ЯЗЫКОВАЯ  РЕПРЕЗЕНТАЦИЯ  ИМЕН  ЦВЕТА  В  ЯКУТСКОМ  И  РУССКОМ  ЯЗЫКАХ

Борисова  Мария  Владимировна

ассистент  кафедры  английской  филологии  Института  зарубежной  филологии  и  регионоведения  Северо-Восточного  федерального  университета  им.  М.К.  Аммосова,  РФ,  г.  Якутск

Е-mail: 

LINGUISTIC  REPRESENTATION  OF  COLOR  TERMS  IN  YAKUT  AND  RUSSIAN  LANGUAGES

Borisova  Maria

assistant  teacher  Department  of  English  philology  Institute  of  Foreign  philology  and  Regional  Studies  North-Eastern  Federal  university,  Russia,  Yakutsk

АННОТАЦИЯ

В  данной  статье  представлены  особенности  деления  цветового  континуума  в  якутском  и  русском  языках,  этимология  цветообозначений.  Автор  также  рассматривает  такое  явление  как  «сложные  прилагательные  цветообозначения”. 

ABSTRACT

This  article  presents  peculiarities  of  division  of  color  continuum  in  Yakut  and  Russian  languages  as  well  as  etymology  of  color  terms.  Author  also  touches  upon  such  phenomenon  as  “complex  CT  adjectives”. 

Ключевые  слова:  цветообозначения,  сложные  прилагательные  цветообозначения. 

Keywords:  color  terms,  complex  CT  adjectives.

Окружающий  мир  человек  воспринимает  цветным.  Этот  факт  является  для  него  значимым,  что  позволяет  говорить  об  особенностях  цветового  видения  мира  как  индивидуумом,  так  и  представителями  разных  этнокультурных  сообществ.  Очевидным  является  то,  что  практически  в  каждом  языке  присутствуют  слова,  называющие  цвет.  Как  полагает  Н.Б.  Бахилина,  “в  основном  это  прилагательные  —  цветообозначения”  [1,  с.  5].  Отличительным  признаком  микросистемы  имен  цвета  (ИЦ)  в  каждом  языке  является  своеобразное  членение  цветового  континуума. 

Материалом  для  данной  статьи  послужили  ИЦ  якутского  языка,  которые  анализируются  в  сопоставлении  с  русскими  колоративами.  Актуальность  выбранной  темы  определяется  прежде  всего  тем,  что  цветонаименования  якутского  языка  до  настоящего  времени  системному  описанию  не  подвергались,  тогда  как  в  русском  языке  по  данной  проблеме  имеется  большое  количество  работ.  Интерес  представляет  разноструктурность  языков,  принадлежность  русского  языка  к  флективному  типу  в  противоположность  агглютинативному  строю  якутского  языка. 

Ядро  семантического  поля  цветообозначений  в  том  или  ином  языке  составляют  основные  названия  цветов.  Вслед  за  Б.  Берлином  и  К.Кеем  под  основными  цветообозначениями  мы  будем  понимать:  1)  непроизводные  слова,  слова,  имеющие  одно  лексическое  значение,  что  исключает  такие  сочетания,  как  чээлэй  күөх  ‘ярко-зеленый’;  2)  лексемы,  не  указывающие  на  оттенки.  Например,  кугас  ‘рыжий’,  ‘красно-бурый’  является  оттенком  ИЦ  кыhыл;  3)  слова,  обладающие  большой  сочетаемостью,  например,  үрүң  былыт  ‘белое  облако’,  үрүң  санаа  ‘светлая  мысль’,  сымыт  үрүңэ  ‘яичный  белок’,  где  ИЦ  үрүң  употребляется  как  в  прямом,  так  и  переносном  смысле;  4)  цветообозначения,  имеющие  психологический  «вес»,  первыми  упоминаются  информантами,  обладают  устойчивым  денотативным  значением  [14].  Якутский  язык  имеет  следующие  основные  цветонаименования:  үрүҥ/маҥан  ‘белый’,  хара  ‘черный’,  кыhыл  ‘красный’,  күөх  ‘зеленый,  голубой’,  араҕас/  саhархай  ‘желтый’,  коричневый  ‘хоҥор’.  Как  свидетельствует  материал,  якутские  ИЦ  отличаются  от  русских  в  количественном  отношении,  а  также  по  значению.

