НЕКОТОРЫЕ ОСОБЕННОСТИ СРЕДНЕНИЖНЕНЕМЕЦКОГО ЯЗЫКА РОСТОКА НА ПРИМЕРЕ ЯЗЫКА ЖИВОТНОГО ЭПОСА «РЕЙНКЕ ЛИС» 1539-ГО ГОДА

Расцвет средненижненемецкого языка (снн.), а вместе с тем и период классического снн., языка Ганзы, приходится на 1370-1530 гг. Датируется же средненижненемецкий период нижненемецкого языка, как правило, 1150/1200-1650 гг., с учётом времени отсутствия письменных источников (Überlieferungslücke) 1050-1150 гг. Несмотря на единомыслие языковедов, которое наблюдается в вопросе периодизации нижненемецкого языка (нн.), мы не имеем возможности полагать, что сам язык развивался настолько ровно и стабильно, что к XVI веку представлял собой целостную непротиворечивую систему, закрепленную в различного рода литературе. Несомненно, существуют определенные общие черты для всех региолектов и диалектов снн., и при этом невозможно не оценить глубины и масштаба влияния языка средневекового Любека, столицы Ганзейского союза, благодаря которому снн. распространился по всей Северной Европе и функционировал в качестве lingua franca в течение долгого времени. Так, в качестве общих для всех средненижненемецких диалектов вне зависимости от их географии могут быть названы следующие первичные (о первичных и вторичных диалектных признаках см. Schirmunski 1930) маркеры снн. (ср. Lübben 1882): отсутствие второго (древневерхненемецкого) передвижения (перебоя) согласных, метатеза смычно-дрожащего согласного r, удлинение гласных при выпадении назальных (носовых) согласных, монофтонгизация германских ai, au, сохранение длинных монофтонгов [e:], [o:], отсутствие умлаута, единое множественное число глаголов.

От общей характеристики снн. стоит перейти к языку Ростока. Для этого следует априори отметить, что Росток и его окрестности не далее, чем в XI веке были территорией со славянской языковой и этнической принадлежностью. Однако в результате восточной колонизации XII-XIII вв. Росток был «онижненемечен», в связи с чем начался новый виток языковой истории города. Несомненно, язык Ростока изначально относился к восточным диалектам снн. Здесь хочется подчеркнуть, что граница между западным нн. и восточным нн., чётко прослеживается в формах единого множественного числа глаголов: в западносредненижненемецком (зснн.) ареале формы множественного числа глагола презенс индикатив и претерит индикатив имеют личное окончание –et, в восточносредненижненемецком (вснн.) –en, например, в настоящем времени изъявительного залога имеем зснн. hebbet, dot, gat, segget: вснн. hebben, don, gan, seggen. При этом хочется обратить внимание на то, что окончание –et исторически возникло раньше: оно непосредственно развилось из древнесаксонского –ad в отличие от вснн. окончания –en, которое появилось несколько позже, однако, со временем также нашло широкое распространение. Кроме того, в отличие от вснн. источников в зснн. текстах –t в окончаниях зачастую, однако, без определенной закономерности, опускается, например, wi wille, gy salle.

Животный эпос «Рейнке лис» неслучайно выбран в качестве лингвистического объекта исследования. Он является одним из наиболее известных литературных произведений позднего Средневековья. По общему мнению литературоведов, в основу сюжета нижненемецкой сатиры лег нидерландский «Роман о лисе», который берет свои корни в разрозненных баснях о проделках лиса, известных как в романском ареале, так и в более древней устной германской традиции, пришедшей из античных источников. Конечно, в Германии в конце XII в. появляется небольшая аллегорическая поэма «Лис Рейнхардт», записанная Генрихом-Подражателем (Heinrich der Glichesaere) [1, с. 51], однако, эта сатира 1180-го года не имеет успеха. Любекский же «Рейнеке лис» 1498-го за авторством Хинрека фан Алькмера очень быстро распространяется по всей Германии и Северной Европе. Настоящая литературная традиция, однако, начинается именно с версии сатиры, изготовленной печатником Людвигом Дицем (Ludwig Dietz) в Ростоке. При этом хочется подчеркнуть роль новой протестантской глоссы, которая является неотъемлемой частью ростокского текста. С лингвистической точки зрения, глосса представляет особый интерес, так как она написана тем же языком, что и сама сатира, т.е. языком средневекового Ростока. Таким образом, можно смело утверждать, что, несмотря на предположение Люббена (ср. Lübben 1882) о том, что снн. в его письменной форме во всем нн. ареале был един — оформлялся по любекским канонам — и только устно воспроизводился с соответствующей региональной окраской, «Рейнке лис» 1539-го года письменно отражает языковое своеобразие мекленбургского диалекта в Ростоке, так как могут быть найдены объективные орфографические, грамматические и т.п. отличия от текста 1498-го года. Далее рассмотрим эти особенности снн. на базе ростокского текста.

