе  с  тем,  отказавшись  от  ассигнаций,  страна  несколько  столетий  испытывала  дефицит  денежных  средств.  Как  следствие  во  внутреннюю  торговлю  пришел  натуральный  обмен  —  «дело  весьма  неблагоприятное  для  успехов  торговли  и  следствие  варварства».  Возрождение  суверенности  Русского  государства  в  конце  XV  века  давало  почву  российским  монархам  для  возвращения  к  домонгольской  практике.  По  его  мнению,  наилучшим  временем  учреждения  ассигнаций  была  эпоха  Ивана  IV  Грозного.  Царь  предпринял  ряд  действий  по  введению  в  оборот  кожаных  денег,  однако  эти  попытки  не  увенчались  успехом.  Его  преемники  также  не  смогли  довести  до  конца  эту  инициативу.  Петр  Великий,  устанавливая  торговые  связи  с  Европой,  по  объективным  причинам  делал  ставку  на  серебро:  «И  серебро  в  России  было  тогда  же  дороже,  нежели  в  других  землях  европейских,  почему  купцы  иноземные  охотно  привозили  к  нам  червонцы  и  талеры»  [3,  с.  85].  Главным  препятствием  развития  торгового  дела  в  первой  половине  XVIII  века  оставалась  «редкость  денег».  Из  самых  отдаленных  губерний  негоцианты  свозили  в  Петербург  сухим  путем  зерно  и  другие  товары,  так  как  из-за  монетного  дефицита  не  могли  продавать  эти  товары  на  месте.  Известный  политик  эпохи  А.И.  Остерман  неоднократно  подавал  прошения  императрице  Анне  Иоановне  о  необходимости  покупки  серебряных  слитков  в  Голландии.  На  основании  данных  фактов  Н.М.  Карамзин  выдвинул  тезис  о  том,  что  в  стремлении  быть  ближе  к  Европе  российские  монархи  игнорировали  идею  о  параллельной  денежной  системе,  отвергая  ассигнации  как  альтернативу  металлу.  Проблема  обострялась  еще  и  тем,  что  твердая  в  своем  стремлении  Россия  оставалась  последней  страной,  верной  биметаллической  денежной  системе.  Политическая  надстройка  довлела  над  экономической  ситуацией  в  стране.  Единственным  стимулом  к  коренным  преобразованиям  в  экономике  могла  выступить  воля  монарха.  Тем  самым  Н.М.  Карамзин  подвел  современников  к  пониманию  важности  реформы  Екатерины  II. 

Общественность,  и  в  первую  очередь,  купеческое  сословие,  при  появлении  Манифеста  об  ассигнациях  пришла,  по  словам  Н.М.  Карамзина,  в  большое  «изумление».  Нестандартность  решения  у  многих,  даже  самых  просвещенных  людей,  вызывало  опасения.  По  этому  поводу  Н.М.  Карамзин  отмечал:  «Многие  простодушные  люди  доныне  думают,  что  советники  правительства  в  сем  случае  имели  свои  тайные  виды  и  хотели  умышленно  повредить  государст­венному  кредиту…»  [3,  с.  83].  В  данном  замечании  отчетливо  просле­живается  мысль  о  восприятии  среди  недоброжелателей  реформы  существа  последней  как  некой  аферы  со  стороны  государства.  Ее  противники  отстаивали  точку  зрения,  что  ассигнации  —  понятие,  означавшее  государственный  кредит.  Разность  подходов  в  толковании  понятия  «ассигнация»  стала  камнем  преткновения.  Для  Н.М.  Карам­зина  введение  ассигнаций  в  государстве  стало  событием,  свидетель­ствующем  о  повороте  к  русской  «старине».  Возвращаясь  к  корням  своей  истории,  считал  мыслитель,  народ  находил  подлинную  свободу  и  самобытность. 