В  якутском  языке  употребительны  два  наименования  белого  цвета  үрүҥ  и  маҥан,  которые  различаются  по  стилистической  окраске:  ИЦ  үрүҥ  имеет  ‘высокое  значение’,  такое  как  ‘светлый’,  ‘чистый’,  ‘божественный’  [6,  с.  3179].  Слово  маҥан,  нейтральное  по  стилистической  окраске,  является  заимствованием  из  монгольских  языков. 

Кроме  того,  желтый  цвет  в  якутской  лексике  представлен  двумя  словами,  которые  указывают  на  различие  по  степени  насыщенности.  В  “Словаре  якутского  языка”  Э.К.  Пекарского  ИЦ  араҕас  в  большинстве  примеров  употребляется  в  значении  ‘желтый’:  араҕас  арыы  —  ‘желтое  масло’;  араҕас  чэчир  —  ‘желтое  деревцо’,  араҕас  таас  —  ‘желтый  камень’;  араҕас  көмүс  —  ‘золото’;  ан  ыйа  дайды  араҕас  сабарата  —  ‘золотистое  средоточие  матери-земли’  [6,  с.  127].  Слово  саhархай  расшифровано  такими  ИЦ,  как  ‘желтокрасный’,  ‘рыжий’,  ‘гнедой’  (о  лошади);  ‘русый’  (о  волосах);  ‘карий’  (о  глазах);  ‘желтый’,  ‘оранжевый’.  Саhархай  обладает  более  красным,  оранжевым  оттенком  в  отличие  от  ИЦ  араҕас.

Яркой  характеристикой  лексической  системы  якутского  и  других  тюркских  языков  является  наличие  ИЦ  со  значением  ‘макросиний’:  голубой,  синий  и  зеленый  цвета  репрезентированы  одной  лексемой  күөх.  Обычно  зеленый  и  синий  (голубой)  цвета  различаются  при  помощи  детерминативов  от  ‘трава’  (от  күөх  ‘зеленый,  как  трава’)  и  халлаан  ‘небо’  (халлаан  күөх  ‘голубой,  синий,  как  небо’).  В  “Толковом  словаре  якутского  языка”  П.А.  Слепцова  приводятся  следующие  выражения:  дьэҥкир  күөх  —  сырдык  күөх  ‘светло-зеленый  (о  сене)’,  күөх  маҥан  халлаан  —  былыта  суох  олус  ыраас  халлаан  ‘чистое  безоблачное  синее  небо’,  чээлэй  күөх  —  сып-сырдык  от  күөх  ‘ярко-зеленый’  [11,  с.  76—79].  Аналогично  семантической  структуре  лексико-семантической  группы  цвета  в  русском  языке,  в  котором  репрезентированы  два  наименования  холодной  части  спектра  (голубой,  синий),  в  якутском  языке  употребительны  два  наименования  желтого  цвета  (араҕас,  саhархай).  Данные  ИЦ  различаются  по  степени  интенсивности,  насыщенности.

В  базисные  ИЦ  в  русском  языке  входят  двенадцать  слов  (красный,  оранжевый,  желтый,  зеленый,  голубой,  синий,  фиолетовый,  серый,  белый,  черный,  коричневый  и  розовый)  [2,  с.  116],  в  якутском  —  семь  лексем  (үрүҥ,  маҥан,  хара,  кыhыл,  күөх,  араҕас,  саhархай).  Причем  наименование  коричневого  цвета  хоҥор  малоупотребительно  и  не  входит  в  число  базовых  наименований  цвета. 