Без сомнения, на первый взгляд может показаться, что опора исключительно на орфографию — слишком шаткая основа для составления характеристики древнего языка. Нельзя отрицать, что снн. не был кодифицирован и нормирован, как был нормирован, скажем, родственный ему средневерхненемецкий, из которого развился современный немецкий язык. Однако, что касается графического оформления в период позднего снн., можно с уверенностью утверждать, что через орфографию непосредственно отражалась и фонетика, а значит, и своеобразие языка, в нашем конкретном случае, рассматриваемого языка Ростока середины XVI в. Особенно четко это прослеживается, конечно, в рифмах, где, в частности, четко видны противопоставления долгих и кратких гласных. Кроме того, известны определенные правила, например, в обозначении долгих гласных с помощью следующих графических знаков: циркумфлекса, e после гласного, маленького e над гласным (не умлаут!), h после гласного, перед гласным или даже после согласного, следующего за долгим гласным. В частности, в исследуемом тексте на удивление часто приходится имееть дело именно с последними двумя вариантами, что для остальных снн. текстов не было столь типично и являлось своего рода исключением из общей тенденции. Поскольку эти варианты представляют особый интерес, приведем несколько примеров для каждого из них: Fryghdanck [3, с. 7], doth [3, с. 14], dartho, tho, noth [3, с. 31], warth [3, с. 32], groth, ohem [3, с. 33], seeth [3, с. 99], wehren [3, с. 100], sehen [3, с. 101], ghan, vrygh [3, с. 102], nha [3, с. 189], nham [3, с. 193], belonth [3, с. 205], nhu, ghat, ghynck [3, с. 236], woruth [3, с. 237], Jhesu [3, с. 244] и т.д.

Следующее явление, которое хочется рассмотреть в рамках особенностей орфографии — это написание сложных слов. В своей грамматике (ср. Lübben 1882) Люббен никак не комментирует правописание сложных слов, кроме сложных наречий. Предполагается, что сложные слова должны писаться слитно. В большинстве случаев это действительно так, однако, в тексте 1539-го года встречается и раздельное написание существительных, прилагательных, местоимений и даже глаголов: Pinxste dach [3, с. 9], tho freden stelen [3, с. 138], der jennen [3, с. 138], mede deelhafftich [3, с. 105], mede nehmen [3, с. 141], притом, что Vastelavendes [3, с. 66], ogendener, vullenbringen [3, с. 100], Kundtschopper [3, с. 104], yechteswes [3, с. 105], Meerape, Meerkatten [3, с. 133], thoschickede [3, с. 154] написаны слитно. Представляется невозможным определить закономерность раздельного написания слов, поэтому на данном этапе кажется разумным предположить, что такая непоследовательность в написании сложных слов есть следствие недостаточной нормированности и отсутствия кодификации языка.