«Кто  дает  цену  деньгам?»  —  с  этим  вопросом  Н.М.  Карамзин  обращался  к  обществу.  Ответ  на  вопрос  отражает  предшествующие  умозаключения  писателя:  «Правительство…  объявляя,  что  оно  будет  принимать  их  в  дань  народную  вместо  таких  и  таких  вещей.  Если  бы  государь  дал  нам  клейменные  щепки  и  велел  ходить  им  вместо  рублей,  нашедши  способ  предохранять  нас  от  фальшивых  монет  деревянных,  то  мы  взяли  бы  и  щепки»  [3,  с.  84].  Подводя  итоги  своим  размышлениям,  Н.М.  Карамзин  твердо  постулировал  правило  природы  денежного  обращения  в  российском  государстве:  в  древней  Руси  ходили  куны  вместе  с  серебром  и  золотом,  в  новой  России  —  ходят  ассигнации  вместе  с  металлами.  Главный  положительный  эффект  введения  параллельной  денежной  системы  заключался  в  том,  что  «народ  перестал  нуждаться  в  деньгах»  [3,  с.  86].  Почти  четверть  века  (1769—1791  гг.)  по  всей  стране  не  наблюдалось  взаимных  колебаний  курса  ассигнаций  и  серебряного  рубля.  Только  к  1796  г.  ассигнационный  рубль  обесценился  на  20  %  и  составлял  79  коп.  серебром. 

Падение  курса  ассигнационного  рубля  Н.М.  Карамзин  объяснял  внешнеполитическими  факторами,  в  частности  частыми  войнами  России  с  иностранными  державами  и  огромными  тратами  денежных  средств  на  ведение  этих  войн.  При  этом  он  обращал  внимание  на  то,  что  в  начале  XIX  в.  серебряная  монета  стала  не  только  денежной  единицей,  но  и  специфичным  товаром.  Для  выравнивания  курса  ассигнаций  и  монет  Н.М.  Карамзин  предлагал  методы  государствен­ного  регулирования  бумажной  массы  денег.  Кардинальные  реформы  в  сфере  денежного  обращения  он  считал  опасными.  На  момент  написания  «Записки  о  Древней  и  Новой  России  в  ее  политическом  и  гражданском  отношениях»  ассигнационный  рубль  обесценился  уже  почти  наполовину.  «Что  же  делать?»  —  данный  вопрос  являлся  одним  из  самых  значимых  в  государстве.  В  ответе  Н.М.  Карамзина  мы  видим  глубинное  понимание  проблемы:  «Не  выпускать  их  более!..».  Государство  должно  временно  прекратить  выпуск  ассигнаций  и  сосредоточить  свои  усилия  на  регулировании  оборотной  денежной  массы.  «Цены  спадут  без  сомнения,  —  писал  Н.М.  Карамзин,  —  ибо  возвысились  несоразмерно  с  прибавлением  ассигнаций,  но  спадут  постепенно,  без  кризиса,  если  Россия  не  будет  иметь  каких-нибудь  несчастий»  [3,  с.  89].  Последнее  замечание  касалось  все  той  же  проб­лемы  внешнеполитических  отношений.  Кстати,  проблемы  российской  внешней  торговли  Н.М.  Карамзин  прямо  увязывал  с  состоянием  денежной  системы  России.  Он  отстаивал  тезис  о  том,  что  торговля  государств  основана,  прежде  всего,  на  мене  вещей.  Завершая  обзор  основных  идей  Н.М.  Карамзина,  выделим  его  главную  мысль  (1811  г.):  «Ассигнации  и  теперь  остаются  у  нас  деньгами,  ибо  иных  не  имеем!»  [3,  с.  87]. 

Михаил  Михайлович  Сперанский  —  выдающийся  российский  государственный  деятель,  занимавший  в  правительстве  Александра  I  должность  директора  департамента  МВД,  а  позднее  пост  секретаря  Государственного  совета.  Пользуясь  доверием  государя,  М.М.  Сперан­ский  стал  исполнителем  его  воли  в  деле  либеральных  преобразований.  В  1809  г.  ему  было  поручено  составить  общий  проект  государственных  преобразований,  появившийся  немногим  позднее  в  виде  «Государст­венного  уложения».  Составляющей  общего  плана  реформ  стал  представленный  им  в  1810  г.  на  обсуждение  Государственного  совета  документ  «План  финансов».  В  документе  он  предложил  свое  видение  проблемы  финансового  состояния  страны  и,  в  частности,  природы  денежного  обращения.  Позднее,  в  1839  г.  была  подготовлена  к  публикации  рукопись  «О  монетном  обращении»,  куда  вошли  положения,  содержащиеся  в  «Плане  финансов».