В  якутском  языке,  так  же  как  в  русском  языке,  исконные  ИЦ  указывают  “на  цвет  соответствующих  распространенных  предметов  или  объектов  природы”  и  действительности  [2,  с.  9].  ИЦ  күөх  восходит  к  тюркскому  слову  kok  [8,  с.  287],  которое  имело  первоначальное  значение  ‘небо’  [9,  с.  66—67],  а  также  обладало  “адъективной  семантикой  и  обозначало  нерасчлененный  участок  спектра  ‘зеленый-голубой-синий’  с  целым  рядом  неярких  оттенков”  [10,  с.  604].  В  русском  языке  отсутствует  палитра  “макросинего”,  но  имеется  деление  цветового  спектра  на  голубой  и  синий.  ИЦ  синий  этимологи  относят  к  группе  слов  сив,  сиять,  что  связано  с  сиянием  ночного  неба,  покрытого  звездами  [1,  с.  176—177].  ИЦ  голубой  происходит  от  праславянского  golǫbь  ‘голубь’,  что  соответствует  окрасу  его  шейки,  а  также  этимологически  связано  с  литовским  словом  gulbe  ‘лебедь’,  происходящим  от  и-е.  корня  ghel/  ghol  ‘желтый’,  ‘зеленый’,  ’серый’,  ‘синий’,  ‘голубой’  [12,  с.  201—202].  Равным  образом  происходит  и  ИЦ  зеленый,  родственным  которого  считается  латинское  helvus  (g’heluos)  ‘янтарно-желтый’,  ‘буланый’  [12,  с.  324].

Языковая  репрезентация  ИЦ  желтый,  как  было  отмечено  ранее,  передана  в  якутском  языке  двумя  ИЦ  —  араҕас,  саhархай.  Слово  араҕас  восходит  своими  корнями  к  тюркскому  слову  сарыг  [11,  с.  519],  так  же  как  слово  саhархай  [6,  с.  2117].  Данные  лексемы  произошли  от  одного  корня  —  saryy  (от  старотюркского  saz  ‘желтый’)  [9,  с.  221].  Считается,  что  помимо  значения  ‘желтеть’,  лексема  saryy  передает  значения  ‘вянуть’,  ‘стареть’,  ‘чахнуть’,  ‘бледнеть’  [10,  с.  602].  Глаголы  действия  подтверждают  значение  слова,  поскольку  связаны  с  постепенным  увяданием  (исчезновением)  былого  цвета. 

ИЦ  кыhыл  восходит  к  глагольной  основе  тюркского  языка  qyz  [7,  с.  826],  что  значит  ‘быть  красным’,  ‘накаляться’,  переносное  ‘возбуждаться’  [9,  с.  189—190].  Мотивирующим  фактором  данной  словоформы  послужил  не  цвет,  а  семантическая  связь  с  ‘сильным  нагреванием,  накаливанием  и  переносно  —  с  сильным  психологическим  возбуждением’  [10,  с.  602—603].  Схоже  происхождение  ИЦ  красный  в  русском  языке.  Языковеды  полагают,  что  данное  ИЦ  происходит  от  литовского  krosnis  ‘печь’,  что,  вероятно,  связано  с  зрительным  восприятием  накаливания,  покраснения  печи  и  ощущением  жара,  от  которого  краснеет  кожа.  Согласно  другой  этимологической  версии,  ИЦ  красный  происходит  от  готского  hrop  ‘слава’  (hropeigs  ‘славный’,  ‘пославленный’,  др.-исл.  hrosa  ‘хвалить’,  др.-сканд.  hrodr  ‘слава’)  [12,  с.  440].