Хочется отойти от орфографии и фонетики и перечислить несколько грамматических особенностей исследуемого текста. Одной из них является варьируемое склонение имен существительных, не говоря уже о плавающем употреблении родов. Помимо этого следует отметить отсутствие однозначной закономерности правил согласования прилагательного и существительного. Так, параллельно таким корректно согласованным именным фразам как einen gudenn modt, jnn grotem wee [3, с. 56], vam rechten czeddel [3, с. 107], van dem gantzen geistlikenn stande [3, с. 109], im gemeinen gebruke [3, с. 126], Argument vnd jnholdt des andern Bokes [3, с. 127], Jn beyden Rechten ein gelerder Baccalaurius [3, с. 166], De olden wysenn [3, с. 203], находим следующие: ein arm man [3, с. 51], mit geliker mathe betalt [3, с. 105], na synem willen vnd wolgefalle [3, с. 122], ein gud regiment [3, с. 123], Eyn oldt vnnd heylsame Gesette [3, с. 156], Reincke mit synem frunde Marten der Ape [3, с. 166] и т.д. Помимо неверных склонения и согласования в этих примерах можно также, в частности, обнаружить непоследовательное употребление существительных слабого мужского типа склонения и грамматически или фонетически не объяснимое удвоение падежного окончания –enn. Стоит заметить, что предлог jn в тексте также зачастую имеет вид jnn, хотя после него идет либо определенный артикль мужского или среднего рода в дательном или винительном падеже, либо артикль женского рода. Можно предположить, что в некоторых из случаев все же имело место слияние предлога с артиклем: jn + den = jnn. Однако, учитывая ошибочное наличие артикля после слитного предлога, не подкрепленное никакой иной логикой, следует признать, что однозначного объяснения для подобного удвоения пока нет.

Далее хочется отметить отсутствие четкой закономерности в образовании причастия прошедшего времени. Люббен указывает на то, что в снн. причастие второе сильных глаголов образовывалось без префикса ge-, третья форма слабых глаголов иногда с ge-, но не в тех случаях, когда имелась другая приставка [2, с. 91]. В «Рейнке лисе» встречаются как типичные, так и нетипичные, по мнению Люббена, варианты, причем это касается как причастий в составе сложного сказуемого, так и прилагательных, перешедших из разряда причастий. Как было сказано выше, совершенно четкой и однозначной закономерности в данном вопросе нет, однако, на мой взгляд, улавливается отчетливая тенденция в употреблении причастия и сильных, и слабых глаголов с префиксом ge-: affgemalet, gestelt [3, с. 2], gewarnet, gemaket [3, с. 3], geschapen, genant, gekamen [3, с. 4], gewunnem, gheworden [3, с. 5], gebeden, upgekamen [3, с. 6], gegeuen, geschreuen [3, с. 119], upgeblasen, uthgedunkt, geplantet, uthgeradet [3, с. 163], gebleuen [3, с. 173], gestilt [3, с. 201] и т.д. Удивителен тот факт, что префикс причастия прошедшего времени ge- нашел такое отражение в рассматриваемом снн. тексте, ведь именно отсутствие этой приставки является одним из признаков как снн., так и современного нн. Тем не менее, не стоит упускать из виду, и на это уже не раз обращалось внимание выше, что снн. к моменту написания «Рейнке лиса» не был кодифицирован. В то время не существовало полных грамматик, строго предписывающих то или иное написание слов или образование форм. Авторы исходили из собственного опыта и, скорее, опирались на произносительную норму или собственную произносительную, в частности, диалектную привычку, чем на некие письменные источники.

Данная статья не претендует на статус законченного исследования. В ней обзорно рассматриваются лишь некоторые фонетические, орфографические и грамматические особенности снн. в Ростоке, зафиксированные в «Рейнке лисе». За рамками лингвистического анализа на данном этапе остаются не только стилистический и синтаксический аспекты текста, вопросы морфологии и лингвистической прагматики, но и более подробное качественное и количественное изучение затронутых в этой статье особенностей снн., которые найдут отражение в дальнейших изысканиях по данной теме.

Список литературы:

1. Мартынова О.С. История немецкой литературы: Средние века — эпоха Просвещения: Конспект-хрестоматия: Учеб. пособие для студ. лингв. фак. высш. учеб. заведений — М.: Издательский центр «Академия», 2004. — 176 с.
2. Lübben A. Mittelniederdeutsche Grammatik nebst Chrestomatie und Glossar — Leipzig: T.O. Weigel Verlag, 1882. — 221 S.
3. Reynke Vosz de olde, nyge gedrucket, mit sidlikem vorstande vnd schonen figuren, erluchtet vnd vorbetert — Rostock: Ludwig Dietz, 1539. — 272 S.
4. Schirmunski V.M. Sprachgeschichte und Siedlungsmundarten // Germanisch-romanische Monatsschrift. — 1930. — №18. — S. 113-122, 171-188.