В  своих  произведениях  М.М.  Сперанский  наметил  путь  финансовых  преобразований  следующей  формулой:  «Соразмерность  восстанавливается  двумя  способами:  сокращением  издержек  и  приум­ножением  доходов»  [4].  Под  излишними  издержками  он  понимал  такие  расходы  государственной  казны,  которые  не  относились  к  сфере  правоохранительной  деятельности  и  содержания  аппарата  управления  —  «служащие  к  одному  великолепию,  украшению,  к  оказанию  щедрости».  М.М.  Сперанский  критически  относился  к  действующей  параллельной  денежной  системе.  «Деньги  вообще  суть  средства  мены,  —  писал  М.М.  Сперанский.  —  Следовательно,  правительство,  выпуская  ассигнации,  меняет  их  на  произведения  какого-либо  труда.  Но  кто  бы  согласился  променять  или  продать  свои  произведения  на  бумагу,  если  бы  бумага  сия  не  имела  никакого  достоинства?»  [4].  Действительная  польза  ассигнаций  для  правительства  заключается  в  том,  что  «посредством  их  оно  приобретает  потребности,  ему  нужные  в  кредит,  то  есть  прежде,  чем  поступят  к  нему  его  доходы».  Таким  образом,  сущность  бумажной  денежной  массы  определялась  им  как  государственный  кредит.  М.М.  Сперанский  не  считал  ассигнации  полноценными  деньгами,  так  как  они  не  имели  «внутреннего»  достоинства  монеты.  «Это  суть  зачетные  квитанции  на  платеж  следующих  правительству  податей»,  —  утверждал  государственный  секретарь.  Примечательно,  что  в  «Плане  финансов»  он  почти  не  обращался  к  истории  денежного  обращения  России.  В  другой  работе  «О  монетном  обращении»  он  частично  восполнил  этот  пробел,  не  выходя  за  рамки  периода  XVII—XVIII  вв.  Предположим,  что  отсутствие  научного  интереса  у  М.М.  Сперанского  к  изучению  финансовых  практик  Древней  и  Средневековой  Руси  было  вызвано  его  либеральным  мировоззрением.  Дореволюционный  историк  Г.И.  Чулков  в  одной  из  своих  работ  нарисовал  такой  психологический  портрет  М.М.  Сперанского:  «Латинский  ум  Бонапарта  поразил  душу  этого  законника,  помешанного  на  строгой  системе  правовых  норм,  все  собою  предопределяющих…  У  Сперанского  в  то  время  было  твердое  убеждение,  что  люди  всецело  зависят  от  государственного  и  социального  порядка.  Надо,  мол,  дать  стране  надлежащее  гражданское  и  государственное  устройство  и  скверные  люди  станут  хорошими»  [5,  с.  132].  В  отличие  от  Н.М.  Карамзина  М.М.  Сперанский  довольно  сдержанно  относился  к  теме  русской  «старины».  Граж­данский  кодекс  Наполеона  он  считал  одним  из  лучших  шедевров  мирового  законоведения. 

В  1810—1812  гг.  М.М.  Сперанский  активно  продвигал  идею  прекращения  выпуска  ассигнаций.  В  течение  нескольких  лет  прави­тельству  предлагалось  произвести  обмен  ассигнаций  на  кредитные  бумаги,  разменянные  на  серебро.  Для  этого  было  необходимо  осуществить  «превращение  ассигнаций  в  истинные  кредитные  бумаги,  на  серебре  основанные»  [6,  с.  20].  Сущность  предлагаемой  реформы  сводилась  к  признанию  в  качестве  единственного  платежного  средства  серебряный  рубль.  Замена  ассигнаций  кредитными  бумагами  (векселя,  закладные  и  т.  п.)  должна  была  поставить  точку  в  истории  бумажных  денежных  знаков.  «В  системе  кредитной  определяется  сила  кредита,  —  отмечал  М.М.  Сперанский,  —  то  есть  существенные  последствия  обязательств  как  частных,  так  и  банковых  и  казначейских.  Чем  более  верных  кредитных  бумаг,  тем  удобнее  совершается  монетное  обращение,  тем  менее  потребности  в  металлических  деньгах»  [4].  Главным  последствием  реформы  М.М.  Сперанского  должен  был  стать  переход  российской  финансовой  системы  от  практики  параллельной  денежной  системе  к  моновалютной  —  серебряному  монометаллизму. 