ИЦ  үрүң,  маңан  восходят  к  двум  разным  лексемам.  ИЦ  үрүң  произошло  от  тюрк.  űrűŋ,  которое  имеет  следующие  значения:  ‘белый’  (о  цвете  серебра),  ‘седой’,  ‘светлый’,  ‘ясный’,  ‘чистый’,  ‘благородный’,  ‘молоко’  и  т.  д.  Э.Р.  Тенишев  пишет,  что  данное  слово  было  вытеснено  из  обихода  более  употребительным  словом  aq  ‘белый’,  однако  все  же  не  приобретшим  некоторые  из  его  значений  [10,  с.  601].  Специалисты  отмечают,  что  якутский  язык  практически  единственный  из  современных  тюркских  языков  сохранил  слово  үрүң.  В  “Словаре  якутского  языка”  Э.К.  Пекарского  ИЦ  маңан  сравнивается  со  словом  хакасского  языка  койбальского  наречия  маңан,  означающим  ‘белая  масть’  (о  лошади),  ‘с  белым  пятном  на  лбу’  (о  лошади  и  корове)  [6,  с.  1499,  1525].  Как  пишет  Л.Л.  Габышева,  “указанные  якутские  имена  цвета  различаются  по  происхождению,  своему  смысловому  объему  и  сочетаемости,  отчасти  стилистической  окрашенностью”  [4,  с.  78].  В  “Толковом  словаре  якутского  языка”  П.А.  Слепцова  слово  маҥан  означает  ‘белый  с  желтоватым  оттенком’,  ‘изжелта-белый’,  ‘молочно-белый’  в  описании  внешности  человека;  ‘желтовато-белый’  о  масти  лошади  или  волосах  человека  [11,  с.  224].  ИЦ  үрүҥ  имеет  ‘высокое  значение’,  такое  как  ‘светлый’,  ‘чистый’,  ‘божественный’,  например,  үрүҥ  аат  ‘высокое  имя’,  үрүҥ  аар  артык  ‘светлый  божественный  путь’,  үрүҥ  санаа  ‘светлая  мысль’,  үрүҥ  соло  ‘светлый  сан’,  ‘белое  (благородное)  назначение’,  үрүҥ  тыын  ‘белое  (нежное,  чистое)  дыхание’,  ‘белая  душа  (жизнь)’  [6,  с.  3179—3180]. 

В  русском  языке  ИЦ  белый  семантически  связано  с  цветом  мела,  блеска,  белил  и  просходит  от  индоевропейского  bhel/bhol  ‘блестеть’,  ‘блестящий’,  ‘светлый’,  ‘белый’  [12,  с.  84],  что,  в  свою  очередь,  соотносимо  со  значениями  ИЦ  үрүҥ.  Однако  лексема  белый  ‘высоким  значением’  не  обладает.

Цветовой  антоним  хара  восходит  к  тюркскому  qara,  известному  и  монгольским,  и  тунгусо-маньчжурским  языкам.  Он  имеет  довольно  разветвленную  семантическую  структуру,  обозначающую  ‘черный’,  ‘темный’,  ‘смуглый’,  ‘ночь’,  ‘вороной’,  ‘сажа’,  ‘чернила’,  ‘письменность’,  ‘траур’,  ‘земля,  суша,  материк’,  ‘грязь’,  ‘большой,  обильный’  и  так  далее  [6,  с.  592—593].  Данные  значения  слова  qara  сохранились  и  в  якутском  языке:  хара  ат  ‘вороная  лошадь,  вороной  конь’,  хара  баран  ‘смуглый’,  хара  былыт  ‘темное  облако’,  хара  тыа  ‘черный,  темный  бор’,  сурук  харата  ‘черновик  письма’,  хара  быар  ‘черная  печень’,  ‘самая  печень’,  хара  киэhэ  ‘поздний  вечер’.  Отмечается  высокая  сочетаемость  данной  лексемы,  множественность  семантических  связей,  придающая  слову  хара  различные  значения.  ИЦ  черный  в  русском  языке  также  имеет  большое  количество  значений:  ‘самый  темный’,  ‘имеющий  цвет  сажи,  угля’,  ‘безрадостный’,  ‘мрачный’,  ‘тяжелый’,  ‘плохой’,  ‘темнокожий’  и  так  далее  [12,  с.  383],  а  также  высокую  сочетаемость,  например,  черный  лес  ‘лиственный  лес’,  черный  хлеб  ‘ржаной’,  черная  душа  ‘дурной,  бессовестный  человек’,  черные  мысли  ‘мрачные,  печальные  мысли’,  черные  книги  ‘содержащие  черную  науку’,  черная  лодка  —  лодка  ‘для  клади,  не  для  перевозки  людей’и  т.  д.  [5,  с.  611—612].

Вышесказанное  подтверждает  низкую  словообразовательную  мотивацию  в  якутском  языке.  Многие  слова-цветообозначения  при  субстантивации  приобретают  иные  переносные  значения.  Форма  слов  в  таком  случае  не  меняется.  Лексема  кыhыл  в  функции  существительного  означает  ‘краснота’:  улар  хараҕын  үрдүн  ‘красное  пятно  над  глазами  тетери’  [6,  с.  1438].  Одним  из  значений  слова  күөх  является  ‘зелень’:  көрдөх  күөхпүт  көҕөрдө  ‘праздничная  зелень  наша  зазеленела’  [6,  с.  1323].  Русский  военно-политический  термин  ‘белые’  послужило  семантической  калькой  для  лексемы  үрүҥ.  ИЦ  үрүҥ  имеет  несколько  значений,  зависимых  от  сочетания  с  другими  словами:  ‘беловик’  (үрүҥҥэ  таhар  ‘переписывать  набело,  перебелять  (рукопись)’);  ‘белизна’  (мас  үрүҥэ  ‘белизна,  которая  на  дереве);  ‘белок’  (харах  үрүҥэ  ‘белковая  оболочка  глазного  яблока’),  ‘несвободная  часть  ногтя’  (тыҥырахүрүҥэ)  [6,  с.  3178—3179].

Лексема  хара  также  приобрела  множество  значений,  основным  из  которых  является  ‘чернота’  (күн  ый  хаххалыаччы  хара  тугуй  ‘что  это  за  чернота,  застилающая  солнце  и  луну?’).  Следующие  же  значения  являются  контекстуально  связанными:  ‘черновик  письма’  (сурук  харата);  ‘сердцевина  карандаша’  (харандас  харата);  ‘конец,  свободная  часть  ногтя’  (тыҥырах  харата);  ‘роговая  оболочка’  (киhи  хараҕын  харата);  ‘проквашенное  молоко’  (ынах  харата)  [6,  с.  3330—3331].

В  отличие  от  других  ИЦ,  приобретших  абстрактные  значения  вследствие  субстантивации,  лексема  хоҥор  имеет  конкретное  значение:  ‘гусь  гуменник’,  ‘толстоклювый  гуменник’,  ‘дикий  гусь’  [6,  с.  3490].

Еще  одним  фактором,  подтвержающим  низкую  словообразовательную  мотивацию  в  якутском  языке,  является  особенность  системы  повторов  в  цветообозначениях.  Редупликация  звуковой  оболочки  ИЦ  (үп-үрүҥ,  мап-маҥан  ‘пребелый’,  хап-хара  ‘пречерный’,  кып-кыhыл  ‘красный-прекрасный’,  күп-күөх‘презеленый’,  ап-араҕас,  сап-саhархай  ‘прежелтый’)  придает  колоративу  интенсивность,  усиливает  его  значение.  Например,  күн  тэҥэ  ап-араҕас  ‘подобно  солнцу  прежелтый’.  Но  если  в  якутском  языке  повтор  является  частичным,  то  в  русском  языке  преобладает  полной  повтор  ИЦ  (с  добавлением  приставки  пре-):  белый-белый,  или  белый-пребелый,  синий-синий,  или  синий-пресиний,  зеленый-зеленый,  или  зеленый-презеленый  и  т.  д. 