Позиции  придворного  историографа  Н.М.  Карамзина  и  госсек­ретаря  М.М.  Сперанского  столкнулись  накануне  Отечественной  войны  1812  года.  В  полемику  вовлекались  придворные  круги,  чиновничий  аппарат.  Взаимная  критика  набирала  обороты.  В  частности,  в  своем  труде  Н.М.  Карамзин  назвал  М.М.  Сперанского  «школяром-секретарем»  и  «господином  изъяснителем»  [3,  с.  87].  Либерализм  М.М.  Сперанского  оказался  не  ко  времени.  17  марта  1812  г.  последовала  его  отставка  со  всех  государственных  постов.  М.М.  Сперанский  отправился  в  ссылку  в  Нижний  Новгород,  а  затем  в  Пермь.  Н.М.  Карамзин  мог  торжествовать:  уже  9  апреля  1812  г.  Александр  I  подписал  Манифест,  который  гласил,  что  все  платежи  на  территории  империи  отныне  должны  были  проводится  ассигнациями  [2,  с.  27].  Предстоящая  война  требовала  огромных  расходов.  По  подсчетам  А.Н.  Дубянского  только  за  период  с  1812  по  1816  годы  в  России  было  выпущено  ассигнаций  на  сумму  259  млн.  руб.  [2,  с.  27]. 

Вместе  с  тем,  параллельная  денежная  система  в  России  просу­ществовала  еще  немногим  более  30  лет.  Труды  М.М.  Сперанского  стали  теоретической  основой  денежной  реформы  Е.Ф.  Канкрина  в  1839—1843  гг.  Россия  выбрала  серебряный  стандарт  (рубль),  на  базе  которого  прочно  вставала  моновалютная  система  денежного  обраще­ния.  В  заключение  отметим,  что  в  диспуте  между  Н.М.  Карамзиным  и  М.М.  Сперанским  политико-идеологические  приоритеты  подмяли  под  себя  экономические  реалии.  Кстати,  этот  момент  сегодня  следует  учитывать  при  разработке  стратегии  социально-экономического  разви­тия  России  как  в  среднесрочной,  так  и  в  долгосрочной  перспективе. 

Список  литературы:

1.        Байер  А.П.  Государственные  ассигнации  1769—1849  гг.  //  Советский  бонист.  —  1923.  —  №  9—10.  —  34  с.

2.        Дубянский  А.Н.  Параллельное  денежное  обращение  в  России  в  конце  XVIII  —  первой  половине  XIX  вв.:  автореф.  дис.  …  докт.  экон.  наук.  Санкт-Петербург,  2009.  —  35  с.

3.        Карамзин  Н.М.  Записка  о  Древней  и  Новой  России  в  ее  политическом  и  гражданском  отношениях  //  Русская  идея:  Сборник  произведений  русских  мыслителей  /  Сост.  Е.А.  Васильев.  М.,  2002.  —  512  с.

4.      Сперанский  М.М.  О  монетном  обращении  //  [Электронный  ресурс].  URL:  http://dugward.ru/library/speranskiy_m/speranskiy_o_monetnom_obrachenii.html  (дата  обращения  13.12.2012).

5.        Чулков  Г.И.  Императоры  России:  психологические  портреты.  М.:  Слово,  2005.  —  379  с.

6.        Семенкова  Т.Г.  Денежные  реформы  России  в  XIX  веке.  СПб.,  1992.  —  258  с.