Как  было  описано  ранее,  происхождение  базовых  ИЦ  в  якутском  языке  связано  с  называнием  предмета,  имеющего  схожий  цветовой  признак.  В  якутском  языке  для  называния  оттенка  цвета  был  применен  тот  же  подход.  К  слову-цветообозначению  было  привязано  слово,  обозначающее  объект  окружающей  действительности,  имеющий  соответствующий  оттенок,  например:  саһыл  араҕас  ‘лисье  желтый’,  ‘хаар  маҥан  белый  (как)  снег’,  уот  кугас  ‘огненно-рыжий’  и  т.  д.  В  русском  языке  данная  конструкция  соответствует  выражениям  типа  «цвета…»,  «имеющий  цвет…»,  «напоминающий  цветом  (по  цвету)…»,  «цветом  подобный…/  подобный  цветом…»  и  т.  д.,  например:  белый  как  лебедь,  цвета  кофе  с  молоком,  напоминающий  цветом  море. 

Как  полагает  Л.Л.  Габышева,  в  якутском  языке  первый  компонент,  образованный  от  имени  существительного,  является  эталоном  данного  цвета,  определяющим  традиционный  взгляд  носителей  языка  [3,  с.  54].  Помимо  существительного  в  якутском  языке,  как  и  в  русском,  первым  компонентом  может  быть  прилагательное,  служащее  для  обозначения  оттенка,  степени  насыщенности,  яркости,  например:  күөх  бороҥ  ‘серый  с  синим  оттенком’,  ‘темно-сивый’,  сырдык  араҕас  ‘соловый’  (сырдык  ‘светлый’),  дьэҥкир  күөх  ‘светло-зеленый’  (дьэҥкир  ‘пропускающий  свет,  прозрачный’),  чээлэй  күөх  ‘ярко-зеленый’  (чээлэй  ‘яркий’)  и  т.  д. 

Интересно  семантическое  деление  групп  составных  прилагательных.  Оно  отражает  различные  сферы  традиционной  жизни  якутов.  Главным  занятием  якутов  было  разведение  рогатого  скота  и  лошадей,  которое  играло  жизненно  важную  роль.  Последнее  определяет  многочисленность  группы,  обозначающей  масти  коней  и  коров:  далан  ара5ас  ‘с  полоской  кроваво-красного  цвета  на  гриве,  брюшке  и  хвосте’;  куба  араҕас  ‘грива,  круп  и  спина  желтого  цвета,  колени  и  грудь  —  соловые’  (куба  ‘лебедь’),  күдэн  араҕас  —  сырдык  кугас  ‘игреневая  со  светлой  гривой’  (күдэн  —  ‘марево  во  время  длительного  летнего  зноя  или  туман  из-за  сильных  морозов  зимой’;  ‘густой  дым,  пыль’  и  т.  д),  моҥул  кугас  ‘темно-рыжий  со  светлой  гривой  и  хвостом’,  хатыр  (чыҥыл)  маҥан  ‘молочно-белый’,  чуоҕур  маҥан  ‘белый  с  темными  пятнами,  cаадьаҕай  кыһыл  ‘красный  с  белыми  пятнами  на  спине’  и  так  далее  [11].  Содержание  компонентов  составных  прилагательных  других  групп  отражает  бытовую  жизнь  якутов,  основными  элементами  которой  являются:

a)  продукты  питания:  арыы  саһыл  ‘желтовато-красный’  (арыы  —  ‘масло’),  өһөх  кугас  ‘медно-рыжий’  (өһөх  —  ‘сгустки  крови,  которые  отстаивали  в  течение  суток  в  сосуде’  (сгустки  убираются,  а  остальное  используется  для  приготовления  кровяной  колбасы);

b)  природный  и  животный  мир:  куба  маҥан  ‘выделяющийся  своей  нарядной  белизной’  (куба  —  лебедь),  күллүҥү  бороҥ  ‘пепельно-серый’  (күл  —  ‘пепел’),  солоҥдо  кугас  ‘рыжий’  (солоҥдо  —  ‘хорек’,  ‘колонок’,  ‘колонковая  шуба’),  туос  кугас  ‘светло-желтый’  (туос  —  ‘береста’,  ‘берестяной’),  хаар  (муус,  туус)  маҥан  ‘белоснежный’,  ‘белый  как  снег’,  ‘ослепительно  белый’  (хаар  —  ‘снег’,  муус  —  ‘лед’,  туус  —  ‘соль’);

c)   предметы  быта:  куочай  кугас  ‘красновато-рыжий’  (куочай  —  ‘палка,  отделанная  в  виде  стрелы  и  надетая  на  сучок  высоко  над  землей,  на  которую  шаманы  вешали  шкуру  жерственной  скотины’);

d)  культурное  пространство:  уот  кыһыл  ‘огненно-красный’  (уот  —  ‘огонь’)  и  т.  д.

Таким  образом,  языковая  репрезентация  имен  цвета  в  якутском  языке  во  многом  отличается  от  русского  языка  как  в  количественном,  так  и  в  качественном  отношениях.  Разноструктурность  языков  позволяет  выявлять  четкие  различия.  Наличие  сходств  свидетельствует  о  том,  что  носители  русского  языка,  имея  тесный  контакт  с  носителями  якутского  языка,  во  многом  повлияли  на  развитие  и  формирование  значений  ИЦ  в  якутском  языке.  Однако  основная  ‘семантическая  масса’  остается  неизменной.

Список  литературы:

1. Бахилина  Н.Б.  История  цветообозначений  в  русском  языке.  М.:  Наука,  1975.  —  286  с. 
2. Василевич  А.П.,  Кузнецова  С.Н.,  Мищенко  С.С.  Цвет  и  названия  цвета  в  русском  языке  /  Под  общ.  ред.  А.П.  Василевича.  Изд.  2-е.  М.:  Издательство  ЛКИ,  2008.  —  216  с. 
3. Габышева  Л.Л.  Якутские  цветовые  прилагательные:  семантика  и  ассоциации  //  Языковое  сознание:  содержание  и  функционирование.  М.,  2000.  —  с.  54.
4. Габышева  Л.Л.  Слово  в  контексте  мифопоэтической  картины  мира  (на  материале  языка  и  культуры  якутов).  М.:  Российский  государственный  гуманитарный  университет,  2003  (Чтения  по  истории  и  теории  культуры).  —  192  с.
5. Даль  В.И.  Толковый  словарь  живого  великорусского  языка.  4  т.  СПб.,  1882.  —  704  c.
6. Пекарский  Э.Р.  Словарь  якутского  языка,  в  3  т.  СПб.,  1959.
7. Радлов  В.В.  Опыт  словаря  тюркских  наречий.  Т.  II.  СПб.,  1899.  —  1052  c.
8. Рясянен  М.  Материалы  по  исторической  фонетике  тюркских  языков  /  Перевод  с  нем.  А.А.  Юлдашева.  М.:  Изд-во  иностр.  лит-ры,  1955.  —  221  с.
9. Севортян  Э.В.  Этимологический  словарь  тюркских  языков.  Общетюркские  и  межтюркские  основы  на  буквы  “Л”,  “М”,  “Н”,  “П”,  “C”.  М.:  Восточная  литература  РАН,  2003.  —  446  с.
10. Тенишев  Э.Р.,  Благова  Г.Ф.,  Добродомов  И.Г.,  Дыбо  А.В.,  Кормушин  И.В.,  Левитская  Л.С.,  Мудрак  О.А.,  Мусаев  К.М.  Сравнительно-историческая  грамматика  тюркских  языков.  Лексика.  М.:  Наука,  1997.  —  800  с.
11. Толковый  словарь  якутского  языка:  в  7  т.  /  Гл.  ред.  П.А.  Слепцов.  Н.:  Наука,  2004—2010.
12. Черных  П.Я.  Историко-этимологический  словарь  современного  русского  языка:  В  2  т.  3-е  изд.,  стереотип.  М.:  Рус.  яз.,  1999.
13. Щербак  A.M.  Сравнительная  фонетика  тюркских  языков.  Л.:  Наука,  1970. 
14. Berlin  B.  and  Kay  P.  Basic  color  terms,  their  universality  and  evolution.  Berkeley;  Los  Angeles,  1969.